Теперь, когда мы уже многое знаем об исторических судьбах скифского племени, зададим себе важный вопрос: на каком собственно наречии должны были разговаривать эти кочевники? Со времён Соболевского, а затем и Абаева в лингвистике господствует представление о ираноязычности скифов. Пока их предполагали близкими родственникам киммерийцев, выходцами из недр срубного сообщества, эта гипотеза казалась незыблемой. Но давайте вспомним, на чём она основана? Василий Абаев взялся составлять словарь скифского языка, используя данные родного ему осетинского, индийские Веды и персидскую Авесту. Хотя такой подход изначально предоставлял ему широкие возможности для всяческих натяжек и ловких манипуляций, более-менее убедительно этому исследователю удалось истолковать около тридцати процентов скифских слов, львиную часть из которых представляют имена вождей и царей. А ведь они у всех народов обычно восходят к далёким корневым основам, общим для всех индоевропейцев. Иначе говоря, если взять тех же древних греков и их имена, то из них треть тоже смело можно признавать "иранскими".

Чтобы придать своим исследованиям масштабность, Абаев стал рассматривать не только достоверно скифские названия, что встречаются в сочинениях древних авторов, но и имена с могильных камней греческих кладбищ Боспорского царства, Танаиса и Ольвии, показавшиеся ему "варварскими". При этом настоящие скифы, хоронившие вождей под курганами, разумеется, никаких могильных надписей не оставляли. Тем более на погостах эллинских колонистов. А имена, принимаемые лингвистом в качестве "скифских", скорее всего, принадлежали более поздним сарматам, которые не гнушались селиться в причерноморских колониях и смешиваться с местным населением. Поскольку сарматы действительно говорили на диалекте иранского языка, доказать речевое сходство подобных "скифов" с персами, индоариями, а, тем более, осетинами Абаеву оказалось несложно.

Но как объяснить, к примеру, то обстоятельство, что из семи известных скифам богов, упомянутых Геродотом, только два имени можно, пусть и с превеликим трудом, вывести из иранских. Что названия крупнейших скифских рек: Тираса, Борисфена, Танаиса никому из исследователей не удалось внятно истолковать. Сравните их с соответствующими сарматскими: Данастр, Данапр, Дан, где чётко слышится иранский корень. Точно также не нашли соответствий в иных языках наименования скифских видов оружия: "акинак", "сагариса" и "горит", а названия скифских сливок "бутир", упомянутое Псевдо-Гиппократом, скорее напоминает германское "бутер" - "масло", чем что-либо иное.

Индоиранская семья языков, её иногда не совсем верно именуют "арийской", сложилась где-то в сердце евразийской Степи. Чаще всего исследователи указывают на Южный Урал, Казахстан и Среднюю Азию, как возможный центр данного речевого сообщества. Вообще, если говорить в целом о степных индоевропейцах, то  накануне образования летописных мидийцев, персов и легендарных индийских ариев, во II тысячелетии до нашей эры, на просторах нашего материка находилось три главных очага образования этносов и языков. В степях Восточной Европы до Урала обитали срубники, между Уралом и Алтаем – андроновцы, а ещё восточнее – те самые загадочные окуневцы, наследники афанасьевской культуры.

 

Считать, что все степные индоевропейцы, обитавшие в пространстве от Монголии до Дуная, потомки срубников, андроновцев и окуневцев, непременно должны быть иранцами по языку, так же непростительно наивно, как полагать всех обитателей Европы немцами, а всех азиатов – китайцами. Тем более, что даже во вполне историческое время на просторах Великой степи жили далеко не только ираноязычные племена. Ярким примером чему служат тохары, кочевники Северо-западного Китая, у которых было целых два наречия, оба кентумных. Кроме того, степные равнины по ходу исторического процесса исторгли из недр своих и другие известные науке народы: хеттов, пришедших в Малую Азию откуда-то с Северного Кавказа; ахейцев и дорийцев, явившихся на Пелопоннес и острова Эгейского моря с дунайских берегов или даже из Северного Причерноморья; предков армян, обосновавшихся в Закавказье после длительного пребывания где-то на Востоке Европы. Конечно, это весьма рискованное предположение, но многие языковеды считают, что ираноязычные этносы сложились на базе андроновских племён, а их западные собратья-срубники дали начало анатолийским, включая хеттов, фракийским и греческим народам.

 

Скифов, видимо, по инерции научное сообщество продолжает записывать в ираноязычные этносы. Вероятно, опираясь при этом на самую простейшую логику – они появились откуда-то с Востока, вероятно, из зоны степей. А степные восточные племена являются в основном иранцами по языку. Но мы ведь с вами обнаружили весьма любопытный факт: предки скифов вышли отнюдь не из недр андроновского сообщества, а сложились на основе ещё более восточной афанасьевско-окуневской культуры. А до того они жили среди ямных и катакомбных племён на берегах Днепра, куда пожаловали, судя по уникальной форме черепов, прямиком из Восточной Германии. Таким образом, в эпицентре сложения иранской группы индоевропейских языков – на Южном Урале и в Средней Азии – этот народ никогда не обитал. Любопытно, что когда антрополог Козинцев обнаружил две прародины скифов, одну на Днепре, другую на Алтае, обе на значительном удалении от основного очага формирования индоиранских наречий, он тоже слегка удивился. "Соответственно, вопрос о том, когда и где предки скифов стали ираноязычными, остаётся открытым" – озадачивается этот исследователь. Но инерция научного мышления не позволила ему признать очевидное – скифы, исходя из мест их происхождения, просто не могли быть иранцами по языку.

А то что у процентов тридцати их имён, не более, находятся общие корни с индоиранцами свидетельствует всего лишь об индоевропейском характере их речи. Мы судим о языках предков взобравшись на самую вершину развития лингва-дерева. И с такой высоты меж ветвями зияют пропасти. В то время как люди, жившие в первом тысячелетии до нашей эры, находились ближе к общему стволу, а значит, гораздо лучше понимали друг друга. Порой даже без переводчиков. Впрочем, судите сами. Геродот, перечисляя скифских богов, упоминает что имя Зевса у кочевников – Папай. От себя историк добавляет, что оно более правильное, чем у греков. Очевидно, греческий автор прекрасно сознаёт, что прозвище скифского бога происходит от индоевропейского корня со значением "отец" (сравни русское "папа"). Бога войны, скифы, как и греки, называли Ареем. Тоже, как видим, толмач не нужен, корень "ариа", что значит "война, воин", вполне очевиден. То есть из семи скифских богов два оказались вполне себе "греческими", равное количество сходства, как и с иранцами. Значит ли это, что скифы изъяснялись с эллинами на одном языке!?

Не менее внушительно, чем скифо-иранские выглядят скифо-тюркские параллели. Например, жена Папая у кочевников именовалась Апи. По тюрски "апа"  –  "мать". Вполне логичным выглядит предположение, что спутницу Бога-отца скифы действительно звали Матерью. Мужчина у всадников-стрелков звался "эор", у тюрков "ойор"-"эйр" означает "народ". Представление о народе, как сборище всех мужчин, типично для большинства древних кочевых племён. В интернете развернулись настоящие баталии между "тюркистами" и "иранистами" за право родства со скифами. Лингвисты, правда, категорически отрицают любые потуги произвести скифскую речь от тюрской, или наоборот. В прототюрском языке слова никогда не начинались на "М" или "Л". В то время как у скифов распространены такие имена, как Мадий или Липоксай. Однако, совсем сбрасывать со счетов скифо-тюркские изоглоссы, думаю, не стоит. Прототюркское наречие возникло у монголоидных племён алтайского региона. Скифы, как теперь нам о них известно, тоже выходцы из этой части Азии. Вполне вероятно, что европеоидные племена окуневской культуры (предки скифов) основательно обогатили лексику монголоидных народов, сменившей их на той же территории (пратюрков). Кстати, в прототюркском языке обнаруживается значительное количество тохарских слов. Обнаруженные связи, впрочем, не удивительны, если учесть, что очаги формирования всех трёх наречий находились на крайнем Востоке Великой степи - в афанасьевско-окуневском ареале.

 

Что касается самих попыток установить языковое родство простым сравнением древних имён, то таким несложным способом можно доказать безусловную близость почти любых народов нашей планеты. Людям, жившим в первом тысячелетии до нашей эры были, конечно же, понятны как прозвища скифских царей Арианта и Ариапифа, так и греческого историка Арриана и философа Пифагора, не говоря уже о готском вожде Ариархе или фракийском предводителе Спаргопифе. Но разве это доказывает что-либо другое, кроме принадлежности всех этих народов к одной языковой семье?

Известный британский археолог и палеолингвист Колин Ренфрю вообще считает, что нынешнее древо индоевропейских языков нуждается в значительной реконструкции. Прототохарскую, протоиранскую и протоскифскую речь он относит к трём разным ветвям, восходящим к отдельному стволу, который исследователь назвал "степным индоевропейским". Получается, что скифы, конечно же, отдалённые родственники индоиранцев, но не более близкие, чем те же тохары. Признаем же, наконец, очевидное – скифы говорили по-скифски. То есть на вполне отдельном индоевропейском языке, лишь отдалённо родственном иранским, тохарским, греческим, фракийским, германским и иным наречиям нашего семейства. Да, и как выясняется, не только нашего.

Для нашего расследования, конечно, важно знать как можно больше о связях скифского языка. Но ещё  существенней определить зону его непосредственного влияния.  Полагаю, нам необходимо очертить границы Империи скифов. Ведь внутри этой державы воздействие кочевников на окружающие их племена, без преувеличения, было огромным. По преданию, рассказанному Геродотом, скифский царь Ариант, желая установить количество своих подданных, приказал каждому из них, под угрозой смертной казни, принести по одному наконечнику стрелы. Из собранной таким образом бронзы он велел отлить котёл. "Кто не видел этого сосуда, – будничным тоном повествует далее древнегреческий автор – тому я его опишу: он свободно вмещает 600 амфор, а толщина этого скифского сосуда шесть пальцев". Знал бы отец всех историков, какие бурные дебаты разразятся в учёной среде вокруг упомянутой им достопримечательности, которая, кстати, не слишком поразила его воображение, он, пожалуй, уделил бы скифской диковинке больше внимания и места на страницах своего сочинения. Дело в том, что вес одного наконечника стрелы археологам вполне известен – около 4 с половиной граммов. Форма скифского котла тоже им прекрасно знакома. Хотя такие меры, как "палец" и "амфора" и разнились в тех или иных городах Греции, всё же стало возможным вычислить, с определёнными допусками, и размеры гигантского сосуда и количество использованных для его литья наконечников, а, следовательно, и число подданных царя Арианта. Вот только полученные данные оказались настолько шокирующими, что историки отказались в них поверить. Выходило, что колоссальный котёл, толщина стенок которого достигала 11-13 сантиметров, а вместимость составляла 12-20 тысяч литров, должен был высотой равняться, как минимум, полутораэтажному дому, а количество подвластных скифским вождям воинов при этом колебалось от 3 с половиной до 15 миллионов человек.

 

"Этого не может быть!" – в один голос заявили все маститые учёные современности. Их возражения, при этом, в сущности сводились к следующему. Во-первых, такой гигантский сосуд скифы просто не были в состоянии отлить, ибо даже цивилизованные греки в тот момент времени не располагали подобными возможностями. Во-вторых, в Северном Причерноморье просто не могло проживать такое количество народа. Им там было не прокормиться. В-третьих, армия Дария, отправившегося походом в Скифию, насчитывала, по разным данным, от 700 до 800 тысяч воинов. Скифы на первом этапе войны уклонялись от открытых столкновений с ней, предпочитая изматывать полчища персов партизанскими вылазками. Значит, у них не было сколь-нибудь равного войска.

Но назовите мне хоть одну причину, побудившую солгать древнего историка?! Ведь он рассказал не о каком-то чуде, случившемся на краю Земли, куда никто из цивилизованных людей добраться не может. Геродот повествует о достопримечательности, которую, кроме него, своими глазами могли созерцать тысячи эллинов. Будничный тон рассказа – "кто не видел этого сосуда, тому я его опишу" – свидетельствует, что котёл наблюдали многие. Зачем же греку из Галикарнаса рисковать своей репутацией среди эллинов ради прославления каких-то варваров? К тому же сам факт отливки котла не слишком поразил Геродота, он пишет об этом вскользь, мимоходом, куда больше его восхитили переднеазиатские подвиги скифов или их победа над Дарием.

Теперь о технических возможностях. Долгое время историки полагали любых кочевников отсталыми и дикими в сравнении с земледельцами Юга. Именно оттуда, по мысли учёных, должны были приходить к обитателям степей все дары прогресса. Новые археологические данные всерьёз этот тезис пошатнули. Древние металлургические центры, обнаруженные на Южном Урале и на Алтае, находились на значительном удалении от ближайших цивилизаций – Ирана и Китая. А технологии, там применяемые, вообще, не имели в мире аналогов. Стало быть, металлообработка возникает у кочевых племён независимо от их южных соседей, и достижения степняков на этой стезе порой превосходят успехи последних. Скифы, как мы уже знаем, принесли с собой на Восток европейского континента из алтайского региона многовековые традиции обработки бронзы. В начале первого тысячелетия до нашей эры ни металлурги Северного Кавказа, ни их иранские или греческие коллеги не владели столь совершенными техническими приёмами. В свете сказанного отливка гигантского сосуда толщиною в шесть пальцев уже не кажется чем-то совершенно фантастическим. Мы, вообще, порой склонны снисходительно взирать на возможности древних. А ведь это они, а не какие-нибудь инопланетяне, построили Стоунхендж, возвели величественные пирамиды Гизы и Великую китайскую стену. Полагаю, не стоит недооценивать и скифов, воздвигавших курганы диаметром 350 метров и высотой выше пятиэтажного дома.

 

 

Нам не ведомо, отливался ли столь чудовищных размеров сосуд действительно из собранных наконечников стрел, или это всего лишь легенда. Замечу, впрочем, что цари тех далёких времён тоже были всего лишь людьми с присущим им любопытством. Поэтому сюжет о том, как великий предводитель заставляет своих людей принести по камню, по горсти земли, или, как в данном случае, по стреле, так популярен у всех народов, ещё не знавших премудростей переписи населения. Интересно другое – Геродот, наблюдая размеры котла, не сомневался, что подданных у скифского царя было великое множество. С его точки зрения, степные императоры лишь немногим уступали владыкам Персидской державы по числу земель и подвластных народов. Дарий, как известно, отправился в Скифию во главе 800-тысячного войска. Не следует, однако, считать, что это была вся его армия. Экспедиционный корпус для действий на чужбине никогда не превышает трети или четверти всех находящихся на военной службе. Всегда остаются гарнизоны, тыловые части, резервы, вспомогательные подразделения, силы соблюдения правопорядка и прочее. Думаю, общее число вооружённых людей в государстве Дария могло составлять более внушительные цифры: два – два с половиной миллиона человек. А ведь перед нами типичная деспотия восточного типа, где кроме правящих персов, поголовно вооружённых, большинству иных народов и племён не дозволялось иметь значительное войско, во избежание восстаний и попыток захвата власти. Вряд ли на местах к военной службе привлекали более, чем каждого десятого мужчину. Кому то ведь надо было пасти скот и обрабатывать поля, чтобы прокормить эту прорву солдат и их властолюбивых предводителей. Таким образом, общее количество мужского населения Персидской державы можно смело оценивать в пределах от 20 до 30 миллионов человек.