– А давайте-ка, Уотсон, сыграем с вами в научные загадки!

– Это как, Холмс?

– Условия самые простые. Я буду подкидывать вам те удивительные парадоксы из жизни гуннов, на которые давно обратили внимание исследователи, но до сих пор тщетно бились над их разрешением. Вы, вооружённые нашей общей теорией происхождения гуннов, попробуете дать на них ответ. Это будет своего рода всесторонняя проверка изложенной нами версии. Посмотрим, выдержит ли она это нелёгкое испытание?

– Извольте, я готов.

– Тогда начнём с разминочного вопроса. Некоторые древние писатели прозрачно намекали на людоедство среди гуннов. В частности, церковный писатель Феодорит утверждал, что многие гунны отказались от таким мерзостей, как поедание трупов своих родителей только после принятия христианства. А поэт Клавдий Клавдиан полагал, что свирепые кочевники гордятся "убийствами отца и матери". Что вы можете сказать по сути этих обвинений?

– Скажу, что никакой загадки здесь не вижу. Мы с вами, Холмс, установили, что ядро гуннских племён сформировалось на Южном Урале. Этот регион – прародина ранних сарматов, тех самых, что звались у Геродота "исседонами". И вот что поведал о них древнегреческий историк: "Об обычаях исседонов рассказывают следующее. Когда умирает чей-нибудь отец, все родственники пригоняют скот, закалывают его и мясо разрубают на куски. Затем разрезают на части также и тело покойного отца того, к кому они пришли. Потом все мясо смешивают и устраивают пиршество". Таким своеобразным способом это племя хотело вечно сохранять плоть предков. "Мы их съели – значит они внутри нас, они с нами". Девять столетий спустя Феодорит повествует о пережитках подобных привычек среди европейских гуннов. Вряд ли это случайное совпадение. Скорее, яркое доказательство того, что свирепые кочевники ведут свою родословную от геродотовых исседонов. Что касается принудительного умерщвления пожилых людей, то подобные традиции – ритуальное самоубийство или даже убийство дряхлых стариков – отмечались у многих народов Сибири вплоть до конца XIX века. Часто обязанность отправить родителей на тот Свет возлагалась на их детей. Можно сколько угодно осуждать подобную дикость, но в условиях ограниченных ресурсов Севера и нелёгких природных условий сибирской тайги немощные старики превращались в тяжкую обузу и становились угрозой для выживания всего племени. Вероятно, гунны даже достигнув могущества и переселившись в Европу не сразу избавились от сибирско-исседонского наследия. У них действительно мог какое-то время бытовать ритуал насильственного умерщвления детьми своих престарелых родителей с последующим поеданием их мяса, что лишний раз доказывает – из глубин какой первобытности вырвался данный народ.

– Браво, Уотсон, вы блестяще справились с первой загадкой. Добавлю к вашему рассказу об уральских корнях гуннов лишь один небольшой штрих. Географ I века нашей эры Помпоний Мела, полностью повторив рассказ Геродота о странных обычаях данных кочевников, замечает у них ещё одну черту: "Эсседоны празднуют похороны родителей с радостью". А вот, что пишет Иордан о поведении гуннов при погребении Аттилы: "Сочетая противоположные (чувства), выражают они похоронную скорбь, смешанную с ликованием". Не правда ли, очень похоже? Поговорим теперь о положении женщин в государстве гуннов. Оно оказалось столь необычно, что на него давно обратили внимание многие исследователи. Эдвард Гиббон в своей знаменитой книге "Закат и падение Римской империи" справедливо отмечал высокий уровень личной свободы гуннских дам: "Каждая из многочисленных жён Аттилы имела отдельный дом, и, вместо того чтобы томиться в суровом затворничестве, которому азиаты подвергают своих жён из ревности, они любезно принимали римских послов в своём обществе, приглашали их на обеды и даже дарили их невинными поцелуями". И такой же степенью независимости пользовались не только супруги великого вождя, но и многие другие знатные гуннки. Например, некто Бледа – сводный брат и соправитель Аттилы был им коварно убит, но его вдова ничуть не пострадала, она продолжала жить в своём дворце, вела самостоятельное хозяйство, имела определённый доход. Дипломат Приск называет её "правившей в селении женщиной". Как бы то не было, правительница женского пола пусть даже и небольшого посёлка – это не слишком вяжется с обычаями монголов или тюрков, чьи жёны рассматриваются исключительно в качестве собственности мужчин.

– Зато данное обстоятельство очень хорошо соотносится с традициями скифов, савроматов или сарматов, у которых женщины всегда имели широкие права, а многие даже участвовали в войнах. Кстати, об исседонах Геродот тоже сообщал, что "женщины у них совершенно равноправны с мужчинами". Если гунны – это порождение позднего сарматского мира, в чём лично у меня остаётся всё меньше сомнений, то надо ли удивляться столь разительному контрасту положения их женщин с участью жён монголов, тюрков и других монголоидных кочевников?

– Раз мы заговорили о положении гуннских женщин, совсем несхожем с томлением в азиатских гаремах, задам вам ещё одну несложную задачку. Византийский посол Приск Панийский был смущён и даже слегка шокирован тем обстоятельством, что по ходу его визита в ставку кочевников одна из высокопоставленных гуннских дам – вдова Бледы, бывшего соправителя Аттилы, прислала ему и его товарищам в качестве "угощения" красивых местных девушек. "Это по-скифски знак уважения" – замечает древний дипломат. Причём речь идёт не о профессиональных "жрицах любви", каковых, видимо, в гуннском обществе попросту не было, а об обычных девушках из подвластного вдове Бледы небольшого селения. Что вы на это скажите?

– Скажу, что, как мужчина, я Приску, конечно, завидую, хотя он, кажется, от подобного "презента" отказался? А если говорить серьёзно, то цивилизованные византийцы в данном случае явно столкнулись с обычаем "предоставления жены гостю". Он не был известен в Европе до гуннов, но зато издревле широко распространился на просторах Сибири и Дальнего Востока. Встречался он и непосредственно за Уралом, к примеру у тех же угорских народов: хантов и манси. Стало быть, не вижу ничего удивительного в том, что обычаи гостеприимства гуннов предполагали, что гость будет делить ложе с кем-либо из местных девушек. Это лишь ещё раз доказывает нам, что прародина значительной части гуннских племён находилась на Южном Урале, невдалеке от сибирской тайги, где подобные традиции сохранялись до начала прошлого века.

– В таком случае, Уотсон, вам будет нетрудно отыскать ответ на ещё один мой вопрос. Отчего самым распространённым материалом в Гуннском царстве оказывается дерево, что обычно степнякам не свойственно? Вспомните, коллега, что писал Геродот о скифах, которые даже костры разводили из высушенных бычьих костей. А теперь сравните с тем, как Приск описывает столицу Аттилы и его дворец: "Мы приехали в огромное селение, в котором находились хоромы Аттилы, более видные, построенные из бревен и хорошо выструганных досок и окружённые деревянной оградой, опоясывающей их не в видах безопасности, а для красоты. За царскими хоромами выдавались хоромы Онегесия, также окружённые деревянной оградой; но она не была украшена башнями, подобно тому, как у Аттилы... так как у варваров, населяющих эту область, нет ни камня, ни дерева, они употребляют привозной материал... На следующий день я пришёл ко двору Аттилы с дарами для его жены Креки. Внутри ограды было множество построек, из которых одни были из красиво прилаженных досок, покрытых резьбой, другие – из тесаных и выскобленных до прямизны брёвен, вставленных в деревянные круги". Согласитесь, Уотсон, столица Аттилы, построенная, заметьте, целиком из привозных материалов не слишком напоминает ставку монгольских ханов или тюрских каганов: никаких юрт или кибиток, но сплошь красивые деревянные терема. Да и обстановка внутри не похожа на традиционное жилище кочевника: "В назначенное время мы явились на обед вместе с послами от западных римлян и остановились на пороге против Аттилы. Виночерпии подали нам по туземному обычаю кубок, чтобы и мы помолились, прежде чем садиться. Сделав это и отведав из кубка, мы подошли к креслам, на которых следовало сидеть за обедом. У стен комнаты с обеих сторон стояли стулья. Посредине сидел на ложе Аттила, а сзади стояло другое ложе, за которым несколько ступеней вело к его постели, закрытой простынями и пёстрыми занавесями для украшения, как это делают эллины и римляне для новобрачных. Для прочих варваров и для нас были приготовлены роскошные кушанья, сервированные на круглых серебряных блюдах, а Аттиле не подавалось ничего кроме мяса на деревянной тарелке. И во всём прочем он выказывал умеренность: так например, гостям подавались чаши золотые и серебряные, а его кубок был деревянный". Кресла, стулья, столы и высокое деревянное ложе со ступеньками – разве это мы ожидали увидеть во дворце предводителя степных народов?

 

– Согласен, что такая привязанность к деревянным вещам для кочевников выглядит по меньшей мере странно. Возьмите, к примеру, посуду Аттилы. Положим, он хотел подчеркнуть свой аскетизм и выделиться этим на фоне своих гостей, трапезничающих при помощи драгоценных сосудов. И взял "простые" тарелки и кубки. Однако, они оказались не керамические, не медные, как можно было предположить, а именно деревянные. Особенно любопытен сосуд для вина. Традиционно скифы и прочие кочевники использовали с этой целью ритоны, вырезанные из рога туров или быков. Их до наших дней используют на Кавказе. Признаюсь, деревянный кубок в руках кочевника стал для меня полной неожиданностью. А тут ещё столы, стулья, кресла, ложе! У степных народов ничего этого нет, мебель им заменяют шерстяные ковры и войлочные кошмы. К тому, что рассказали вы, Холмс, добавлю ещё пару деталей. Приск Панийский уверяет нас, что Аттила, разгневавшись на послов, угрожал посадить их на кол. Такой тип казни совершенно не свойственен обитателям Степи. Там нет деревьев, поэтому насильственной смерти тамошние обитатели придают неугодных другими способами: затаптывая их копытами многочисленных табунов, либо разрывая жертву на части, предварительно привязав её к хвостам жеребцов. К счастью, наша теория происхождения гуннов даёт нам возможность понять, в каких местах могло зародиться подобное пристрастие к деревянным изделиям и пушнине у будущих европейских кочевников. Мы знаем, что степняками эти люди стали накануне своего возвышения. А до этого значительная масса племён, позже превратившихся в свирепых агрессоров, переживала засуху в Лесостепи: в предгорьях Северного Кавказа или на Южном Урале. А в тех краях дерево имеется в достатке. Стало быть, даже сменив область обитания гунны какое-то время ещё сохраняли свои "лесные" привычки.

 

– Последний штрих к вопросу о первоначальном местожительстве этих племён. Многие исследователи, особенно из числа тех, кто был горячим сторонником теории прихода гуннов из окрестностей Великой китайской стены, пытались найти хоть что-то, свидетельствующее об их азиатском прародине. Особенно упорные споры вызвало отсутствие такого ожидаемого восточного элемента, как верблюды. Известно, что хунну широко использовали этих животных в хозяйстве. Множество их изображений сохранилось в хуннском искусстве. Китайские хроники полны сообщений о том, как кочевники забавлялись гонкой на верблюдах, и даже отправляли этот скот в дар правителям Поднебесной. Причерноморские скифы, напротив, по каким-то причинам не использовали этих выносливых животных в своём хозяйстве. Однако, с появлением в Степи сарматских народов здесь заводятся и верблюды. Кости данных зверей, их изображения, а также изделия из их шерсти находят не только в Средней Азии, но и на Маныче, на Волге, даже на территории Боспорского царства – в Крыму и на Тамани. Но ничего этого не обнаружено западнее, в тех местах, где достоверно появлялись европейские гунны. Американский историк Отто Менчен-Хелфен по данному поводу замечает: "В последние столетия до и в первые столетия после начала нашей эры верблюд, как домашнее животное, в течение долгого времени служил варварам от Великой Стены до Крыма в качестве вьючного животного и для наездки". И он же вынужден признать нечто прямо противоположное относительно хозяйства европейских кочевников: "В экономике гуннов на венгерской равнине верблюды имели мало или никакого значения. Если бы только Приск увидел какого-либо верблюда, то он не упустил бы случая написать об этом... Ни один византийский автор не упоминает верблюдов среди понтийских гуннов". Так куда же делись эти мощные и неприхотливые животные у "потрясателей Вселенной"?

– Я думаю их не было у гуннов изначально. Края, в которых жили эти племена накануне прихода в Степь – с одной стороны Северный Кавказ, с другой Южное Зауралье – не слишком располагали в то время к содержанию верблюдов. Полезные в степях и полупустынях, эти животные не так хороши в горной или лесистой местности. А именно в ней, судя по всему, основная масса гуннов и обитала накануне своего возвышения.

– Ну что ж, с простыми заданиями вы, Уотсон, превосходно справились, пришла пора вам взяться за более серьёзные парадоксы. Первый из них я бы назвал "тайной готских ведьм". Если другие народы терялись в догадках – откуда взялись гунны, то наследники Германариха твёрдо знали ответ на этот вопрос. Позвольте вам напомнить, как он звучит в изложении Иордана: "Король готов Филимер, сын великого Гадариха, после выхода с острова Скандзы, пятым по порядку держал власть над готами и, как мы рассказывали выше, вступил в скифские земли. Он обнаружил среди своего племени несколько женщин-колдуний, которых он сам на родном языке назвал галиуруннами. Сочтя их подозрительными, он прогнал их далеко от своего войска и, обратив их таким образом в бегство, принудил блуждать в пустыне. Когда их, бродящих по бесплодным пространствам, увидели нечистые духи, то в их объятиях соитием смешались с ними и произвели то свирепейшее племя, которое жило сначала среди болот, – малорослое, отвратительное и сухопарое, понятное как некий род человеческий только лишь в том смысле, что обнаруживало подобие человеческой речи". Иордан не скрывает, что почерпнул эти сведения "из древних преданий" готов. А вопрос я сформулирую следующим образом: содержат ли эти легенды рациональное зерно и, если, да, что именно хотели поведать нам древние германцы?

– Признаюсь честно, Холмс, когда впервые услышал готское сказание, подумал, что это полная чушь. Какие ведьмы!? Причём здесь нечистые духи!? Что за вздор!? Ещё более подозрительным выглядело место, в котором разворачивались события древней легенды. Что это за "пустыни" или "бесплодные пространства", которые при ближайшем рассмотрении оборачивались "болотами". Но именно последнее обстоятельство теперь, когда нам многое известно о судьбах степных просторов от Дона до Волги, заставляет меня со всей серьёзностью отнестись к рассказу Иордана. Ведь здешние места и в самом деле поначалу были пустыней, а затем, буквально через столетие, превратились в болотистые плавни. Так может и всё остальное из готской легенды не лишено некого смысла? Давайте попробуем, Холмс, по вашему методу извлечь отсюда максимум информации.

– Прекрасное начало, Уотсон, дерзайте далее...

– В легенде упомянут готский предводитель Филимер. Известен он прежде всего тем, что именно при нём – в самом конце II века – германцы вырвались из своей замкнутой польско-белорусской прародины, одолели могучих спалов и поселились в благодатной Скифии. Точнее, они заняли ту самую "желанную" область Ойум, о которой рассказывал нам Иордан. Археологи уверяют нас, что первым местожительством восточных германцев в Северном Причерноморье стали территории Волыни и Подолии, то есть земли нынешней Западной Украины. К берегам Чёрного моря в районе Ольвии готы добрались не ранее 30-х годов III столетия, в Крыму и на Днепре они объявились и того позже, а к  Дону германцы вышли лишь в середине того же века. Стало быть, дальнейшее расширение Готской державы приходится уже на правление преемников Филимера. Таким образом, "подозрительные ведьмы" были обнаружены готским вождём "среди своего племени" в стране Ойум – на Волыни или в Подолии – где те обитали ещё до прихода готов и оказались среди подданных Филимера только после его победы над спалами.

– На чём основано ваше смелое предположение, Уотсон?

– Маловероятно, чтобы готский царь Филимер, правивший ещё в окружённой болотами Восточной Польше, настолько плохо знал своё собственное племя, что не рассмотрел внутри него неких подозрительных "колдуний". В противном случае он изгнал бы их ещё ранее, не дожидаясь перехода в страну Ойум. Более того, нам известно, что первый поток восточных германцев переселялся в Скифию практически без женщин, которые остались жить на прежнем месте, положив начало племени гепидов. Вспомните легенду о разрушенном мосте, разделившем некогда единый народ. Готские мужчины новых спутниц находили себе уже на Западной Украине среди девушек вновь покорённых племён. Поскольку в легенде Иордана загадочные "галиурунны" фигурируют в качестве "нескольких женщин", нетрудно догадаться, что речь как раз и идёт об одном из подчинённых готам народов, ставших для них поставщиком жён. Однако, обычаи этого племени, а может и внешний вид их женщин показались завоевателям настолько отвратительными, что они не захотели вступать с ними в брачный союз, но предпочли  изгнать их "далеко от своего войска". Согласитесь, Холмс, ситуация неординарная. Дамами в древности никто не разбрасывался. Это был один из видов богатства, наряду с золотом и скотом. Нужны были веские причины, чтобы избавиться от покорённого народа – источника женщин. Хотя Иордан и обвиняет "галиуруннов" в колдовстве, мне представляется, что истинной причиной стал всё же необычный облик представителей этого племени, то есть их "подозрительная" с точки зрения готов внешность. С учётом того, что мы знаем об особенностях царского рода у гуннов, рискну предположить, что речь идёт о монголоидных расовых чертах, с которыми выходцам из Скандинавии до той поры сталкиваться не приходилось. Предание о "галиуруннах", таким образом, если его перевести на современный научный язык означает вот что: переселившись на территорию Волыни и Подолии восточные германцы обнаружили среди своих подданных людей с непривычной им наружностью: темнокожих, с узкими глазами, курносых и плосколицых. Решив не портить свою породу, готы изгнали этих "ведьм" из Скифии. В результате те оказались в волго-донской пустыне. Там они повстречали "нечистых духов" – миграционный поток аланов и исседонов с Южного Урала. К тому времени долина Дона превратилась в продолжение меотийских болот и именно по их берегам некоторое время обитали гунны.

– Отменный перевод, Уотсон! Попутно замечу, что на Западной Украине имеется ещё один гуннский след. Речь идёт о "хунах" Птолемея, помещённых великим географом где-то между Днепром и Днестром. Некоторые современные историки видят в них бывших хозяев Скифии – спалов. Вот что, к примеру, пишет исследователь Сергей Ярцев: "Хунов" Птолемея вернее всего связать с "царством" Фарзоя и Ининсмея, понимая под ним объединение, возглавляемое некими выходцами из Средней Азии". Почему бы нам в таком случае не предположить, что "галиурунны" – это женщины племени спалов, брошенные своими мужьями, бежавшими под натиском готов?

 

– Маловероятно, чтобы мобильные кочевники, у которых верхом ездят не только мужчины, но также женщины и дети, настолько испугались наступления пешей армии восточных германцев, что в панике бросили бы своих близких. Но главные мои возражения заключаются даже не в этом. Спалы были ярким и блестящим племенем, господствовавшим в Скифии в середине I века нашей эры. Они любили украшения в Зверином стиле, хоронили своих умерших в курганах с катакомбами, обнаруживали тесные связи с хунно-массагетским миром кочевников Центральной Азии, а также активно пользовались своеобразными символами собственности и власти – тамгами. Ничего подобного у гуннов не обнаружено. Скажу более. Тамги, похожие на знаки Фарзоя и Инисмея, археологи отмечают у некоторых правителей позднего боспорского царства, таких, как Радамсад, правивший с 309 года, или Рескупорид VI, чьё владычество началось в 318 году. Не секрет, что поздние боспориты, включая их правящую династию, являлись метисами – эллино-сарматами. И, как мне кажется, вытесненные из Поднепровья спалы нашли прибежище именно на территории этой державы. Есть и ещё одно возражение против родства спалов и гуннов, но оно не научного, а, скорее, этнопсихологического характера.

– Вот как? Чрезвычайно любопытно...

– Видите ли, Холмс, ранние гунны выглядят как народ, не привыкший господствовать над другими, а потомки Фарзоя, напротив, должны быть прирождёнными лидерами.

 – Ах, вот вы о чём, Уотсон. Тогда подброшу вам ещё одно соображение на этот же счёт. В древности лидирующее племя всегда забирало у покорённых народов не только золото или скот, но и красивых девушек. Эдакий "налог кровью". Таким образом победители улучшали свою породу, побеждённые довольствовались тем, что им осталось и, соответственно, начинали потихоньку вырождаться. Меняя место жительства, сильный этнос частично, а иногда и полностью, обновлял и состав представительниц слабого пола. Всюду их брали из числа аборигенок. Поэтому по женским черепам вполне можно изучать передвижение по планете господствующих племён. Вспомните, Уотсон, как обстояли дела у нас с готскими дамами. Даже если б в нашем распоряжении не было письменных свидетельств, мы по одним лишь антропологическим данным вполне уверенно могли утверждать, что восточные германцы побывали в Прибалтике, где подобрали женщин с финским типом внешности, затем жили в Северном Причерноморье, где женились на скифянках, венедках и так далее. Совсем иначе складываются судьбы народов слабых, покорённых сильными соседями. Они не могут претендовать на чужих женщин, им бы своих удержать.

– Всё что вы рассказываете, Холмс, элементарно и очевидно каждому, но я никак не возьму в толк, к чему вы клоните?

– Тогда ответьте мне на простой вопрос, Уотсон, спалы – это сильное племя?

– Разумеется, Шерлок, иначе, придя из Средней Азии, они не смогли бы покорить такое множество народов Скифии: роксалан, бастарнов, фракийцев, венедов, ольвийских эллинов, боспоритов и прочих.

 – Мы достоверно не знаем, как выглядели спалы. Но судя по тому, что их внешность, в отличие от скифов, не привлекла внимания античных писателей, допущу, что они не очень отличались в этом плане от прочих сарматских племён. Даже если предположить, что данное племя зародилось на самом Востоке Великой степи, скажем, среди хунну, как на то намекает их прозвище у Птолемея, несомненно, какой-то период времени эти люди прожили среди европеоидных массагетов Средней Азии. Не так ли? Затем они появились где-то на ещё более европеоидном Северном Кавказе, и почти на полтора века закрепились в междуречье Днестра и Днепра, покорив упомянутые вами, Уотсон, вполне европейские народы. У меня к вам, доктор, в этой связи лишь один вопрос: как выглядели жёны могучих спалов? Были ли они европеоидными красавицами, набранными в том числе у местных подданных, либо они обладали ужасающей внешностью, непривычной глазу европейца?