---

Игорь Коломийцев.   Народ-невидимка

Глава тридцать шестая. В тени крепостей

Никакие "славяне" не называли себя этим именем. Создание славян было результатом не столько этногенеза, сколько изобретения, выдумывания и навешивания ярлыков со стороны византийских авторов. Это была самобытность, сформировавшаяся в тени Юстиниановых крепостей.   Флорин Курта, американский славист,   "Создание славян", 2001 год.

– Думаю, Холмс, нас вполне можно поздравить с успешным завершением этого трудного дела. Мало того, что мы нашли славян, так ещё и сама находка удивительнейшим образом сумела объяснить нам множество странностей, связанных с происхождением данного народа. Мы, наконец, поняли, отчего у славянских летописей такая "короткая память", и почему славяне помнят себя только с эпохи появления на Дунае. Стала очевидна и природа многих их внутренних качеств: стойкости, выносливости, способности обходиться самым малым. Мы осознали откуда берут начала корни их врождённого анархизма; восприятия власти, как некого источника всяческих бед; склонности держаться от неё подальше; а также постигли причины их недоверия, порой даже откровенной ненависти по отношению к "чужакам"; противопоставления себя иным обитателям нашего континента. Мы сумели правильно истолковать "синдром осаждённой крепости", присущий менталитету данного народа в ранний период его истории. Всё это – последствия гуннской неволи. Сильная душевная травма, полученная этим народом в пору самой розовощёкой юности, так изменила его характер.

– К вашему роскошному спичу, Уотсон, добавлю лишь одно замечание. Психологический тип, вами описанный, формировался не только в гуннскую эпоху, но на протяжение всей ранней истории этого племени. Подобно тому, как жизнь в густых лесах чередовалась у этих людей с вылазками на открытые пространства, так и периоды тяжкой неволи постоянно сменялись у них этапами почти безграничной свободы и вседозволенности. Служба в рядах бастарнской армии – днепровской вольницей, рабство в невольничьих центрах у спалов – столетием безмятежного покоя накануне прихода готов, и так далее вплоть до появления свирепых кентавров и их внезапного исчезновения. Судьба всё время бросала их из жары в холод, испытывая и закаляя, словно добиваясь, подобно опытному кузнецу в работе с булатным клинком, идеальной прочности. Смотрите, друг мой, минуло меньше века с момента освобождения славян от гуннского ига, а император Маврикий о них уже пишет: "любят свободу и ни склонны ни к рабству, ни к повиновению". Разве это не лучшая оценка необыкновенной твёрдости их характера? Но с чем я категорически не согласен, Уотсон, так это с вашим утверждением, что мы уже отыскали славян и наше расследование на этом завершено. Мне кажется, коллега, вы опять торопитесь. Пока мы лишь посредине пути.

– Но как же так, Шерлок?! Ведь мы узнали почти всё о склавинах и антах, а они, как уверяют нас профессиональные историки, и есть настоящие предки славян.

– Разве наше расследование не научило вас, Уотсон, что не стоит принимать на веру слова учёных мужей? Они так обрадовались появлению двух археологических культур, достоверно перерастающих в славянские сообщества, что тут же посчитали свои поиски завершёнными. А между тем нерешённых вопросов здесь – море. Если славяне сложились у нас на базе только двух культур: пражской и пеньковской, то куда мы, собственно говоря, будем девать всех остальных? Например, колочинцев с берегов Десны? А именьковское сообщество с Волги, надеюсь, коллега, вы про него ещё не забыли? А тушемлинская (западнодвинская) культура, расположенная в Белоруссии и на Смоленщине? А суково-дзедцицкая Восточной Германии и Центральной Польши? А культура псковских длинных курганов? Все эти сообщества вышли из киевских недр, то есть, являются такими же полноценными потомками днепровских венедов, как анты и склавины. Хотя к берегам Дуная эти люди не ходили.


– Раз они выходцы из киевского сообщества, значит, тоже славяне!

– Похвальная широта души, Уотсон. Но разве вас при этом не смущает, коллега, то обстоятельство, что обнаруженная в зоне их распространения топонимика, преимущественно, является балтской?

– Уж не хотите ли вы сказать, Холмс, что население киевского сообщества изъяснялось на балтских наречиях?

– Многие факты именно об этом и говорят. Впрочем, даже если некоторые выходцы из обширного венедского ареала и говорили уже в V-VI столетиях на праславянском языке, всё равно это проблемы не решает. Вы же помните, Уотсон, как возникали некоторые из славянских культур? Предки пражан долгое время были изолированы от всех на "острове Припять", пращуры антов, напротив, теснейшим образом общались с готами и испытали, без сомнения, сильнейшее их влияние. Деснинцы бродили по северным лесам на стыке с владениями финно-угорских народов. Народы со столь разной судьбой, занимающие такую огромную территорию, просто не могли пользоваться единым языком. Последний, как минимум, должен был распасться на целый ряд наречий. Уверен, что пеньковцы понимали пражан или колочинцев не лучше, чем нынешние русские разумеют речь поляков или сербов. А ведь для последующего периода мы внезапно действительно обнаруживаем единый язык всех славян на огромных пространствах Восточной Европы, и диалекты там практически не ощутимы. То есть русичи, болгары и моравы говорили почти на общем наречии, хотя их предки – анты, склавины и деснинцы – похвастаться этим никак не могут.

– Вы хотите сказать, Холмс, что славян в V столетии ещё не было? И что они сложились ещё позже, в последующие века?

– Я бы так сказал: после ухода гуннов мы застаём лишь "полуфабрикаты", отдельные фрагменты, если хотите, разрозненные "части тела": руки, ноги и так далее, которым в будущем ещё только предстоит собраться в славян, сложиться в единое сообщество. Смотрите, Уотсон, на Восточную Европу сначала накатила, а затем полностью схлынула гигантская кочевая волна. Она сорвала со своих мест, закрутила в безумном танце десятки, если не сотни народов. Когда этот невероятный ураган закончился, у границ Империи оказались некие люди, никому ранее неведомые. Как дюна на пляже, намытая ночным штормом. Незнакомцев было много. Мы с вами убедились, что это, преимущественно, – потомки рабов, захваченных в плен в своё время свирепыми кентаврами. Но мы не знаем ни того, на каких языках говорили эти люди (вряд ли наречие было единым), ни кем они себя считали, ни даже их имени, если, конечно, оно вообще существовало.

– Вы хотите мне доказать, Шерлок, что анты и склавины – это ещё не совсем славяне, и у них не было ни единого языка, ни общего самоназвания?

– Уотсон, вот вам два сообщества людей: в одном есть братья Валамир, Визимир, Тиудимир и девушка по имени Вадамерка, в другом люди носят следующие имена – Мусок, Пейрогаст, Келагаст, Идариз, Ардагаст и Хильбудий. Вопрос: кто из них славяне?

– Чувствую неких подвох, однако, вынужден признать, что первая группа имён звучит вполне по-славянски, а вторая – нет.

– Меж тем, Валамир, Визимир, Тиудимир и Вадамерка – это готские имена, а вот второй список – это достоверно известные науке антские вожди и знатные воины. Кроме них история знает также следующих антов и склавинов: Дабрагеза, Сваруна, Лаврита, Мезамира, Дабрагаста, ну и, разумеется, Боза, о котором мы уже говорили. Учёные полагают, что из всего этого перечня славянским корнем может похвастать лишь один человек – Сваруна, чьё прозвище происходит от "сварги, свары" – "ссоры". Все остальные – под великим сомнением. Заметьте, Уотсон, характерный в будущем для славянских имён корень "мир" встретился в этом списке только раз, тогда как у готов он попадается намного чаще. Видимо, его следует признать восточногерманским. Очень часты, особенно у антов, окончания на -гаст. Хотели привязать данные имена к славянскому слову "гость", что значило, вероятно, "купец" или "чужак", но данная версия начисто опровергается лингвистами. Кроме того, ещё в предшествующую эпоху зафиксировано имя Анагаст. И оно принадлежало готу, сыну Арнегискла, предводителю византийского отряда, разбившего гуннского царевича Динцика и отправившего его голову в цирк города Константинополя. Даже корень "дабра", который историки надеялись вывести из слова "добро", как разъяснили лингвисты, происходит, скорее, от готского "dapra", что значит "крепкий". Ант Хильбудий оказался полным тёзкой византийского полководца, командовавшего фракийской армией, явно не имевшего к славянам никакого отношения, кроме того, что он их разбил и заставил себя уважать. В довершение всего, в именослове ранних славян ощутимо восточное, степное влияние. Мусок – по-тюрски означает "кошка", так будут звать шурина Батыя, монголо-татарского хана. Идар (Идариз) созвучен татарскому слову "идарэ" – "власть". Возможно, это наследство булгар-кутригуров. Впрочем, проблема даже не в том, друг мой, что у антов или склавинов встречаются "чужие" имена, мы знаем, что заимствований в этом плане никто не избежал. Проблема в том, как мало в них собственно славянского начала. Ещё историк Дмитрий Иловайский с сожалением подметил, что древнейшие славяне не балуют исследователей именами типа Владимир, Бранибор или Святослав, как могли бы рассчитывать лингвисты.

– Всё равно, Холмс, я не могу поверить в то, что у этих людей не было даже общего имени?!

– Тогда предложите вариант такого названия. Как они могли себя называть? Венеды? Но мы знаем, что славяне никогда себя так не звали. Подобного корня нет в славянских языках. Этим словом именовали их лишь некоторые соседи. Да и мы условно использовали его в своём расследовании. Балты? Это вообще чисто "кабинетное" название, которое выдумали учёные, чтобы "окрестить" довольно внушительное сообщество народов нашего континента. Опять же сами себя балтоязычные племена так не прозывали. Анты? Мы установили что, судя по всему, это прозвище, которое гунны дали своим невольникам и их "надсмотрщикам". Оно не прижилось в славянских языках, чему свидетельством отсутствие там родных, не заимствованных из чужих языков, слов с этим корнем.

– Но у нас же есть сам этноним "славяне"! Разве он не является общим названием всех этих племён?!

– На сегодняшний день – да. В ту эпоху, разумеется, нет. Смотрите, Уотсон, из всех византийских авторов послегуннского времени ближе всех со славянами столкнулся Прокопий. Он, как известно, был летописцем  полководца Велизария, участвовал во всех его походах, а значит, своими глазами наблюдал византийских воинов из числа антов и склавинов, возможно, разговаривал с ними на привалах, расспрашивал о традициях, о вере, о привычках. И те ему сообщили, что в древности у антов и склавинов действительно было общее имя. Их звали "спорами", ввиду особого образа жизни – обитания на расстоянии друг от друга. Но, Уотсон, "споры" ("σπορά, σπόρος") – это греческое слово, оно означает "сеяние, посев, семя". Ясно, что днепровские венеды не могли называть себя чужим, да в добавок, ещё и среднегреческим термином. Значит, либо информаторы Прокопия затруднялись привести это древнее название, а помнили лишь его общий смысл, либо они его привели, но византиец отчего-то поленился записать этноним в оригинальном звучании, передал только значение данного слова.

– Эх, жаль, что Прокопий не привёл это древнее имя!

– Боюсь, Уотсон, что при всём желании он не смог бы этого сделать.

– Но почему?

– Потому, что потомки днепровских венедов его уже не помнили. Иначе его бы передал нам, если не Прокопий, то какой-нибудь другой автор того же или последующего периода. А раз этого не произошло, я делаю резонный вывод – у ранних славян было ощущение своего единства, они не забыли об общих корнях, но к тому времени уже не сохранили древнее прозвище днепровского сообщества народов. К данной эпохе они его просто утратили. Годы гуннского мрака не прошли даром.

– Зато у них сохранилось имя славяне, как название одной из частей данной общности и со временем этот родной термин распространился на всех потомков киевлян. В конце концов, это единственный этноним чисто славянского происхождения, поэтому неудивительно, что он со временем вытеснил все остальные.

– Не хочу огорчать вас, Уотсон, но у меня есть обоснованные сомнения в происхождении этого, как вы выразились, "родного" термина. Не уверен даже, что он поначалу вообще относился к славянам.

– Холмс, вы сами себя слышите? Как славяне могут иметь отношение к кому-то ещё, кроме славян?!

– Жизнь соткана из парадоксов, Уотсон. Порой она выбрасывает и не такие фортеля! Мы же для начала припомним, что византийцы вообще не употребляли термин "славяне". Они говорили "σκλαβηνός" – "склавинос". Так писали Иордан и Прокопий. Более поздние авторы: Агафий Миринейский и Иоанн Малала и того проще – "склавос" – "склавы".

– Учёные давно нам всем эти разночтения разъяснили. Дело в том, что греки и римляне с трудом воспринимали привычное для славянского уха сочетание согласных звуков "сл". Им непременно надо было что-то в него вставить. Например, название реки Висла у римлян звучало как "Вистула". Вот и здесь мы имеем дело с адаптацией чужого названия на собственный манер.

– Нелогично, Уотсон. Не обижайтесь за прямоту, но в ваших рассуждениях всё переставлено с ног на голову. Скажите, кто первым появился на берегах упомянутой вами реки – римляне или славяне?

– Разумеется, Шерлок, потомки Ромула и Рема. Они познакомились с этими местами в начале нашей эры, а славяне – не ранее V-VI столетий. Постойте, вы хотите сказать, что не латиняне заимствовали славянское название, а наши герои приспособили к своему языку римский топоним?

– Безусловно, Уотсон. Людям любой национальности свойственно не усложнять, а, напротив, максимально упрощать чужие слова и названия. Услышь греки от варваров трудное им для произношение слово "славяне", где первый звук "эс" перед "эль" глух и почти не слышится, они скорее записали бы этноним, как "лавяне" - "лавинос" или "лаванинос", но не "склавинос" или "склавос". Обратите внимание, Уотсон, от византийцев это слово попадает на Восток, к арабам. Те затрудняются в его выговоре и упрощают на свой манер до "сакалиба". Именно под этим именем, как считают многие учёные, восточный мир узнал славян. Иначе говоря, друг мой, я легко поверю в любое упрощение, но вы мне никогда не докажите, что люди стремились сделать более сложными и без того трудные для них чужие имена.

– Но, Шерлок, значительная часть славянских лингвистов уверенно выводит название своих предков от "слова", через исходную форму "словене". Славяне, с их точки зрения, означало "люди слова", "словники", "понимающие нашу речь", в отличие от "немцев", "немых", "не умеющих говорить по-нашему".

– Прекрасно, Уотсон! Но всё дело в том, что другая часть тех же самых лингвистов не менее уверенно возводит то же самоназвание к слову "слава". Славяне – значит "славные", "славящиеся". Причём, заметьте, "железные" аргументы в свою пользу находят представители обоих научных лагерей. С одной стороны у нас есть современные народы: словенцы, словаки, не говоря уж о летописных ильменских словенах, в чьих именах твёрдо звучит "о". С другой, в Среднее века на Балканах существовало немало так называемых "Славий"или "Склавий", зачатков государственных образований у местных славянских племён. Их летописная фиксация везде, включая даже армянские хроники, идёт через однозначное "а". У славян, к тому же, существует масса собственных имён типа Вячеслав, Станислав, Болеслав, Мирослав и так далее, и там везде звучит именно эта гласная. Я уж не говорю о том, что исходная форма "словене" ну никак не могла дать греческое написание "σκλαβηνός".

– А существуют ещё какие-нибудь варианты происхождения этого термина на основе славянских корней?

– Существуют, но их скорее следует отнести в разряд научных анекдотов. Такова версия одного известного академика о том, что славяне называли себя "послами венедов" – "слы вене" или не менее экзотический вариант происхождения этого этнонима от украинского слова "злов", что значит "охота".

– Признаюсь, Шерлок, вы повергли меня в смятение. Я понимаю, что сразу от двух корней, причём с такими несхожими значениями, одно и тоже самоназвание возникнуть не может. Либо люди считали себя "словниками", либо "славящимися". Но каким образом одно могло перейти в другое – увольте меня, Холмс, не в состоянии уразуметь.

– Меж тем, Уотсон, внутри многих славянских языков и поныне имеются "окающие" и "акающие" диалектные зоны. Вполне возможно, даже более чем вероятно, что эти особенности восходят к древнейшим временам и состоянию славянской праязыковой зоны V-VI столетий. Деление на поклонников звуков "о" и "а", как уверяют нас лингвисты, существовало уже тогда. Представьте, что появляется расхожий термин, смысл которого этим людям не понятен. "Акающие" племена его приспосабливают к особенностям собственного наречия и начинают трактовать, как производное от "славы". Получаются "славяне". "Окающие" их собратья, на свой манер, видоизменяют этноним до "словене" и понимают, как "владеющие нашей речью", "словники". Но, ещё раз повторю, такой разброс понятий в двух разных зонах возможен только в одном случае: если изначальный смысл слова и там, и там людям был неясен.

– Но тогда должен быть исходный вариант и он явно не славянский.

– И такой у нас имеется. Греческое слово "σκλαβηνός"-"склавинос" абсолютно по всем законам языкознания легко даёт в одном случае "словене", где "лишний", "трудный" звук "ка" просто выбрасывается, а гласный "и" переходит в "е". А в другом - с повтором первой операции и переходом "и" в "я", становится теми самыми искомыми "славянами".

– Так почему же лингвисты, которым всё это хорошо известно, столько времени нам морочат головы?!

– Полагаю, всё дело в изначальном значении слова "склавинос". Оно типично среднегреческое (то есть, характерное для греческого языка византийской эпохи) и происходит от термина "σκλάβος" - "склавос", что означает "невольник, раб". Исходный глагол "skyleuo" несёт смысл "добывать военные трофеи". Вероятно, первичное, более точное, значение слова - "военнопленный". Для многих языков мира вполне естественна словообразовательная цепочка "варвар" - "пленник" - "раб". Так что тут чистая классика жанра. Замечу, что греческое слово "склавос" попадает в латынь в виде "sklavus" с абсолютно тем же значением "невольник, раб", откуда расходится в большинство современных европейских языков: немецкое "sklave", французское "esclave", и, наконец, наше родное английское "slave". Заметьте в последнем случае с ним случается всё та же "неприятность" - потеря "лишнего" звука.

– Теперь я понимаю, почему "упирались" славянские историки и лингвисты. Отчего им активно не нравилась данная версия.


<<Назад   Вперёд>>