---

ПЕРОЗ И ГУРАНДОХТ. Книга 1. Горький вкус победы

Глава одиннадцатая (продолжение I)

Сын Трдата – Хосров Котак был ещё хуже своего отца. Он вырезал целые нахарарские роды, а их имущество передавал церкви.

Чтобы понравиться властям в Константинополе, он вынужден был насаждать христианскую веру, и преуспел в этом больше своего отца. При Трдате всё ограничилось крещением царского двора, а Хосров Котак пошёл резать и грабить своих конкурентов в борьбе за власть, заодно обогащая награбленным новоявленных жрецов доселе незнакомого культа.

Представляете себе сцену: католикос Вртанес – сын святого Григория стоит на коленях перед святым распятием, умилённо сложив руки и вознося праведные молитвы Господу, а тут является царь с руками по локоть в крови и говорит: «Слушай, Вртанес, я тут вырезал всех мужчин ещё одного знатного семейства, детей продал в рабство, а жён и взрослых дочерей за хорошую цену сдал в бордель. Отобрал дома, поля, сады, виноградники, скот, имущество. Возьми, пожалуйста, пригодится для распространения святой Христовой веры». А католикос ему отвечает: «Ой, Хосров, большое тебе спасибо. Как правильно ты поступил! Да простятся тебе все твои грехи, и наделит тебя Господь вечным блаженством в раю за ту пользу, которую ты приносишь церкви». Счастливый Хосров уходит, ощущая нимб над головой. А Вртанес, продолжая, умилённо беседовать с Всевышним, просит удачи для царя в очередном разбое в пользу духовенства.

Вы думаете, принимать добытое мародёрским способом добро – это не по-христиански? Ошибаетесь. Сам Иисус учил: «Приобретайте себе друзей богатством неправедным». Нажитое разбойным путём и есть неправедное богатство. Им царь Хосров Котак и приобретал себе в друзья святейшего католикоса Вртанеса. И хотя Вртанес являлся вымышленной фигурой, тем не менее, миф отразил часть армянской реальности того времени.

Приобретённое таким способом богатство не пошло впрок. Часть кровавых даров затем отняли персы, замучив самым унизительным образом царицу Парандзем, а у католикоса Нерсеса большую часть церковных богатств экспроприировал царь Пап.

При Сааке Партеве армянская церковь расцвела во многом благодаря усилиям Врамшапуха. Храмы и школы строились за казённый счёт, а не за церковный.

Но ушёл из жизни Врамшапух, и новым правителям всё это оказалось не нужно. Марзпан Васак Сюни отнюдь не спешил оказывать поддержку церкви. Овсепа он считал очередным бесперспективным временщиком, и относился к нему с определённым пренебрежением. Ещё бы! Васак Сюни – самый влиятельный нахарар Армении, а Овсеп – безродный католикос из захудалой деревушки. Династии Сюни было было более 200 лет, а династии Овсепа… Да какая могла быть династия у крестьянского сына?

Оказавшись без государственной поддержки, Овсеп понял, что король голый. И этим голым королём был он сам.

А с чего будет брать деньги католикос, если родовитые епископы готовы были оказывать ему лишь моральную поддержку?

И Овсеп ударился в коммерцию. Все храмы и монастыри он перевёл на строгую самоокупаемость, при храмах открыл трактиры, лавки, склады для товаров, перевозимых купцами, стал перекупать весь контрабандный груз, и начал проворачивать афёры по уходу от оплаты налогов.

Вроде бы всё начало налаживаться. Но посыпались новые финансовые неприятности. Йездигерд задумал построить Дербентскую стену, а перед тем организовал мощную береговую охрану и перекрыл контрабандистам путь в Албанию и Армению. Шаханшах вовсе не стал преследовать нелегальных поставщиков китайских и согдийских товаров. Он просто обязал их всё сдавать в зурванитские торговые конторы. А северную часть западного побережья  Каспийского моря контролировали гунны, с которыми никто особо связываться не желал. Возить грузы через Армению стало невыгодно, а тут ещё Деншапух со своей переписью населения и докладом о проделках Овсепа с налогами.

И что делать? Опять ехать в Персию и падать в ноги Михру Нарсе? Не хочется и не получится. Мобеды не позволят. Просить Васака Сюни? Но он либо ничего не даст, либо слишком много попросит. Подоить приходы, так они не доятся. А без денег система существовать не могла.

Удача и везение – явления временные. Бывают такие баловни судьбы, которые могут долго выкручиваться из сложных ситуаций. Но что может сделать удача против неумолимых законов власти и экономики? Только оттянуть конец. Если правитель или церковный иерарх не справляется с кризисом, ему лучше всего уйти в отставку и уехать куда-нибудь подальше, где можно безбедно прожить всю оставшуюся жизнь. Но Овсеп почувствовал власть. Он пристрастился к ней, как к наркотику, и его понесло. За короткое время он довёл отношения с Ираном до точки кипения.

Да, в Персии не любили армянскую церковь, но её терпели и готовы были терпеть дальше сколь угодно долго, лишь бы только она не выходила за дозволенные рамки. Все свои реформы Врамшапух делал в персидской части Армении, там же появилась и армянская письменность, и первые армянские школы. Византийская часть Армении отставала в культурном развитии от персидской Армении. После разделения Армении Византия почти сразу же ликвидировала у себя остатки армянской государственности, а в Персии это произошло только через 37 лет и… по просьбе самих армян.

Зурваниты могли сколько угодно клясться в том, что они стеной встанут на пути христианства на восток, но на деле поступали с точностью до наоборот. Ни где-нибудь, а в Нишапуре, в двух кварталах от дворца шаханшаха Йездигерда расположилась резиденция несторианского епископа Василия. Иранский правитель терпеть его не мог, но терпел. У него и у Василия были разные цели, но общие интересы. Йездигерд больше всего на свете желал уничтожить государственность эфталитов, а Василий хотел обратить в свою веру новые народы. И у него это получалось настолько успешно, что на знамёнах эфталитов появились кресты. Йездигерд считал это добрым знаком для Ирана, потому что никакая сила не могла дробить империи с такой скоростью и неизбежностью, с каким это делала христианская вера. Такая же роль отводилась и армянской церкви. Она пользовалась немалым влиянием в Византии. В Константинополе около четверти населения составляли армяне, и многие готовы были морально поддерживать армянскую церковь только на том основании, что она армянская. Поэтому Йездигерд рассматривал армянскую церковь, как некую резервную «дробилку» для Византии.

Персия для армянской церкви была своеобразной крепостью. Будь Армения целиком в составе Византии, у армянской церкви попросту не было бы шансов себя сохранить. Её бы сломали и подмяли под себя иерархи из Константинополя. Они это делали везде, куда ступала их нога, и куда доносились их указы. А благодаря Ирану армянскую церковь не трогали даже в Византийской части Армении. Константинополь сам на свою голову настоял на договоре о религиозной свободе. Так что извольте соблюдать то, что сами же и навязали: не трогайте армянскую церковь.

Став крепостью для христианских еретиков любого толка, Иран тонко и дипломатично изнутри подрывал Византийскую государственность. Учение армянских святых отцов расценивалось в Константинополе как одна из самых опасных ересей. Распространив христианство в Армении, Византия сама для себя породила большую проблему.

Казалось, сама жизнь бросала Овсепа в объятия Йездигерда. Хоть цели у них  расходились, но общие интересы имелись.

Следует заметить, что Йездигерд, несмотря на резко отрицательное отношение к христианам, относился к ним довольно снисходительно и ради достижения поставленных целей готов был иметь с ними дела. Несторий однажды заявил византийскому императору Феодосию Второму: «Царь, раздави со мной еретиков, и я раздавлю с тобой персов». В Персии об этом знали, но сторонников Нестория не казнили и не преследовали. Наоборот, им много чего позволили. Несториане вносили раскол в церковь, и это играло на руку Ирану. Да что мало ли чего там намолол языком этот Несторий?

Если человек вышел из деревни, то это вовсе не означает, что при переселении в город деревня вышла из него. Несмотря на хорошее образование, ораторский дар и большие способности убеждать собеседников едва ли ни в чём угодно, Овсеп так и не смог выйти за пределы провинциального местечкового сознания. Для больших политических игр он был непригоден, но за власть цеплялся руками, ногами, зубами и, образно выражаясь, осьминожьими щупальцами.

************

Первые результаты персидского религиозного похода выглядели, с одной стороны, обнадёживающе, а, с другой стороны, озадачивали.

Население приграничных областей отнеслось к мобедам благосклонно. Ещё бы. Проповедники Ахурамазды не только ничего не требовали, но и сами много чего давали. В зороастрийских храмах непродолжительные молитвы обычно завершались небольшой пирушкой. Каждый приносил с собой из дома продукты и клал их на общий стол. Никто не жадничал. Если кто-нибудь приносил мало или не самое лучшее, то это считалось признаком дурного тона или показателем бедности. И то и другое влияло на престиж семьи в анджомане, поэтому все старались лезть из кожи вон, лишь бы только не ударить лицом в грязь перед членами общины. А в Армении такой привычки не было. Христианские обряды не предусматривали последующего лёгкого перекуса. Поэтому вся еда предоставлялась за счёт самих мобедов.

И как армянам это понравилось! Приход мобедов они восприняли, как открытие бесплатных ресторанов: приходи и ешь от пуза.

Христианским священникам это, разумеется, не понравилось. Они стали заверять народ в том, что им предлагают идоложертвенное. Однако идолопоклонниками (иконопочитателями) на самом деле являлись христиане, а не зороастрийцы. Мобеды не обожествляли чьи-либо изображения и не призывали просить у картин ниспослания благодати. Никаких идолов в зороастризме не было.

Позиция армянских священников населению не понравилась. Со многих из них снимали одежды и кресты, а местные жители гасили в своих домах лампады.

Но вскоре вскрылись и отрицательные моменты. Был необходим фактор постоянного присутствия. За несколько дней людям можно было что-то рассказать и разъяснить, но это вовсе не означало, что у них всё услышанное хоть как-то закрепится в головах. Приобщение к вере – процесс чрезвычайно долгий и кропотливый. Он мог растягиваться на десятилетия и столетия. Обряды крещения или седре-пуши лишь формально приобщали людей к вере.

Несмотря на то, что в религиозный поход отправилось больше сотни мобедов, они смогли развить свою деятельность лишь на очень ограниченной территории вдоль внутренней границы (где заканчивалось персидское население и начиналось армянское). Надо было идти дальше. Но как быть с теми деревнями и городками, где были проведены первые богослужения? Если там кого-то оставить, то кто пойдёт дальше? А если все пойдут дальше, то там, где они только что побывали, всё сразу же вернётся на круги своя. Да и с чем было дальше идти? Бесконечный поход с ограниченными ресурсами должен был закончиться тем, чем всегда заканчивались такие походы: ничем.

Мобедам для жертвоприношений за казенный счёт было выдано большое стадо коров и немалое количество денег для закупки продовольствия на месте. Но армяне оказались слишком прожорливыми. Слушая мобедов с превеликим вниманием, они не забывали лопать от души. Собственно говоря, ради сытных обедов они их и слушали.

Через некоторое время коровы и деньги стали заканчиваться. Идти дальше с пустыми руками было как-то нехорошо, и продвижение остановилось.

Исторический опыт свидетельствовал о том, что успех в распространении имели только те религии, которые позволяли становиться священниками людям из числа представителей новообращённых народов. Христианским епископом мог стать кто угодно: грек, армянин, грузин, сириец и даже бербер. А вот, к примеру, у евреев, в стародавние времена служителем культа мог быть только левит. У индусов – представитель касты брахманов. А у персов – потомственный мобед. У христиан священство передавалось через рукоположение, а у зороастрийцев – через родство. Рукоположить можно было любого воцерковлённого человека, а мобедом нужно было только родиться изначально. Стать им было нельзя. И возник вопрос: кого пришедшие в Армению мобеды собирались там оставлять на местах? Никого! У них был только один вариант – остаться там самим. Нельзя было ни уходить, ни двигаться дальше. И то, и другое было одинаково плохо.

Любой военный стратег знал, что завоевать территорию легче, нежели удержать. Завоевание происходит военными методами, а удержание – административными. Те же самые принципы действовали и в духовном пространстве. На войне успех обычно способствовал тому, кто имел более совершенное оружие и более совершенную военную тактику. А в деле распространения религии значение играло не сама по себе мистическая идея, а методы её внедрения. У христиан эти методы оказались гораздо более совершенными, нежели у зороастрийцев, хотя само по себе учение являлось нелепым и абсурдным.

Однако «христианство» - термин собирательный, не отражающий какого бы то ни было единства. Веру в Христа распространял кто угодно, где угодно и в каких угодно толкованиях. Там, где официальная церковь имела своё постоянное присутствие и высокую степень влияния, там еретиков было мало или не было совсем. Но там, где она не могла закрепиться или куда попросту не могла дойти, там процветали какие угодно ереси. Стоило только церкви откуда-нибудь по разным причинам хотя бы ненадолго уйти, и население либо возвращалось к старым богам, либо изобретало новых кумиров, либо оставленные на месте священники превращали свой приход в фанатическую секту, а церковь в Константинополе объявляли детищем Сатаны. Результат известен: худо-бедно крестились многие народы, но единой церкви так и не возникло.

Армения была наглядным примером того, что от крещения и оцерковления местного населения Рим, а потом и Византия, не извлекли никакой политической пользы. Но дурной пример заразителен, и Персия решила наступить на те же грабли, что и её западные соседи.

От первых успехов в распространении зороастризма голову вскружило не только и не столько мобедам, сколько армянскому католикосу. Некоторые из нахараров, побывавших в Ктесифоне, привезли в свои владения персидских священнослужителей. У Овсепа возникло впечатление, что мобеды уже везде, и не сегодня, так завтра, вся его контора рухнет и уйдёт в небытие. Из разных областей в Вагаршапат прибегали разжалованные персами иереи, и просили о помощи, рисуя жуткие картины массового перехода армян в зороастризм. Ситуация требовали от католикоса решительных действий. Но каких?

************

Константинополь. (Август 450 года).

Только что вступивший на престол император Маркиан принимал персидского посла Гуснапса.

Маркиан и Гуснапс были знакомы и раньше. Иранский посол считался фигурой исключительной (как и византийский посол в Нишапуре), и его постоянно приглашали на мероприятия самого высокого ранга.

В зал вошёл писец и в присутствии персидского посла зачитал письмо Овсепа к императору Феодосию. Католикос просил вмешаться в ситуацию и любыми способами остановить Йездигерда. Послание было пространным, переполненным хвалебными речами и клятвами в христианской верности. Император и посол слушали писца около часа, после чего Маркиан вновь запечатал свиток и передал его Гуснапсу.

- Думаю, Его Величеству шаханшаху Эрана и Анэрана Йездигерду Второму будет небезынтересно лично ознакомиться с этим посланием.

- Но, может, в Нишапур следует передать качественно сделанную копию, - принимая письмо Овсепа, с некоторым смущением заметил Гуснапс.

- Я не собираюсь давать Овсепу никакого ответа, - ответил Маркиан. – Как видите, послание было адресовано не мне, а Феодосию. К тому же мне совершенно не ясно, чего конкретно хочет от меня этот ересиарх. Я человек военный, и привык к тому, что всякая просьба должна звучать чётко и ясно, а командир должен решать: удовлетворить просьбу солдата или нет. Если же подчинённый толком не знает, чего желает, то он вообще не должен подходить к начальнику. Да, я понимаю, что церковь – это не армия, но почему я должен за кого-то думать? И что я должен делать? Объявить Ирану войну? Нет, этого не будет. Попросить Его Величество Йездигерда Второго оставить армян в покое? Но как я могу вмешиваться в его дела?

К тому же Овсеп – человек опасный. В прошлый раз он написал письмо архиепископу Проклу. И Прокл умер. Теперь он написал письмо Феодосию. Феодосий упал с лошади, сломал позвоночник и скончался. Поэтому я не хочу, чтобы Овсеп что-нибудь писал мне.

Гуснапс засмеялся.

- Пусть лучше Овсеп напишет письмо Аттиле, - предложил Маркиан. – Клянусь, за такое одолжение я сделаю его сенатором, подарю роскошную виллу там, где он пожелает, и дам столько золота, сколько он в состоянии будет поднять.

(Овсеп и в самом деле написал Аттиле, правда не по просьбе Маркиана, а по личной инициативе. Аттила умер, но не сразу, а тремя годами позже. Правда, Овсеп виллу и мешок золота не получил).

Гуспапс оценил шутку императора и продолжил тему в серьёзном русле.

- Персия неукоснительно соблюдает договор о религиозной свободе. Мы не преследуем христиан. Что же касается армян, то им никто не мешал строить церкви, молиться, ставить хачкары. Разве мы когда-нибудь жгли их церкви и убивали священников? Не было такого. Но это не значит, что можно садиться на голову: не платить налоги, торговать контрабандой, выражать неуважение к шаханшаху. Полагаю, что Иисус выгнал торговцев из Храма отнюдь не для того, чтобы Овсеп запустил туда трактирщиков, караванщиков и всех, кто просто готов платить. Армянская церковь в том виде, в котором она сейчас существует, вообще не является церковью. Это какая-то сепаратистская купеческая секта, у которой вообще нет никаких моральных принципов.

Из-за письма Овсепа Маркиан попал в неловкое положение. Он знал, что персидская разведка работала очень хорошо, и вероятность того, что в Нишапуре узнают о письме католикоса, расценивалась Маркианом как  высокая. От отношений с Ираном зависело многое. Новый император понимал это со всей пугающей отчётливостью. Он был выходцем из простолюдинов. Начинал свой путь с обычного солдата. Затем стал младшим командиром, полководцем, сенатором и, наконец, императором. (Его посадила на трон сестра предыдущего императора Феодосия Пульхерия, на которой он женился). Пройдя все ступени социальной лестницы, Маркиан многое прочувствовал на собственной шкуре, и хорошо понимал обстановку.

Гунны были не просто очередным варварским врагом вроде готов, галлов, вандалов или алеманов. Это был враг, угрожавший самому существованию всей европейской цивилизации. Как Византия, так и Персия, ведя войны с соседними народами, как правило, старались кого-либо завоевать для включения в сферу своих интересов. И Константинополь, и Ктесифон интересовали не только и не столько территории, сколько само население. Было важно, чтобы оно не разбежалось, а платило налоги, участвовало в торговле и становилось частью империи. Когда Византия и Иран поделили Армению, и армяне, ожидая притеснений со стороны персов, побежали на запад, шаханшах лично обратился к ним с просьбой остаться в своих домах под обещание никого не преследовать и дать им царя их веры. И это обещание было выполнено. Но гунны воевали иначе. Они попросту всех уничтожали. Спастись от них можно было только бегством (И то отнюдь не наверняка. Попробуйте-ка удрать от конной орды). Римская, византийская и германская тактика боя не были рассчитаны на сражения с таким противником, как гунны, а потому римляне и ромеи терпели от них сокрушительные поражения. У гуннов были точные и дальнобойные луки, пробивавшие едва ли не любые доспехи. А ещё у них были быстрые выносливые лошади, которыми они управляли как своими телами. Собственно говоря, гунны жили верхом на лошадях. Даже их обувь была рассчитана не на то, чтобы ходить по земле, а чтобы держаться в седлах. Тактику гуннов можно было перенять. Римская армия, например, приняла на вооружение гуннский лук. Но проблема заключалась в том, что учиться так же стрелять и также скакать, как они, нужно было лет, эдак, 10 или даже того более. Да и жизнь римлянина или ромея стоила куда дороже, нежели жизнь гунна. От нашествия этих варваров с Востока все бежали куда глаза глядят: в горы, в лес, к бывшим врагам и к кому угодно. Началось великое переселение народов. А тем временем вождь гуннов Аттила едва не уничтожил столицу Византии.

В отличие от Рима, стоявшего на открытой равнине, Константинополь находился на полуострове, и подступиться к нему можно было только с западной стороны. Инженерам удалось укрепить этот участок. Это начали делать тогда, когда император Феодосий был ещё даже не ребёнком, а младенцем (императором он стал в возрасте 9 месяцев от роду).

Больше 30-ти лет возводились мощнейшие крепостные стены. Но вот ведь беда: в Константинополе нередко случались землетрясения. Нужно было строить так, чтобы фортификационные сооружения выдерживали подземные толчки. Решением проблемы стал известковый раствор (в отличие от  цемента, применявшегося в Риме).

Известковый раствор соединял чередующиеся кирпичные и каменные кладки. Между внешней и внутренней частью стены закладывались камни, и заливался раствор, после чего вся конструкция перекрывалась кирпичной кладкой. Стены девятиметровой высоты и пятиметровой толщины с 96-ю башнями высотой от 18 метров и более являлись серьёзным препятствием для любого противника. Но… Стены могли выдерживать не очень сильные толчки.

Так случилось, что целая серия землетрясений повредила значительную часть стены и 57 башен (в 447 году). И Аттила, прослышав об этом, со всем своим многочисленным воинством устремился туда.

Император Феодосий лично обратился к населению с просьбой бросить все дела и восстановить стену. Аттила шёл настолько быстро, насколько мог, а жители Константинополя строили день и ночь. И когда гунны подошли к городу, то увидели перед собой огромный ров, со стеной на внутреннем крае, затем ещё одну стену трёхметровой высоты и двухметровой ширины, а за ними восстановленную крепостную стену с 96-ю башнями. И Аттила не решился идти на штурм. Он ушёл, разорив и разграбив все деревни вокруг, но цели завоевать Константинополь не снял.

И в такое время при такой обстановке совсем некстати с проблемами своей церкви возник Овсеп. Маркиану «для полного счастья» не хватало только разругаться с Йездигердом, А потому он расценил Армению так, как расценивали её до него и после него: как мелкую разменную монету в больших политических играх.

- Никак не пойму: зачем армянам государство? – задался риторическим вопросом Маркиан. – Евреям Господь наконец-то разъяснил, что лучше в каждом городе иметь по одному еврею, чем один город, битком набитый евреями. Но армяне этого почему-то никак не поймут. Видимо, Господу придётся поступить с ними точно также, как и с евреями: разогнать и рассеять. Если армяне живут отдельными семьями среди других народов, они очень богаты и влиятельны, но зайдите в любую армянскую деревушку или городок, и вы увидите там беспросветную нищету. Армяне процветают где угодно, но только не в Армении. У них везде всё получается, но только не там. Армения – это какое-то заклятое место, за которое армяне постоянно цепляются, ничего там толком не имея. А у меня так и вовсе нет желания и намерений туда лезть.

Заверения императора были приняты иранским послом и доведены до сведения Йездигерда и Михра-Нарсе.

Присланная в Константинополь делегация армянских священнослужителей вернулась в Вагаршапат ни с чем. Маркиан её не принял. Овсеп посылал письма о помощи ко всем христианским правителям, даже таким ничтожным, как к царям Иберии, Албании и Эгриси. Но чем они могли помочь, даже если бы сильно захотели?

Момент благоприятствовал Ирану, и не благоприятствовал Армении. Но в том-то и дело, что это был всего лишь момент, а для распространения веры требовался не момент, а гораздо больший промежуток времени. Вот только этого не понимал ни Овсеп, ни Йездигерд.

************