Игорь Коломийцев. В когтях Грифона
Часть вторая. Промах василевса
Глава шестая. Раненный хищник
Бывают в Истории такие развилки, когда народы, государства и их правители оказываются перед судьбоносным выбором. Как витязь на распутье. Прими они принципиально иное решение, повороти коня в другую сторону и многое бы сложилось не так. Скрипучее Колесо эволюции проложило бы иную колею, открывающую человечеству совсем незнакомые горизонты. Например, не позволь император Валент в 376 году переправиться через Дунай бегущим от гуннов готским племенам, не гореть ему заживо спустя пару лет в безвестной хижине близ Адрианополя на поле боя, усеянном трупами прославленных легионеров. Рим не пал бы под ударами взбунтовавшихся варваров. Готы, конечно, при этом исчезли бы гораздо раньше со страниц летописей, но Империя и её население оказались бы спасены от многих бедствий и уцелели в передрягах эпохи. Великого переселения народов, скорее всего, никогда бы не случилось. Франция не досталась бы франкам, Британия – англам и саксам, лангобардам не удалось бы захватить Северную Италию. Зато люди, именующие себя "ромеями", вероятно, жили бы среди нас и играли в международных отношениях ту же самую роль, что ныне взвалили на свои плечи североамериканцы.
Впрочем, недаром сказал поэт: "Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся". Коварство Судьбы заключается именно в том, что оценить подобные мгновенья по достоинству удаётся далеко не сразу. Иногда догадаться, что человечество стояло перед очередной развилкой, можно только через многие века. Как правило, повод для принятия судьбоносного решения современникам представляется сущей ерундой, не стоящей особых треволнений. Подобно падению небольшого камешка, сорвавшегося с горной вершины, ключевое событие никого не пугает ровно до той секунды, пока вызванная им грандиозная снежная лавина не захлестнёт всех с головой. 558 год – один из таких узловых моментов. В тот миг была перевернута очередная страница истории Европы. На смену роскошной Античности пришло суровое Средневековье. Неразрывная цепь событий, стремительно завертевшихся с этой скромной, мало кому знакомой даже среди специалистов даты, в конечном счёте полностью перекроила карту нашего континента. Этот внезапный эпохальный поворот окончательно подорвал могущество Восточно-римской империи и открыл дорогу для повсеместного расселения славян. Между тем, началось всё с самого заурядного посольства в Константинополь, отправленного к тому же народом, о котором ранее никто ничего не слышал. Кому бы пришло в голову, что участь великой державы разрешится в ходе банальной дипломатической миссии? Впрочем, не станем забегать вперёд, расскажем обо всём по порядку.
В середине VI столетия нашей эры Византия, бывшая восточная часть Римской державы, достигла пика своего величия, а большинство её соперников либо переживало не лучшие времена, либо было попросту уничтожено. Деятельному правителю Юстиниану I за годы его правления (527-565) удалось широко раздвинуть пределы вверенного ему государства. Хоть и с трудом, но отбита у остготов Италия, и Вечный город с его напыщенными сенаторами и древними традициями, стал очередной жемчужиной в диадеме константинопольских василевсов. Под их крыло постепенно вернулись многие из западно-римских владений, включая Далмацию, острова в Средиземном море, Северную Африку и Юг Пиренейского полуострова. Можно сказать, что в лице Византии возродилась погибшая было Империя потомков Ромула, тем более, что эти люди искренне полагали себя настоящими римлянами, хоть и являлись по большей части правнуками греков, македонян, фракийцев, иллирийцев, лидийцев, хеттов, сирийцев или египтян.
Византийская империя и окружающие её племена в середине 6 века нашей эры
Ещё лучше, чем на Западе, обстояли византийские дела на Севере, где наследники славы Цезаря и Августа вновь вышли на берега Дуная, заняв практически те же самые рубежи, что много столетий неусыпно охраняли победоносные легионы. По воле тщеславного Юстиниана здесь восстановили прежние крепости и возвели новые сторожевые башни. Без дозволения бдительной стражи ни один варвар отныне не мог проскользнуть на южный берег великой реки. Вообще, наученная горьким опытом гуннского нашествия, Византия в это время вся ощетинилась бесчисленными цитаделями, охранявшими большинство удобных переправ и горных проходов. Она буквально отгородилась от всех потенциальных агрессоров Великой стеной, состоявшей из сотен бастионов. Три непроходимые линии прикрывали на ближних и дальних подступах её балканские провинции. Могучими укреплениями обнесли и блистательную столицу – Константинополь. Казалось, на планете не было силы, способной бросить вызов неприступности византийских твердынь и власти сиятельных василевсов.
Стены Константинополя. Реконструированный участок. Вид в наши дни
Дабы коварный враг не имел возможности объявиться даже где-то на горизонте, Империя не жалела средств и сил на интриги и подкуп союзников в варварском мире. Придерживаясь вечного принципа divide et impera ("разделяй и властвуй") константинопольские правители стравили между собой все, без исключения, племена, расселившиеся в непосредственной близости к их владениям. Обитавшие на Среднем Дунае германцы – гепиды и лангобарды – воспылали друг к другу столь сильной враждой, что устроили затянувшуюся на десятилетия кровавую бойню, подорвавшую мощь обоих народов. Склавинов, живших ниже по течению великой реки, вынудили воевать со своими соседями-антами. Последних хитроумный василевс Юстиниан уговорил стать "федератами", то есть за деньги охранять подходы к Истру. Правда, возложенную на них миссию новые союзники Империи полностью провалили, потерпев в конфликте с собратьями обидное поражение, в результате чего оказались отброшены далеко от дунайских низовьев. Не менее упорно истребляли по призыву Константинополя своих родственников и степные народы Северного Причерноморья. Кочевавшие за Доном утигуры так часто наказывали соседних кутригуров, обитавших в днепровской степи, за вылазки на земли византийцев, что чуть было не извели это племя под корень. Послушайте, что ответил Юстиниану вождь утигуров Сандилх в ответ на предложение организовать очередную карательную экспедицию: "Было бы неприлично и притом беззаконно вконец истребить наших единоплеменников, не только говорящих одним языком с нами, ведущих одинаковый образ жизни, носящих одну с нами одежду, но притом и родственников наших, хотя и подвластных другим вождям. При всем том (так как того требует Юстиниан!) я отниму у котригуров коней и присвою их себе, чтобы им не на чем было ездить и невозможно было вредить римлянам". Византийцы могли торжествовать: рубежи их державы, казалось, пребывают в полной безопасности.
Оборона Лимеса. Реконструкция
При таких раскладах должен ли был Юстиниан, прозванный потомками Великим, отнестись серьёзно к очередному посольству одного из бесчисленных кочевых племён? Да и сколько таких соискателей дружбы и покровительства на его веку являлось в город на Боспоре за дарами василевса, слухи о щедрости которого широко распространились в варварском мире. Пожалуй, на этот раз византийцев позабавил разве что внешний облик новоявленных пришельцев. Вот как об этом сообщил монах и летописец Феофан Исповедник: "В этом же году (558 год нашей эры) в Византию вступило необыкновенное племя так называемых аваров, и весь город сбежался посмотреть на них, так как никогда не видели такого племени. Сзади волосы у них были очень длинными, связанными пучками и переплетёнными, остальная же их одежда подобна (одеянию) остальных гуннов. Они, бежав из своей страны, пришли в области Скифии и Мизии и направили Юстиниану послов, прося принять их". Знали бы жители Империи, от души потешавшиеся над странными "косоплётцами", что по воле этих варваров они вскорости едва не потеряют свою родину! Впрочем, как известно, людям не дано заглянуть в будущее. Даже самое ближайшее.
Между тем, намётанный глаз бывалого воина мог бы заметить и ещё кое-что необычное в облике кочевых посланников, помимо их удивительных причёсок. Слишком хорошо экипировались эти бравые наездники. Длинноногие кони с лебедиными шеями выгодно отличались от неказистых и малорослых степных лошадок гуннской породы. Блестели на солнце наборные шлемы с султанами из перьев и конских хвостов. Ветер развевал на концах копий маленькие полоски цветной ткани. Тонкие ремни с красивыми золотыми бляшками перехватывали стройные торсы кавалеристов, у ног которых свисали особой формы узкие мечи. Главное: не только сами воины с головы до ног, но их верные четвероногие спутники были спереди покрыты сверкающими пластинчатыми доспехами. Гунны, а вслед за ними и булгары, приучили византийцев, что из Степи к ним приходят лишь жалкие оборванцы. На этот раз всё было не так. По улицам Константинополя гордо шествовали невиданные ранее железные всадники.
Аварский воин (реконструкция)
В отличие от монаха Феофана византийский летописец по имени Менандр служил в императорской гвардии, за что и получил прозвище Протиктор. Вероятно, по причине близости к дворцовым властям, он оказался посвящён в детали переговоров с пришельцами, очевидно, не слишком простых. Новые степняки заставили Юстиниана слегка поволноваться. Вот, что заметил Менандр: "Авары после долгого скитания пришли к аланам и просили их вождя Саросия, чтобы он познакомил их с римлянами. Саросий известил о том Юстина, сына Германова, который в то время начальствовал над войском, находившимся в Лазике. Юстин донес о просьбе аваров царю Юстиниану, который велел полководцу отправить посольство аваров в Византию. Первым посланником этого народа был избран некто по имени Кандих. Представ пред взором императора, он сказал: "К тебе приходит самый великий и сильный из народов; племя аварское неодолимо; оно способно легко отразить и истребить противников. И потому полезно будет тебе принять аваров в союзники и приобрести себе в них отличных защитников, но они только в таком случае будут в дружеских связях с Римской державой, если будут получать от тебя драгоценные подарки и деньги ежегодно и будут поселены тобой на плодоносной земле". Вот это объявил царю Кандих. Но телесная сила и здоровье государя уж не были так цветущи, как в ту пору, когда, быв еще молод, он взял в плен Гелимера Вандила (короля вандалов) и Витигия Готфа (вождя остготов). Он был уже стар, и та твердость и воинственность превратились в любовь к покою. Итак, он решился отразить неприятельскую силу другим способом, не войной. И он преодолел бы аваров и истребил бы их вконец, действуя не войной, а одним благоразумием, если жизнь его самого не пресеклась неизбежною смертью: он вскоре скончался. Быв решительно не в силах справиться с аварами, он пошел другими путями".
О, если бы великий император хоть в малейшей степени обладал даром предвидения! Полагаю, он бы без промедления принял предложение пришельцев и тут же отправил их на завоевание какой-либо отдалённой провинции: Галлии, Британии или Пиренейского полуострова. И тогда история Европы побежала бы совсем по иному руслу. Византийцы, возможно, дожили б до наших времён, а славян в том виде, как мы их знаем, скорее всего, просто не появилось бы на Свет Божий. Но разве дано людям, пусть и увенчанным царскими диадемами, приподымать завесу Тайны над завтрашним днём? Император так и не понял, что перед ним стояли могильщики его державы.
В целом, однако, ситуация с аварским посольством выглядит несколько странно, вы не находите? С одной стороны, пришлые варвары предстают беглецами, кем-то выдворенными со своей родины, причём явившимися явно издалёка ("после долгого скитания"). А значит, перед нами люди всего лишившиеся и, вероятно, поиздержавшиеся в дороге. С другой, они более, чем дерзко и вызывающе ведут себя у трона всемогущего василевса: "К тебе приходит самый великий и сильный из народов; племя аварское неодолимо". Разве так должны изъясняться жалкие изгнанники? Очень уж смахивает их "просьба" выделить плодородную землю для поселения и платить им ежегодную дань на прямой шантаж Константинополя со стороны зарвавшихся наглецов. Они, правда, обещают в обмен на эти милости "истребить противников" римской державы. Но где взять Юстиниану врагов, если последних и так почти не осталось, вокруг и без того одни "друзья" и "союзники". Поэтому Менандр, ничуть не обольщаясь посулом пришельцев, оценивает тех как "неприятельскую силу". В тоже время, по словам византийского летописца, престарелый василевс, хотя и стремился "истребить их вконец", тем не менее, оказался на тот момент "решительно не в силах справиться с аварами". Что же это за необычные варвары, перед которыми спасовала армия могущественной Империи?
Впрочем, многоопытный Юстиниан всегда предпочитал загребать жар чужими руками. Вероятно, и на этот раз он решил не отходить от своего "золотого правила": умиротворять варваров, натравливая их друг на друга. Как пишет далее Протиктор: "Царь говорил речь в собрании. Священный совет хвалил его проницательность. Вскоре посланы были в подарок аварам цепочки, украшенные золотом, и ложа, и шелковые одежды, и множество других вещей, которые могли бы смягчить души, исполненные надменности. Притом отправлен был к аварам посланником Валентин, один из царских мечников. Ему предписано было ввести то племя в союз с римлянами и заставить его действовать против римских врагов. Такие меры, по моему мнению, были придуманы царем весьма разумно, потому что, победят ли авары или будут побеждены – и в том и в другом случае выгода будет на стороне римлян. Валентин по прибытии к аварам отдал подарки и передал им все то, что было ему предписано царем. Авары вскоре завели войну с утигурами, потом с залами, которые уннского племени, и сокрушили силы савиров".
Пикантность ситуации заключалась лишь в том, что некоторые из тех племён, на которые напали пришельцы сразу после введения их в статус "федератов", сами были давними и верными союзниками Константинополя. Например, утигуры ради блага Империи многократно расправлялись со своими родственниками-кутригурами. Да и савиры, жившие чуть далее от византийских границ, на Северо-восток от Кавказского хребта, между Тереком и Волгой, многократно оказывали грекам различного рода услуги. Например, у Феофана Исповедника под 527-528 годами читаем: "В этом же году пришла к ромеям женщина из гуннов, именуемых савир по имени Боарикс, вдова, имея при себе 100 тысяч гуннов... Эта (Боарикс) захватила двух царей другого племени внутренних гуннов по имени Стиракс и Глона (данные вожди кочевников во главе 12-тысячного отряда принимали участие в походе персидского шаха Кавада в 520 году, при этом Глон вдовой был убит, а Стиракс в кандалах отправлен в Константинополь, где подвергнут мучительной казни)... Таким образом, она стала союзницей и (была) в мире с императором Юстинианом".
Правда, если утигуры никогда не изменяли союзу с ромеями, то савиры постоянно лавировали между Византией и Ираном. Вот, что пишет о них Прокопий: "Племя это очень многочисленно, разделяется, как полагается, на множество самостоятельных колен. Их начальники издревле вели дружбу одни – с римским императором, другие – с персидским царем. Из этих властителей каждый обычно посылал своим союзникам известную сумму золота, но не каждый год, а по мере надобности". Схожие характеристики даёт этим людям и Агафий. С его слов, савиры – народ "величайший и многочисленнейший, весьма жадный до войны и грабежа, любящий проживать вне дома на чужой земле, всегда ищущий чужого, ради одной только выгоды и надежды на добычу присоединяющийся то к одному, то к другому и превращающийся из друга во врага. Ибо часто они вступают в битву в союзе то с римлянами, то с персами, когда те воюют между собой, и продают свое наемное содействие то тем, то другим". Некоторые историки полагают савиров потомками отступивших на Восток европейских гуннов. В качестве одной из половин прославленного кочевого племени они упоминались ещё Иорданом: "гунны, как плодовитейшая поросль из всех самых сильных племён, закишели надвое разветвившейся свирепостью к народам. Ибо одни из них зовутся альциагирами, другие – савирами". Такие вот агрессивные племена обитали в это время в Скифии, то есть в стране, расположенной к Северу от Чёрного моря и Кавказского хребта.
Судя по дальнейшим действиям аваров, византийцы предложили им покорить как раз всех тамошних обитателей. Дескать, справитесь с этим заданием, тогда и поговорим о землях и выплатах дани. На самом деле, конечно, миссия была заведомо невыполнимой. Упомянутые области занимали воинственные кочевники, осколки бывшей гуннской державы. Объединить несметные орды степняков Скифии удавалось разве что Аттиле, да и то на очень краткий исторический миг. Поэтому Юстиниан практически ничем не рисковал. Если пришельцы в борьбе с бесчисленными правнуками гуннов сложат свои буйные головы – одной проблемой меньше. Если, паче чаяния, возьмут верх в кровавой рубке с множеством врагов, то, во-первых, ослабеют сами, во-вторых, подорвут силы прочих потенциально опасных варваров. Как без обиняков признаётся Менандр: "победят ли авары или будут побеждены – и в том и в другом случае выгода будет на стороне римлян". В похожем ключе толкует дальнейшие события и сирийский писатель Иоанн Эфесский, повествуя о "гнусном народе, называемом аварами": "Этот народ, который по своим волосам называется аварами, пришёл и показался в ромейских пределах в дни царствования императора Юстиниана... Тот надеялся, что их руками он сможет победить всех своих врагов".
В общем, аваров отправили на верную смерть – воевать единовременно с бесчисленным множеством обитателей скифских степей. Каково же, должно быть, было удивление византийцев, когда их новым "союзникам" удалось то, что до того момента считалось невероятным. Причём свершили этот "подвиг Геракла" пришельцы в самые короткие сроки. Озадаченный Менандр втиснул реляции о победах новоявленного народа в одну-единственную фразу: "Авары вскоре завели войну с утигурами, потом с залами, которые уннского племени, и сокрушили силы савиров". Невероятный успех! А ведь противостояли чужакам далеко не самые слабые противники. Одни только савиры запросто могли выставить войско до 100 тысяч всадников, в том числе тяжеловооружённых. Это были опытные наёмники, поднаторевшие в войнах с Византием и Ираном. Кроме них в здешних степях кочевали и другие известные племена. Думаю, объединенные силы северокавказских степняков исчислялись парой-тройкой сотен тысяч воинов. Как видим, новоиспечённым "федератам" Юстиниана пришлось столкнуться с мощными соперниками, справиться с которыми до сих пор не удавалось ни Восточно-римской империи, ни Персидской державе.