---

ПЕРОЗ И ГУРАНДОХТ. Книга 1. Горький вкус победы

Глава тринадцатая

Вагаршапат. Резиденция католикоса. Поздняя осень.

Овсеп ходил мрачнее тучи. Вроде бы всё начало складываться так, как он хотел: большая часть нахараров перешла на его сторону, Вардан Мамиконян заново крестился, собор выразил полную поддержку, однако напряжение не только не спадало, но и возростало.

Указ Йездигерда о военном наборе дошёл до местного воинства, и оно начало суетиться. Зимний набор всегда расценивался как большая удача, и отказываться от такого предложения было тяжко.

Персы и эфталиты зимой не воевали. В низовьях Амударьи в эту пору стояли трескучие морозы. Снега не было, но холодный закручивающийся ветер отшибал всякую охоту не то что воевать, но и вообще выходить на улицу. Активные военные действия начинались ранней весной и заканчивались глубокой осенью. Силы у персов и эфталитов были примерно равными. Ни одна из сторон не могла победить другую, поэтому обе державы договорились о перемирии на три года. Этого времени Йездигерду вполне хватало для того, чтобы решить проблемы в Армении.

Армянским воинам предлагалось прибыть на сборы в Дербент, получить авансы и отправиться на патрулирование южного и юго-восточного берега Каспия.

Первые группы воинов отправились к Михрану на разведку обстановки и убедились в том, что Йездигерд действительно даёт квоту в 3.000 всадников и всех обеспечивает тёплым жильём. Они поинтересовались у Михрана, не станут ли их насильно обращать в персидскую веру, и он заверил их в том, что таких указаний не получал, а указ шаханшаха предусматривал только ликвидацию церкви как организации.

У армянских конников возник вопрос к самим себе: что делать? И хочется, и колется, но католикос не велит.

Как и предполагал Йездигерд, нахарары начали приходить к Овсепу и требовать от него либо дать разрешение отправиться на службу в Персию, либо нанять их самому, причём по персидским расценкам. И ответ надо было давать срочно, потому что Михран отпустил армянам на сборы два месяца. Кто не успевал, тот рисковал оставаться без заказа. А ведь до Дербента ещё надо было доехать.

Когда Овсеп посчитал в какую сумму выльется ему содержание трёх тысяч всадников, которые будут сидеть и получать деньги просто так, за то что они существуют на белом свете, он схватился за голову. Попытки воззвания к христианской совести действовали неубедительно, и тогда католикос решил обратиться за советом к спарапету.

- Предположим, у нахарара есть 50 конных воинов, - выслушав Овсепа, - начал вслух рассуждать Вардан Мамиконян. – Содержать это маленькое войско он не в состоянии. Без персидских заказов ему не прожить. Даже если он всех шинаканов (Примечание. Шинаканы – представители крестьянского сословия в Армении) оберёт до нитки, денег ему всё равно не хватит. Принцип простой: хочешь иметь собственное воинство – плати, а если нет своих денег – найди заказчика со стороны. Постоянный заказчик – это Йездигерд. Он всем платит, никого не обижает. Не прийти по его призыву – значит, ничего не заработать, попасть в опалу и лишиться заказов на будущее.

- Если воины уйдут к Йездигерду, то вслед за этим персы придут в Армению, - заключил Овсеп.

- Именно для этого он их и набирает, - подтвердил Вардан.

- Их надо остановить, - потребовал Овсеп.

- А что я им скажу? – спросил Вардан. – Как их убедить отказаться от хорошего заработка и лишиться персидских заказов? Они с Йездигердом не враждовали. Он им ничего плохого не делал. Многие из них знакомы с ним лично, а сам шаханшах, представь себе, несколько тысяч своих воинов не только знает в лицо, но и помнит у кого сколько детей и у кого какие личные проблемы. Йездигерд оказывал помощь вдовам погибших, их детям нанимал персидских учителей. Как они могут к нему не прийти?

- Шаханшах подкупал их, - возразил католикос.

- Да, подкупал, - согласился Вардан. – Но он делал это настолько грамотно и без унижения достоинства, что его дары никто не расценивал как подкуп.

Йездигерд поддерживал высокий боевой дух в своих войсках во многом благодаря высокому личному авторитету. Он постоянно наводил справки о командирах и простых воинах, пользующихся уважением у сослуживцев, время от времени вызывал их для консультаций и по какому-нибудь случаю щедро награждал. Например, шаханшах узнавал, что у того или иного воина рождался ребёнок. Он мог прийти, лично поздравить и сделать поистине царский подарок. Разумеется, воин потом всю жизнь об этом помнил и всем рассказывал, что сам Йездигерд приходил к нему, по-отечески обнимал и поздравлял от всей души. Таких случаев было не так много, чтобы их считали чем-то обыденным, но и не так мало, чтобы их воспринимали как исключение.

- Я не могу содержать 3.000 всадников, - после непродолжительного молчания продолжил Овсеп. – Каждый должен понимать, что свою родину и свою веру он должен защищать не за деньги.

- Едва ли они воспринимают Иран как врага, - ответил Вардан. – Посуди сам: примерно четверть армян постоянно находится в Персии на заработках. Парень не может взять девушку замуж, если он не привезёт ей дорогой подарок с персидского базара. Благодаря Ирану у нас более 60-ти лет не было войны. Не только молодое поколение, но и старое попросту не знает, что это такое. Наших воинов содержит Иран. Возьми многих нахараров. Они считают единственным достойным занятием военную службу. Зарабатывать по-другому они не желают.

- Иран содержит наших воинов за наши же налоги, - громко возразил Овсеп.

- Да-да, за те самые налоги, которые ты не платишь, - подкусил католикоса Вардин.

- Иран вытягивает из нас все соки. Наши мужчины там служат в войске, наши женщины там занимаются колдовством и проституцией. Они позорят наш народ.

- Тогда сам их чем-нибудь займи, чтоб они не позорили, - порекомендовал Вардан. – Я, конечно, понимаю, что ни хлебом единым жив человек, но без хлеба он вообще жить не может. Поэтому, как ни крути, человек сначала будет думать о чреве и только потом о душе. Осуждать можно тех, кто, имея деньги, о душе не заботится. А когда нет ни кола, ни двора, ни достойной одежды и даже миски похлёбки на ужин, то уже не до души. Я бы хотел посмотреть на твоих священников, как бы они выглядели, если бы им платили не звонкой монетой, а некими духовными благами.

- Не богохульствуй, - резко повысил голос Овсеп.

- Я никогда не богохульствовал, - спокойно отреагировал Вардан. – Просто говорю, как есть.

- Нельзя допустить, чтобы наши воины пошли на службу к Йездигерду, - немного успокоившись, продолжил католикос. – Я изыщу средства, но не такие большие, как они просят. Постарайся их убедить. Мы делаем общее дело. К сожалению, это понимают не все.

- Дело спарапета – организовать войско, а платить ему – это не моя задача, - пояснил Вардан. - Если бы я мог и собирать войско, и платить ему, то я был бы здесь царём. Но я не царь, а спарапет. Я сделаю так, как ты скажешь, но за те средства, которые соберёшь ты. Я буду руководить войском, а ты либо плати, либо убеждай воевать даром. Да, кстати, не так давно ты убеждал меня, что можешь собрать 50 и даже 60 тысяч ополченцев, а теперь сетуешь, что не можешь заплатить и трём тысячам всадников. Так что сперва научись отвечать за свои слова, а потом уже что-то предлагай.

Овсеп промолчал. В глубине души он понимал, что спарапет прав, но не готов был раскошеливаться на ту сумму, которую бы с него потребовали. А ещё он понимал, что, лишившись контрактов с Йездигердом и перестав получать деньги от католикоса, воины могут устроить бунт, и если устроят, то противопоставить им будет некого и нечего.

Уже прощаясь с Варданом, Овсеп спросил его:

- Как ты думаешь, скоро ли персы нанесут по нам удар?

- Йездигерд горяч, но в то же время рассудителен, - немного подумав, ответил Вардан. - На его месте я бы напал в конце весны. Это самое удобное время для него и самое неудобное для нас. Полагаю, его задача сейчас состоит не в том, чтобы наши конники к нему поехали на службу, а в том, чтобы ты перебил своими деньгами его заказ и хорошенько потратился, а к концу весны у тебя, по его расчётам, не должно остаться ни денег, ни войска. Да и горячие головы к тому времени поостынут.

- Но воинов нельзя отпускать. Он перетянет их на свою сторону, - заметил Овсеп.

- Весьма сомневаюсь, что он будет утруждать себя таким занятием, - не согласился Вардан. – Он поставит их против эфталитов, а высвободившихся персов направит сюда. Йездигерд умён и хитёр. Он не станет заставлять армянских воинов принимать веру Зардашта и убедит их в том, что врагом для него является только католикос.

- Я понял тебя, Вардан, - тяжело вздохнул Овсеп. – Бывали времена и сложнее, но мы, армяне, всегда находили выход даже в безвыходных ситуациях. Найдём и сейчас.

************

Нишапур. Дворец шаханшаха.

Йездигерд пригласил Парису Базренджи. Он предпочитал говорить с ней наедине. Париса не любила выступать с речами при большом и даже не очень большом скоплении людей.

- Похоже, мы озадачили Овсепа, - улыбнулся Йездигерд. – Армяне идут на службу неохотно, мелкими группами, и разведка доносит, что среди воинов есть много недовольных католикосом.

- Я уже говорила и ещё раз скажу: армяне – дети Хаоса. На каждую нашу хитрость они ответят своей непредсказуемостью, - вздохнула Париса.

- Как вы думаете, какую армянскую хитрость изобретёт Овсеп? – спросил шаханшах.

- Думаю, что либо нечто из ряда вон, либо какую-нибудь откровенную глупость, - поделилась своим мнением Париса. – У армян хитрость порой заходит так далеко, что они сами попадаются на собственную удочку. По большому счёту, Овсеп ничего не может сделать. Он обречен. Но при этом следует помнить, что когда человек загнан в угол, то он может пойти на безумный отчаянный шаг.

- Именно об этом я и хотел бы поговорить, - перебил Парису Йездигерд.

- Я не могу считать себя сведущей в военных вопросах, но женское чутьё подсказывает мне, что он первым попытается напасть на нас.

- Это для него самоубийство, - развёл руками Йездигерд.

- Да, подтвердила Париса, - самоубийство, но с иллюзией шанса. Поэтому сидеть, сложа руки, он не станет. А уж куда и когда он ударит – лучше поговорите со стратегами.

- Я вообще не понимаю, с чего вдруг армяне так себя повели? – несколько перевел тему разговора шаханшах.

- Парадокс, но факт: во многих странах самое большое процветание среди народа наступало вскоре после моров или опустошительных войн. Население сокращалось, плодородные земли оказывались в избытке, работников можно было нанять только за большое жалованье, и оставшиеся в живых быстро обрастали жирком. Но затем они быстро плодились, земли истощались, пастбища сокращались, работников становилось хоть отбавляй, и наступал новый упадок до следующей войны или мора. Такой круговорот событий происходил постоянно и происходит сейчас. Думаю, что так будет и впредь. Армяне больше 60 лет не воевали. Расплодились они так, что в Армении уже не помещаются. Им бы на кого-нибудь войной пойти, но не на кого, и мы не позволим. Поэтому им остаётся только одно: уничтожить часть своего населения во имя какой угодно идеи. Именно этим они и занимаются. Умом они до этого не доходят, но делают. Люди вообще много чего делают, схватывая суть вещей не разумом, а чувствами, которых совершенно не осознают. Персы, к примеру, охотно женятся на женщинах из числа других народов, а армяне или грузины – нет. Возникает вопрос: почему? Да потому что персы могут поглотить более мелкий народ, а армяне и грузины боятся быть поглощёнными.

Одна из самых больших иллюзий состоит в том, что многие полагают, будто люди мыслят самостоятельно. Это не так. За большинство людей думает эгрегор. Он устанавливает правила, он определяет характер мыслей, он заставляет делать одно и избегать другого. И эгрегор может очень крепко держать человека даже тогда, когда он всеми силами пытается из него вырваться. Католикос Овсеп – это телесная оболочка для армянского дэва, того самого, с которым мы решили бороться. Овсепа можно убить, дэва - нельзя. Он просто поменяет тело или распределится по многим армянским головам. И у дэва задача – сохранить себя, одновременно уничтожив часть лишнего населения. Он пустит под наши мечи и стрелы тысячи фанатиков. Победить нас он не сможет, но сильно напакостит и попытается создать условия для ещё более сильного внедрения в головы армян.

Обратите внимание на то, как действовали ранние христиане. Это сейчас они считают самоубийство тяжким грехом, потому что самоубийца отвергает жизнь как дар божий и, покончив с собой, не может в этом раскаяться. А до этого самоубийцы у них считались героями. Они даже самого Иисуса Христа считали самоубийцей. Аргумент был такой: Иисус знал, что его предадут и казнят, но ничего не предпринял для того, чтобы этого избежать. Почётной считалась мученическая смерть. Христианину добиться смертного приговора было несложно. Для этого нужно было публично осквернить изображение кесаря. Они разбивали их статуи и мочились на их портреты. За это их, разумеется, казнили, а оставшиеся в живых провозглашали их святыми и великомучениками.

Когда человек умирает насильственной смертью, он выделяет большое количество особой энергии, и когда эта энергия активно поглощается каким-нибудь молодым эгрегором, он постепенно, но уверенно начинает набирать силу. Христианский эгрегор становился на ноги и поднимался на пьедестал на крови и костях тех, кого ему удавалось поймать. Помните, я цитировала Исайю: «И многие из них преткнутся и упадут, и разобьются, и запутаются в сети и уловлены будут». Именно так происходило с христианами: попался – иди на плаху якобы во имя славы божьей, а на самом деле во имя кровавого эгрегора. У христиан божья слава выражается почти исключительно в смерти или жестоких мучениях приверженцев их культа. Испортил себе жизнь – святой, испортил жизнь другим – ещё более святой. У них нет ни одного жизнерадостного святого.

Церковь постоянно призывает не рассуждать, а верить. Она умышленно выключает разум. При отсутствии критического мышления дэвам легче захватывать души и расставлять всё новые и новые сети.

Так что нет ничего удивительного в том, что Овсепу армян не жалко. Для него мёртвый армянин ценнее живого. Овсеп – это законченный сатанист и дэвопоклонник. Он очень опасен, и придумать может всё что угодно. Ведь заметьте: все армяне у него в руках. Они вроде бы должны были его смести так, чтоб духа его не было, но не тут-то было. Почти без ничего, с большой оппозицией внутри своей церкви он их всех уловил и держит так, что никто без его благоволения даже вздохнуть не может.

Война с дэвами – это всегда проблема, потому что они мыслят не так, как мыслят люди. У них своё вывихнутое сознание. У людей существует совесть, а у дэвов её нет. Для них существуют только цели, оправдывающие любые средства.

- Да, вы правы, - опёршись головой на руки, согласился Йездигерд. – У нас преимущество, а у Овсепа инициатива.

- Да, это так, - подтвердила Париса, - но время работает против католикоса. Самое позднее - к началу лета он падёт. Но падёт Овсеп, а не армянский дэв. И этот дэв ещё себя проявит.

- Я намерен разделаться с ним раз и навсегда, - решительно заявил Йездигерд.

- Хотелось бы, - покачала головой Париса, - но наши мобеды и без вмешательства Овсепа застряли в приграничных городах и сёлах. Нужна постоянная духовная экспансия, а не разовое военное мероприятие. А ещё необходимо будет мириться с тем, что армяне если и воспримут учение Заратуштры, то воспримут его по-своему. Опять-таки обратите внимание на нынешнее христианство. От него осталось одно название. Оно не имеет ничего общего с тем, что было в самом начале. Иисус учил, что надо поклоняться только одному богу – его небесному отцу. А сейчас у них какое-то несчётное количество богов. Они вроде бы и не считают своих новых богов богами, а называют святыми, но суть от этого не меняется.

Христиане обращали в свою веру большое количество язычников. Тем всегда было понятно только одно: надо прийти в храм, принести жертву идолу, пожертвовать деньги и что-нибудь попросить взамен. Идея такова: я тебе буду поклоняться, а ты мне помогай. При этом считалось, что лучше всего обращаться с просьбами не к верховному богу, а к тому, что помладше. Один бог покровительствует путешественникам, другой бог – специалист по любовным делам, третий бог отвечает за материальное благополучие и так далее. Одна богиня покровительствует роженицам и кормящим матерям, другая – бабушкам и наставницам, третья сопутствует удачному замужеству или отведению болезней. Вот так и христиане распределили роли языческих богов среди сонма своих святых. Язычники объязычили христианство. И так его объязычили, что оно вылилось в самое примитивное идолопоклонство, к тому же совершенно нетерпимое ко всему остальному. Только так они смогли завоевать себе пространство и души. Но приемлемы ли такие методы для нас? Получим ли мы в итоге именно то, чего желали?

- Вы ставите под сомнение правильность моего выбора? – удивился и даже несколько возмутился Йездигерд.

- Нет, ни в коем случае. Но стратегия была избрана неверная. Это надо признать, - покачала головой Париса. – Христиане думали одно, говорили другие, делали третье, а в итоге получали четвёртое. Вот так и у нас: хотели образумить армян, а они от наших разумений взяли и одурели.

Шаханшах надолго задумался. Он чувствовал, что Париса права, но у него не было никакого иного плана распространения персидской веры. Как человек военный он мыслил категориями наскока и отступления, окружения и прорыва, манёвра и тактических уловок. Но религиозные дела не являлись его стихией. Здесь он был слаб, но отказывался признавать собственную несостоятельность, и этим загонял ситуацию в тупик.