ПЕРОЗ И ГУРАНДОХТ. Книга 1. Горький вкус победы
Глава четырнадцатая
Дербент. Середина зимы (с 450 на 451 год).
К Михрану прискакал разведчик с тревожной новостью.
- В нашу сторону направляется крупный отряд армянской конницы, где-то две тысячи всадников. Их ведёт Вардан Мамиконян. При нём большой обоз. В нём он везёт осадные орудия в разобранном виде. Сейчас его войско в трёх переходах от нас. Напасть они собираются неожиданно, вроде бы как на сборы явились все сразу. Их цель – захватить Дербент, затем соединиться с гуннами, если те их поддержат, а заодно разграбить деньги, выделенные под авансы.
- Да, если в армянские головы придёт какая-нибудь армянская идея, то сам Ахриман не разгадает, - усмехнувшись, констатировал Михран. – Вардан Мамиконян – хороший опытный командир, но у него всегда были проблемы с разведкой. Он не стратег. Его уровень – быть предводителем лихого отряда горячих армянских кавалеристов: выскочил, налетел, порубил и убежал. Но стратегия этим не заканчивается.
Задав разведчику ещё несколько вопросов, Михран отпустил его и собрал военное совещание. Уже в ходе совещания с донесением прибыл ещё один лазутчик и сообщил почти то же самое, что и первый: армянская конница в трёх переходах от Дербента с большим обозом.
Такого развития событий никто не ожидал. Поход на Дербент выглядел как безумная и совершенно бессмысленная авантюра. Зато ей было найдено вполне логичное объяснение. Католикос Овсеп, заплатив конникам, решил с их помощью попросту отнять золото и серебро, заготовленное для выплаты авансов. Кроме того, потеря персами Дербента, по его мысли, должна была склонить Йездигерда не только к мирным переговорам, но и к большим уступкам.
Однако…Ни Овсеп, ни Вардан не знали и даже не догадывались, что денег в Дербенте было немного, а те, что были, хранились на одном из кораблей, стоявшем в нескольких милях от берега.
Набор конницы и оплата её услуг, как правило, происходили следующим образом. Сначала нахарары получали предложение явиться конно, людно и оружно. Им предлагалась определённая сумма, которая затем обычно возрастала (в зависимости от сложности, длительности и рискованности похода). Часть денег выдавалась сразу в виде авансов, но сами авансы, по большей части, выдавались не золотом и серебром, а товарами по льготным ценам. Товары было брать выгоднее, чем деньги, потому что их потом можно было продать в Армении с хорошей прибылью. Каждый нахарар получал монеты на весь свой отряд, а затем сам распределял их среди воинов. Собрав предварительные заявки на те или иные товары, нахарар получал сертификат, который мог затем предъявить в зурванитской торговой конторе. А конторы находились в Иране, но никак не в Дербенте. Всё окрестное население выло натуральное хозяйство. Оно всегда с удовольствием принимало и золото, и серебро, и шёлк, и металл, но само никогда не рассчитывалось деньгами. Албаны готовы были поставлять продовольствие или простые ремесленные изделия, обменивая и то, и другое на персидские, индийские и китайские товары или на деньги. Завозить в те края много монет было невыгодно. Они быстро обесценивались (из-за превышения денежной массы над товарной в условиях местного локального рынка). Поэтому со всеми, кто был занят на строительстве Дербентской стены, деньгами рассчитывались в основном не на месте, а в Иране или в Армении.
На тот момент строительство велось уже в течение 12-ти лет и, по большей части, было окончено, однако оставалась одна важная нерешённая проблема: стена должна была заходить далеко в море, чтобы не дать возможности обогнуть её по воде. Но как строить стену под водой? Персия – сугубо континентальная держава, такими проектами там никто не занимался, поэтому на помощь позвали византийских инженеров. Они же помогли решить ещё одну задачу: сделать так, чтобы стена не лопалась, не кренилась и не обваливалась при землетрясениях.
Выслушав мнение командиров, Михран принял неожиданное решение:
- Если Вардан Мамиконян хочет захватить Дербент, то пусть захватывает. Как говорил наш пророк: «Пускай каждый получит то, чего он желает, а потом получает то, что он за это заслуживает». Вардан захватит Дербент, но не удержит. Как его удержать на таком отдалении от опорных баз? Чтобы захватить, а потом удержать Дербент, нужно иметь в округе сеть крепостей и ещё, желательно, целый флот военных и торговых кораблей. Но у армян нет ни крепостей, ни флота. Денег, кстати, у них тоже нет. Они наверняка выскребли всю церковную казну и идут сюда в надежде на добычу, которая хранится на корабле, а этот корабль кавалерией не достать. Так что добро пожаловать! Я принимаю решение об отходе.
У нас 300 воинов. Этого хватит, чтобы отбить крупное наступление с севера, но не с юга. Если мы примем бой, то понесём большие потери. Нам этого не нужно. Наша задача – разорить католикоса, сохранить гарнизон и оставить Вардана Мамиконяна с одной лишь сомнительной моральной победой.
Сразу после совещания командиров Михран отдал распоряжение начать грузить на корабли всё продовольствие, строительные инструменты и вообще всё, что представляло хоть какую-то ценность.
- Оставляйте только дешёвое вино, - приказал он. – Пусть на голодный желудок пьют сколько влезет. Во всех близлежащих деревнях скупите все продукты, которые только согласятся продать. Особо не торгуйтесь. Вардан должен прийти в голодный край. Звона мечей здесь не будет, здесь будет одно только щёлканье зубами.
Погрузив всё продовольствие на суда, Михран с небольшим отрядом воинов ушёл на север, к гуннам. Гунны, конечно, понимали, что стену строят против них, но их предводитель находился в хороших отношениях с Михраном, потому что получал от него звонкую монету и разнообразные товары.
Гонцы со срочными донесениями стремглав поскакали в Нишапур и в Константинополь. Идя походом на Дербент, Вардан Мамиконян не знал, что весь оборонительный комплекс (стену с башнями и прочими сооружениями) Иран строил на паях с Византией. Половина расходов оплачивалась из константинопольской казны, и нападение на Дербент фактически являлось актом агрессии против Византии со всеми вытекающими последствиями.
- А если армяне всё-таки смогут здесь закрепиться, выразил сомнение Михрану константинопольский атташе.
- Да-да, Дербент – это самое подходящее место, чтобы долго сидеть здесь без куска хлеба и ждать, когда с юга придёт армия Мушкана Нисалавурта, - отшутился Михран. – И к тому же я сомневаюсь, что католикос заплатил им больше чем за три месяца. Так что посидят, повоют на луну и отправятся восвояси. На армянские хитрости мы ответим персидской вежливостью: милости просим в Дербент, но извините, мы вас здесь не ждали. Выпить предложим, а поесть не дадим.
************
Подойдя к Дербенту, Вардан Мамиконян обнаружил, что в крепости нет никого, кроме армянских строителей и нескольких десятков албанов, занятых подвозом на телегах. Корабли стояли в миле от берега, а Михрана и след простыл.
Ни денег, ни еды армянское войско не обнаружило. Но ещё хуже было то, что персы успели погрузить абсолютно весь фураж. Если не кормить людей, они выживают, а если не кормить лошадей, то они умирают. Для армянского наёмника потеря лошади – это полная катастрофа. Быстро уничтожив все запасы сена и фуража, воины бросились грабить все окрестные деревни. Но Михран успел всех предупредить, чтобы фураж и продукты прятали так, чтобы их невозможно было найти.
Конечно, воины кое-что находили или заставляли крестьян указывать им на тайные подвалы, но всё это стало приводить к быстрому разложению армии.
Ко всему прочему добавились жалобы армянских каменщиков, которые слёзно просили спарапета как можно скорее уйти. Их тоже бросили без запасов еды, правда, накормив от пуза перед уходом.
Вардан Мамиконян готовил поход в большой спешке. Дойдя до места, он рассчитывал штурмом овладеть крепостью (с южной стороны она была защищена не так хорошо, как с северной), завладеть большими запасами еды, послать переговорщиков к гуннам и своим манёвром произвести сильное впечатление на шаханшаха. Перед воинами Вардан, конечно, хорохорился, убеждал их в том, что они обратили в бегство Михрана и взяли новейшую персидскую крепость, но умом понимал, что глубоко просчитался.
А тем временем в Вагаршапате, не зная реального положения дел в армии, ликовали. Все только и говорили о том, что персы, поджав хвосты, драпали из Дербента. Даже сочинили стишки:
На Дербент пошёл Вардан – спарапет наш славный
А в Дербенте был Михран: он у персов главный.
Крикнул воинам спарапет, чтоб они сражались,
Только вынули мечи, персы разбежались.
Удирал весь гарнизон, как шакалов стая,
Впереди бежал Михран, пятками сверкая.
Их догнать не удалось: так они бежали,
Что оленей и волков сходу обгоняли.
Но в самом Дербенте настроения были отнюдь не радужными. Стало ясно, что крепость надо бросать и уходить, и чем скорее, тем лучше. Путь назад можно было проделать только налегке, разрушив и бросив осадные орудия, которые так долго тащили, и которые так и не пригодились.
Устроив на прощание небольшой погром, армянское воинство повернуло назад. Закончился провиант, закончился фураж и заканчивался контракт с католикосом.
Конечно, победа вдохновляет и впечатляет, даже такая бессмысленная и попросту разорительная, как поход на Дербент, но, с другой стороны, войско возвращалось домой с пустыми руками и голодными желудками.
Зурваниты были правы: любая война с армянами – это нескончаемый театр абсурда, и если уж ввязался с ними войну – посмотри спектакль до конца. Будет интересно.
************
Победа и возвращение ни с чем как-то не сочетались друг с другом. Триумф предполагал демонстрацию трофеев и показ пленников. Отсутствие пленных объяснили бегством персидского гарнизона, а вместо показа трофеев как вещественного доказательства ратной славы, банально распустили слух о том, что якобы Вардан Мамиконян разграбил всю область Атропатена. Но награбленное всегда нужно на чём-то вывозить, а если грабишь всю область, то обоз должен насчитывать тысячи телег. А вот их-то жители Вагаршапата не увидели.
Однако пропаганда у католикоса и спарапета получалась лучше, чем что-либо другое. Они исходили из принципа «не важно, чем закончился поход, важно, как о нём рассказали». Для пущей убедительности и поддержания духа была сочинена история о том, что армяне соединились с гуннами и договорились о совместных действиях против персов. Сплетня о том, что Вардан Мамиконян захватил весь персидский флот на Каспии, быстро расползлась по городам и сёлам.
Люди склонны верить в то, что им нравится. Этим всегда пользовались мошенники и политики. А Овсеп пользовался этим весьма искусно. Если кто-нибудь сомневался в его словах, католикос начинал делать грозный вид, повышать голос, таращить глаза, возмущаться и апеллировать то к авторитетным лицам, то к совести христианина. И это действовало. Во всяком случае, сомневающиеся переставали громко выражать свои сомнения и задавать «глупые вопросы».
Вардан мамиконян не мог захватить персидский флот, потому что на самом деле никакого каспийского флота у Йездигерда попросту не было. Иранская армия на длительный срок зафрахтовала купеческие суда, которые она использовала для транспортировки грузов и для хранения особо ценных вещей. Вардан Мамиконян каждый день смотрел с берега на море, видел эти корабли и понимал, что захватить он их не может.
Что же касается гуннов, то они за всё время строительства стены (с 438 по 453 годы) так не разу и не предприняли попытки её штурмовать. Гунны из Прикаспийских степей были не столь сильны, как Аттила в Европе, и воевать с Персией не решались. Зато персам присутствие гуннов играло на руку. Из стратегических соображений им в любом случае нужно было перекрывать Каспийские ворота. Но затея стоила немалых денег. А Византию гунны до такой степени заели своими набегами и требованиями о выплате дани, что они уже стали мерещиться ромеям повсюду. Проход гуннов через Дербент и их возможное вторжение в Каппадокию, а потом ещё дальше на запад были чреваты серьёзными и, возможно, даже фатальными неприятностями для Константинополя, поэтому император Феодосий согласился финансировать строительство стены и послать туда инженеров.
Слух о невероятных победах армянского войска был запущен настолько умело и подействовал так сильно, что произвёл впечатление даже на Васака Сюни. Марзпану показалось, что Персия сдаёт позиции, слабеет и вот-вот полностью утратит контроль не только над Арменией, но и над Дербентом и Атропатеной. Дабы не остаться у разбитого корыта, марзпан решил повести двойную и даже тройную игру: угодить всем – католикосу, шаханшаху и басилевсу. Мало ли кто победит. И кто бы ни победил самый хитрый из армян Васак Сюни окажется на коне.
Овсепа вполне устраивала двойственная позиция марзпана. Католикос понимал, что в силу своего положения Васак Сюни не мог открыто перейти на его сторону. Да и в качестве кого бы он перешёл: в качестве марзпана или просто как влиятельный нахарар? А как быть с его воинством? Куда его девать и как его оплачивать?
В политике чтобы иметь много друзей, нужно иметь много-много денег. Чем больше денег, тем больше друзей и ещё больше сомнительных друзей, жаждущих использовать любой, даже самый призрачный шанс, чтобы отнять у тебя корону и золото. У католикоса запасы быстро истощались, а расходы резко увеличивались. Столь сильного союзника-нахлебника Овсеп не тянул. А Васак Сюни, не послав воинов Йездигерду, сам оказался в точно таком же положении, как и католикос, и даже ещё хуже. Церковь худо-бедно могла собирать деньги «во славу божию», а марзпан не мог. Войско он должен был содержать исключительно за собственный счёт.
Всё хозяйство в Армении было устроено следующим образом. На месте производилось в основном только самое необходимое. Никакие местные товары никуда не поставлялись. На них попросту не было никакого спроса. (Исключение составляла только глина для мытья волос, но выручка от её продажи была каплей в море). Однако через Армению проходили торговые пути, и собираемые пошлины вполне компенсировали слабое производство. Часть собранных налогов уходила в Персию, а Персия тратила эти деньги на оплату армянской конницы и на оборону всей страны, включая Армению. Большая часть денег, заработанных армянами, также расходовалась в Иране, а если большие деньги и заходили в Армению, то, делая там круг, они затем уходили туда, откуда пришли.
Крупная недоплата налогов и последовавший за ней полный отказ от их уплаты обрушили всю схему движения товаров и денег. Ни о какой другой схеме армянские сановники, похоже, даже не задумывались. Они привыкли к тому, что в Иране живёт начальство, которое может постучать кулаком по столу, от возмущения потопать ногами, но всё решить.
Являясь одной из частей общей схемы движения денег, товаров и людей, Армения жила сносно: никто не голодал и не ходил в лохмотьях. Будучи народом работящим, армяне строили много новых домов, сооружали мосты, прокладывали дороги. Долгий мир давал свои положительные результаты. Но попытка «потянуть одеяло на себя» быстро привела к отрицательным результатам: упала торговля, упали доходы, ремесло стало приходить в упадок. Цены на товары из Персии резко подскочили. Воины и вовсе рисковали остаться без содержания, что подрывало власть и авторитет нахараров.
Чем более влиятельным оказывался князь, тем больше проблем на него наваливалось. Как между своими людьми распределить то, чего нет? Как заработать то, что не дают зарабатывать? Как сохранить уважение и почёт, если все видят твою беспомощность?
От отчаяния Васак Сюни решил не только начать заигрывать с Овсепом и Варданом, но и попытаться добиться расположения императора Маркиана. И марзпан вступил с ним в переписку.
************
Константинополь. Дворец императора.
- Вы полюбуйтесь на этот армянский шедевр, - показывая письмо Васака Сюни, обратился Маркиан к собравшимся у него стратегам. – Они напали на нашу крепость, хотят провести армию гуннов через Дербент, и после этого ещё имеют наглость писать приветственные письма.
Армяне в политике – это катастрофа. Если какое-нибудь государство владеет Арменией, то в этом государстве всё будет по-армянски. Нам сейчас лезть в армянские дела – это безумие. Неужели армянский марзпан этого не понимает?
После совещания Маркиан вызвал персидского посла Гуснапса и зачитал ему письмо Васака Сюни.
Посол пришёл в замешательство. От марзпана он такого не ожидал. Васак Сюни считался человеком благоразумным. Нельзя сказать, что Йездигерд и Михр-Нарсе его сильно любили, но полагали, что лучшей кандидатуры наместника Армении им не найти. И теперь этот «благоразумный» марзпан решил через голову шаханшаха написать басилевсу.
- На совещании с военными стратегами я высказал мысль обратиться к Его Величеству шаханшаху Эрана и Анэрана Йездигерду Второму и предложить ему помощь в решении армянской проблемы, при условии, что она ему потребуется. Мы будем готовы по первому требованию послать 5.000 воинов для участия в подавлении беспорядков. Также я постараюсь удержать армян из Западной Армении от вмешательства в дела на восточных землях, - заверил Гуснапса Маркиан.
- К сожалению, армяне совершенно непредсказуемы, - развёл руками Гуснапс. – От них можно ожидать чего угодно, и в основном того, чего никак нельзя ожидать. Мы, персы, всегда исходим из того, что люди будут делать то, что им выгодно, а не то, что их заведёт в тупик и погубит. Однако по отношению к армянам это не действует. Я не знаю, зачем они напали на Дербент, но совершенно очевидно, что ничем хорошим для них это не закончится.
- Католикос Овсеп приглашён на собор в Халкидоне. Для него это было бы хорошим шансом изложить свою позицию, но он отказался, - поведал Маркиан. – А у меня есть правило: если я не понимаю человека, я не стану иметь с ним дела.
Лукавство – неотъемлемая черта дипломатии. Сказать много ни о чём или немногое обо всём, выразиться неконкретно и двусмысленно, а потом утверждать, что тебя неправильно поняли – обычный набор приёмов во все времена и во всех странах.
Овсеп действительно получил приглашение на собор, открытие которого ожидалось осенью. Но, во-первых, у католикоса не было гарантий того, что до осени персы не пойдут походом на Армению, во-вторых, он понимал, что все решения на соборе предрешены в пользу его противников, и, в-третьих, ему было известно, какой бардак творился на предыдущем соборе в Эфесе (в 449-ом году).
На том соборе склоки между представителями враждующих церковных фракций переросли в рукопашную схватку. В разгар перепалки в помещение забежала толпа из тысячи монахов во главе с фанатиком Варсумой и начала угрожать расправой патриарху Флавиану. Секретари стали всё происходящее записывать в протокол заседания. Тогда монахи переломали секретарям пальцы, чтобы они ничего не записывали, а патриарха избили до полусмерти. Под страхом смерти епископам предложили подписать чистые листы, что они и сделали, а затем на этих листах появились резолюции, которые никто не принимал.
Впоследствии Римский Папа Лев I назвал этот собор разбойничьим, а его постановления были признаны недействительными.
В связи с этим не было ничего удивительного, что католикос Овсеп отказался приезжать на следующий собор. Но в то же время шансом навести хоть какие-то дипломатические мосты он действительно не воспользовался.
Придя в посольство, Гуспапс немедленно отправил сообщение в Нишапур. Позиция Васака Сюни вызвала полнейшее недоумение как у шаханшаха, так и у великого вазурга, но они решили действовать так, словно они ничего не знали и ни о чём не догадывались. Разведка поставляла точные данные из Армении, и эти данные позволяли стратегам из Нишапура сложить общую картину того, что там происходило.
************
Наступала весна. В армянской церковной, образно выражаясь, казне мышь повесилась. Йездигерд стратегически переигрывал Овсепа и за несколько месяцев основательно подготовился к походу. Ситуация благоприятствовала шаханшаху. Перекрыв армянам почти все торговые каналы, он оставил их без денег, а выручку Персии увеличил. Весной поступлений от налогов в Армении почти не было, а через Иран всю зиму ходили караваны, исправно платившие пошлины.
Удача против глубокой стратегии. Темпераментность против холодного расчёта. Армения против Персии. Развязка была близка, и это все понимали.