---

ПЕРОЗ И ГУРАНДОХТ. Книга 1. Горький вкус победы

Глава восемнадцатая

После битвы трупы убитых армянских воинов были выставлены персами на опознание. Конники Васака Сюни должны были определить кто есть кто из убитых или попавших в плен. Это было сделано из сугубо практических соображений: пахотные земли, луга, дома и всё имущество бунтовщиков подлежало конфискации, а их семьи – вечному изгнанию из Армении. Всё отнятое распределялось среди сторонников марзпана.

Опознали почти всех, но выходцев из Сюника среди погибших оказалось немного. Одно дело - провозгласить передачу собственности, и другое дело – реально её забрать. Понимая, что земли и имущество южан невозможно будет передать никаким способом, Мушкан Нисалавурт объявил о том, что все церковные угодья в Сюнике будут переданы армянским союзникам персов, если католикос Овсеп будет изловлен и передан командованию.

О таких щедротах сторонники Васака Сюни даже мечтать не могли. Все церковные земли – им! (Правда, под непременным условием, что они будут исправно платить все налоги).

Уже к вечеру разведка марзпана доложила, что Овсеп, Левонд и несколько их ближайших сторонников спрятались в укреплённом дворе неподалёку от места сражения. Там же укрылись некоторые из тех, кому удалось спастись после слоновой атаки Михрана.

Значительная часть отрядов Васака Сюни присоединилась к армии Мушкана Нисалавурта, и объединённое персидско-армянское войско через два дня подошло к крепости, в которой предположительно находились Овсеп и Левонд.

Персидский главнокомандующий через Вазгена передал всем, кто укрылся в замке, своё послание. Он пообещал никого не трогать, всех простить и даже не заходить в форт при условии, что его защитники выдадут католикоса, а также находящихся при нём иереев и епископов.

Ответ последовал быстро, но он был отнюдь не таким, каким бы хотел его услышать Мушкан Нисалавурт.

На стену поднялся молодой парень, обложил персов трёхэтажным матом и показал им голый зад, а затем, обратившись к Парисе, продемонстрировал ей то, что болталось у него спереди и, обозвав её самыми пошлыми словами, предложил ей сделать нечто жутко непристойное.

- До чего отчаянный и дикий народ! - махнул рукой Мушкан Нисалавурт.

Было ясно, что укреплённый двор не мог выдержать штурма со стороны хорошо подготовленной армии. День-два и катастрофа, но о капитуляции никто из засевших в крепости даже думать не собирался.

- Не хотят – как хотят, - глубоко вздохнув, заметил Довхч. – Наше дело – предложить.

Мушкан Нисалавурт отдал распоряжение собирать онагры (персидские метательные машины), а сам вместе с Михраном, Перозом и Довхчем удалился на совещание. Для консультаций также было решено привлечь старших командиров из армии Васака Сюни, знавших фортификационные приёмы армян.

- Обычно ворота не просто закрывают на засов, но ещё и закладывают мешками с землёй и камнями, - начал рассказывать обычный план обороны укреплённого двора один из приглашённых нахараров, - Стены крепкие, а вот верхушки башен – не очень. Снести их можно и нужно.

- А что за стенами? – поинтересовался Довхч.

- Хозяйственные постройки и дом, который защитники могут использовать в качестве цитадели, - продолжил нахарар. – Между потолком и крышей бывают бойницы для лучников. Оттуда могут нанести большой урон, поэтому в случае уверенного захвата стены, основное внимание следует обратить именно туда.

- Там могут быть подземные ходы? - спросил Мушкан Нисалавурт.

- Вполне возможно, - после некоторых раздумий ответил нахарар, - но эта крепость расположена так, что ходы могут вести только в сторону наших войск. С другой стороны обрыв и река. Так что скорее спасающиеся воспользуются верёвочной лестницей, нежели подземным ходом. Нескольким беглецам вполне по силам удрать таким способом.

- Тогда я распоряжусь, чтобы там выставили караул, - сказал Пероз и на минуту вышел из палатки, чтобы отдать приказ.

- Судя по тому, что из крепости так ответили, Овсеп действительно там, - заключил Мушкан Нисалавурт. – Только не понятно, на что он надеется.

Персы собрали пять онагров, подогнали их на близкое расстояние, и начали метать снаряды по трём угловым башням. Чтобы по онаграм не вёлся ответный обстрел из луков, персидские лучники, чередуясь друг с другом, посылали стрелы прямо над стенами.

К вечеру все башни были полностью разрушены, а командирам осадных орудий был отдан приказ отодвинуть онагры подальше, перенацелить их на большой дом внутри двора и бить по нему всю ночь.

Защитники крепости, поняв, что лучники ушли спать, попытались выйти на стены и попытаться подавить онагры стрельбой из лука, но персы хорошо замаскировали осадные машины, и в темноте армянским лучникам не было видно, куда стрелять.

Ночная перестрелка мало что дала персам и ничего не дала армянам, но периодический грохот падающих камней не давал оборонявшимся спать.

Утро. За ночь персы изготовили более трёхсот штурмовых лестниц разной длины. Суть плана Мушкана Нисалавурта состояла в следующем: персидские лучники снова должны были начать длительный обстрел, а осадные команды под прикрытием летящих навесом стрел – поставить лестницы и отойти.

Одни лестницы должны были встать так, чтобы их верхушки возвышались над стеной, а другие так, чтобы чуть-чуть не доставать до верха. Под градом стрел армянам сложно было действовать на стене, поэтому ожидалось, что они станут атаковать только те лестницы, верхние части которых можно было заметить с другой стороны стены.

Первая шеренга лучников расположилась всего в тридцати шагах от стены, поставив перед собой осадные щиты. Эти щиты были сделаны высотой в рост человека, подпирались мощной треногой и имели узкую смотровую прорезь. Задача первой шеренги – стрелять по целям на стене.

Следующие 6 шеренг расположились чуть дальше. Их задача – навесная стрельба с такой траекторией, чтобы стрелы как можно ближе ложились с другой стороны стены, падая почти вертикально.

Начался обстрел. Персы действовали очень согласованно. Как только одна шеренга выпускала стрелы, сразу же отпускали тетиву своих луков стрелки из следующего ряда. Когда же стрелы выпускали 6-я шеренга, лучники, стоящие впереди успевали подготовиться к новому залпу. Стрелы летели не очень густо, но беспрерывно.

Лучники, работавшие по целям, никому не давали высунуть нос на стену.

Прозвучал звук рожка, и осадные команды бросились устанавливать штурмовые лестницы. Едва приставив их к стене, воины отбежали. Из-за стены полился кипяток, но он никому не причинил вреда.

Те лестницы, верхушки которых торчали над стеной, армяне отбросили рогатинами.

Новый сигнал рожка, и персидские штурмовые команды вновь установили сброшенные лестницы. Со стен опять полился крутой кипяток, и посыпались крупные камни. И снова без всякой пользы для осаждённых: персы сразу же отбегали.

Третья попытка установить лестницы…

Четвёртая попытка…

Пятая попытка…

Шестая…

Седьмая.

- Интересно, как скоро у них иссякнет кипяток и закончатся камни? – усмехнулся Мушкан Нисалавурт. – Упорные люди.

Когда стало ясно, что защитники крепости попросту не видят тех лестниц, верхушки которых не нависают над стеной, он дал приказ ещё раз подбежать и отбежать, после чего другой команде штурмующих с предельно возможной скоростью взбираться на стены по давно стоящим и не сбрасываемым лестницам.

Новый ложный приступ, новый град камней и поток крутого кипятка, и тут же заход на стену большого количества персов. Разом на стене оказались несколько десятков персов.

Сверху открылась запоминающаяся картина: с другой стороны стены в несколько ярусов были приставлены козлы с лестницами, по которым дети, женщины и раненые воины, спасшиеся после сражения, носили выварки с кипятком и камни.

После взятия стены особо сражаться было уже не с кем: началось избиение защитников крепости.

За четверть часа после падения стены всё было кончено. У персов было 14 раненых, среди армян более двухсот погибших. Вырезали всех.

Трупы тех, кого убили в доме, были вытащены во двор и ровными рядами уложены вместе с остальными.

Разобрав завал у крепостных ворот, и отворив их, победители пустили Мушкана Нисалавурта, который проскакал на коне и стал лично осматривать убитых.

- Что-то я не нахожу здесь ни Овсепа, ни Левонда. Обыщите ещё раз всю крепость: вскройте полы, растащите сено в сараях, загляните в каждую щель.

Прошло несколько часов. Персы и помогавшие им сторонники марзпана заглянули всюду, куда только можно было заглянуть, однако руководителей церкви так и не нашли.

Мушкан Нисалавурт вызвал Пероза.

- Если выяснится, что Овсеп и Левонд сбежали по верёвочной лестнице, просочившись через твои караулы, отец точно снесёт тебе голову.

- Это исключено, - заверил Пероз. – Через мои позиции даже мышь не могла проскочить, не то что католикос. Я лично всю ночь проверял караулы. Из форта никто не пытался бежать.

- Да куда же он подевался? – с негодованием махнул кулаком персидский главнокомандующий. – Ради чего мы штурмовали эту крепость?

- Нужно ещё раз допросить разведчиков, - посоветовал Пероз.

- Их уже допросили. Они клянутся всем, чем только можно поклясться, что Овсеп здесь.

Прошло около часа. К Мушкану Нисалавурту подошёл один из незнатных воинов марзпана и сказал, что у него есть предположение относительно того, где может скрываться католикос.

- Если ты его найдёшь, тебя будет ждать очень щедрая награда, - заверил командир персидской армии. – Будешь богат, знатен и приближён к самому шаханшаху.

Армянский воин провёл Мушкана Нисалавурта на кухню и, заглянув в колодец, сказал:

- Почти наверняка он там.

- В колодце? – недоумённо переспросил персидский главнокомандующий.

- Не совсем, - покачал головой солдат. – Один старый строитель как-то в разговоре проболтался, что он когда-то одному нахарару строил необычное убежище: вход в него находился в колодце, под водой. Оттуда шёл боковой коридорчик, из которого можно было вынырнуть в потайное помещение, расположенное выше уровня воды. Там, разумеется, было сыро, темно и противно, однако переждать можно. Кто не знает, не догадается. Вполне возможно, что и здесь имеется такое же укрытие.

- Оригинально, - усмехнулся Мушкан Нисалавурт. – Только армяне могли до такого додуматься.

Воодушевлённый возможной щедрой наградой, воин сам по верёвке спустился в глубокий колодец и, вынырнув из воды, замахал рукой:

- Слева от меня стоит решётка. Её невозможно открыть: заперто с другой стороны. Но там явно есть боковой ход.

Колодец почти вплотную примыкал к стене дома. Судя по расположению бокового хода, потайной подвал находился во дворе рядом с кухней.

Персы начали копать. Каменистый грунт плохо поддавался, но к вечеру колья провалились в пустоту. Раскопав дыру шире и, посветив в неё факелами, персы увидели там тех, кого искали.

Одного за другим воины верёвками подняли католикоса Овсепа, иерея Вананда Левонда, епископа Рштуника Сака, иереев Муше, Арсена и Самуэла, дьяконов Авраама и Каджаджа, а также одного мобеда, перешедшего на сторону армян во время религиозного похода.

После этого всех священников раздели и выпороли перед строем, а воину, указавшему место, где они прятались, Мушкан Нисалавурт подарил хорошего коня с полным вооружением и пригласил его в Нишапур для представления самому Йездигерду.

(Впоследствии этот воин был зван на пир, но посажен за самый дальний стол. Ему пожаловали небольшое поместье и вельможный титул, но вместе с тем шаханшах повелел больше никогда не допускать его ко двору, заявив, что как бы ни были велики его заслуги перед Персией, он ему неугоден).

************

Мушкан Нисалавурт дал армии три дня отдыха. Одновременно с этим Довхч объявил о наборе воинов в отряд «бессмертных». На постоянную службу к шаханшаху пожелали идти многие. Из числа персов этой чести удостоились те, кого порекомендовали командиры, а из числа армян Довхч отбирал кандидатов сам.

Весть об аресте католикоса докатилась до Маку с быстротой пущенной стрелы. Город гудел. Но ещё больше он гудел от новости о том, что туда привезут большое количество шёлка и будут расплачиваться им с воинами Васака Сюни.

Наиболее предприимчивые торговцы проделали долгий конный путь, чтобы раньше других договориться о перекупе.

В Иране имели хождение два типа сертификатов: золотые и обычные. Золотые сертификаты выдавались только тем купцам, которые сдавали в торговые конторы золото. Сдал золото – можешь получить его обратно за вычетом двух процентов за хранение. А обычные сертификаты выдавались тем, кто сдавал товар. Обладатель обычного сертификата мог обналичить его только серебром.

Торговля шёлком являлась государственной монополией. Шёлк можно было покупать только за золотые драхмы. Но этих самых золотых драхм в обращении практически не было. Если с торговцем на базаре рассчитывались золотыми драхмами, то он считал это значимым событием в своей жизни. Сасанидские золотые драхмы чеканились из золота высочайшей пробы, поэтому пользовались спросом и были самой желанной валютой, начиная от Британии, и заканчивая Тохаристаном.

При желании можно было обменять серебряные драхмы на золотые, но по очень невыгодному курсу: государство нашло способ незримо взимать налог на предметы роскоши.

Михр-Нарсе был экономическим и финансовым гением своей эпохи. Он понимал, что вся империя жила не по средствам и стал находить способы вытаскивать из подданных деньги так, чтобы они не очень это замечали.

К началу конфликта с Арменией общая недоимка по налогам по всему Ирану составляла более 70 миллионов серебряных драхм. Деньги Персии были нужны, но всем сразу предъявить претензии на баснословные суммы было опасно. В числе должников значились не только мелкие торговцы и сельские анджоманы, но и самые крупные землевладельцы.

Великий вазург решил, что выгоднее всех держать на крючке, нежели со всех пытаться трясти то, что давно уже проели, пропили и потратили. Он потихоньку ввёл мягкую государственную монополию на золото. Никому не запрещалось иметь этот металл. Есть возможность – строй хоть золотой дворец, но любой ценный товар, на который установлена государственная монополия можно было купить только за золото. А вот обратно получить этот драгоценный металл было сложно: курс оказывался невыгодным для обмена.

А ещё Михр-Нарсе понимал, что катастрофическая нехватка тормозила транзитную торговлю. Бесконечный кризис наличных денег (даже в таком богатом государстве, как Иран) грозил вылиться в сокращение как производства, так и товарооборота со всеми вытекающими последствиями. Поэтому он ввёл некое подобие безналичных денег, вынуждая обменивать одни товары на другие, прибегая к деньгам, как к некоему абстрактному выражению цены.

Жители Маку всё это знали (правда, не в таких теоретических тонкостях). А ещё они знали, что воины Васака Сюни будут отовариваться шёлком, пряностями, благовониями и всевозможными украшениями (по обычаю, воин должен был из похода привезти дорогой подарок жене или невесте). Поскольку золотые драхмы по простым сертификатам воинам не полагались, а серебряная наличность должна была оказаться очень востребованной, то ожидалось, что солдаты Васака Сюни наверняка согласятся продать часть товаров по курсу чуть выше серебряного.

Довхч решил показать макинцам пленённого Овсепа. Поскольку улочки были узкие, и на них сложно было обеспечить надлежащую охрану, он решил клетку с католикосом установить на площади и выстроить вокруг неё усиленную охрану.

Он так и сделал, но избрал для этого не самое подходящее время. Многие жители Маку хотели попасть на площадь, но большая её часть была занята персидско-армянской охраной. Некоторые особо энергичные женщины требовали пустить их поближе, сильно ругались, лезли с кулаками на солдат. Их оттесняли, просили отойти, но они не слушали. Вслед за этим какой-то хулиган запустил по клетке яйцом. Дурной пример оказался заразительным: со всех сторон полетело всё, что попадалось под руки. Поскольку броски не отличались точностью, много чего полетело в охрану. Началась потасовка всех со всеми. Пришлось срочно прекратить показ и ретироваться из города.

А на следующий день все уже забыли про вчерашний мордобой и пошли осаждать получавших премии солдат. Под шум этой бойкой торговли Довхч со своими «бессмертными» и высокопоставленными пленниками убыл в Нишапур.