Наверное, нет в мировой истории вопроса более запутанного и сложного, чем происхождение славян. С одной стороны, всем исследователям предельно ясно, что истоки этого народа надо искать в Северной Европе – и облик его типичен для обитателей этой части нашего континента, и речь близка к языкам жителей побережья Балтийского моря: балтов и германцев. Лингвисты зачастую вообще склонны славянские, балтские и германские языки выделять в отдельную группу индоевропейского семейства, подчёркивая их внутреннее сходство. Многие языковеды даже утверждают, что долгое время существовала общая балто-славянская ветвь, которая распалась не ранее середины II тысячелетия до нашей эры, а по другим данным и того позже. В любом случае, языковое родство славян с прочими североевропейцами сомнению не подлежит.

 

Антропологи тоже всячески подчёркивают близость древних славян к населению Северо-восточной Европы, в особенности тех племён, что населяли берега Балтики. Действительно, если от германцев древние славяне легко отличимы, то грань между ними и балтами не всегда удаётся провести. Вот как об этом пишет видный отечественный антрополог Татьяна Алексеева: "При сопоставлении славянских и германских племен по отношению высоты черепа к полусумме продольного и поперечного диаметров, по отношению высоты лица к высоте черепа, высоты орбит к высоте черепа, и, наконец, ширины носа к ширине лица наблюдается отчетливое разделение славян и германцев. В ряду колебаний этих соотношений германцы и славяне занимают диаметрально противоположное положение, западные и южные славяне располагаются между ними, с большей близостью к восточным славянам. Последние обнаруживают по этим соотношениям явную близость к балтам и западным финнам, что дает возможность сделать предположение о формировании славян в непосредственном контакте с балтами". Известный российский историк Апполон Кузьмин выразился ещё более кратко:  "Именно типичное для культур шнуровой керамики широколицее длинноголовое население сближает славян с балтами, создавая подчас непреодолимые затруднения для антропологического разделения славян и балтов". Таким образом, и языкознание, и антропология однозначно нам указывают на родство славян с обитателями южного побережья Янтарного моря.

Казалось бы, где ещё можно в таком случае обнаружить славянские корни, если ни по соседству с областью распространения балтских племён? Надо заметить, что последняя в раннем Железном веке была отнюдь не маленькой. Она охватывала не только упомянутое побережье, но и всё лесное Поднепровье, а также верховья Волги и Оки. Чего только не предпринимали учёные в этом плане, однако, отыскать ранних славян в непосредственной близости к зоне проживания древних балтов им так и не удалось. Балтские племена хорошо просматриваются в данном регионе. Их топонимика отчётливо заметна на огромных пространствах Восточной Европы. Следы её обнаружены не только в указанном ареале, но и рядом с ним: в Северной Германии до границы с Данией, на Одере, на Висле, на Северо-востоке России вплоть до южных берегов Ладожского и Онежского озёр и даже на Средней Волге почти до Приуралья. А вот славянских наименований рек и озёр, как назло учёным, здесь обнаружить не удаётся. Там же, где найдены древнейшие из славянских топонимов – на Среднем Днепре, в верховьях Днестра или к Северу от Дуная – эти племена появляются уже гораздо позже, в летописную эпоху. А в предшествующий период хроники замечают тут совсем иные народы: сарматских кочевников, германцев или фракийцев.

Получается какая-то нелепица: балты жили в начальный период почти повсюду, занимая все те места, где учёные рассчитывали отыскать славян, в то время как их самих нигде обнаружить не удаётся. Наши неуловимые предки как будто обладали сказочной шапкой-невидимкой. Так легко и непринуждённо ускользали они из поля зрения учёных мужей. Столкнувшись с подобными повадками славянских пращуров, мы решили привлечь к их розыску известных сыщиков – Шерлока Холмса и его ассистента доктора Уотсона, а повествование о поисках древних славян подать в виде своеобразного научного детектива. В конце концов и вам будет читать интересней, и нам искать веселей. Первая часть этого необычного расследования изложена в книге  "Народ-невидимка". Знаменитые сыщика открыли для себя немало нового. Они узнали, чем отличаются славяне от прочих обитателей Европы и сумели совершить путешествие в Восточную Европу эпохи Геродота, чтобы найти предков славян среди обитателей Скифии, описанных великим древнегреческим историком. Вы держите в своих руках продолжение данного исторического детектива.

В самом деле, трудно подобрать для древних славян более подходящее прозвище, чем народ-невидимка. Античные писатели ничего не ведали о таком племени вплоть до начала VI столетия нашей эры, когда на рубежах Византийской империи появились склавины и анты. Эти варвары ныне считаются пращурами всех славянских народов. Однако, никаких упоминаний об этих племенах в летописях предыдущей эпохи не нашлось. И анты, и склавины возникают внезапно, как будто ниоткуда. Где они жили до того, и как они прозывались в старину, старинные хроники не знают. Археологов эти сообщества тоже ставят буквально в тупик. Поскольку раннеславянские памятники оказываются настолько убогими и невыразительными, что не идут ни в какое сравнение с яркими и развитыми культурами германцев, фракийцев или сарматов, обитавших на Юго-востоке Европы в предшествующее время. Самыми значительными здесь были черняховское, вельбаркское и пшеворское сообщества. Но затем выяснилось,  что все они принадлежали народам Готского царства. Вельбаркцами были ранние готы и гепиды, пшеворцами – вандалы, а черняховцами – поздние причерноморские готы в период своего высшего могущества.

Получается, что ещё накануне появления склавинов и антов на границе Византии практически вся Восточная Европа почти безраздельно принадлежала восточным германцам. Археологи классифицируют эти культуры, как "провинциально-римские". В самом термине содержится намёк на то, что здесь не обошлось без серьёзного влияния соседней Римской империи. Действительно, уровень жизни готских, гепидских и вандальских племён лишь немногим уступал тому, которым по праву гордились подданные "Вечного города". Тут встречается немало элементов высокой цивилизации: большие и удобные дома, красивая посуда, сделанная при помощи гончарного круга, разнообразное оружие – копья, щиты, мечи и боевые топоры, изобилие украшений, в том числе из драгоценных металлов, собственное стекольное производство, ручные мельницы, плуги с отвалом и многое другое, что отличает продвинутые сообщества от дикарей.

В противоположность этому склавины и анты жили в тесных полуземлянках, почти не имели дорогих вещей, пользовались самыми примитивными орудиями труда, выкованными из полусырцового железа. Оборонялись они при помощи одних лишь жалких дротиков, а вся посуда их сводилась к плохо обожжённым горшкам из непросеянной глины, в которую подчас попадали фрагменты насекомых. Эти сосуды лепились вручную, как правило,наспех, поэтому чаще всего оказывались кривобокими и толстостенными. Когда один из этих людей умирал, славяне сжигали его тело на костре, ссыпали прах в подобный уродливый горшок и закапывали в неглубокую ямку, как правило, без какого-либо сопроводительного скарба. У такого странного племени, похоже, даже нормальной одежды не имелось, поскольку в их краях археологам не встречаются традиционные застежки: фибулы или булавки, принятые у всех прочих народов того времени для скрепления краёв плащей или накидок на плечах или на груди. В битву антские и склавинские воины, по свидетельству современников, вступали полуголые, в одних лишь коротких штанишках, едва прикрывавших детородные органы. Короче, выглядели эти племена настолько откровенно отсталыми и вопиюще дикими, что нельзя было поверить в то, что они произошли от высокоразвитых готских, вандальских, гепидских, аланских или гетских народов предшествующего периода.

Авторитетный питерский историк Марк Щукин, пожалуй, ближе других исследователей подошёл к разгадке тайны рождения славян. Он предложил системный подход в их поисках. Древнюю Европу этот учёный представил ареной взаимодействия семи разных миров.

Первое место здесь по праву занимает блестящая греко-римская цивилизация, наследница древних культур Средиземноморья. Влияние её, особенно, на Юге нашего континента было чрезвычайно велико. Греческие колонии Северного Причерноморья, Боспорское царство, держава Александра Македонского, а затем и величественная Римская империя вовлекли в свои орбиты множество соседних народов, постоянно оказывали благотворное воздействие на жизнь европейских варваров. Влияние греко-римского мира на здешних обитателей трудно переоценить. Однако, у ранних славян оно почти не заметно, что заставляет предположить, что формировался этот народ вдалеке от очагов средиземноморской цивилизации.

Вторым по значимости среди миров древней Европы Марк Щукин полагает кельтский. Из европейских племён кельты первыми стали широко использовать железо и благодаря этому металлу добились значимых успехов. В середине I тысячелетия до нашей эры данным племенам принадлежал почти весь Запад и Центр континента. Они широко распространились в округе: попали на Пиренеи, преодолели Альпы и захватили значительную часть Северной Италии, просочились в долину Дуная, проникли даже в Малую Азии. Галлы или галаты, как называли кельтов их южные соседи, разорили Грецию, Македонию и Рим. Они заставили дрожать от страха многих властителей древности. Впрочем, наш народ-невидимка появился на исторической арене в тот момент, когда громкая слава этих грозных воителей уже давно была забыта. И особых пересечений с кельтским сообществом у антов и склавинов не прослеживается.

К "третьему миру" начальной Европы Щукин отнёс большинство культур Севера и Центра нашего континента. Очевидно, что сюда попали в первую очередь германоязычные племена. Впрочем, историк специально подчёркивает, что данный мир "лишь условно можно назвать германским", поскольку в него оказались включены и те сообщества, которые российский исследователь относит к категории "народов между германцами и кельтами". Вероятно, речь идёт о центральноевропейских племенах, типа балтийских венедов, прославившихся ещё в Бронзовом веке. "Археологически данный мир представлен следующими культурами: ясторфской в узком и широком смысле термина, поморской, пшеворской, оксывской, зарубинецкой, поянешты-лукашевской, позднее – вельбаркской, черняховской, рядом групп "эльбского круга" и многочисленными культурными группами Скандинавии" – поясняет свою позицию питерский исследователь. Справедливости ради следует заметить, что большинство перечисленных им сообществ считаются в исторической науке германскими. Но на ранних стадиях часть этих народов, вероятно, могла говорить на иных наречиях. Германцами многие из них стали лишь к началу нашей эры в результате натиска с Севера Европы ясторфских племён.

Четвёртое место Марк Щукин отводит "миру культур зоны смешанных лесов Восточной Европы". Нетрудно понять о чём речь: "Поскольку ареал этих культур точно совпадает с ареалом  балтской гидронимии, их принято считать балтскими". Поскольку к данному сообществу нам ещё не раз предстоит обратиться, не станем сейчас детально его разбирать и перейдём непосредственно к его ближайшим соседям.

Пятую позицию питерский учёный отдаёт "миру культур хвойных лесов", тут же подчёркивая его географию: "от Финского залива до Приуралья". С данным сообществом тоже всё предельно ясно: "его можно считать финно-угорским с включением, возможно, групп лопарей-саами". Поверим на слово одному из самых авторитетных современных историков и перейдём к анализу следующего компонента древней Европы.

Под шестым номером представлено сообщество степных кочевников: "скифо-сарматский мир, охватывающий всю полосу степей от Дуная до Тянь-Шаня". Думаю, здесь тоже  понятно, о чём идёт речь. Неясно лишь, почему эти народы оказались задвинуты аж на предпоследнее место в перечне питерского исследователя. Впрочем, в отечественной исторической науке всегда смотрели на степные племена свысока. В них зачастую видели лишь агрессоров и разрушителей, а потому уровень влияния восточных кочевников на жизнь обитателей нашего континента российскими учёными несколько недооценивается.

И, наконец, замыкает список "фракийский мир Карпато-Дунайского региона" – довольно древнее и своеобразное сообщество, не уступающее по яркости и самобытности никому из шести названных ранее. Правда, в Железном веке фракийцев всерьёз потеснили их соседи. Римская империя сначала завоевала все балканские земли к Югу от Дуная, а затем в ходе ряда экспедиций Траяна присоединила к себе и внутреннею часть Карпатской котловины. Потомки фракийцев – даки – либо приняли римское подданство, либо укрылись от завоевателей за стеной Карпатских гор. Но и там им не удалось сохранить свою самостоятельность. Поскольку уже вскоре те места были покорены восточными германцами – готами, создавшими в Северном Причерноморье собственную великую державу. Через несколько веков римляне оставили этим варварам и Дакию, перебравшись на противоположный берег Дуная. Таким образом, к III столетию нашей эры некогда единый фракийский мир оказался разорван на две половины. Северная отошла восточным германцам, южная – римлянам. Границей меж ними служила самая протяжённая река нашего континента.

Так выглядят семь миров древней Европы в изложении авторитетного российского историка. С его мнением сложно не согласиться. Действительно, до середины I тысячелетия все европейские племена включались в какой-либо из перечисленных кластеров. Сказанное  означает, что корни славянского этноса также надлежит искать в одном из описанных Щукиным сообществ. Но в каком? Очевидно, что к Северу от Дуная, то есть, в тех краях, где древние летописи впервые засвидетельствовали появление склавинов и антов, в предыдущую эпоху жило прежде всего германское, кочевое или фракийское население. Область балтов находилась от этой зоны на приличном расстоянии, все остальные – ещё дальше. Не случайно многие слависты поначалу искали истоки славян на стыке кочевого или германского миров. Кто-то подозревал предков в населении лужицкой культуры Бронзового века, располагавшейся в долинах Одера и Вислы. Этих людей историки считают балтийскими венедами. Другие исследователи утверждали, что славяне были известны древним авторам под именем "скифов-пахарей". Речь идёт о тех земледельческих племенах Восточной Европы, которые оказались под сильным влиянием пришлых кочевников. Однако, разрыв во времени между исчезновением данных культур и появлением на исторической арене склавинов и антов был слишком велик, чтобы подобные версии получили признание среди исследователей.

После открытия черняховской и пшеворской культур археологи попытались обнаружить славянские истоки внутри огромного и разномастного Готского царства. По наиболее популярной версии, которую отстаивал академик Валентин Седов, славянской прародиной признавалась долина реки Вислы. Там, среди пшеворских древностей, в целом считавшихся вандальскими, учёные находили некий локальный вариант, названный ими "подклошовым", от которого, якобы, и должны были произойти все славянские племена раннего Средневековья. Однако, "подклошевая" гипотеза в глазах большинства историков выглядела не слишком убедительно. Трудно было объяснить, каким образом некая часть германцев-вандалов вдруг превратилась в славян. Марк Щукин предложил в корне иной подход. Он обратил внимание на древности киевской культуры, находившейся на Северо-востоке от основного черняховского ареала и частично даже перекрывавшейся последним. По мнению питерского исследователя, это и были памятники древнейших славян. Киевские поселения, в свою очередь, непосредственно примыкали к миру днепровских балтов, с высокой долей вероятности являясь его порождением.

 

Таким образом, Марк Щукин предложил радикально поменять само направление поисков. Оставить в покое миры кочевников, германцев и фракийцев, и вплотную заняться балтским сообществом, которому до того времени исследователи должного внимания не уделяли. Ссылаясь на мнение известного немецкого археолога Йоахима Вернера, питерский археолог замечает, что "по своему облику и по своей структуре раннеславянские культуры ближе всего к более ранним культурам лесной зоны Восточной Европы: к Днепро-Двинской и тушемлинской на Смоленщине, к культуре штрихованой керамики Белоруссии и восточной Литвы. Здесь тоже исключительно грубая лепная керамика и почти исключительно банковидные слабопрофилированные горшки. Также редки находки металлических изделий на поселениях. В быту жители лесной зоны, как и славяне, были явно непритязательны, а это означает, добавим, и сходство специфики менталитета тех и других, отличного от всех окружающих народов". Это и был "лесной путь" поиска предков славян, как его назвал сам автор новой концепции.

 

Нельзя сказать, что в дебрях Поднепровья, куда направил стопы учёных Щукин, имелись точные прототипы тех вещей, что встретились археологам у склавинов и антов. Скорее напротив. Землянок, похожих на ранние славянские, у балтских племён бассейна Днепра не было. Там чаще встречались наземные дома. Не пользовались аборигены лесной зоны и типично раннеславянскими глинобитными печками, они предпочитали открытые очаги. Да и горшки в днепровских дебрях лепили несколько иных форм. Пожалуй, общие черты киевлян и лесных балтов сводились лишь к глубокой отсталости этих культур, редкости вещей из металлов, примитивности орудий труда, практически полному отсутствию оружия, готовности обходиться малым во всех сторонах жизни. Тем не менее, питерский исследователь посчитал, что подобного "структурного сходства" вполне достаточно для признания родства ранних славян с балтами Поднепровья.

Не сразу щукинская концепция лесной прародины славян обрела нынешнюю популярность. Многие исследователи долгое время упорно не желали её принимать, указывая, что комплекс признаков, отличающий ранних славян – землянки, печки, горшки и так далее – не следует искать так далеко на Северо-востоке, ибо он регулярно встречался и здесь же, у населения пшеворского и черняховского сообществ. Правда, тут он сочетался с длинными наземными домами, очагами и каминами, разнообразной посудой и иными достижениями восточных германцев, а у ранних славян существовал, так сказать, в рафинированном варианте, очищенном от ярких напластований. Украинские археологи до сих пор склонны видеть славянские истоки в древностях типа Черепин-Теремцы, обнаруженных в Верхнем Поднестровье. У людей, обитавших в готское время на Западной Украине, водились и землянки, и печки, и похожих форм лепные горшки. Но эти памятники находятся на значительном удалении от зоны киевской культуры, а, тем более, от Верхнего Поднепровья. Здесь исследователи имеют дело совсем с другим направлением поисков. Днестровский путь, скорее, вёл на Запад, чем на Северо-восток континента. Вероятно, по этой причине российские учёные его отринули.

Как бы то не было, в отечественной науке подход Марка Щукина постепенно восторжествовал над прочими версиями происхождения предков. К настоящему времени подавляющее большинство историков и археологов России полагают славянской прародиной территорию лесного Поднепровья, а предков видят внутри того самого четвёртого сообщества "зоны смешанных лесов Восточной Европы". Проще говоря, с их точки зрения, древние славяне были органичной частью балтского мира. Имеется при таком подходе, правда, одна небольшая загвоздка. Дело в том, что гидронимы Верхнего Поднепровья имеют отчётливо балтский облик, меж тем, как отечественные историки упорно представляют население этих мест не балтами в чистом виде, а балто-славянами. Ссылаются при этом на мнение лингвистов, предполагавших существование единой языковой ветви. А раз так, отчего бы не допустить проживание носителей общей речи непосредственно в здешних краях аккурат накануне появления наших предков на исторической арене. От кого же ещё славянам происходить, как не от балто-славян! Разве это не логично? На самом деле в подобной трактовке фактов скрывается изрядная доля лукавства.

Ведь, что такое с точки зрения лингвистов балто-славяне? Некая условная конструкция. Учёные обнаружили, что приблизительно половина лексики и речевых особенностей у славянских и балтских племён совпадает. Отдельные лингвисты предположили, что в глубокой древности мог даже существовать народ – общий языковой предок и тех, и других. Но по оценкам этих же специалистов он ещё в середине II тысячелетия до нашей эры должен был окончательно распасться на две самостоятельные ветви. Ни один из языковедов даже мысли не допускает, что нерасчленённый народ-предок мог сохраняться до Рождества Христова, а, уж тем более, жить в первые века нашей эры. Разумеется, сразу после распада у древних славян и балтов стали появляться собственные слова и речевые структуры, отличные друг от друга. Такова, в общих чертах, балто-славянская концепция ряда лингвистов. Некоторые учёные вообще отрицают наличие единого народа – общего предка. Они объясняют имеющиеся сходство длительным проживанием по соседству двух изначально разных племён. Главный аргумент против единства заключается в том, что в Европе нет области, где топонимика была бы представлена исключительно корнями, общими для балтов и славян. Есть регионы, где встречается эта единая лексика в сочетании с чисто балтскими названиями. Имеются зоны, где общие корни перемежаются с типично славянскими терминами. Но отдельно общей топонимики нет нигде. А значит, реальность условной конструкции отнюдь не доказана.

Марк Щукин сделал ставку на то, что балто-славяне не просто существовали, но каким-то чудом протянули до первых веков нашей эры. Меж тем, в зоне широколиственных лесов Восточной Европы, куда отечественные исследователи помещают славянскую прародину, топонимика не содержит ни малейших намёков на употребление славянских корней. Получается, что если и жили здесь мифические общие предки, то были они весьма странными: охотно употребляли одни лишь балтские слова, но не знали ни одного чисто славянского выражения. Последнее обстоятельство, впрочем, ничуть не смутило сторонников Щукина, которые попросту волевым способом отняли Верхнее Поднепровье у балтов и торжественно передали его в руки балто-славян, столь же неуловимых, как и наш народ-невидимка. Подобная ловкая подмена позволила им закрыть глаза на изобилие в лесной зоне балтских названий и полное там отсутствие наименований, происходящих из славянского лексикона.

При этом учёные понимают, что днепровские балты, или даже пресловутые балто-славяне, сами по себе, без посторонней помощи, превратиться в славян никак не могли. Поэтому нужно было найти ещё и причину, отколовшую от балтского (балто-славянского) мира его значительную часть. В качестве таковой чаще всего называют появление в этих краях сарматских или германских народов. Послушайте, как отстаивают данную точку зрения видные российские историки Владимир Петрухин и Дмитрий Раевский: "Исследователи славянских древностей всё чаще обращаются к гипотезе балто-славянской общности для объяснения этнокультурной ситуации в лесостепной и лесной полосе Восточной Европы во второй половине I тысячелетия до нашей эры – первой половине I тысячелетия нашей эры. Марк Щукин полагает, что процесс "брожения" в результате которого славяне выделились из балто-славянской общности, начался благодаря этнокультурным "толчкам" – сарматскому на Юге и германскому (вельбаркскому) на Северо-западе балто-славянского мира".

В общих чертах концепция лесной прародины, предложенная питерским археологом, и поддержанная большинством отечественных историков, выглядит следующим образом. На Северо-востоке Европы существовала обширная область, включавшая Верхнее Поднепровье, истоки Волги и Оки. Эти бескрайние просторы были покрыты густой растительностью, заболочены и являли собой труднопроходимые дебри. В их глубинах обитали балтские племена. Здесь же, не оставляя топонимических следов, проживали, видимо, и загадочные балто-славяне. Это был странный дикий мир, затерянный в непролазных чащобах, отрезанный от всего цивилизованного мира, практически не знающий металлов. Но воздействие извне расшатало былое единство балтского сообщества. Регулярные "толчки" со стороны сарматских кочевников и германских воителей раскололи этот монолитный айсберг. Часть лесных племён вышла за пределы своего душного лесного мирка и оказалась втянута в отношения с другими народами. Эти смелые выходцы в конце концов и стали славянами.

Не стали спорить с подобным подходом и знаменитые сыщики, привлечённые нами к поискам предков. Они решили поближе познакомиться с миром древних балтов. Воспользовавшись сочинением древнегреческого писателя Геродота, Шерлок Холмс и доктор Уотсон отправились в гости к варварским племенам Восточной Европы середины I тысячелетия до нашей эры. Их взору предстала Скифия, огромная империя, где господствовали переселившиеся с Алтая на Днепр кочевники. Эти восточные пришельцы превосходили всех в военном плане. Разорив Ближний Восток, они перебрались в Северное Причерноморье, и там создали огромную державу, превратив в подданных все окрестные племена. Степняки оказались на удивление высокоразвитым народом, прославившимся ещё в Бронзовом веке. С собой они привели в эти края своих подневольных металлургов, часть из которых поселили в Кавказских горах, другую – в Поднепровье, в городищах скифов-пахарей. Как оказалось, здешнее земледельческое население находилось у кочевников на положении рабов, в обязанности которых входило снабжать царские племена всем необходимым. С этой целью их и собрали по всей Восточной Европе, хотя основу местного населения составили фракийские племена, обитавшие тут с незапамятных времён.

Что касается мира балтов, то он являл в ту эпоху довольно удручающую картину. Наиболее северные балтские сообщества лесной зоны – культуры штрихованной керамики, днепро-двинская и верхнеокская – были известны Геродоту под именем "андрофаги". Об этих людях сказано буквально следующее: "Среди всех племен самые дикие нравы у андрофагов. Они не знают ни судов, ни законов и являются кочевниками ( в смысле – бродячими племенами). Одежду носят подобную скифской,но язык у них особый. Это единственное племя людоедов в той стране". Проще говоря, северные балты оказались каннибалами – отсталыми дикарями, не знающими железа, и отделёнными от прочих соседей "полосой взаимного страха".

Южная часть балтских племён, представленная милоградской и юхновской культурами, уже вышла из этого первобытного состояния, поскольку была втянута в орбиту влияния скифской державы. Милоградцы, жившие на Волыни и на Припяти, звались неврами и имели репутацию оборотней: "У невров обычаи скифские... Эти люди, по видимому, колдуны. Скифы и живущие среди них эллины, по крайней мере, утверждают, что каждый невр ежегодно на несколько дней обращается в волка, а затем снова принимает человеческий облик". Их соседи юхновцы имели прозвище меланхлены – "черные плащи" – ввиду пристрастия к одеждам цвета ночи. Они обитали на берегах Десны и промышляли преимущественно рыбной ловлей.

И невры, и меланхлены подчинялись скифам-пахарям. В их обязанности входило добывать железную руду и жечь древестный уголь, обеспечивая сырьём металлургов лесостепных городищ. В обмен эти племена получали необходимые им орудия труда, отлитые и выкованные скифскими мастерами. Образно говоря, южные балты были "данниками данников" в этой необычной кочевой Империи. Однако, на рубеже IV-III столетий до нашей эры царские степные племена внезапно покидают эти края. Вместе с ними исчезает и значительная часть населения Скифии, в первую очередь, литейщики и кузнецы из городищ скифов-пахарей. Здешние места снова погружаются в первобытное состояние. Поселения заброшены, поля и сады густо зарастают лесом. Более подробно об этом периоде и о постигшей обитателей Восточной Европы катастрофе вы можете прочитать в первой книге данного цикла, которая называется "Народ-невидимка". В новой части расследования мы начнём своё повествование с тех "толчков",  что потрясли лесной балтский мир вскоре после ухода царских скифов.