ПЕРОЗ И ГУРАНДОХТ. Книга 1. Горький вкус победы
Глава третья
После приёма у шаха кушан Захария вернулся в гостинцу чернее тучи.
- Отец, что с тобой? – удивлённо и взволнованно спросил Лазарь.
- Что-то не так. Сильно не так, но я не могу понять что, - перебирая пальцами по столу и стреляя по всей комнате своими маленькими глазками, ответил Захария.
- Всё идёт хорошо, - не согласился с ним Лазарь. – Твой подарок произвёл на Пероза самое положительное впечатление, а твоя фраза об Иисусе изрядно его насмешила. К тому же он явно в тебе заинтересован. Так что всё идёт, как по маслу.
- В том-то и дело: когда что-нибудь идёт слишком хорошо, то скоро жди подвоха, причём с самой неожиданной стороны, - вздыхая, произнёс Захария.
- Подожди, отец, - попытался остановить его тревожные мысли Лазарь. – Пероз нас принял сразу. Это уже добрый знак. Если бы он заставил ждать неделю, то можно было сделать вывод о том, что мы ему безразличны, а если бы отказал в приёме, то это означало бы опалу.
Далее он пригласил нас за свой стол. Ни один марзпан ни тебя, ни меня не удостаивал такой чести. Завтра тебя произведут в писцы. Вся наша семья получит статус. Наконец, завтра Пероз намерен поговорить с тобой о каком-то очень важном деле. Разве всего этого мало?
Захария выдержал паузу, внимательно посмотрел на сына и спросил:
- Скажи, Лазарь, чем мы с тобой отличаемся друг от друга?
Вопрос оказался настолько неожиданным, что Лазарь даже немного растерялся.
- Как?.. – недоумённо ответил он. – Ты мой отец, я твой сын…
- Это то, что нас объединяет. А я спросил о другом: какая между нами разница?
- Все люди разные, даже отец с сыном не во всём друг на друга похожи, - смущённо пожал плечами Лазарь.
- Так вот, сын мой, между нами огромная разница, - строго посмотрев на Лазаря, заявил Захария. – Ты молодой еврей, а я старый. Там, где молодой еврей размышляет, там старый еврей чувствует. Для молодого еврея разум – это способ познавать мир, а для старого еврея разум – это переводчик языка чувств на язык слов. Разум видит, душа знает. Не всё видимое очевидно. Душа лучше указывает направление и предупреждает об опасности. Если бы я в молодости больше доверял душе, а не разуму, то добился бы всего не под старость, а годам к сорока.
- Но бывает и так, что интуиция подводит, - с некоторой долей робости позволил себе не согласиться Лазарь.
- Интуиция не подводит НИКОГДА! – резко возразил Захария. – Просто надо отделять интуицию от надежд и желаний. А люди, вместо того, чтобы их отделять, поступают наоборот: примешивают в чувства все свои мечты, и вместо интуиции получают самообман. Потом надежды рушатся, как песочные замки, и начинаются бесконечные причитания по поводу того, что, дескать, интуиция подвела. Нельзя путать мечты с реальностью, а бред с пророчеством. Интуиция – это истинное знание, которое не может схватить рациональный ум. Пророки – это те, кто наделён особым даром излагать интуитивное словами.
- Согласен, - подумав над словами отца, поддержал Лазарь. – Но как быть, если интуиция неконкретна? Если она не указывает ни на что?
- Если душу посещает сильно размытая интуиция, то это к большой беде с самой неожиданной стороны и в самое неподходящее время. А сейчас смешалось всё сразу: дело пошло слишком хорошо, а чувства, не указывая ни на что конкретное, бьют тревогу. Мёртвое сочетание.
Наступила тишина. Лазарь и Захария размышляли об одном и том же. В конце концов, Захария махнул рукой и сказал:
- Давай лучше готовиться ко сну. Утро вечера мудренее. Если мысль не идёт, то за руку её не притащишь.
- Отец, ты, безусловно, прав, но если душа говорит: «Не знаю», - то с задачей должен попытаться справиться ум. Своим неведением душа отдаёт ему власть в решении того вопроса, который ей не под силу. Бывает так, что в чём-то везёт, в чём-то не везёт, за какой-то шанс цепляешься, и получается, а за какой-то держишься до конца, но ничего не выходит. Вспомни себя. Ведь у тебя в жизни многое не получалось. Ты долго и упорно пробивал себе дорогу. И пробил. Согласись: на все беды страхов не напасёшься, а если бы ты всего опасался и нигде не рисковал, то мы сегодняшний вечер провели бы не в резиденции шаха, а в мазанке, и ели бы не изысканные яства, а постную кашу.
- Есть правда в твоих словах, - тяжело вздохнул Захария. – Цели можно достигать по-разному. Самый простой способ – тупо увеличивать шансы количеством попыток добиться результата. Как поступает неопытный рыбак? Он ставит пару дюжин удочек и ждёт улова. Того и гляди, на два-три крючка попадётся какая-нибудь мелюзга. А вот опытный рыбак поступает иначе. Он идёт на берег с одной закидушкой и наверняка вытаскивает самую крупную рыбу. Как он это делает – понять невозможно. Для этого нужно родиться рыбаком и заниматься этим всю жизнь. А я всю жизнь занимаюсь торговлей. Стоять на базаре – это одно, однако заниматься караванной торговлей и морскими перевозками – совсем другое. На рынке всякий товар худо-бедно сторгуется, а там, где шелка, вутц, пряности, драгоценные камни и табуны лошадей, ошибаться нельзя. Здесь судьба ошибок не прощает. Трусость – плохая черта, а вот осторожность никогда не мешает. И если судьба тебя предупредила, вними этому как можно скорей.
Иногда так случается, что когда кто-то кого-то хочет быстро предупредить, то он просто кричит: «Эй, берегись». Тот, кто этого слышит, не успевает осознать характер угрозы, но понимает, что нужно немедленно оглянуться и отбежать в сторону. Вот так и со знаками судьбы. Если услышал о грозящей опасности, то не рассуждай, а оглядывайся и отбегай. Нам желательно уехать отсюда как можно скорее.
- Отец, ты представляешь, как мы будем выглядеть перед Перозом? – с чувством полного недоумения спросил Лазарь. – Что он про нас подумает? Шах кушан переводит нашу семью в сословие писцов, приглашает к столу, предлагает обсудить важное дело, а мы вдруг уедем по какой-то не то что надуманной причине, а вообще без причины. Я всегда знал тебя как тонкого знатока придворного этикета. Нам ни в коем случае нельзя уезжать.
Захария задумался. Он всем своим видом дал понять сыну, чтобы тот немного помолчал.
Наконец, Захария закрыл лицо ладонями, провёл по волосам и, опустив голову вниз, сказал:
- Если зверь попал в капкан, у него два выхода: ждать охотника и стать его обедом, или попытаться вырваться с израненной лапой. Как ты думаешь, какой вариант предпочтительнее?
- Оба плохи. С раненой или оторванной лапой зверь не выживет. Он ведь не может пойти в лавку и накупить себе еды впрок. Поэтому на трёх лапах зверь либо подохнет от голода, либо станет добычей другого зверя. К тому же я никакого капкана не вижу.
- Сын мой, путь еврея – следовать указаниям Господа.
- Да, я это знаю и стараюсь соблюдать, - согласился Лазарь.
- Но в том-то и дело, что Его пути неисповедимы. Мы, смертные, обязаны следовать за Ним туда, куда Он нам укажет, но мы не способны Его понять. Тора полна противоречий. В ней одно другого не подтверждает. Но это не ошибки переписчиков и не путаница мыслей. Часто случается так, что на какой-то конкретный жизненный вопрос нет однозначного ответа.
Когда я, уже будучи взрослым, учился в еврейской школе, мне запомнился один учитель. Его звали ребе Гидон. Он читал замечательные лекции. Я слушал его, боясь пропустить хотя бы слово, но мне постоянно мешали мальчишки, которым хотелось играться между собой. А ребе Гидон всегда говорил тихо. Его как будто не смущало, что многие его не слушали. Некоторые за глаза даже посмеивались над ним. Но пришёл момент истины – экзамен, и тогда учитель сам над многими вдоволь посмеялся. Он спрашивал только то, о чём рассказывал. Но неучи с треском проваливали экзамен.
Вот так и мы, евреи, плохо слушаем нашего Господа, и те, кто меньше всех слушает, мешают тем, кто внимает. Ещё раз перечитай наши священные книги. От Адама и до наших дней история еврейского народа – это история непослушания, неповиновения и наказания. Буквы Торы и Талмуда написаны чернилами, но их мудрость написана кровью.
Почему хорошие родители порой наказывают детей ремнём? Они делают это не со зла, а в назидание. Когда мысли не доходят словами через голову, они лучше воспринимаются через плётку по заднему месту.
Мы, евреи – древний народ, но нам ещё рано считать себя мудрыми старцами. Мы – дети, которых Господь ещё будет много раз наказывать и, возможно, ещё более сурово, чем раньше, но если он нас не убивает и не бросает на произвол судьбы, значит, он верит в нас.
Был Вавилон. И нет Вавилона. Был Рим. Он ещё стоит, но там живут уже настолько измельчавшие римляне, что назвать их римлянами язык не поворачивается. Это жалкие тени своих великих предков. И Вавилон, и Рим поставили на силу. И сила их была велика, но скоротечна. Они – пример того, как не надо делать. История показала несостоятельность их принципов. А мы, евреи, выбрали другой путь – пошли за Господом, и если будем идти за ним дальше, то всех переживём и добьёмся того, о чём другие лишь мечтают.
- Я не увидел никакой угрозы со стороны Пероза, - выслушав отца, снова попытался вернуть его к начальной теме разговора Лазарь.
- Скажи мне, ты знаешь, для чего лошадям вешают шоры, - неожиданно спросил Захария.
- Чтобы они могли смотреть только вперёд, - удивлённо развёл руками Лазарь, не понимая, к чему был задан такой вопрос.
- Правильно. А люди не лошади, но сами себе постоянно вешают шоры и на глаза, и на ум. Не надо всё время тупо глядеть в одну точку. Необходимо осматриваться по сторонам, да ещё время от времени оглядываться назад. Преимущество имеет тот, кто видит дальше, глубже, шире и может шестым чувством ощутить то, что ещё не нарисовалось на горизонте. В критических ситуациях спасается не тот, кто быстрее всех бегает, а тот, кто раньше всех чует опасность.
Да, опасности со стороны Пероза я не ощущаю. Он действительно во мне заинтересован. Молодой перс старого еврея не проведёт. Скорее, наоборот. Но в нем ли дело?
- А в ком? – поинтересовался Лазарь.
- Не знаю, - с досадой процедил Захария, - но такое ощущение, что сам Господь мне велит бежать отсюда немедленно.
- Отец, давай выждем несколько дней, а там видно будет, - предложил Лазарь.
- Возможно, что-то и будет видно. А вот не будет ли поздно? Если хочешь посмотреть Смерти в лицо, то помни, что этот взгляд, скорее всего, окажется последним.
- Скажи, отец, Перозу и Ормизду удастся избежать борьбы за трон?
- Едва ли я смогу сейчас ответить наверняка, - развёл руками Захария. – Думаю, что после новой встречи с Перозом многое станет ясно. Ситуация скользкая. Когда необходимо действовать, а чёткого видения нет, то люди делают предположения и считают, что они идут по правильному пути. Мне часто удаётся распознать людей сразу, за несколько секунд. Хоть и говорят, что первое впечатление обманчиво, но по своему опыту я знаю, что если в человеке что-то видно, то в глубине его души сидит именно то, что я увидел. И это непременно из него вылезет. Но почему-то я так и не смог составить никакого мнения о Вологезе. Вроде бы и ощущаю, что человек он светлый, открытый, умный, но мне этого мало. Чего-то я о нём не знаю и, боюсь, что не смогу догадаться.
- Что именно тебя в нём смущает?
- Он хоть и молод, но, чувствую, в какой-то момент его жизнь резко изменилась. Это непростой человек. У него есть своя судьба. Очень необычная судьба. Но наши дороги как-то пересекутся, хотя и ненадолго.
- Вологез – просто секретарь, - усмехнулся Лазарь.
Захария улыбнулся и слегка посмеялся.
- Просто секретарь! Твои слова – наглядный пример того, чем молодой еврей отличается от старого. Этот, как ты выразился, просто секретарь, служит не кому попало, а шаху кушан. Прежде чем сын шаханшаха после его смерти унаследует престол, его проводят по всем ступеням служебной лестницы. Пероз оканчивал зурванитскую школу в Истахре. Ты думаешь, для него там были какие-нибудь привилегии? Как бы ни так. Там не делают отличий между детьми знати и детьми простолюдинов. Приказ шаханшаха: никаких поблажек никому, даже его сыновьям.
А после школы у царевича государственная служба на разных должностях. Конечно, повышение по карьерной лестнице идёт стремительно, однако до тех пор, пока сын шаханшаха не поймёт, как работает вся система управления, шахом или марзпаном отец его не назначит. Когда же царь царей решит, что сын дозрел, его переводят на службу в самую сложную провинцию. Раньше такими провинциями считались приграничные области с Византией. Теперь центр внешних угроз переместился на Восток.
В одиночку здесь не управился бы даже такой тёртый калач, как Михр-Нарсе. Поэтому Перозу нужен очень и очень надёжный человек. И не просто надёжный, а ещё и способный выполнять любые поручения и добиваться поставленных целей с минимальными затратами. Таким человеком является Вологез.
Ты обратил внимание на его зурванитскую ленту?
- Нет, - честно признался Лазарь.
- А зря. На ней между змейками вышит кубок. На вид Вологезу лет 25, не больше, но на его ленте имеется такой знак. За знатное происхождение или приближённость к шаханшаху право носить такую ленту не получишь.
- Он талантливый поэт. Возможно, он был награждён за одно из своих произведений, - высказал предположение Лазарь.
- Да, сын, ты ещё очень и очень молод, - глубоко вздохнул Захария. – Ты можешь назвать мне хоть одного персидского поэта, который не то что в молодости, а к преклонным годам удостоился бы такой чести?
- Нет, однако, из всякого правила бывают исключения.
- Поэзия для Вологеза – это вид досуга, но не служба. Он секретарь, а не придворный поэт, хотя в мастерстве превзошёл всех придворных поэтов. Спектакль «Всемирный Хаос из Армении», от которого вся Персия умирает со смеху, - это, скорее всего, тоже его произведение.
Чтобы ты лучше понимал ситуацию, расскажу то, что тебе уже известно, только немножко под другим углом.
Рим считал себя самой могущественной империей. Гордился своими завоеваниями, тешил своё самолюбие, вытирая свои сапоги об чужую одежду. А теперь вспомни наши предания. Что случилось с тем, кто слишком высоко вознёсся и больше всех возгордился? А что случилось со строителями Вавилонской башни? А вспомни греческий миф об Икаре. На наших глазах Рим разделил их судьбу. Да, он был могуч, но при этом был всего лишь одним из центров мира. Одним из… Но отнюдь не единственным.
Вторым центром всегда был Иран. В чём-то он уступал Риму, в чём-то превосходил, но был не менее значимым. И хотя персов нередко одолевала гордыня, они, в отличие от римлян, уважали своих врагов. Как римляне относились к персам? Они считали их варварами и толпой дикарей с Востока. А как персы отзывались о римлянах? Они их называли и продолжают называть доблестными воинами с Запада.
Разницу чувствуешь? У кого культура выше: у римлян или у персов? И кто выстоял перед лицом всех опасностей: Рим или Иран?
Третий центр мира – Индия. Она раздроблена, многолика и непостижима. Замкнута сама на себя и вечна в своей сути. Таких мастеров, как там, больше нет нигде. Такой философии тоже. Индусы не просто достигли невероятного, но знают нечто такое, к чему другие и на сто шагов не могут подступиться. Многие завоеватели приходили туда, и сами растворялись в том, что завоевывали.
И, наконец, четвёртый мировой центр – это Китай. Там я не был. Ничего конкретного об этой стране сказать не могу, но товары оттуда говорят сами за себя. Без высокой культуры и сильной государственной власти достичь таких успехов невозможно. У меня нет сведений о том, что хотя бы один римлянин побывал в Китае, но очевидно другое: Китай за несколько веков выкачал из Рима всё золото. Высосал его, как воду из бочки через трубочку. Последние триста лет Рим больше тратил, чем производил. Результат налицо. Китай обрушил Рим, не воюя и даже не интригуя против него. Рим из-за Китая попросту обанкротился.
Но Китай далеко. Слишком далеко. А из тех стран, где мы с тобой бывали, самая сильная держава – Иран. Византия почти равна ему, но только почти.
Так вот, Вологез – это секретарь шаха одной из наиболее значимых областей самого сильного государства. В 25 лет и с кубком на ленте!
- Ты интересно рассказываешь, отец, - признался Лазарь, - но секретарь – не шах.
- В Индии всё общество разбито на касты, - продолжил Захария. - Там каждый сверчок чётко знает свой шесток. Ни один человек не прыгнет выше головы и не упадёт ниже пола. Каста защищает, но не даёт подняться умам и талантам. Поэтому Индия почти никак не развивается. Подъёмы там носят кратковременный характер. Эта страна обладает огромными возможностями, однако живёт впроголодь. Индусы – великие мастера, но ни на что негодные управленцы и самые плохие воины, которых только можно представить.
В Иране система не такая жёсткая. Вверх подняться можно, но сложно. И всё-таки можно. По крайней мере, в Иране, в отличие от Индии, никто никому не запретит воплощать свой талант в искусстве и проявлять себя на поле брани. Можешь – делай! И Персия живёт богаче. Такой роскоши, как во дворце шаханшаха, нет нигде. Но большая часть должностей, особенно высших, передаётся по наследству. Не всегда дети достигают уровня своих отцов. Нередко так случается, что дети гениев – это всего лишь жалкие тени их предков или даже вовсе не тени.
Зурваниты – выходцы из самых разных слоёв, но в основном из мелкой знати и писцов. Они не могут претендовать на наследственные должности, но на секретарской работе тихой сапой, в час по капле забирают в свои руки реальную власть. Возьми Бахрама Гура. Для него царствование превратилось в сплошную привилегию. Как ему завидовали! Ничего не делал и всю жизнь развлекался. Прямо как в сказке.
В такую же сказку, секретари из числа зурванитов стараются превратить и жизнь своих вельмож. Ведь каждый хочет всем обладать и всё себе позволять, но при этом ничего не делать.
Не знаю, сколь долго в Иране продержится подобная конструкция, но пока секретари, особенно такие, как Вологез, много чего могут, если захотят. Вообще начальники стараются не держать рядом с собой слишком умных подчинённых. Это может угрожать их карьере. Но в Иране этого не боятся. Должность секретаря не передаётся по наследству, а занять место своего господина зурванит не может. Михр-Нарсе правил от имени Бахрама Гура, зурваниты правят от имени своих вельмож. Очень сложно во всём этом разобраться. Не всегда поймёшь, кто реально решает дела и какова степень влияния того или иного чиновника.
Так что Вологез – это фигура значимая и, что плохо, непрошибаемая для моих чувств. Пероз не зря его держит рядом с собой. Поверь, шах кушан разбирается в людях.
- У меня почему-то такое впечатление, что этот Вологез - армянин.
- Я тоже сначала так подумал, - едва не рассмеялся Захария, - но армян в орден не принимают. Армяне стихов и поэм не сочиняют. Письменность у них появилась совсем недавно и только для перевода церковных книг. Так что поэтической школы у них попросту нет. Ни за что не поверю, что «Сиди и молчи» и «Всемирный Хаос из Армении» написал армянин.
Вечерний разговор немного отвлёк Захарию от тревожных мыслей, но всё же что-то его беспокоило и словно щипало изнутри. Разум настаивал на том, что надо остаться, прогнать глупые мысли и начать действовать, а душа тихо шептала: «Опасность», - но не сообщала от кого и по какой причине.
Как и положено еврею, он помолился перед сном и лёг в постель, надеясь, что к утру все опасения развеются сами собой.
Захария по собственному опыту знал, что ему порой удавалось почуять опасность там, где её не ощущали другие. Когда он был ещё подростком, отец послал его по одному мелкому делу в христианский квартал. Но по мере приближения к дому заказчика, у него стала нарастать тревога. А потом будто какая-то сила развернула его и заставила со всех ног бежать оттуда прочь. И он вовремя скрылся. Через несколько минут там начался погром. Многих убили.
В другой раз он договорился о перевозке товара с опытным караванщиком. Собрался было грузить тюки, но неожиданно передумал, словно кто-то дёрнул его за руку, предупреждая, что это неправильное решение. Захария извинился и отправился в путь через несколько дней с другим караваном. А тот караван был полностью разграблен кочевниками.
Вот и на этот раз неведомая сила свыше предупреждала его, но теперь Захарию держали обстоятельства. Те самые обстоятельства, которые, по его глубокому убеждению, правили миром. Он хотел, но не мог просто так взять и сбежать куда глаза глядят.