---

ПЕРОЗ И ГУРАНДОХТ. Книга 1. Горький вкус победы

Глава 5

За 10 лет до этого.

Михр-Нарсе решил провести налоговую реформу. Он был осторожен в выборе методов и предпочитал всё делать медленными, но верными шагами. Великий вазург говорил: «Мыслимо ли, чтобы человек за день, за месяц или даже за год смог выучить иностранный язык так, как на нём общаются те, кто владеет им с детства? Нет. Вот так и реформы: их можно провозгласить, но приучать к новым порядкам следует постепенно. Быстрые изменения – это самый верный путь к развалу».

Он лично выслушивал жалобы, интересовался мнением представителей всех сословий и уделял много времени тому, чтобы объяснять суть всех задуманных преобразований.

Зурваниты провозгласили верховенство морали и закона во всём Иране. В суд можно было подать на кого угодно, за исключением шаханшаха и членов его семьи. Мобедов, исполнявших обязанности судей, за несправедливые решения лишали сана. И это было очень серьёзным наказанием. Мало того, что сам мобед оказывался не удел и терял всякий авторитет, так и его потомки на все времена теряли право совершать богослужения. Перемещение из высшей касты в низшую являлось очень действенной мерой. Взяточничество в судах исчезло.

Народ обожал Михра-Нарсе. Он добился того, что казалось немыслимым: без лишней жестокости установил почти идеальный порядок. Правила поведения были ясны, понятны и почти всех устраивали.

Законы казались мягкими, но лишь до тех пор, пока они соблюдались. Скажем, за кражу вора могли приговорить всего лишь к одному году тюрьмы, однако на практике любой осмелившийся покуситься на чужое добро, садился пожизненно. Дело в том, что срок заключения начинал течь только с того времени, когда преступник полностью рассчитывался за причинённый ущерб, а рассчитаться ему было почти невозможно. Во-первых, он должен был вернуть всё похищенное или его стоимость. Во-вторых, такую же сумму надо было заплатить обворованному хозяину в качестве компенсации за доставленную неприятность. В-третьих, он должен был уплатить крупный штраф в казну за неуважение к шаханшаху. (Считалось, что всякий нарушивший закон, проявлял пренебрежение лично к правителю). В-четвёртых, вор должен был понести все издержки, связанные с его поимкой, следствием и судом, и, наконец, в-пятых, для выхода на свободу он должен был сдать экзамен на знание Авесты. Совершенное знание священного произведения вместе с клятвой никогда впредь не совершать ничего дурного считалось гарантией того, что освободившийся преступник всё осознал и встал на путь истинный.     

Почти во всех случаях оказывалось, что ворам попросту нечем платить штрафы, издержки и компенсации, а попытки это сделать приводили к ужесточению наказания. К зачёту принимались только те деньги, которые были заработаны честным путём. Честность их происхождения приходилось доказывать самим ворам, а доказать они этого не могли. Пойди-ка докажи, что ты всю жизнь жил честно, а потом пошёл и украл.

Что же касается проверки знаний Авесты, то выдержать экзамен могли разве что наиболее грамотные мобеды.

Время от времени Михр-Нарсе объявлял амнистии: из тюрем выпускались в основном безнадёжно больные или старые воры, а также те, в ком кто-либо из аристократов проявлял заинтересованность как в рабочей силе. Сидение в застенках фактически заменялось рабством.

Налоги уплачивались в основном простолюдинами. Писцы вместо уплаты налогов, как правило, несли те или иные государственные повинности (обычно бесплатно переписывали книги).

Воины, не имевшие земельных наделов или имевшие малые наделы, вместо уплаты налогов обязаны были являться на военные сборы по первому вызову. При этом вооружались они преимущественно за собственный счёт. Требования к вооружению были достаточно жёсткими. Так, катафрактарий обязан был иметь хорошую боевую лошадь, доспехи (для себя и для коня), пику, топор в качестве запасного оружия, конную обозную телегу и целый перечень вещей, необходимых для похода. И поскольку ни один привилегированный воин не мог самостоятельно со всем этим управиться, каждый из них содержал ещё от трёх до двенадцати слуг и оруженосцев.

Лучник обязан был иметь при себе 30 стрел. Всеми остальными стрелами его должны были снабжать интенданты.

Откупиться от воинской обязанности можно было двумя способами: либо выставить вместо себя другого воина, обладавшего таким же оружием и навыками (аристократам сделать это было сложно и не престижно) или заплатить крупную сумму на снабжение армии (к этому старались прибегать только в крайних случаях).

К тому же каждый воин, независимо от степени знатности, давал обязательство по первому зову стать «бессмертным».

«Бессмертные» - это личная охрана шаханшаха численностью в тысячу человек. В отличие от остальных воинов «бессмертные» получали жалованье из казны, вооружались и обмундировывались за государственный счёт.

Если в сражении кто-либо из «бессмертных» погибал или получал тяжёлое ранение, то на его место сразу же должен был вставать кто-то другой. Прямо во время битвы любого конного воина из любого отряда командир «бессмертных» мог призвать в свои ряды.

Значительная часть этого элитного воинства при Йездигерде Втором состояла из зурванитов. Они охотно шли на гвардейскую службу и считались очень надёжными солдатами. Из незурванитов в «бессмертные» попадали в основном те, кому такая честь выпадала непосредственно во время сражения. «Бессмертного» нельзя было впоследствии уволить со службы в связи с тем, что появился кто-то более достойный. Собственно говоря, «бессмертного» вообще нельзя было уволить. За предательство, трусость или совершение аморального поступка его могли судить военным судом и в случае  вынесения обвинительного приговора отнять титул. Но таких случаев при Йездигерде Втором не было. Даже когда он послал войско в Армению, «бессмертные» из числа армян сохранили свои места в строю. Их просто не отправили в поход вместе с армией Мушкана Нисалавурта.   

Система взимания налогов была многоступенчатой. На местах чиновники определяли величину государственных податей для каждого сельского анджомана в зависимости от количества собранного урожая, но не менее определённой установленной величины. За уплату налогов отвечал староста села. Он же вместе с мобедом определял величину податей для каждой отдельной семьи.

Ремесленники в городах платили налоги сами за себя. Чаще всего каждому определялся размер налогов, которые он должен заплатить вне зависимости от полученных доходов. Хоть мало заработал, хоть много – плати одинаково. Поэтому был смысл хорошо работать.  

Купцы уплачивали не налоги, а пошлины за провоз товаров. Сколько провёз – столько и заплати. Те, кто торговал на базарах, платили за торговые места, а налоги в казну взимались с хозяев рынков.

Каждая провинция, в конечном итоге, отчитывалась за сбор налогов перед самим Михром-Нарсе.

Сравнивая суммы налогов, собранные за последние 7 лет, великий вазург обнаружил, что приток денег в казну почти не увеличился, а в Армении сбор налогов падал из года в год.

Дабы прояснить ситуацию и всем установить разумные нормы, по всей стране было решено провести перепись населения.

В Армению с этой целью был отправлен вельможа Деншапух. Он лично объездил многие города и деревни, проверяя деятельность переписчиков. Деншапух обнаружил повсеместные недоплаты.

Выяснилось, что в Армянском марзпанстве населения оказалось почти в два раза больше, чем в отчётах местных чиновников, а со сбором податей дела обстояли из рук вон плохо.

Армяне обнаружили лазейку в законе, и стали активно ей пользоваться. Суть этой лазейки состояла в следующем. Анджоманов (зороастрийских общин) в Армении не было, поэтому налог уплачивался не с урожая, а с величины надела. Тот, кто сдавал свои земли или пастбища в аренду, платил налог с полученной суммы, а тот, кто арендовал угодья, оплачивал их в зависимости от размера арендованного участка за минусом сумм, уплаченных арендодателю.

Вроде бы всё логично. Ни арендатору, ни арендодателю не было выгодно занижать или завышать цену. Если, положим, арендодатель, во избежание больших налогов, захотел бы на словах занизить цену, а на деле часть суммы получить тайком, то это было бы не выгодно арендатору, потому что ему пришлось бы возмещать налоговую разницу из собственного кармана. Завышать арендную плату тоже не было смысла. Если завысишь – то заплатишь более высокую подать.

Но «армяне» и «налоги» - понятия несовместимые. Хоть что изобретай, они всё равно выкрутятся и ничего не заплатят.

Армянская церковь была полностью освобождена от уплаты каких бы то ни было податей. В результате многие землевладельцы стали заключать с монастырями и приходами притворные договоры, суть которых состояла в том, что, якобы, земли сдавались в аренду монастырям и храмам по очень низким ценам. Арендодатели платили маленький налог, а церковь вообще ничего не платила и брала мзду за участие в обмане персов. Угодья же на самом деле церкви не передавались, а продолжали оставаться во владениях тех, кто их «сдавал».

Деншапух всё это обнаружил и доложил Михру-Нарсе.

Понятное дело, что эту лавочку было решено прикрыть. Великий вазург установил для Армении обязательную норму сбора налогов и обложил податями армянскую церковь.

Католикос Овсеп, оставшись недовольным таким поворотом дел, написал Михру-Нарсе пространное письмо, в котором потребовал пересмотреть принятое решение. В ответ всемогущий вазург ответил краткой цитатой из Евангелия: «Кесарю - кесарево, а богу – божье».

Тогда Овсеп обратился за поддержкой в Константинополь. В письмах к архиепископу и басилевсу он сослался на неисполнение Михром-Нарсе условий мирного договора, заключённого между Ираном и Византией при Бахраме Гуре. Один из пунктов этого договора гласил, что обе державы обязуются проявлять религиозную терпимость как в отношении христиан, так и в отношении зороастрийцев.

Император Феодосий Второй, прочитав письмо армянского католикоса, недолго думая, сделал с него копию и передал персидскому послу вместе с копией ответа, который он дал Овсепу.

Феодосий сообщил, что, по его мнению, Иран соблюдает условия этого договора и в письме не приведено ни одного факта гонений, а неуплата налогов является преступлением в любом государстве. Католикос Овсеп слабо разбирался в международных делах. Отправляя письмо басилевсу, он даже не подозревал о том, что вскоре его послание вместе с дубликатом ответа прочтут и в Нишапуре.

Император Феодосий царствовал, но почти не правил. Он мало чем отличался от Бахрама Гура. Как и предыдущий иранский правитель, Феодосий жил по простому принципу: делайте что хотите, а мне оставьте привилегии и дайте пожить в своё удовольствие.

В самом начале своего правления Йездигерд Второй устроил Византии настоящий военный разгром. Константинопольские стратеги высоко оценили полководческий талант нового шаханшаха и предпочли не ввязываться в распри с восточным соседом. К тому же Византию постоянно одолевали вандалы и воинственные гунны, справиться с которыми было возможно только при условии крепкого мира с Ираном.

А в Нишапуре тоже ценили мир с Византией. У Персии появился сильный и опасный противник в лице эфталитов. К тому же Йездигерд Второй решил присоединить к своим владениям «бесхозные» остатки Кушанского царства. Это необходимо было сделать срочно и любой ценой, так как в противном случае все кушанские владения оказались бы под властью эфталитов, а такое усиление молодого и крайне агрессивного соседа сулило обернуться серьёзными неприятностями в будущем.

Так что католикос Овсеп со своими проблемами оказался очень некстати абсолютно всем.

Обращение к Константинопольскому архиепископу Проклу также имело прямо противоположный эффект. В Византии церковные междоусобицы шли более ста лет и не прекращались ни на минуту. Иерархи то и дело проклинали друг друга, предавали анафеме, свергали, травили и постоянно плели заговоры.

Формальным поводом для столь длительной вражды были разногласия в толкованиях священных писаний. В действительности же между различными группировками шла банальная борьба за власть и деньги. При этом ни одна церковная фракция не могла настолько возвыситься, чтобы раз и навсегда подавить всех своих противников.

Архиепископ Прокл своими самыми заклятыми врагами считал несториан, но не имел шансов справиться с ними окончательно, так как они находили тайную поддержку в Иране, где их было довольно много, и где их никто не преследовал.  

В Константинополе были убеждены, что персидские правители ничего не понимали в христианских догматах, и могли предоставить убежище тому или иному церковному иерарху лишь по незнанию или недоразумению. На самом же деле зурваниты отлично разбирались во всех известных им религиях и умели тонко играть на противоречиях.

Когда константинопольские стратеги предложили Бахраму Гуру и Михру-Нарсе подписать договор, включавший пункт о взаимной веротерпимости в Иране и Византии, персидские правители с недоумением переглянулись и, пока византийская делегация не передумала, быстро всё подписали.

Окружение императора Феодосия увидело в этом соглашении большую моральную победу, так как зороастрийцев в Византии не было.

А вот Бахрам Гур и Михр-Нарсе поняли, что Константинополь сам себя поймал на крючок. Результат не замедлил сказаться: в Персии то и дело околачивались все противники официальной церкви, которые получали там весомую поддержку, и сообщали множество интереснейших фактов о жизни наиболее значимых персон.

Иран за короткое время превратился в рассадник каких угодно ересей, направленных против Византии.    

Письмо армянского католикоса Овсепа до архиепископа Прокла не дошло. Архиепископ скончался от старости. Церковный престол занял Флавиан, считавший своим главным врагом архимандрита Евтиха. Позиция Евтиха о сущности Христа была примерно такой же, как у армян: Иисус – бог и только бог, но никак не богочеловек. Поэтому, прочитав письмо Овсепа, Флавиан вместо заступничества предложил армянскому католикосу приехать в Константинополь, покаяться и отказаться от своих еретических взглядов.

Круг для католикоса замкнулся. Никакой поддержки в Византии Овсеп не получил. Однако его это, похоже, не смутило. Он рассчитывал на скорое изменение ситуации.

************

История принятия армянами христианства и возникновения армянской церкви не имеет ничего общего с реальными событиями.

Согласно церковным догматам, дело обстояло следующим образом.

Персидский вельможа Ардашир Папакан решил свергнуть царя Ардабана Пятого. После длительного противостояния Ардашир победил. Царь Ардабан был низложен и убит.

Это был не просто дворцовый переворот, а смена правящей династии в Персии. На смену Аршакидам пришли Сасаниды.

Однако Аршакиды правили не только в Иране, но и в Армении.

Армянский царь Хосров приходился свергнутому и убитому Ардабану братом и решил отомстить Ардаширу Папакану за его смерть. Хосров собрал огромное войско, в которое помимо армян влились аланы, иберы, гунны (это явная хронологическая ошибка, так как гунны появились в тех местах только в 70-е годы IV века, то есть на 100 с лишним лет позже), тачики (так армяне называли жителей Северной Месопотамии) и другие народы, после чего вторгся в Персию. «Опустошив всю страну, он разрушил благоустроенные города и богатые поселки и, превратив обжитую страну в безлюдную и опустошенную, намеревался стереть с лица земли, разгромить, разрушить до основания и уничтожить порядки, установленные в государстве Персидском».

«И хотя Хосров находился в великой печали из-за братских чувств, испытываемых к своим сородичам, ибо они покорились и пош­ли в услужение к пришедшему к власти Сасанидскому роду и были покорны ему, несмотря на это, Хосров отправил к ним посланника, дабы убедить соплеменников выступить с тыла и под­няться против царства Ардашира и оттуда со стороны кушанов протянуть ему руку помощи, храбрыми племенами и боевыми дружинами прикрыть его тыл с той стороны, с их исконной страны. Однако парфянские роды и вожди племен, нахарары и родоначальники не вняли ему, так как приняли, приспособились и покорились власти Ардашира, вместо того, чтобы предпочесть власть своего рода и братство.

Но Хосров поднялся со своим огромным войском и теми, кто прибыл с разных мест, дабы стать в войне его соратником. И когда персидский царь, увидев скопление огромного войска, которое, стремительно двигаясь, возникло перед ним, поднялся, готовясь к битве. Однако он не сумел устоять и бежал. Преследуя его, они армяне уничтожили всё персидское войско, оставляя на полях и дорогах трупы; с остервенением они уничтожали персов, наносили им тяжелые удары.

И армянский царь после великой сечи радостно, с ликованием возвратился с великой победой и большой добычей в Армянскую страну, в область Айрарат, город Вагаршапат, с небывалой радостью, добрым именем и богатой добычей.

Затем он повелел послать гонцов во все края, разослать указы, приказывая всем пойти на поклонение к семи храмам святилищ, принести жертвы изваяниям божеств. Он почтил место поклонения своего родного Аршакидского рода, принеся в дар им белых быков и белых козлов, белых коней и белых мулов, зо­лотые и серебряные украшения, шелковые одеяния, украшенные блестящей бахромой и ожерельями, золотые венцы и серебряные  жертвенники, ласкающие взор сосуды с благородными каменья­ми, золото и серебро, сияющие наряды и прекрасные украшения. Из привезенной богатой добычи он пятую часть выделил жрецам, пожаловав им большие дары. И, одарив, распустил быв­шее с ним войско».

«С наступлением следующего года Хосров вновь собрал огромное войско, составил полки и созвал ту же и даже большую, чем прежде, армию. И стал совершать набеги в сторону Асорестана. Так в течение одиннадцати лет, постоянно разоряя, они опустошали все те пределы страны, которая находилась под властью персов.

Когда царь персидский увидел обрушившиеся на него бедствия, то удручился, забеспокоился, встревожился, впал в отчая­ние, сомнение и заколебался в себе. Он призвал к себе на совет всех царей, наместников, нахараров, полководцев, начальников и ишханов своей державы, умоляя  изыскать любые средства одолеть противника, обещая разного рода вознаграждения, вопрошая, что, может быть, найдется кто-нибудь, кто сумеет отомстить? Обещал дать второй трон своего царства тому, кто, пылая великой рев­ностью, отомстит за него. «Я буду лишь троном выше него, будь он из простолюдинов или из благородных». Он обещал пожаловать разные звания и дары и расплатиться сполна.

И вот некто из участников совета, из главных родоначальников Парфянского царства, которого звали Анак, поднялся и, выйдя вперед, дал обещание отомстить своим сородичам, как врагам.

Царь заговорил с ним и сказал:

— Если не лукавишь, что отомстишь, возвращу вам земли  парфянские, ваш собственный Пахлав и, возложив на твою голову корону, прославлю тебя, сделаю тебя знаменитым и возвеличу в моем царстве, назвав тебя вторым после себя.

Парфянин ответил:

— Если поможешь остающимся здесь моим сородичам, то я и мой родной брат сегодня же простимся с тобой.

И вот парфянин с братом снарядились в дорогу и с семьями, женами и детьми и всем своим имуществом поднялись и двинулись в путь. Изучив дороги, они под видом беженцев направились в сторону Армении. Придя, он предстал перед царем Хосровом в области Ути, в городе Халхал, в зимней ставке армянского царя».

Анак рассказал Хосрову, что прибыл к нему не только из желания спасти себя и свой род, но и отомстить Ардаширу за все обиды и притеснения.

«И когда царь Хосров увидел названного мужа, прибывшего к нему со всей своей семьей, он искренне поверил ему. Затем он оказал ему большие почести, повел и посадил на второе в своем царстве место. И все холодные, суровые, морозные зимние дни они в веселии проводили вместе.

Когда же наступили теплые весенние дни, время, когда открываются врата южных ветров, царь покинул эти края, и они спустились в Айраратскую область, город Вагаршапат. В то время, когда они нежились отдыхом, царем овладела мысль вновь собрать войско и двинуться на Персию.

Услышав об этом, парфянин вспомнил о клятве, данной персидскому царю. Вспомнил также об обещанном вознаграждении и загорелся желанием вернуться в родную страну, именуемую Пахлав. У него родился зловещий замысел. Он отозвал царя и своего родного брата в сторону, якобы для отдыха и желания посовещаться с ним. При них были полуобнаженные мечи. Неожиданно занеся оружие над царем, они повергли его на землю. О случившемся мгновенно стало известно. Толпа с криками подняла тревогу. Предатели же, вскочив на коней, обратились в бегство.

Когда же об этом узнали нахарары армянских войск, они стали их преследовать. Некоторые устремились вперед по полям, чтобы перекрыть вход близлежащего моста к вратам Арташата. Река Ерасх, пробудившись, неслась валами - ледяная, многоводная, заснеженная, несущая во дни своего половодья огромные валы, смешанные со сне­гом. Часть воинов перешла через Вагаршапатский мост, называемый также мостом Мецамора, спеша достигнуть Арташатского моста. Они настигли их в теснинах дорог и, окружив, сбросили в реку у моста Таперакан, а сами возвратились назад со стенаниями, воплями и рыданиями. Вся страна собралась и оплакивала царя.

И пока еще в царе теплилась жизнь, и он еще не испустил дух, Хосров отдал приказ истребить весь род Анака. Тогда нахарары стали убивать и предавать мечу всех, не оставив в живых даже отроков, еще не умеющих отличить правой руки от левой, перебиты были мечами также все женщины. Лишь двух младенцев Парфянина удалось спасти через каких-то кормилиц; и, взяв их, одна бежала в сторону Персии, а другая — Греции».

Когда персидский царь услышал об этом, он возликовал, возрадовался и устроил в этот день праздник большой радости, и было принесено много жертв атрушанам. Он собрал войско, двинулся и стал опустошать страну Армянскую, угнал в плен без разбора людей и животных, стариков и детей, юношей и младенцев.

В это время кто-то спас от рук злодея одного из сыновей армянского царя Хосрова, младенца по имени Трдат, которого взяли кормилицы и бежали с ним в сторону Греции, к царскому двору, в края греческие. Прибывший вслед за этим в Армению персидский царь назвал эти места своим именем и, преследуя греческое войско, вытеснил его к греческим пределам. Выкопав рвы, он установил границы, и место это назвал Посиц Друнк, на месте, именуемом Суйз. Оставшихся людей этого края он изгнал и полностью овладел страной».

Далее, как пишется в изначальном источнике, Трдат был доставлен «к некоему князю по имени Лициний, воспитывался и обучался у него. А сын парфянина, которого увезли в греческие края, вырос и учился в городе Кесарии Каппадокийской. И некто, опекая его, воспитывал с помощью кормилиц в страхе Христовом. И он, углубившись в изучение христианского учения, стал сведущим в Божьем писании и познал страх Божий. Звали его Григориосом. Узнав от кормилиц о свершенных его отцом неблагопристойных делах, он отправился к Трдату, дабы добровольно служить ему. Григориос скрывал, кто он, не выказывая, чей он сын, или откуда, или как и почему появился. Поставив себя на службу Трдату, он покорно прислуживал ему.

В то время Божья церковь подвергалась гонениям со стороны греческого правителя. И когда Трдат понял, что Григориос причастен к христианской вере, стал преследовать его и обрушил на него разные беды. Много раз мучил его тюрьмой и оковами, требуя от него отказаться от поклонения Христу, покориться смертным божествам и служить языческой мерзости.

В те дни готский собрал войска и множеством воинских отрядов двинулся на войну с греческим властителем. Он отправил ему послание такого содержания: «Зачем нам со всем народом идти воевать и уничтожать наши войска, в то же время подвергать опасности страну и держать ее в тревоге? Лучше будет, если я отсюда от наших войск выступлю против тебя, а ты против меня от греческой стороны. Пойдем на место боя, если я тебя одолею, греки покорятся мне, если же победишь меня ты, то наша жизнь будет принадлежать тебе, и мы покоримся тебе, и для обеих сторон наступит мир без крови и истребления».

Греческий царь, услышав все это, испугался, ибо греки не были готовы выступить с отрядами против готского царя, но и не мог согласиться выполнить требование, изложенное в послании, так как был тщедушен; он устрашился и убоялся, ибо не знал, что ответить на послание».

Лициний, знавший силу и мужество Трдата, представил его царю. Тот облачил Трада в царские доспехи и послал на поединок с предводителем готов.

Схватка происходила без оружия. Трдат победил и привёл готского царя в плен.

«Тогда царь возвеличил Трдата, одарил его великими милостями, возложил на его голову корону и почтил багряными хламидами. И император отдал ему, принявшему облик императора, вознесенному великолепием императорских украшений, большое вспомогательное войско и отправил в его собствен­ную страну Армению. 

И так после подвигов, совершенных в победном бою, Трдат, царь Великой Армении, возвратился из Греческих краев. Вступив на Армянскую землю, царь нашел здесь большое персидское войско, которое захватило, подчинило себе страну. Многих он истребил, и многих, обратив в бегство, отбросил в Пер­сию. И он овладел принадлежавшим ему по наследству царством и укрепился на его границах».

Вместе с Трдатом в Армению прибыл и Григорий. Там они снова сильно не поладили друг с другом из-за отказа Григория поклоняться идолам и принести жертвы почитаемой Трдатом богине Анаит.

Тогда Трдат стал его сильно мучить, придумывал для него всевозможные наказания и, в конце концов, надолго усадил в тёмное подземелье, где обитали ядовитые змеи. А для того, чтобы Григорий не умер от голода, одной вдовице было поручено раз в день бросать ему по одной лепёшке.

«Царь Трдат во время своего царствования опустошал, разрушал страну Персидского царства и страну Асорестан, разорял и наносил по ним жестокие удары. Он имел крепкие кости и был статен, отличался храбростью и редкой воинственностью; будучи высокого и богатырского сложения, он на протяжении всей своей жизни воевал и одерживал в боях победы. Трдат прославился своим мужеством и славными, великими победами во всем мире, поражая врагов, желая отомстить за своего отца. Из Сирии он привез много добычи и немилосердно разорил эту страну. Он истребил персидское войско, а будучи полководцем греческой конницы, отдал в руки греков вражеские армии, изгнал армию гуннов и поло­нил население персидских областей».

«Во все годы своего царствования царь Трдат угрожал персидской державе, желая отомстить ей войнами. И на протяжении всего времени нахождения Григориоса в тюрьме, тринадцать лет, Трдат вел жестокую войну против персидского царя во все дни своей жизни».

Этим временем римский император Диоклетиан вознамерился жениться на молодой красавице, а потому повелел своим гонцам во всех уголках империи искать самых прекрасных дев, рисовать их портреты и доставлять ему для обозрения и оценки.

Гонцы и художники, «придя в город Рим, нашли женский монастырь и увидели дев, уединившихся в горах, питавшихся кореньями, целомудренных, воздержанных, посвятивших себя вере Христовой, денно и нощно с постоянными восхвалениями и благословлениями возносившими свои молитвы Богу. Их настоятельницу звали Гаянэ, а ее воспитанницу, одну из дочерей некоего богоугодного мужа из царского рода, Рипсимэ.

Придя, они силой ворвались в пристанище добродетель­ных дев и увидели целомудренно прекрасную Рипсимэ. Изумившись чудесному видению, они нанесли ее изображение на доску и доставили царю.

Узрев неописуемую красоту лика Рипсимэ на картине, царь распалился неудержимым желанием сластолюбца. Порочное желание безумной страсти подгоняло его, и он, назначив время свадебных торжеств, с тревогой спешил скорей сыграть свадьбу. Он немедленно отправил послов, разослал гонцов во все пределы страны, по обычаю царей повелевая сделать подношения и прислать дары на великую свадьбу и самим явиться для участия в свадебном обряде царственного жениха».

Не желая выходить замуж за Диоклетиана, Рипсимэ, а также все девы монастыря и настоятельница Рипсимэ решили бежать и сбежали. Причём сбежали довольно далеко – в Армению.

«И вот они достигли страны Армянской, Айраратской области, города Вагаршапата, именуемого также Норкалак, столицы армянских царей. Они пришли и поселились в северо-восточной стороне города среди виноградников в хижинах-давильнях винограда. Они питались за счет своих пожитков, продаваемых в городе, ибо других средств к существованию у них не было; лишь одна из них владела искусством изготовления стеклянных изделий и добывала деньги на хлеб насущный и еду.

В это время страна Греческая находилась в большом волнении. Во всех местах их тщательно разыскивали, посылали гонцов, в надежде на то, что где-нибудь обнаружат бежавших. Прибыл посланник к царю Великой Армении Трдату и предстал перед ним в городе Вагаршапате. И когда тот поднес послание, царь с радостью взял его. Содержание послания было таковым:

«Самодержавный император Диоклетиан приветствует возлюбленного брата и сопрестольника Трдата. Да будет известно тебе, нашему брату и соратнику, о бе­дах, которые обрушивает на нас эта заблудшая секта христиан, ибо наша власть всячески поносится их сообществом, наше царство презирается ими, и нет у них никакой почтительности. Ибо они поклоняются костям убитых, и смерть свою за Бога своего считают славой и честью. Они осуждаются нашими справедливыми законами, ибо и наших предков, прежних царей и отцов наших они разгневали, не переставая огорчать их. Наши мечи притупились на них, но они не убоялись смерти, ибо вместе с неким распятым евреем впали в заблуждение и учат оскорблять царей и изваяния богов вовсе презирать.

Ни во что не ставят они также силу светил, солнца, луны со звездами и считают их творениями того распятого. Они учат поносить изваяния богов, весь мир они отвратили от почитания богов и, даже при жизни разлучая, отдаляют жен от мужей и мужей от жен. И, несмотря на то, что мы предали их различным мучениям, от пролития крови их секта еще больше разрослась и умножилась.