Клуб исторических детективов Игоря коломийцева
МЕНЮ

На сайте создан новый раздел "Статьи" с материалами автора.
Игорь Коломийцев. В когтях Грифона
Игорь Коломийцев. Славяне: выход из тени
Игорь Коломийцев. Народ-невидимка. Обновленная версия
Игорь Коломийцев. Народ-невидимка

Игорь Коломийцев.   Народ-невидимка. Обновленная версия

Глава восемнадцатая. В гости к людоедам

  Геродот упоминает, что соседями невров были андрофаги, то есть людоеды, которых обычно отождествляют с мордовскими племенами, жившими в Центральной России к востоку от низовьев Оки. В начале XX века чешский учёный Томашек, предложивший расшифровку названия "андрофаги" в своих лекциях в Венском университете, считал, что это греческий перевод иранского наименования мордвинов – мардха-вар (от корней mard – "человек", xvar – "пожирать").

    Мария Гимбутас, американский археолог,
    "Балты: люди Янтарного моря", 1963 год

Области строго на Север от Невриды Геродот полагает незаселёнными. По сведениям его скифских информаторов, там "идёт уже безлюдная пустыня". Археологи, однако, наблюдают в тех краях памятники сообщества, которое по внешнему виду его горшков они прозвали культурой штрихованной керамики. Впрочем, в скифский период, по свидетельству видного белорусского исследователя Александра Егорейченко, территория "штриховиков" была не слишком обширной. Упомянутые племена занимали лишь крайний Северо-запад Белоруссии, на стыке с Литвой и Латвией – часть междуречья Немана и Западной Двины. Южнее же населения практически не было. Как замечает по данному поводу Егорейченко: "Складывается такое впечатление, что вплоть до II века до нашей эры между племенами культуры ранней штриховой керамики и милоградской культуры существовала полоса отчуждения, занимавшая южную часть Центральной Белоруссии, в которой поселения обоих культур ранее этого времени неизвестны". В таком случае нам не прийдется удивляться тому обстоятельству, что информаторы Геродота приняли просторы нынешней Минской области за "безлюдную пустыню".

А вот к Востоку от оборотней отец всех историков заприметил людоедов. Столь необычный народ явно привлёк к себе внимание древнего писателя, выделившего его из числа прочих обитателей скифской периферии: "Среди всех племен самые дикие нравы у андрофагов. Они не знают ни судов, ни законов и являются кочевниками. Одежду носят подобную скифской, но язык у них особый. Это единственное племя людоедов в той стране". Понятно, что каннибальские наклонности северян должны были шокировать просвещённых эллинов. Видимо, именно поэтому о племенах пожирателей человеческого мяса, живших где-то на Северо-востоке нашего континента, ещё долго будут слагать легенды целые поколения античных историков, впечатлённые рассказом учёного галикарнасца. Но никаких новых сведений или важных черт к облику оригинального этноса позднейшие авторы не добавляют. Вероятно, в их времена о людоедах на самом деле тут никто ничего уже не слышал и продолжатели дела Геродота, помещая андрофагов на карты Сарматии, опирались лишь на сложившуюся многовековую традицию и авторитет своего великого предшественника. Между тем, как сам отец историков, первым описавший уникальный народ, сумел поведать о нём ряд значимых деталей. Знал он и дорогу, ведущую к этому племени. И это доказывает, что сведения он черпал у современников, его информаторами были те, кто непосредственно наблюдал жизнь андрофагов своими глазами – греческие или скифские купцы и путешественники. И посему сомневаться в существовании в здешних местах людоедов нет никаких оснований.

В самом деле, ведь древнегреческий писатель обращает внимание не только на ужасные пищевые пристрастия северных варваров, но и иные стороны их жизни. В частности, отмечает их уровень развития, весьма низкий – "самые дикие нравы". По сведениям учёного эллина, у этих людей не было ни понятий о справедливости, ни зачатков законности, пусть хотя бы в виде обычного устного права, да и по образу жизни они названы "кочевниками". Разумеется, никакими номадами в нашем понимании обитатели дебрей Верхнего Поднепровья даже в принципе быть не могли. В густых северных лесах невозможно двигаться вслед за свободно перемещающимися стадами, как это происходит в привольной южной степи. Поэтому в данном случае речь идёт всего лишь о том, что у людоедов нет постоянных поселений и капитальных жилищ. Сам термин "кочевники" здесь лучше перевести как "бродяги", "люди, регулярно меняющие место своего проживания". Словом, Геродот повествует нам о бродячих племенах лесной зоны, весьма отсталых и, в добавок, склонных к каннибализму. 

Обращает на себя внимание и тот факт, что об этом народе скифам и причерноморским эллинам, у которых черпал сведения учёный грек, известно было куда меньше, чем, скажем, о неврах. Кроме того, если у оборотней отмечены "скифские обычаи", то о каннибалах говорится иначе: общее с южанами у них наблюдается только в одежде. Вероятно, имеется ввиду, что те тоже носили знаменитые скифские штаны – анаксириды – и схожие распашные куртки. Подобный костюм вошёл в моду у многих восточноевропейцев после появления в здешних краях всадников-стрелков. И, по мысли Геродота, это было единственное, что связывало северян с их более цивилизованными соседями. Ибо в отношении языка и нравов андрофагов замечено, что это "особое, но отнюдь не скифское племя". Древний историк так тщательно подчёркивает последнее обстоятельство, будто опасается, что дурная слава людоедов может подпортить репутацию остальных обитателей Скифии.

Опираясь на довольно внятный рассказ древнего грека, можно попробовать вычислить место жительства диких каннибалов. По логике повествования они должны обитать несколько восточнее оборотней, потому что народы, окружавшие скифский Квадрат, в сочинении Геродота перечислены в строгом порядке: с Запада на Восток – от берегов Дуная к долине Танаиса-Дона: агафирсы, невры, андрофаги, меланхлены. Это как бы западная и северная стороны гигантского прямоугольника, обозначенного отцом всех историков. Очевидно, людоеды идут после поселённых нами у Припяти оборотней, но перед меланхленами, которых грек привязывает скорее к северо-восточному углу Квадрата. С другой стороны, о непосредственном соседстве андрофагов с какими-либо варварскими племенами ничего не сообщается. Напротив, из текстов учёного грека следует, что три народа – невры, андрофаги и меланхлены – хоть и поселены на Север от Скифии, но нигде меж собой не граничат. Таким образом, не исключено, что страна людоедов находилась на некотором удалении непосредственно от самой Империи кочевников, и с землями иных скифских соседей, тесно с последней контактировавших, это племя разделяла пресловутая "пустыня".

Археолог Александр Егорейченко, много времени посвятивший поискам легендарных людоедов в дебрях Белоруссии, считает что речь идёт, скорее всего, о "зонах безопасности на подступах к агрессивному племени". Любопытно, что путь в земли андрофагов идёт не через Невриду или область меланхленов, а минуя их, непосредственно из пределов скифов-земледельцев. В том смысле, что между владениями аграриев и каннибалов, по  мнению Геродота, никто не обитает и двигаясь от первых можно попасть ко вторым, не встретив никакого человеческого жилья. В качестве дороги, ведущей к андрофагам указан непосредственно Борисфен-Днепр.

Условная схема размещения народов из списка Геродота, относительно сторон скифского Квадрата
Условная схема размещения народов из списка Геродота, относительно сторон скифского Квадрата

Ведь эллинский историк, прежде чем перейти к описанию людоедских пределов, вначале рассказывает нам о скифах-георгой, которые занимают наделы к Востоку от важнейшей реки Скифии на три дня пути и "к северу – на одиннадцать дней плавания вверх по Борисфену. Выше их далеко тянется пустыня. За пустыней живут андрофаги – особое, но отнюдь не скифское племя. А к северу простирается настоящая пустыня, и никаких людей там, насколько мне известно, больше нет". Получается, что загадочных каннибалов надо искать в промежутке между неврами и меланхленами, двигаясь на Север против течения Днепра, стартуя при этом из страны скифов-пахарей, точнее, отталкиваясь от довольно узкой полосы днепровского Левобережья, где размещена их разновидность – "георгой"-земледельцы. Не совсем понятно, правда, как "далеко" на самом деле протянулась та "пустыня", что разделила аграриев и людоедов. Впрочем, если внимательно вслушаться в слова учёного грека, то становится понятно, что "настоящей пустыней" он считает лишь те края, что начинаются за страной андрофагов, стало быть перед ней – это так, просто довольно разряжённая местность.

Карта археологических культур Скифии по Б. Рыбакову (с уточнениями)
Карта археологических культур Скифии по Б. Рыбакову (с уточнениями)

Что ж, если вдуматься, нам не так уж мало ведомо о местоположении андрофагов, чтобы не попытаться отыскать это племя среди археологических культур Восточной Европы скифской поры. Вгляните, к примеру, на карту, составленную академиком Борисом Рыбаковым. С незначительными поправками она годится для нашего путешествия. И начнём мы его, разумеется, из страны скифов-георгой, по маршруту древних купцов, что плавали к людоедам и делились своими впечатлениями о них с Геродотом. Обратите внимание на то, где проходят границы Леса и Степи. Вся полоса между этими двумя ландшафтами на карте Рыбакова делится между множеством локальных группировок скифов-пахарей. Где же среди них прячутся нужные нам земледельцы-георгой? Судя по этой диспозиции, речь идёт о левобережном варианте Киевской группы. Именно их владения вытянулись вдоль восточного берега Днепра почти на всю ширину Лесостепи. Значит, именно из их страны мы и поплывём вверх по Борисфену. Обращает на себя внимание, что область земледельцев простиралась в северном направлении чуть выше устья Десны, проникая здесь непосредственно в зону Леса. Стало быть, спутать Десну с основным течением Днепра и поплыть на Восток вместо Севера купцы никак не могли. А посему юхновская культура, располагавшаяся в Подесенье, на роль пристанища людоедов решительно не подходит. К тому же владения юхновцев на берегах реки Сейм буквально накладываются на пределы скифов-пахарей Посульской группы. Следовательно, древние обитатели Десны теснейшим образом контактировали с аграриями, даже частично жили среди них, по примеру невров. Что, конечно, тоже никак не способствует признанию их людоедами.

Следующей развилкой по дороге вверх по Днепру, если оставить в покое Десну, является Припять. Могли ли древние купцы именно её посчитать верховьями Борисфена? Теоретически, наверное, такой вариант не исключён, но тогда путешественники непременно бы отметили, что эта река в среднем и верхнем течении несёт свои воды строго в направлении с Запада на Восток, и наверняка знали бы, где расположено её начало. Ведь Припять не так длинна, как Днепр, да и проистекает она из страны лужицких венедов, куда, судя по бронзовым наконечникам стрел, скифы не раз отправлялись боевыми походами. Между тем, Геродот утверждал, что Борисфен – одна из немногих рек, истоки которой цивилизованным людям попросту неведомы. Кроме того, путь из страны скифов-георгой к людоедам лежал, как мы помним, минуя пустыню. А о какой безлюдности могла идти речь применительно к берегам Припяти, уже плотно заселенной милоградцами в ту эпоху? Последних мы с вами резонно посчитали неврами. И представить их в качестве дикарей-людоедов чрезвычайно сложно, поскольку оборотни занимались земледелием, строили собственные городища, плавили железо, возводили своим вождям курганы, словом, были плотно втянуты в орбиту влияния скифской цивилизации.

Но если южные купцы не могли так грубо ошибаться, принимая за основное течение Борисфена его левый приток Десну или правый – Припять, то остаётся единственный вариант нашего дальнейшего путешествия – строго на Север по главному руслу Днепра. Конечно, на карте Рыбакова в этих местах лежат владения невров, которые на Востоке своего ареала почти смыкаются с областью юхновцев. Но пусть вас, уважаемый читатель, это обстоятельство не вводит в заблуждение. На самом деле берега Среднего Днепра, до развилки с Сожем и даже ещё выше, в эпоху Геродота были практически пустынны. Да и позже милоградцы предпочитали селиться в основном на правом берегу великой реки, тогда как на Левобережье возникали лишь отдельные их поселения. Не удивительно, что эти края казались скифским торговцам практически безлюдными.

И тут наше небольшое импровизированное путешествие подходит к своему логическому концу. Потому что, куда бы мы дальше не свернули – поплыли ли по Сожу, по Днепру или даже по Березине – после преодоления пустынных мест мы всё равно попадаем в область обитания племён одной и той же культуры. А именно днепро-двинской. Это её большинство современных учёных соотносит с племенем андрофагов. Действительно, если скифские купцы за Борисфен принимали главное русло Днепра, а оно вполне на это напрашивается, то куда они ещё могли попасть, как не к народу, обитавшему на территории современной Смоленской области России и Витебской области Белоруссии? Примечательно также, что истоки настоящего Днепра, судя по карте Рыбакова, лежат чуть выше ареала распространения днепро-двинцев, значит, даже от последних скифские купцы не могли получить о них точных сведений. Ещё более значимо то обстоятельство, что археологи обнаружили следы непосредственных контактов данного лесного народа с цивилизацией скифов-пахарей. В днепро-двинских слоях смоленских городищ были разысканы железные хозяйственные топоры, судя по их формам, отлитые в лесостепной части Скифии. Казалось бы, какие ещё нужны доказательства, чтобы признать этих людей андрофагами из списка Геродота?

Скифский клиновидный проушной хозяйственный топор. Подобные обнаружены в районе СмоленскаСкифский клиновидный проушной хозяйственный топор. Подобные обнаружены в районе Смоленска
Скифский клиновидный проушной хозяйственный топор. Подобные обнаружены в районе Смоленска

Многие историки, занимающаяся изучением Скифии, не видят в этом плане иной альтернативы днепро-двинцам. Из крупных специалистов, пожалуй, только белорусский археолог Сергей Рассадин имеет на этот счёт особое мнение. Он полагает, что находки железных топоров работы лесостепных пахарей, напротив, опровергают каннибальские наклонности обитателей смоленских городищ. Видимо, это умозаключение сделано по принципу – если бы те были людоедами, кто бы стал с ними торговать. Исследователь считает, что скифские купцы могли принимать за Борисфен поначалу Березину, а затем и вовсе её правый приток – Свислочь. Таким образом, по мнению Рассадина, южные коммерсанты вместо окрестностей современного Смоленска забирались в район нынешнего Минска. Здесь, на огромных почти безлюдных пространствах, порой встречались поселения людей, у которых в керамике как бы смешивались черты днепро-двинцев, штриховиков и милоградцев. Именно этих заброшенных в глухих дебрях своеобразных отшельников – "среднеднепровскую культурную группу" – белорусский учёный и предлагает объявить легендарными людоедами.

Что и говорить, версия в высшей степени дипломатичная. А главное – никому не обидная! Дескать, признаём – жили в данных краях андрофаги. Но вскоре исчезли, не оставив никакого потомства. Таинственным образом сами собой рассосались. Следовательно, на прочих обитателей древней Белоруссии не должна лечь тень геродотова обвинения. Ведь такие серьёзные археологические культуры, как днепро-двинская или штрихованной керамики а, тем более, милоградская, пробыли в здешних краях тысячи лет и, несомненно, стали составной частью уже вполне летописных племён: литвы, кривичей и дреговичей. А от последних несложно протянуть нити к современным белорусам, восточным литовцам или русским северо-западных губерний: псковичам и смолянам. К чему нашим современникам предки с подмоченной репутацией?

Действительно, если следовать принципам политкорректности, то ничего лучше версии Сергея Рассадина и выдумать невозможно. Жаль лишь, что от поиска научной истины такие предположения обычно оказываются довольно далеки. С другой стороны, я вполне понимаю, что среди читающих эти строки есть и те, кто предпочитает душевное спокойствие столкновению с жесткими научными фактами. Пусть для них геродотовы андрофаги упокоятся на дне минских трясин вместе с маловразумительной "среднеднепровской группой" по методу белорусского археолога. Призываю вас далее не читать эту главу, перелистнуть пару страниц и продолжить прогулки с Геродотом со следующего заголовка. С теми же, для кого истина – всего дороже, продолжаем двигаться вперёд по ухабам и терниям исторического познания, какие бы горькие плоды и неприятные открытия не встречались нам на этом нелёгком пути.

Что вызывает сомнения в идее археолога Рассадина похоронить андрофагов в болотах Минщины? Честно говоря – практически всё. Во-первых, похоже, данный исследователь довольно примитивно представляет себе повседневную жизнь настоящих каннибалов. Как показывают исследования этнографов, для большинства отсталых племён нашей планеты, практикующих этот ужасный обычай, человеческое мясо – отнюдь не повседневная пища, а часть древних ритуалов. Поедают они его подчас не с удовольствием, а с отвращением, просто потому, что так требует древняя традиция. Иначе говоря, тот факт, что андрофаги время от времени лакомились человечиной, вовсе не означает, что они набрасывались на любого путника, оказавшегося в их владениях, по примеру Бабы Яги из русских народных сказок. К тому же, даже самые дикие африканские народы, отличающиеся каннибальскими наклонностями, никогда не убивали заезжих коммерсантов, приходящих с товарами в их земли. Напротив, купцы-иностранцы окружались там почетом и пользовались огромным уважением. Не вижу причин, по которым днепровские людоеды должны быть более ограниченными в своих умственных способностях, чем, допустим, аборигены Анголы позапрошлого века, дабы не сознавать всей выгоды международной торговли.

Во-вторых, скифские информаторы указывали Геродоту дорогу к каннибалам не в общих чертах – типа, где-то там на дальнем Севере – а вполне определённо – по основному течению Борисфена, никуда не сворачивая, после широко раскинувшейся пустыни попадаешь сразу в страну андрофагов. Именно по данному маршруту, а конкретно, на Верхнем Днепре в районе Смоленска, были обнаружены скифские топоры. Удивительное совпадение сведений письменного источника и археологических находок! Обращает на себя внимание и тот примечательный факт, что ничего подобного не встретилось учёным у соседей днепро-двинцев – народов живущих в тех же широтах, в схожих климатических условиях. Проще говоря, скифские товары нашлись только у обитателей древней Смоленщины, но их не было у прочих лесных племён той же зоны, включая жителей окрестностей Минска, куда желал бы "переселить" андрофагов Сергей Рассадин. Стало быть, никаких подтверждений тому, что южные купцы плавали по Свислочи, у нас нет. Зато есть очевидные доказательства того, что они умудрялись подниматься по Днепру до района Смоленска. Возникает простейший вопрос: если жившие там днепро-двинцы – не легендарные людоеды, то кто же они? И почему в верховьях Борисфена Геродот не наблюдал никого иного, кроме своих знаменитых каннибалов? Ведь, как выясняется, торговые связи с этим регионом существовали.

А главное, нет ровно никаких доказательств тому обстоятельству, что малочисленная "среднеднепровская культурная группа", этот фантом на границе трёх сообществ, вообще имелась в эпоху Геродота. Ведь как утверждает другой белорусский археолог – Александр Егорейченко – в огромной пустыне на территории южной части Центральной Белоруссии неизвестны какие-либо поселения ранее II века до нашей эры. Получается, что уважаемый Рассадин стремится поместить андрофагов туда, где в это время попросту никто не жил, в полнейшую пустоту. Да и со II столетия до Рождества Христова данный регион заселялся довольно робко. Сюда проникали лишь отдельные смельчаки с Юга, из района милоградцев, а также с Севера – от штриховиков, и с Востока от днепро-двинцев. Вот почему в керамике здешнего населения наблюдались смешение трёх стилей, и по данному признаку этих людей показалось возможным выделить в отдельную "культурную группу". Хотя даже в позднюю эпоху здесь было всего лишь пограничье разных сообществ, весьма малозаселённое. Претендовать на звание отдельного племени его обитатели не могли и тогда.

Между тем,  андрофаги описаны Геродотом в качестве вполне многочисленного, пусть и очень дикого племени. Цари людоедов присутствовали, наравне с предводителями агафирсов, невров, меланхленов, будинов, гелонов и савроматов, на знаменитом Совете вождей, собранном скифами, где решался вопрос о противостоянии полчищам Дария. Значит, владыки Скифии всерьёз рассчитывали на военную помощь, в том числе и от этого народа. Неужели вожди всадников-стрелков были настолько неразумны, чтобы обращаться за поддержкой к некой затеряной в минских лесах весьма малочисленной группке людей (при условии, что она вообще тогда существовала), проигнорировав их куда более многочисленных и широко распространённых днепро-двинских и штриховых соседей? Как видим, серьёзной критики политкорректная версия археолога Рассадина попросту не выдерживает. А следовательно, нам не остаётся ничего другого, как признать андрофагами представителей, по крайней мере, днепро-двинской культуры.

Казалось бы, к чему ломать столько копий? Ведь куда проще подтвердить или опровергнуть обвинение Геродота в отношении конкретного племени при помощи найденных артефактов. Археологам прекрасно известно, что от реальных каннибальских пиршеств всегда остаются характерные следы – расколотые черепа, раздробленные в поисках костного мозга крупные человеческие кости и тому подобное. По данным признакам обычно не так сложно вычислить подлинных людоедов. Но применительно к днепро-двинским племенам этот метод не срабатывает. Во-первых, потому, что городища у этих людей стали возникать довольно поздно, приблизительно спустя столетие после путешествия учёного грека. А в его эпоху днепро-двинцы, вероятнее всего, действительно вели бродячий или полубродячий образ жизни. Во-вторых, выяснилась ещё одна деликатная проблемка. Оказалось, что фрагменты раздробленных человеческих костей и черепов обнаруживаются не только в Верхнем Поднепровье, в зоне обитания днепро-двинцев, но и во многих других местах Скифии, включая Невриду, страну-пахарей и целый ряд иных территорий. Представить, что чуть ли не все обитатели Восточной Европы поголовно увлекались каннибализмом – невозможно. Да и Геродот, шокированный обычаями андрофагов, прямо отмечал: "Это единственное племя людоедов в той стране". Меж тем, слегка обескураженный Александр Егорейченко замечает, "что подобные находки известны и на правом, и на левом берегу Днепра, и на Северском Донце, и на Дону, и во многих других местах". Не случайно видная исследовательница скифских культур Варвара Ильинская призвала своих коллег не торопиться с поспешными выводами: "Вопрос о находках человеческих костей в культурных слоях разных поселений, наверное, найдёт какое-то иное, более прозаическое объяснение". И с этим предложением трудно не согласиться. Но тогда выходит, что обычными археологическими методами подтвердить обвинения древнего грека не получается.

В общем, спорить о том, были ли племена Верхнего Днепра, в частности, днепро-двинцы, в реальности людоедами – или это всего лишь наговор со стороны недружелюбных соседей, можно до бесконечности. Кроме свидетельства Геродота, иных доказательств тому у науки нет. Но одно представляется несомненным в любом случае – народы лесной зоны находились на необычайно низком уровне развития. Пожалуй, их можно считать самыми дикими племенами Европы того времени. Днепро-двинцы, как и их ближайшее окружение из числа племён, живущих в тех же широтах, практически всё им необходимое вынуждены были создавать из камня и кости. Железо эти люди плавить ещё не умели. А поскольку медь и олово не водились в их краях, то бронза там была привозной, а, следовательно, безумно дорогой – по цене золота в иных местах – и из неё делали здесь лишь редкие украшения. Чаще же эти люди вытачивали из кости и рога подобие заколок и булавок, которые в других краях делались из бронзы, серебра и золота.

Жилищами этим лесным обитателям в эпоху Геродота служили воздвигнутые над круглыми ямами конусообразные шалаши из жердей, прикрытых ветками, сверху присыпанные землей и покрытые травою и мхом. Эдакие аналоги чумов из ветвей и дёрна. На ранней стадии они встречались по всему Верхнему Поднепровью. Остатки подобных хибар попадаются даже в отдельных местах Невриды. Что касается городищ, то их поначалу северяне не строили. Должно быть, сам образ жизни к тому не располагал. Причём первые поселения в лесной зоне стали возникать как раз в районе Смоленска. Видимо, именно здесь находились те торговые ворота, при помощи которых андрофаги сносились с остальным миром. Недаром дореволюционные российские археологи назвали их "культурой смоленских городищ". И если на Юге, у милоградцев, возникшие городища, по примеру скифов-пахарей, сразу обносили земляными валами и рвами, то на Севере Поднепровья – у днепро-двинцев и штриховиков – селения долгое время вообще не имели ограждений. Затем их стали защищать чем-то вроде плетённых изгородей, и только на рубеже эр вокруг них возникли традиционные земляные стены с деревянным тыном поверху вала. Тогда же, или даже чуть раньше, лесные обитатели перебрались в длинные дома столбовой конструкции, с множеством внутренних отделений, служивших, видимо, как для жилья, так и с хозяйственными целями.