Клуб исторических детективов Игоря коломийцева
МЕНЮ

На сайте создан новый раздел "Статьи" с материалами автора.
Игорь Коломийцев. В когтях Грифона
Игорь Коломийцев. Славяне: выход из тени
Игорь Коломийцев. Народ-невидимка. Обновленная версия
Игорь Коломийцев. Народ-невидимка

ПЕРОЗ И ГУРАНДОХТ. Книга 1. Горький вкус победы

Глава двадцатая

Нишапур. Конец лета (451 год).

Йездигерд в торжественной обстановке поздравил Мушкана Нисалавурта с выполнением важной миссии, щедро наградил и «по выслуге лет» отправил  в отставку с должности Эранспахбеда (командующего армией). Вслед за этим он назначил его пожизненным главным арбитром военных турниров.

Такое назначение представляло собой синекуру особого рода. Тот, кто её занимал, безусловно, пользовался большим почётом, но в то же время все понимали, что этот почёт – дань уважения прошлому человека, но будущих карьерных взлётов у него уже не будет. (Примечание. В Иране турниры тяжеловооружённых всадников появились задолго до того, как они стали практиковаться в Европе. Конные воины с пиками неслись навстречу друг другу и должны были сбить соперника с коня. Состязания обычно проходили на площадях. В средневековой Европе на рыцарские турниры, как правило, допускалась только благородная публика, тогда как в Персии зрителем мог стать любой желающий. Серьёзную конкуренцию персидским воинам  часто составляли аланские катафрактарии. Бои гладиаторов на аренах римских цирков воспринимались персами как профанация идеи). 

На следующий день с утра шаханшах вызвал во дворец Довхча, Пероза и Михрана. Им предстояло держать ответ за не очень удачные, с точки зрения Йездигерда, действия под Аварайром. К Пуштикбан Салару (так именовалась должность командующего «бессмертными») не было претензий по поводу действий во время сражения, но Йездигерд остался недоволен демонстрацией католикоса в Маку.

- Зачем было показывать Овсепа толпе? – возмущался шаханшах. – Он просто бунтарь и уголовник, а не почётный пленник.

- Я хотел, чтобы все убедились в том, что он пойман и арестован, - стал оправдываться Довхч.

- А разве в Маку нам перестали верить на слово? В конце концов, Овсепа можно было показать наиболее авторитетным горожанам. Этого было бы достаточно.

- Но никто не мог предположить, что дело перерастёт в потасовку.

- В Маку половина жителей – армяне, - продолжил проявлять недовольство Йездигерд. – Всюду и везде армяне всё делают по-армянски, даже телеги на базарах ставят так, что потом невозможно ни заехать, ни выехать. Что им на ухо шепчет их армянский дэв, то они и делают, а шепчет он то, что никаким умом не просчитаешь.

- Я во всём разобрался, - доложил Довхч. – То, что там произошло – это досадное совпадение. Кто-то хотел запустить яйцом в Овсепа, а попал в младшего командира. А там ещё неподалёку играли свадьбу. Гости здорово напились и устроили драку, сначала между собой, а потом с прохожими. Спьяну не разобрались, и началось…

 - Этих армян сам Ахриман не поймёт, - повысил голос шаханшах. – Они могут наделать много глупостей, а потом вытворить нечто из ряда вон. Это их стратегия: добиваться успеха самым нелогичным путём, по-армянски. Наиболее тяжёлый противник – это тот, которого невозможно просчитать.  Овсеп мог иметь тайных сторонников, и они могли всё это спровоцировать, чтобы попытаться его освободить. Поэтому с армянами всегда надо держать ухо востро. Этот народ понять невозможно.

Завершив разговор с Довхчем, он обратился к сыну.

- Почему ты не выполнил приказ и погнался за обозом?

- Я принял его за основные силы врага и решил пресечь попытку отхода, - пояснил Пероз.

- А почему ты принял его за основные силы?

- Мне так показалось.

- Ах, тебе так померещилось! – эмоционально развёл руками шаханшах.  - Разведка у тебя не работала, вот и казалось неизвестно что. Нельзя фантазии выдавать за реальность. Мне на войне много чего кажется, а разведчики приходят и докладывают о том, что всё происходит не так, как я изначально мыслил. Иногда полагаешь, что враг далеко, а он близко. Думаешь, что он мал числом, а у него воинов больше, чем у нас. И так постоянно. Разведка – это твои глаза и уши. Без них ты будешь сотрясать пустоту. Мне в детстве бабушка читала греческие сказки. И одна из них про одноглазого великана Циклопа. Он был очень силён и свиреп, но ему выкололи глаз, и он не смог разделаться со своими врагами, потому что не видел их. Слепая сила не только бесполезна, но и вредна.  

- Но какой был смысл выходить к реке, если она разлилась? – ответил на упрёки отца Пероз.

- Ты не знал, что она разлилась, и даже не удосужился узнать о том, что, где и как происходит. Если ты и дальше будешь так воевать, то довоюешься до того, что проиграешь всю державу. Мы же с тобой много раз изучали виды манёвров: обход, отход, изоляция, отвлечение, перегруппировка. А ты попался в ловушку, которую тебе даже не подстраивали.

- Я признаю свою ошибку, - в знак согласия с отцом опустил голову Пероз.

- Все мы ошибаемся, - согласился Йездигерд, - но чем старше командир, тем выше цена ошибки. Раз у тебя такая страсть к обозам, будешь теперь командовать обозом. На большее ты не способен.

Очередь дошла до Михрана. Он понимал, что претензий к нему будет меньше, чем к Перозу и Довхчу, но чувствовал, что шаханшах тоже с него спросит.

- Почему оборонительные позиции вы решили организовать не возле реки, а в трёх верстах от неё? – поинтересовался Йездигерд.

- На то были две причины. Тот берег, на котором располагались армяне, был слегка возвышенный и крутоватый. Армянам спуститься было легко, а нам подняться гораздо сложнее. Позиция непригодна для обороны. А встав подальше, мы включили в линию обороны село Аварайр, перекрыли всю долину и, пустив усиленные патрули, полностью лишили армян возможности добыть разведывательную информацию. Они не знали, что их ждёт впереди. Если бы знали, то вряд ли бы пошли.

- Но почему не учли высокую вероятность разлива реки?

- Это был просчёт, - признал Михран.

- Цена этого просчёта могла быть очень высока, – вздохнул Йездигерд. – Вам повезло, что Вардан недооценил способность слонов переходить бурные реки. А если бы оценил, то выставил бы патруль. Нет плацдарма на другом берегу – нет переправы.

- У Вардана каждый человек был на счету, - заметил Михран.

- Да, это так, - утвердительно покачал головой Йездигерд, - но армяне из ста возможных вариантов всегда выберут сто первый, который, кроме них, никому в голову не придёт. У них на каждый вызов извне свой, армянский вариант ответа. Вы решили гнать Вардана к укреплённым позициям, а он сам туда пошёл ещё до того, как вы проснулись. Там его ждал либо разгром, либо победа, но ценой потери всего войска. Но он всё-таки пошёл. Никто бы не пошёл, а армяне пошли. И чуть не опрокинули вас, потому что вы полностью пренебрегли пехотой. Было бы у вас 400 пехотинцев, и Вардан полёг бы там со всем своим воинством, не причинив вам почти никакого ущерба. Конница не обороняет рогатки и телеги с пиками. Это всегда делает пехота. Вас что, в школе этому не учили? 

После этого в разговоре наступила пауза. Йездигерд задумался, а потом  продолжил.

- Как-то я спросил еврейских купцов: что влияет на цену товара? И они хором ответили: «Всё». Вот такой простой и понятный ответ. Точно также на победу влияют любые факторы: река, армяне, отвратительная разведка. А про дисциплину и вовсе говорить тошно.

- Некоторые проблемы начались не до сражения, а после, - попытался смягчить гнев Йездигерда Михран.

- Бардак ты называешь некоторыми проблемами? – усмехнулся шаханшах.

- Я бы не сказал, что у нас был бардак, но неприятные эпизоды имели место быть, - признал Михран.

- Почему воины разбрелись по девкам? Захария утверждает, что взял с собой достаточное количество проституток.

- Только на те деньги, которые просил Захария, можно было набрать полдеревни местных женщин. 

- Нельзя было этого допускать, - постучал кулаком по столу Йездигерд. – Бабы – самые опасные враги. Задерут платья, затащат в постель, пригреют, приласкают, и после этого воины – уже не воины. Женщины в своих кроватях могут навоевать то, что мужчины не навоевали на поле боя. Вы тысячу армян убили, а пять тысяч наплодили. Вернее, ещё не наплодили, но  они непременно родятся. И это ещё не самое страшное. 35 дезертиров! Какой позор! Я понимаю, когда кто-то бежит от трусости или из-за тог, что где-то прилепился к девке, да решил остаться с ней. Но 7 дезертиров сбежали по другой причине: сменили веру.

- Четверых я отловил и сдал их в Нишапурскую тюрьму, - неуклюже попытался оправдаться Михран.   

- А почему ты их не казнил на месте?

- Мобед не позволил. Он сказал, что поскольку их поймали уже после подписания договора, то их следует судить обычным судом, а не военно-полевым.

- Да, пожалуй, он прав, - немного поразмыслив, согласился Йездигерд. – Но как такое могло случиться?

- Пришла ведьма и стала их обращать в свою веру, - объяснил Михран.

- Куда пришла? – спросил шаханшах.

- В лагерь.

- А зачем вы её туда пустили?

- Подумали, что она шлюха и пустили.

- Вы что, ведьму от шлюхи отличить не можете? – возмутился Йездигерд.

- Так не все же ведьмы старые и безобразные. Эта молодая.

Шаханшах был неравнодушен к армянским ведьмам. Поэтому, заслышав о молодой колдунье, смягчил тон и переключился на неё.

- Так ты говоришь, ведьма? – спросил он у Михрана.

- А кто ещё на такое способен? – ответил он вопросом на вопрос.

- Как её зовут?

- Нунэ.

- Какого она рода? – поинтересовался Йездигерд.

- Никакого, - усмехнулся Михран. – Она дочь то ли гончара, то ли мясника. Точно не помню. Просто Нунэ. Я её задержал, привёз в Нишапур и сдал в тюрьму вместе с дезертирами.

Йездигерд повернулся к сидевшему за столом Вазгену и дал ему срочное поручение:

- Возьми двух стражей, немедленно скачи в тюрьму и вези сюда эту Нунэ.

Вазген не был придворным писцом, но шаханшах пригласил его, чтобы  обо всём расспросить, поскольку он вёл протоколы всех военных совещаний и в случае каких-то спорных моментов мог подтвердить тот или иной эпизод либо опровергнуть.

************

Нишапурская городская тюрьма. Час спустя.

Комендант вывел узницу и развязал ей руки.

- Это она? – недоумённо спросил Вазген.

- У меня здесь только одна Нунэ, - разведя руками, пояснил комендант. – Армянка. Обвиняется в бунте против шаханшаха. Сдана по распоряжению Шапура Михрана.

Вазген находился в полном недоумении. Перед ним стояла маленькая худенькая девушка, которой на вид было лет 16-17.

- И как я поведу её в таком виде во дворец? – пожал плечами Вазген, глядя на её немытые и нечесаные волосы и старое изодранное платье.

 - Мне приказано только передать её с рук на руки, - пояснил комендант. – Других указаний от шаханшаха мне не поступало.

Перед Вазгеном возникла проблема: Йездигерд просил срочно доставить  к нему ведьму, но её в таком виде неприлично было даже выводить на улицу, не то что появляться во дворце. Поэтому на свой страх и риск (а также на собственные деньги) Вазген решил привести её в порядок. 

Первым делом он привёл её в баню. Но вот ведь незадача: баня предназначалась только для мужчин.

Банщики оказались в ещё более неловком положении, чем Вазген. Мыть и парить женщин было строжайше запрещено. Заупрямилась и Нунэ.  

- Я туда не пойду. Не позволю, чтобы они смотрели на меня без одежды.

- Было бы на что смотреть! Одни кости, - возмутился Вазген, дав понять, что это не обсуждается.

Он даже пригрозил ей прямо внутрь банного помещения поставить охранников, если она будет сильно артачиться и закатывать сцены.

Пока Нунэ отскребали от грязи, Вазген договорился с цирюльником и маникюрщиком, отослав их прямо в баню.

Но в ещё более неловком положении, чем Вазген и банщики, оказался портной. У него имелось в наличии только одно готовое платье, подходящее Нунэ по размеру, но его заказал для своей дочери высокопоставленный вельможа и собирался на следующий день забрать.

- Как же я вам его отдам, я до завтра такое же пошить не сумею? - причитал портной.

- Тогда поставь шаханшаха в очередь, - предложил Вазген и отдал платье на примерку Нунэ.

Платье с шальварами ей очень пошло. Она буквально преобразилась, но, полюбовавшись на свой новый дорогой наряд, заявила Вазгену на армянском языке:

- Я не пойду наложницей в гарем к твоему Язкерту.

- Размечталась, - рассмеялся Вазген.

- А зачем он тогда так меня наряжает?

- Видеть тебя желает.

- Для чего?

- Это ты у него спроси. Мне поручено только доставить тебя во дворец.

- Перед тем как отрубить голову, он хочет меня обесчестить, - с волнением сделала предположение Нунэ.

- Если бы он хотел тебя обесчестить, то поручил бы это кому-нибудь другому. А если бы хотел отрубить тебе голову, то не звал бы во дворец. Лучше успокойся и веди себя прилично.

Уже по дороге во дворец Вазген прикупил для Нунэ сапожки, так как, глядя на её походку, понял, что в туфлях она будет спотыкаться и быстро сломает каблуки.

************

Завершив беседу с Довхчем, Перозом и Михраном, Йездигерд решил лично высказать своё недовольство армянским нахарарам, сдавшимся под гарантии Мушкана Нисалавурта.

Согласно протоколу, шаханшах должен был сидеть на троне, чинно взирая на всех сверху вниз, но Йездигерд, будучи человеком военным, больше привык не к роскоши царских покоев, а к шатрам, и не к сидению на троне, а хождению вокруг стола с картами и планами действий. Поэтому во дворце он усаживался на трон лишь во время торжественных приёмов и официальных церемоний.

Приём нахараров не был ни торжественной церемонией, ни официальной, поэтому Йездигерд прохаживался по залу взад-вперёд, с укоризной смотря на бунтовщиков.

- Я понимаю, когда бунтуют из-за сильных притеснений или вопиющей несправедливости. Понимаю, когда люди бунтуют из-за голода, если у одних есть нечего, а у других ломятся амбары. Все могут взбунтоваться из-за чего-то, и только армяне бунтуют без причины.

Шаханшах подошёл к молодому нахарару, стоявшему с краю, и спросил:

- Вот скажи: зачем ты пошёл с Варданом Мамиконяном сражаться против меня? Что было не так?

- Я сражался за веру. Мы, армяне, имеем только одного владыку на Земле – это вас, но только одного Бога на Небесах – Господа нашего Иисуса Христа.

- Только одного? – с ехидцей решил уточнить Йездигерд.

- Лишь его одного, - решительно ответил молодой нахарар.

- Как тебя зовут? – поинтересовался Йездигерд.

- Я Гегам из рода Бзнуни, - представился нахарар.

- Греки считают вас, армян, еретиками. А ты, наверное, еретик даже по отношению к армянам, - предположил шаханшах.

- Никак нет, я истинно верующий христианин.

- Надо же, у истинно верующего христианина только один бог. А как быть с Саваофом?

- Не знаю я никакого Саваофа и не поклоняюсь ему, - ответил Гегам.

- Я тоже не поклоняюсь, но знаю, кто это такой, - усмехнулся Йездигерд. – Саваоф – это небесный отец Иисуса Христа, иными словами, ваш Бог-Отец, а ты его не признаёшь и отказываешься ему поклоняться. 

Гегам смутился. Он не был силён в вопросах веры и в силу неопытности вместо того, чтобы, потупив голову, смотреть в пол и бурчать о происках нехорошего Овсепа, возведшего хулу на шаханшаха, решил давать прямые ответы на прямые вопросы.

- Выходит, ты сражался против меня за свои еретические взгляды? – после недолгой паузы продолжил Йездигерд.

- Я не священник, и некоторых тонкостей могу не знать, - пояснил Гегам Бзнуни.

- Представь себе, я тоже не мобед, - развёл руками шаханшах, - но знаю, кто такие Ахурамазда, Митра, Ардвисура Анахита, Заратуштра, Виштаспа. Как можно этого не знать? Поэтому мне интересно: как мог христианин, не знающий имени Бога-Отца поднять меч за веру? Зурваниты знают, кто такой Саваоф, а армяне не знают. Странно как-то получается. Я ведь не просто так спрашиваю. Мне как шашаншаху необходимо знать, чем именно недовольны мои подданные. А подданные до такой степени распоясались, что считают возможным лгать мне при свидетелях.

- Но, клянусь, я сражался за веру, - продолжал настаивать на своём Гегам.

- Хорошо, - немного поразмыслив, ответил Йездигерд. – Ты сражался за веру. Благородный мотив. У каждого человека должны быть свои принципы, иначе он не человек. Достойный враг заслуживает уважения. Поэтому здесь, сейчас и при всех я объявляю, что полностью тебя прощу, верну оружие и доспехи, а также объявлю тебя званым гостем, если ты докажешь, что и в самом деле сражался за веру. А если не докажешь, будешь предан суду, лишён титула и всего имущества.

- Но как я это докажу? – недоумённо спросил нахарар.

- На то я и шаханшах, чтобы иметь возможность проверить то, что ты считаешь недоказуемым и непроверяемым.

Йездигерд распорядился позвать Оксану и предложил Гегаму ответить на её вопросы.

- Кто такой Каиафа? - спросила Оксана, сев за стол и разложив перед собой свитки с христианскими текстами.

- Не знаю, мне никогда не доводилось встречать человека с таким именем, - недоумённо ответил Гегам.

- Это и неудивительно, потому что Каиафа давно умер, - улыбнулся Йездигерд.

- Когда умер? – робко поинтересовался нахарар.

- Лет, эдак, 400 назад, - ответил шаханшах.

Гегам не знал, что сказать, и растерянно смотрел то на Йездигерда, то на Оксану.

- Поясняю: Каиафа – это иудейский первосвященник, судивший Иисуса Христа, - просветила нахарара Оксана.

- Но его судил Понтий Пилат, - заметил Гегам.

- Правильно, - согласилась Оксана, - но до Понтия Пилата Иисус предстал перед Каиафой. И в чём его обвинил Каиафа? – задала она второй вопрос.

Гегам начал перебирать мысли, но поскольку точного ответа не знал, выдал собственную версию.

- Ему не понравилось, что Иисус выгнал торговцев из храма и опрокинул столы меновщиков.

- Такой эпизод в евангелиях действительно описывался, - подтвердила Оксана, - но обвинений в хулиганстве ему не предъявляли. А мой вопрос звучал так: какое обвинение предъявил Каиафа Иисусу?

 - Христос вообще ни в чём не был виноват и не мог быть виноват, потому что он - Господь, - выдал окончательную версию Гегам.

- Ответ не засчитывается, - вздохнула Оксана. – Каиафа признал Иисуса виновным в богохульстве.

- Это неправда! - возмутился Гегам. – Иисус – Бог. Он не мог хулить сам себя.

Йездигерд с Оксаной подкатили глаза. Им стало ясно, что Гегама можно дальше и не расспрашивать, но Оксана продолжила.

- Я не делаю утверждения, что Иисус был в чём-либо виновен. Я всего лишь спросила, в чём именно его обвинили и в чём признали виновным. Справедливость или несправедливость обвинения - это другой вопрос. Я касаюсь только текста евангелий.

После короткой паузы Оксана возобновила проверку знаний Гегама.

- Какой вопрос Понтий Пилат задал Иисусу Христу?

- Он его спросил: «Зачем ты возмущал народ против Рима?» - выдал новую версию билейских событий Гегам.

- Ответ неправильный. Он его спросил: «Ты царь Иудейский?» А что ему ответил Иисус?

- Христос подтвердил, что он есть истинный царь Иудейский.

- И снова ошибка, - вздохнула Оксана. – Дословный ответ Иисуса звучал так: «Ты говоришь». Следующий вопрос: продолжите фразу, сказанную Иисусом: «Приобретайте себе друзей…» Чем он советовал их приобретать?

- Он говорил: приобретайте себе друзей благородными поступками, - дал очередной неверный ответ Гегам.

- Нет, - покачала головой Оксана. – Фраза дословно была такой: «Приобретайте себе друзей богатством неправедным».

- Не может такого быть! – воскликнул Гегам. – Чтобы Бог учил такому…

- А вот здесь ты и попался!!! – мгновенно среагировал Йездигерд. – Мало того, что ты вообще ничего не знаешь, так ты ещё и не веришь в то, что твой якобы господь так говорил. Почитай текст и убедись.

Оксана показала Гегаму отрывок из Евангелия от Луки, и как только он прочитал его,  шаханшах  повернулся к стражникам и отдал приказ:

- В тюрьму его. Судить как бунтовщика. Не может быть аристократ без чести. Ты солгал и попался на этом.

Как только Гегама увели, Йездигерд обратился ко всем остальным:

- Кто ещё желает сделать утверждение, что он сражался за веру? Давайте, не стесняйтесь. Ответьте на простые вопросы, которые обязан знать любой христианин, и прощёнными езжайте домой.

Но зале воцарилась мёртвая тишина.

- Что, никто не воевал за веру? – переспросил шаханшах, но снова ни от кого не получил ответа. – Вы неучи! Вся ваша смута – это следствие той дикости, в которой вы живёте. Ничего не знаете и ничего не желаете знать, но при этом ещё пытаетесь сунуть свой нос в политику. 

Продолжать молчать было опасно, пытаться ответить ещё опаснее. Мало помалу начались невнятные бормотания про то, как Овсеп всех обманул и навёл ужасную хулу на светлейшего шаханшаха. Показания нахараров были запротоколированы писцами и затем использованы в суде против бывшего католикоса и его сторонников. Все попытки Овсепа представить бунт как восстание за христианскую веру на основании показаний нахараров были признаны «наглой ложью» и отклонены как не подлежащие рассмотрению. Участвовавший в судебном процессе византийский судья по приезду в Константинополь подтвердил, что армянский бунт не был войной за веру, объяснения Овсепа, Левонда и других обвиняемых оказались голословными, а истинной причиной выступления явилось стремление армянской церкви и ряда влиятельных нахараров вступить в заговор с гуннами и совместными усилиями разграбить Византию и Иран.

(Примечание. В арменистике представители националистической школы настаивают на религиозных причинах армянского восстания и заявляют, что это первая в истории христианского мира война за веру. Однако армянский автор Егише признаёт, что Вардан Мамиконян нападал на Дербент именно с целью обеспечить проход гуннам, а армянская церковь и нахарары посылали делегации к Аттиле именно с целью объединения усилий против Ирана. Однако гунны являлись заклятыми врагами Византии, угрожая самому факту её существования. В то время как римский стратег Аэций двинулся навстречу войскам Аттилы в Галлии, император Маркиан перебросил крупные соединения на границу с Арменией. Вполне возможно и даже более чем вероятно, что идея соединения с гуннами не присутствовала изначально, а пришла в голову Овсепу по ходу развития событий, но затем она окончательно переросла в замысел грабительского союза с гуннами. Нападение Вардана Мамиконяна на Дербент не имело ничего общего с защитой христианской веры. Этим шагом армянская церковь фактически объявила войну одновременно Ирану и Византии. Но Вардан Мамиконян проиграл под Аварайром, а Аттила понёс ощутимые потери в битве на Каталаунских полях. Аэций, Маркиан и Йездигерд Второй – люди, которые спасли мировую цивилизацию в один из самых тяжёлых моментов истории, а гуннский вождь Аттила, католикос Овсеп и спарапет Вардан Мамиконян – те, кто вольно или невольно пытались её уничтожить.

Смута в Армении за короткое время прошла четыре стадии.

  1. Бунт начался из-за нежелания платить налоги, которые, к слову сказать, были такими же, как и в Персии. Зачинщиком бунта выступила церковь.
  2. Выяснив, что бунт – следствие действий конкретной организации – армянской церкви, шаханшах Йездигерд принял решение объявить эту организацию вне закона и упразднить, после чего церковь, защищая свои интересы, предприняла попытку перевести смуту в религиозное русло.
  3. Понимая, что в одиночку выстоять против Ирана невозможно, церковь занялась активным поиском союзников, но не найдя их в христианском мире, решила заключить союз с гуннами, поведя даже не двойную, а многоплановую игру: объединиться с гуннами, соблазнить Византию предложением перехода под её юрисдикцию и попытаться договориться с Ираном на собственных условиях.
  4. Делается окончательный выбор в пользу гуннов, после чего религия становится по большей части прикрытием новых целей. Армения становится авантюрным агрессором и терпит вполне предсказуемое поражение. А гунны, озабоченные собственными проблемами, быстро забывают о своих новоявленных союзниках и отказываются от планов вторжения в Иран).

************

Ближе к вечеру шаханшаху доложили о прибытии Вазгена и Нунэ.

- Где ты был целый день? - с укором спросил Йездигерд Вазгена.

- Я не посмел привести её во дворец немытую, нечесаную и одетую в лохмотья, - объяснил причины своей задержки Вазген.

- А ты, выходит, молодая ведьма? - обратился он к Нунэ на армянском языке.

- Я???!!! – возмутилась Нунэ. – Никакая я не ведьма.

- А Михран сказал, что ты ведьма, - удивился Йездигерд. – Расскажи, как ты умудрилась переманить моих воинов в свою веру?

- Я просто рассказала им про Господа Иисуса Христа, - незамысловато ответила Нунэ. – Затем поведала историю о Трдате, Григории и святой Рипсимэ.

Йездигерд пристально её рассматривал. Нунэ никак нельзя было назвать красавицей: маленькая, тонкая, со сросшимися бровями и довольно смуглым лицом. Но в то же время у неё были выразительные глаза и неистовая внутренняя энергия, прорывавшаяся наружу. Йездигерду она определённо понравилась, и Нунэ почувствовала, что он смотрит на неё не просто как шаханшах, но и как мужчина.

- А что именно ты им сказала? – решил выяснить Йездигерд. – И на каком языке ты с ними общалась?

- На персидском, - ответила она.

- Так ты, оказывается, говоришь по-персидски? – спросил шаханшах, переходя на родной ему язык.

- Да, говорю, - с выраженным армянским акцентом ответила Нунэ. – Мой отец ездил на заработки в Персию, и брал меня с собой. Вот я и научилась.

- Это хорошо, что ты научилась, - похвалил её Йездигерд. – И всё-таки что ты им такого сказала? А то в евангелиях написано, что Иисус призывал  апостолов, и те, оставив сети, тут же следовали за ним. Вот я хочу выяснить: в чём тут секрет.

- Так вы читали евангелия? – удивлённо спросила Нунэ.

- Конечно, - ответил Йездигерд. – И не просто читал. Мы их подробно разбирали. 

И тут случилось нечто из ряда вон. Нунэ достала сплетённый из прутиков крест и, обращаясь к шаханшаху, сказала:

- Если вы читали евангелия, то уверуйте в Христа, покайтесь перед Ним в своих грехах и креститесь. Господь милостив. Он простит Вас, как в своё время простил царя Трдата.  

Йездигерд на какое-то мгновение оторопел от такого предложения, а затем, обратившись к стражникам, приказал:

- Уберите её отсюда.

Если человек приходил во дворец впервые или приглашался нечасто, один из специально обученных писцов объяснял ему, как надо обращаться к шаханшаху, что можно и чего нельзя. Часто проводились репетиции важных церемоний. Но Нунэ привели к Йездигерду, минуя всех секретарей.

- За такие слова надо казнить! – возмутился один из находившихся в зале  армейских командиров.

- А, может быть, её для начала необходимо судить? – решил уточнить Йездигерд.

- Так точно: сначала судить, а потом казнить, - подтвердил свою позицию командир.

- А зачем её судить, если приговор ты ей уже вынес? – втянулся в дискуссию Йедигерд.

- Её вина очевидна. Я сам слышал то, что она сказала.

- И я слышал, - подтвердил шаханшах. – И что с того? Да, некрасиво. Но она выросла в дикой армянской глуши, где одни только волки и Овсепы. Во дворце она не бывала, светским манерам не обучалась, как себя вести в моём присутствии ей не объяснили. 

- Но всё равно так нельзя, - смягчая свою позицию, заметил командир.

- А ты смог бы нечто подобное сказать правителю эфталитов? – обращаясь к командиру, и продолжая диалог, поинтересовался Йездигерд. – Или мог бы, например, проникнуть к ним в лагерь и обратить в нашу веру семерых воинов?

- С ними вообще невозможно беседовать. Они убьют меня раньше, чем я успею открыть рот.

- Вот видишь, не можешь. А она смогла. Вот смогла! Какие способности! Ей вообще нет разницы: шаханшах перед ней или простой крестьянин. Всем выдаёт то, что думает. Для этого нужно обладать особой смелостью. Она держалась со мной, как с равным. Что ж, может, попробовать её послать к эфталитам? Грех таким талантам даром пропадать. У меня принципы простые: не умеешь – учись, в том числе и у врагов, а не можешь научиться – значит, вербуй врагов себе на службу. Я беру её. Она мне понравилась! Простолюдинка, а девка смышлёная и боевая, не то что эти неучи-нахарары, которые то всякую чушь несли, то мычали, словно они не люди, а коровы.

*************

Нишапур. Месяц спустя.

К удивлению Нунэ, из дворца её привезли не в тюрьму, а в гостиницу для сановных гостей. На завтрак прямо в постель принесли чай со сладостями, прислали портного и окружили таким вниманием, что она не могла поверить в происходящее.

На следующий день её отвели в школу танцев, начали учить персидской грамоте и придворному этикету.  

«С чего бы вдруг на меня свалилась вся эта роскошь? - размышляла она. – Язкерт явно на меня глаз положил, но я всё равно не стану его наложницей». Конец всем её рассуждениям о гареме Йездигерда положил неожиданно пришедший к ней вардапет Асатур. (Шаханшах разрешал армянским воинам иметь священников в своих отрядах).

- Сегодня суд приговорил к смертной казни за дезертирство четырёх персидских воинов – тех самых, которых ты обратила в нашу веру. Завтра на рассвете их казнят. Казнь будет проходить публично.

Нунэ прослезилась. 

- Да примет Господь их души. Я буду молиться за них, - пообещала Нунэ.

- Лучше не молиться, а помочь.

- Как? – пожала плечами Нунэ.

- Я сегодня беседовал с мобедан мобедом Зурвандадом. Он сказал, что Йездигерд помилует их, если ты завтра упадёшь перед ним на колени, попросишь его об их прощении и согласишься выйти за них замуж.

- Как, за всех четверых? – недоумённо спросила Нунэ.

- Да. Таковы условия.

- Но я не могу этого сделать. Это не по-христиански. У меня должен быть только один муж, а я должна быть верна ему всю жизнь.

- Бог любит загадывать загадки, - заметил Асатур. – Решайся. Это их шанс.

- Я не стану делить супружеское ложе с четырьмя мужчинами, – сквозь слёзы возмутилась Нунэ.

- Шаханшах делит ложе с десятками наложниц, и ничего.

- Он не нашей веры.

- А ты думаешь, что армянские мужья верны своим жёнам? Десять шагов за порог, и они уже чувствуют себя холостыми, - усмехнулся Асатур.

- Мужчинам можно.

- Никому нельзя, но все грешат, когда другие не видят.

- Я предполагала, что выйду замуж по любви за армянина, - поведала Нунэ о видении своих перспектив.

- Человек предполагает, а Бог располагает, - подметил Асатур. – Ты могла предположить, что окажешься здесь?

- Я вообще не понимаю, что происходит, - пожаловалась Нунэ. – Так не бывает.

- Всё бывает, – попытался успокоить её Асатур. – Каждому даётся по вере его.

- Но я не то что не верила, я даже не думала о том, что будет происходить то, что происходит.

- Господь для того и творит чудеса, чтобы маловерные укреплялись.

- Я не маловерная, но не могу так. Здесь всё чужое. От меня непонятно что хотят и зачем.

- От тебя требуется, чтобы ты завтра сделала то, о чём я тебе сказал.

- Для чего это нужно Язкерту?

- Он человек практичный, - высказал своё суждение Асатур. – Во всех вопросах стратег. Он  выразился так: «Армяне меня научили тому, что из всего следует извлекать выгоду, а я говорю, что если не удаётся извлечь выгоду, то извлеките хотя бы урок». Мудрый он человек. Персы его очень уважают, и он старается постоянно поддерживать у них образ справедливого и милосердного правителя. Дезертиры, безусловно, виновны, но они ничего не украли, никого не убили. Их можно простить. Персия так устроена, что здесь любят поэзию и театр. Персов хлебом не корми, только расскажите им интересные истории и покажите какой-нибудь захватывающий спектакль.  Йездигерд запланировал запоминающееся зрелище. Если всё получится, народ будет в полном восторге.

Нунэ колебалась. Она не была готова к такому повороту событий.

- Можно я приму решение завтра? – попросила она.

- Нет. Сегодня. Сейчас. Завтра будет поздно.

- Ну не могу я так!

- Какая же ты христианка? – укорил её Асатур. – Наш Господь пошёл на Голгофу ради всех людей, даже ради тех, кто его ненавидел, а ты сидишь и рассуждаешь: выходить тебе замуж или нет.

- Но не за четырёх же сразу!

- Нет. За четырёх. Сразу.

Нунэ молчала. Ей казалось, что она сходит с ума, и всё, что происходит – то ли сон, то ли галлюцинация.

- У меня будет четыре мужа и все персы…

- Твоими мужьями станут новообращённые христиане, - направил её мысли в более точное русло Асатур.

- А в Персии принято иметь четырёх мужей?

- Нет, - ответил Асатур. – У персов можно иметь двух жён.

Нунэ ещё немного помолчала, а затем, вытирая слёзы дала согласие.

************

<<Назад   Вперёд>>