ПЕРОЗ И ГУРАНДОХТ. Книга 1. Горький вкус победы
Глава пятая (продолжение III)
При Сааке Партеве Маштоц создал армянский алфавит, а сам католикос Саак Партев был объявлен «потомком святого Григория».
Агбианосяны надолго оказались в стороне, но потом снова на короткое время прорвались к церковной власти. После Овсепа католикосами последовательно были епископы Маназнкерта Мелите и Мовсес. Последним епископом из рода Агбианосянов был Самвел Первый (516-526 годы).
Затем обе фамилии – Агбианосянов и «потомков Григория» растворились во времени. Во всяком случае, на церковном престоле они больше не фигурировали.
Династии пресеклись, страсти отшумели, а не миф не просто остался, но и стал составной частью армянской истории за неимением других сведений о той эпохе и нежелании знать правду.
************
Поведение католикоса Овсепа возмутило Йездигерда и Михра-Нарсе. Его поступки (написание писем в Византию с просьбой о поддержке) были расценены не просто как вызов, а как государственная измена.
Персия требовала от Армении немногое: платить налоги и следовать тем же самым курсом, каким следовал Нишапур. Во всём остальном Армения была независима от Ирана. Никакой персидской администрации там не было. Персидских гарнизонов тоже. В случае нападения извне до прихода войска шаханшаха оборону должен был организовывать спарапет – также из армян. Как в Иране, так и в Армении почти все должности переходили по наследству. Должность спарапета была закреплена за родом Мамиконянов.
Все местные чиновники подчинялись марзпану. Им был правитель Сюника Васак Сюни.
Однако, несмотря на наличие всех атрибутов власти, Армения являлась псевдогосударством. Была территория, был народ, был марзпан, спарапет, католикос, а государства как такового не было. Каждый нахарар в пределах своих владений был сам себе царь и господин. Власть марзпана за пределы Двина распространялась формально, а не фактически. Васак Сюни мало кому мог приказать. Он мог убедить, попросить, пригрозить, но не заставить.
Церковь тоже не была единой. Овсепу и его сторонникам как кость в горле стоял епископский род Агбианосянов из Маназкерта, однако никто ничего сделать им не мог.
Принцип «разделяй и властвуй» соблюдался не только в Риме и Византии, но и в Персии. Любой нахарар знал, что за защитой от действий марзпана или другого нахарара можно обратиться с жалобой на притеснения в Нишапур. А в канцелярии Михра-Нарсе только успевали дёргать за ниточки противоречий. Нахараров мирили и тут же снова стравливали между собой за какой-нибудь лакомый кусочек или важную привилегию.
За право беспошлинно торговать с Византией некоторые нахарары готовы были перегрызть друг другу горло. Долго удерживать такое право за своим родом было сложно. Всегда находились те, кто стремился больше угодить и лучше услужить. Армяне это умели. Но это умели многие армяне, поэтому конкуренция оказывалась чрезвычайно жёсткой.
Йездигерд нередко посмеивался над привычками армян, подмечая, что персы старались стать богатыми и одеваться в шелка, чтобы производить впечатление на женщин, а армяне лезли из кожи вон, чтобы производить впечатление друг на друга; и нередко покупали вещи не потому, что они им были необходимы, а только для того, чтобы им завидовали все остальные армяне.
Но любая зависть вызывает скрытую злобу, которая быстро выливается в ненависть и вражду.
В Армении никто никому никогда и ни в чём не собирался уступать. Каждый более или менее знатный человек считал себя самым совершенным творением бога за все прошедшие и будущие времена. Михр-Нарсе, вторя Йездигерду, добавлял: «Армяне лишь потому терпят друг друга и общаются между собой, чтобы им было перед кем похвастаться. Не будешь же похваляться перед персами. Они не поймут. И нет смысла красоваться перед греками. Они не оценят. А вот утереть нос соседям – это самая большая радость в жизни».
Однако Армения была областью небогатой. Чтобы свести концы с концами всем приходилось как-то выкручиваться.
Михр-Нарсе и шаханшах Йездигерд вроде бы и находились далеко от Армении, и вроде бы прямо ни во что не вмешивались, но от них много что зависело: дать – не дать, позволить – не позволить. И если им не угодишь – свои же и затрут. Поэтому одни платили налоги, другие служили в коннице.
В Нишапуре поняли, что самим почти ничего решать не надо. Лучший способ управления – это создать такие условия, в которых сама жизнь покажет, кто справляется с её бурным потоком, а кто идёт на дно.
Как говорили древние: «Все войны начинались из-за женщин», - а как показывала практика – почти все конфликты начинались из-за денег.
Вельможа Деншапух, проводивший перепись населения в Армении, обратил внимание на то, что многие храмы и монастыри находились в плачевном состоянии или же были разорены вовсе. Войны в тех краях не было, а здания строились совсем недавно – при предыдущем католикосе Сааке Партеве.
Стало ясно, что финансовые дела у армянской церкви обстояли далеко не лучшим образом. Какую бы благодать не посылал Господь на священников, а чудо ниспослания денег всегда совершали простые смертные, да и то, как правило, под принуждением или в результате обмана.
Построив храмы и монастыри, церковь надеялась, что в её казну деньги потекут рекой. Но для армян расставание с деньгами – это личная драма. Да и жертвовать, по большому счёту, было нечего. Народ мало что мог дать, а князья непременно что-то хотели взамен, и не в загробной жизни, а немедленно. Принцип «я тебе, а ты мне» чтился гораздо выше, чем священные писания. Ангелы – это, конечно, хорошо, но золотые драхмы лучше. Пойдите-ка, убедите армянина в том, что деньги он должен заплатить сейчас, а долг с набежавшими процентами получить только после смерти. Поэтому церковь и придумала способ не платить налоги: сели, хорошо поговорили, за спиной у шаханшаха всё рассовали по карманам и, вах-вах-вах, дорогой, денег нет!
Насколько хорошо армяне разбирались в торговых делах, настолько же они плохо разбирались в политике. В торговле они всегда руководствовались расчётом и выгодой, а в политике – исключительно фантазиями, далёкими от истины. Обладая большим коммерческим даром убеждать и подкупать всех, с кем они вступали в торговые отношения, в политике армяне достигали только одного результата – всех настраивали против себя. Впрочем, это было неудивительно. Каждый армянин считал себя центром мироздания. А раз так, то в центре Вселенной должна была находиться Армения. Так оно и было. На карте. С востока – Иран, с запада – Византия. Но, находясь между этими двумя великими державами, Армения как бы вывалилась из исторического пространства. Кроме бесконечных междоусобных склок и событий сугубо местной значимости там ничего не происходило. Новости туда доходили с большим опозданием и чаще всего представляли собой слухи или просто чьё-то мнение. На этом и строились все представления об окружающем мире.
Поскольку шаханшах Йездигерд объявил набор в конницу, рассеялись все сомнения относительно его очередного похода против кушан. Некоторые нахарары со своими дружинами поспешили присоединиться к персидскому войску, а другие тем временем решили, что иранский правитель затеял гиблое дело. По мнению католикоса и некоторых влиятельных князей, Йездигерд должен был либо потерпеть от кушан поражение, либо надолго завязнуть в далёких землях. Момент для действий против Персии был расценён как благоприятный, хотя толком никто не знал, что именно следует делать, и к чему это приведёт.
У армянской аристократии были определённые исторические основания полагать, что персы снова очень и очень надолго окунутся в кушанский вопрос. Часть кушан признала власть Ирана ещё при Ардашире Папакане. Впоследствии войны Персии с Кушанским царством продолжались в течение двухсот лет (с продолжительными перерывами и переменным успехом в ходе отдельных кампаний). Сам Йездигерд большую часть времени проводил не в столице, а в кушанских землях. Крупных сражений там не было. Война приобрела характер бесконечных мелких стычек и плавного выдавливания персами своих врагов со всех территорий.
Однако на этот раз всё пошло совсем не так, как ожидала армянская знать. Йездигерд отправился не столько в военный поход, сколько за «лежавшей на дороге добычей», которую нужно было просто взять и подобрать. Эфталиты разнесли почти всё Кушанское царство, но в силу своей относительной малочисленности не могли удержать то, что захватили. (Персы с эфталитами, не сговариваясь между собой и, часто входя в противоречия, окончательно добили кушанскую государственность).
Кушанский раджа, оставшись с небольшой и не особо надёжной армией, предпочёл не ввязываться в сражения с персидскими войсками и попросту сбежал. А население к смене власти отнеслось как к неизбежному и отнюдь не ужасному событию. Йездигерд почти ничего не собирался менять и через своих чиновников всем объяснил, что отныне царём всех кушан является он сам, и налоги следует платить ему. В обмен он пообещал уважать местные обычаи, установить справедливые законы и обеспечить защиту от эфталитов. Почти никаких конфискаций персы не производили и сохранили за местной аристократией все привилегии, чем расположили её к себе.
После этого Йездигерд с большей частью войска вернулся домой и решил заняться армянами. Он понимал, что никакого единства среди армянских князей нет и в помине. Те нахарары, которые ходили с ним в поход на кушан, были ему верны. Они все были знакомы с шаханшахом лично, получали от него деньги и привилегии. Ссориться с ним и переходить на сторону тех, кто просто не желал платить налоги, им не было никакого смысла. Из истории и по своему опыту они знали: шаханшахи бывали разные, но они держали слово, даже если им было очень сложно его держать. Таковой была персидская политика в целом: хитрить, торговаться, из любой неприятности пытаться извлечь пользу и неблагоприятное стечение обстоятельств обращать против врагов, но при этом стараться не нарушать договоров. У зурванитов это было возведено в священный принцип и непререкаемую догму. «Господь Ахурамазда не оставит Персию до тех пор, пока она честна перед друзьями и недругами. И как бы ни было трудно, мы всегда должны помнить его слова: «Правда сильнее лжи».
При шаханшахе Шапуре Третьем Иран и Византия разделили Армению между собой. Большая часть территории досталась Ирану. Опасаясь власти персов, многие нахарары поспешили перебраться из иранской части Армении в византийскую. Началось великое переселение армян с восточных земель в западные. Но шаханшах пообещал никого не трогать, не нарушать их права и оставить им царя их веры.
Увидев, что царь Хосров Третий остался на армянском престоле, многие нахарары вернулись назад. Но Хосров, не считаясь ни с договорённостями великих держав, ни с реальной обстановкой, начал резко выступать против персидского владычества и предлагать Византии совместными усилиями вернуть всю Армению под власть Константинополя.
Последствия не замедлили сказаться. Хосрова в цепях и оковах привезли в Ктесифон, приговорили к пожизненному заключению и заточили в «Ануш-берд» - башню забвения.
Но слово-то держать надо. И новым армянским царём был провозглашён родной брат Хосрова Врамшапух.
Это был очень сильный политический ход со стороны Ирана. В Армении наконец-то наступила долгожданная тишина и спокойствие. Царь Врамшапух оказался правителем во всех отношениях достойным и продуктивным. Ему удалось не только примирить вечно враждовавших между собой нахараров, но и выступить успешным посредником между Персией и Византией на переговорах по Месопотамии. При Врамшапухе Маштоц создал армянский алфавит, открылись армянские школы, начался перевод церковных книг, развернулось строительство храмов. При Врмашапухе Армения совершила не просто культурный скачок, а самый настоящий прорыв. За 25 лет его правления было сделано столько, сколько не было сделано за несколько предыдущих веков. Так уж получилось, что христианство в Армении хоть и было принято в римско-византийский период, но расцвело при владычестве Персии.
Увы, Врамшапух, которого уважали и армяне, и персы, и греки, и все соседние народы, был не вечен. После его смерти шаханшах Йездигерд Первый выпустил из башни забвения Хосрова Третьего и восстановил его на армянском престоле. Но Хосров был стар и немощен. Поцарствовать он толком не успел и менее чем через год умер, не оставив потомства. Законным наследником престола остался Арташес – сын Врамшапуха, но ввиду того, что он был ещё подростком, Йездигерд Первый надел армянскую корону на своего сына Шапура.
Это было неверное решение. Пытаясь как-то пристроить своего непутёвого сына, Йездигерд Первый решил, что Армения – это некая бюрократическая помойка, на которую можно было с глаз долой отправить неразумное чадо.
Такому «царю» (пьянице и сумасброду) армяне отказывались отдавать почести, полагавшиеся его титулу, но были вынуждены мириться со столь неудачным назначением. В конце концов, он не понравился не только армянам, но и самому шаханшаху, который вызвал его в Ктесифон и казнил за участие в заговоре. Впрочем, самого Йездигерда Первого это не спасло, и он в следующем году стал жертвой другого заговора.
Три года армянский престол пустовал. Фактическим правителем Армении стал католикос Саак Партев. Но Михр-Нарсе с согласия Бахрама Гура, следуя клятве Шапура Третьего дать армянам царя их веры, надел корону на сына Врамшапуха Арташеса. Но тут армянам не понравился и свой, самый что ни наесть законный царь.
Воспользовавшись моментом, группа нахараров обратилась в Ктесифон с просьбой о низложении царя.
Просьба была уважена. Армянская знать через персидский суд ликвидировала собственную государственность, после чего шаханшах Бахрам Гур оказался свободным от клятвы, данной Шапуром Третим.
Зная не понаслышке, что в Ктесифоне держат слово, но могут и жестоко расправиться, немалая часть нахараров решила либо держать нейтралитет, либо выразить верноподданнические чувства Йездигерду.
Решать армянскую проблему военным путём шаханшах не хотел. Такой вариант рассматривался только на крайний случай.
Серьёзного сопротивления персидским войскам Армения оказать не могла, однако история наглядно показывала, что вторжение в эти земли не сулило ничего хорошего. Даже при полном разгроме противника оттуда нельзя было уйти победителем.
Поучительна была история войны императора Диоклетиана с шаханшахом Нарсе (295-298 годы). Римляне с персами насмерть бились три года. Побеждали то одни, то другие. В конце концов, полководец Галлерий (он же зять Диоклетиана), разгромив персов, настаивал на развитии успеха, но император принял иное решение: заключить мир и быстро вывести войска, что и было сделано.
Пока римские легионы доблестно теснили врага, тыловые службы не менее «доблестно» разлагались.
Когда в Армении сошлись римляне и персы, то и те и другие вошли в тесное соприкосновение с армянами. И началось…
Увидев, где воруют, а где считают, армянские купцы начали по дешёвке скупать у римских интендантов всё подряд и втридорога продавать персам, от которых они получали звонкую монету.
Римлян стали обворовывать, обторговывать и обложили их проститутками. Война плавно переродилась в рынок и бордель.
Видя, что происходит, Диоклетиан не решился идти дальше и поспешил вернуться восвояси. С Персией был заключён мир. Согласно одному из его условий вся караванная торговля должна была осуществляться через город Насибин (верхняя Месопотамия). Римляне сочли это большим коммерческим успехом. Они ожидали получать хорошую прибыль. Но вот ведь проблема: все насибинские базары вскоре были заняты армянскими торговцами.
Вот и получилось, что две крупнейшие державы три года ломали копья, а мир был заключён фактически в пользу армян. Правда, сама Армения богаче от этого не стала. Армянские купцы не собирались засиживаться на родине и что-либо туда ввозить. Со временем почти все они вместе со всеми своими богатствами перебрались в Рим или Персию, где приобрели немалое влияние и создали целые купеческие династии.
Опасаясь подобного развития ситуации, Йездигерд Второй предпочёл действовать более тонкими методами. Он простил всех нахараров, участвовавших в неповиновении, а марзпана Васака Сюни, спарапета Вардана Мамиконяна и многих влиятельных персон пригласил в Ктесифон – свою бывшую резиденцию.
Приглашение было принято, и армянская делегация направилась к шаханшаху.
«Если виноваты все, то нет смысла всех наказывать, - рассудил Йездигерд в разговоре с Михром-Нарсе. – Следует найти козла отпущения и свалить на него все грехи. Во всём виноват католикос и армянская церковь. Пусть они и держат ответ. Я устрою им не казнь египетскую, а казнь армянскую: разорю до нитки. А то совсем от рук отбились: пьют из золотых кубков, едят на серебре, разодеты в шелка и парчу, спят с красавицами и всё мало! Хватит с ними играться».