Клуб исторических детективов Игоря коломийцева
МЕНЮ

На сайте создан новый раздел "Статьи" с материалами автора.
Игорь Коломийцев. В когтях Грифона
Игорь Коломийцев. Славяне: выход из тени
Игорь Коломийцев. Народ-невидимка. Обновленная версия
Игорь Коломийцев. Народ-невидимка

ПЕРОЗ И ГУРАНДОХТ. Книга 1. Горький вкус победы

Глава тридцатая

Бамиан. Резиденция несторианского епископа Василия.

- Мне необходимо принять христианскую веру, - после церемониальных приветствий изложила свою просьбу Париса.

- Вы, верно выразились: необходимо, - подметил Василий.

- Я всегда верно выражаюсь, - улыбнувшись, подтвердила Париса.

- Честно говоря, я сторонник того, чтобы люди всегда принимали веру искренне, а не по политической необходимости, - выразил свои пожелания несторианский епископ.

- Вы, безусловно, правы, - согласилась Париса, - но здесь, в Бамиане, вы находитесь именно из политических соображений, родившихся в головах Йездигерда и Михра-Нарсе.

- Мне это известно, - подтвердил Василий.

- Как говорят христиане и евреи: «Неисповедимы пути Господни». Учение вашей церкви распространяется среди эфталитов с высочайшего соизволения самых последовательных противников Христа, - заметила Париса.

- «Многое могу сказать вам, да не вместите», - ответил цитатой из Евангелия Василий и пояснил: - так когда-то Иисус говорил апостолам. Кто бы мог подумать, чтобы те, кто не пустил Христа в свою душу, окажут поддержку в распространении его учения?

- Так как насчёт моей просьбы? – спросила Париса.

Василий не мог ей отказать, хотя и понимал, что истинной христианкой Париса никогда не станет и даже не собирается ей становиться.

- Это может иметь отрицательные последствия для вас, - выразил свои опасения Василий. – Мобеды вам этого не простят.

- Кто не простит? – посмеялась Париса. - Неужели Зурвандад?

- Нет, не он. Все остальные, - ответил Василий.

- Все остальные попросту лишатся своего сана, если не то что выразят своё возмущение, а хотя бы косо посмотрят в мою сторону. К тому же они вполне способны отличать политику от убеждений. В политике хорошо всё, что ведёт к заданной цели и плохо то, что не ведёт к ней, - прояснила свою позицию Париса.

- Отречься бога Ахурамазды от учения Заратуштры – это, с точки зрения мобедов, грех, который нельзя искупить - осторожно напомнил Василий.

- А я не собираюсь ни от чего отрекаться, - заявила Париса. – Здесь я буду христианкой, а там праведной сторонницей Заратуштры.

После некоторых раздумий Василий задал Парисе личный вопрос:

- Скажите честно, а вы вообще веруете в бога?

- Нет, - покачала головой Париса. – Мне нет никакой нужды веровать в бога, потому что веруют только в то, чего не знают и где-то в потаённых уголках души сомневаются. А я не верующая, я – посвящённая. То, что для вас всего лишь вера, для меня – знание.

Она сняла со своей головы золотую диадему с большим переливающимся сапфиром и положила перед епископом.

- Скажите, может ли природа сама по себе создать нечто подобное?

- Безусловно, нет, - уверенно ответил Василий. – Это прекрасная работа одного из самых искусных ювелиров. Сама по себе такая диадема возникнуть не может.

- Правильно, - согласилась Париса. – А вот самая обычная муха, вредная и назойливая, устроена в миллиард раз сложнее этой диадемы. Никакой мастер не способен создать ни муху, ни комара, ни червяка, ни вообще хоть что-нибудь живое. Но все твари созданы. И человек создан. Он не возник сам по себе. И мир не мог появиться из ниоткуда. Всё, что мы видим вокруг – это прямое доказательство творения.  Так зачем мне вера, если я и так вижу, что мир создан?

- Это вы правильно заметили! – с радостью согласился Василий.

- Это все замечают, но почему-то некоторым ещё нужны какие-то доказательства, а другие и вовсе пытаются отрицать то, что видят. Назовите бога любым именем, и от этого ничего не поменяется. Люди поклоняются разным богам, но мир для всех одинаковый.

- Вы рассуждаете как зурванитка, - заметил Василий.

- А как же я, по-вашему, должна рассуждать? – недоумённо посмотрела на Василия Париса. – Я ведь не просто зурванитка, а глава ордена.

- Для меня такой стиль мышления непривычен, – признался Василий.

- Он для всех непривычен, - вздохнула Париса, - а для меня непривычно другое: верить в то, чего не знаешь, отрицая то, что видишь. Вера – это не догма, а желание познать истину какой бы она ни была. В одной из наших книг есть фраза: «Умение видеть мир таким, какой он есть, ценнее, чем дар пророка». Я с этим полностью согласна. За иллюзии всегда расплачиваются реальностью.

Василию сложно было спорить с Парисой, и, по большому счёту, он не собирался этого делать. Он ответил согласием на её просьбу о крещении, но предупредил: «Вам придётся взять новое имя».

   - Я знаю, - ответила Париса. – Вы назовёте меня в свою честь. Для вас и для эфталитов я стану Василисой. (Примечание. Женское имя «Василиса» имеет древнегреческое происхождение. Модификация этого имени «Василина» встречается в римских хрониках. Василиной звали мать римского императора Юлиана II Отступника).  

- Будь по-вашему, - ответил польщённый самолюбием епископ и принял от Парисы пожертвование на строительство церкви. А когда она уже собиралась уходить, он задал ей ещё один вопрос. – Тот, кто хоть немного приоткрывает для Христа дверь своего сердца, уже достоин награды на Небесах, но, скажите, почему вы не прилагаете столь же рьяные усилия для обращения других народов к учению Заратуштры?

- В Армении уже прилагали. Чем закончилось – знаете сами, - ответила Париса.

- Но почему среди других народов вы делаете это как-то неубедительно, будто исключительно для чиновничьего отчёта?

-  Учение Заратуштры в том виде, в котором оно существует сейчас в Иране совершенно непригодно для распространения среди других народов.

Мне доводилось бывать в царстве Гуптов, и там я спросила брахманов о том, может ли иностранец принять их веру, если он этого пожелает. Мой вопрос их несколько озадачил. Они ответили, что ещё ни один чужеземец к ним с такой просьбой не обращался. Тогда я спросила, как бы они поступили, если бы их об этом всё-таки попросили. И старый брахман мне ответил: «Это невозможно. Каждый индус рождается в какой-нибудь касте. В ней же он и умирает. Касты вечны. Никто не может избрать себе касту, ибо рождение в той или иной касте – это результат кармы. А карму не выбирают, её создают. Без кармы в касту не входят. Чужестранцы не рождаются в кастах, а ни одна местная каста не признает их своими членами. Стать индусам вне касты нельзя».

Меня полностью удовлетворил такой ответ, а заодно мне стали ясны причины постоянных неудач в распространении учения Заратуштры. Индусы принадлежат к кастам, а зороастрийцы принадлежат к анджоманам. Никакой анджоман не примет к себе чужака. Поэтому иноверец, приняв веру пророка Заратуштры, впоследствии не сможет её исповедовать. Он для всех останется чужим. А кому хочется быть чужим для всех?  

- Никому, - в знак согласия покачал головой Василий.

- Вот и мне не хочется. А, став христианкой, меня здесь будут обязаны принять те, кто до сих пор считает меня ненастоящей царицей.

************

После низложения Нестория (431 год) и его ссылки в Египет, сторонники бывшего Константинопольского патриарха из рьяных борцов с еретиками сами превратились в еретиков и побежали кто куда: одни в Сирию, другие в Армению.

Что есть истина, а что есть ересь, решали отнюдь не высшие силы на Небесах, а церковные и дворцовые интриганы. И не было на свете более коротких истин и откровений, нежели те, которые провозглашались с патриаршей кафедры.

Переселившись в Армению, несториане неплохо обустроились: возвели храм, построили дома, школу, расчистили несколько дорог. Однако вскоре их ждал неприятный сюрприз: католикос Овсеп заявил, что на армянской земле должны жить только армяне, и никаких иных христиан, кроме как из числа прихожан его церкви он не потерпит. Несторианам было приказано убраться, бросив все, что они создали своим трудом.

И куда идти? В Иберию? Но там им ответили решительным отказом, да и сама Иберия была страной дикой и злонравной. Опять в Византию? Нет, это исключалось полностью. КУДА???

В Иран!!!

Ох, как судьба любит пошутить, и в особенности над теми, у кого с языка срывается то, что следовало бы держать глубоко внутри себя.

При вступлении на патриарший престол, Несторий, обращаясь с речью к императору Феодосию, сказал: «Помоги мне справиться с еретиками, и мы вместе раздавим персов».

Всё вышло с точностью до наоборот: Нестория низложили и сослали, его сторонников объявили еретиками, а в Иран они пришли не в качестве триумфаторов, а как изгнанники из своего отечества.

Им разрешили поселиться на территории Персии, но при условии полной лояльности шаханшаху и зороастрийскому духовенству. Несторианам, как и всем остальным христианам запрещалось хоронить покойников в земле, нельзя было обращать в свою веру местное население и совершать любые моления за пределами храмов. Последователи низложенного патриарха также обязались платить повышенные налоги.

Первое время иранские власти не стеснялись под видом налогов обчищать несториан до нитки. Однако вскоре ситуация стала меняться в лучшую для них сторону. Зурваниты, будучи людьми практичными, фактически создали из несториан свою низовую структуру, а заодно объединили их с уже ранее существовавшей еретической христианской епархией арамеев в Селевкии.  

Эту еретическую епархию, возникшую ещё при Йездигерде I, в Византии считали одной из наиболее опасных, потому что арамеи, ссылаясь на тексты евангелий, доказывали, что Иисус Христос был арамеем, то есть их земляком и родственником, поэтому арамеи и есть богоизбранный народ. С таким подходом в Константинополе, разумеется, категорически не соглашались.   

Несториане, в основной массе были грамотными (умели хотя бы читать и писать), организованными, послушными своим духовным наставникам и вместе с тем абсолютно бесправными.

Какие-либо права они могли обрести только одним способом – заручиться покровительством влиятельных персон.

С лёгкой руки Парисы, несториан взял под своё личное покровительство сам Йездигерд, хотя всегда при одном лишь упоминании о них он морщился и выражал своё крайнее пренебрежение.

В Византии трактаты самого Нестория осудили как ересь и сожгли, а в Иране новые трактаты были написаны в пику официальным церковным догматам Константинополя под влиянием зурванитов и некоторых еретиков, ранее обосновавшихся в Иране.

После победы над Варданом Мамиконяном, армянскую церковь обязали выплатить несторианам компенсацию за отнятое у них имущество. Данное обстоятельство сильно подняло авторитет Йездигерда и Михра-Нарсе в глазах всех несториан. В храмах стали читать здравицы в их честь.

А далее перед епископом Василием распахнули двери на Восток и предложили сделать то, что повелел сам Христос: идти и проповедовать его учение «всей твари».

Высшее зороастрийское духовенство одобрило такую идею, поскольку рассматривало Иисуса Христа в качестве принца всех демонов, ссылаясь при этом на те строки евангелии, где говорилось, что он изгонял из людей бесов именем некоего бесовского князя Вельзевула. И если бесы беспрекословно повиновались Иисусу, то он в самом деле имел над ними власть, полученную от самого Вельзевула.

Не имея возможности склонить эфталитов, кидаритов и некоторые другие враждебные персам народы к учению Заратуштры, их решили заразить демонами через распространение опаснейшей дэваясны. Иранские жрецы сочли, что никакое иное учение не способно так подрывать дух и разрушать души, как вера в Христа.

И христианство с благословения мобедов отправилось в путь к эфталитам и далее на восток вплоть до Китая. Более того, многие несторианские патриархи по происхождению были китайцами.

(Примечание. В свои лучшие времена несториане имели более 300 епархий по всей Азии.  Их учение в период с VIII до середины XIV века было, пожалуй, самым массовым из всех направлений христианства. Но после опустошительных походов Тамерлана большая часть приходов и епархий прекратила своё существование. Однако сама церковная организация существует и поныне (называется Ассирийская церковь Востока). По своему устройству она похожа на организацию мобедов сасанидской эпохи. С 1350 года сан католикоса-патриарха является наследственным. По наследству также переходят должности епископов и священников. Долгое время резиденция патриарха-католикоса находилась в Тегеране. В настоящее время она находится в американском штате Иллинойс).

************

Бамиан. Несторианский храм.

Облачённый в праздничный наряд Василий с бокалом вина подошёл к Торамане и его братьям – Вару и Лахану. Все они опустили в него золотые обручальные кольца, после чего епископ подошёл к Ясмин.

Она приняла из его рук вино, осушила бокал до дна и надела на пальцы все три кольца.

После этого Василий повязал на шею женихам красные шёлковые платки, и эфталиты, по своему обычаю, наполовину вынули из ножен кинжалы.

- Венчаются рабы божьи Торамана, Вар и Лахан с рабой божьей Анной (такое имя получила Ясмин при крещении). Именем Бога, Мессии и Духа Святого объявляю вас мужьями и женой. (Примечание. У несториан иная форма Троицы: не Отец, Сын и Святой Дух, а Бог, Мессия и Дух Святой).

А спустя неделю в Бамиане был объявлен новый праздник: Кушнаваз и его братья по несторианскому канону сочетались с Парисой, которую отныне звали уже не Париса, а Василиса.

Это был первый случай, когда по несторианскому обряду женился царь. По окончании брачной церемонии Василий объявил Кушнаваза и Василису не только мужем и женой, но и царём и царицей.

В знак одобрения этого брака Василисе была подарена царственная шапка с пятью рогами, инкрустированными золотом.

************

Бамиан. Царский дворец. Две недели спустя после венчания Парисы с Кушнавазом и его братьями. Приём персидского посла Хосрова Кадмеани.

- Его величество шаханшах Эрана и Анэрана Ормизд представил меня в качестве нового посла Персидской державы в царстве Эфталитов, - прижав руку к груди и сделав символический поклон, - начал свою речь посол. – Шаханшах выражает признательность правителю Бамиана за нерушимость мирного договора и надеется на его сохранение впредь.

- Я всегда держу слово, каким бы оно ни было, - выслушав посла, - ответил Кушнаваз. – Мой брак с вашей соотечественницей – залог улучшения наших взаимоотношений.

Персидского посла принимали со всеми почестями, полагавшимися его рангу. Отношение Кушнаваза показалось Хосрову доброжелательным. В знак особого расположения царь эфталитов для приветствия даже встал с трона и вышел на середину зала.

Казалось, всё шло хорошо, но Хосров не знал, как ему поступить с тем поручением, которое дал ему Ормизд. Шаханшах попросил любым способом убедить Парису вернуться в Нишапур. При персидском дворе её считали любовницей Кушнаваза, однако, приехав в Бамиан, Хосров Кадмеани узнал, что она приняла несторианскую веру, венчалась с пятью мужьями и стала самой настоящей царицей. Не исполнить поручение Ормизда посол не мог, исполнить – тоже. Поэтому он поступил так, как, наверное, на его месте поступил бы любой дипломат: он вручил Парисе свиток с печатью Ормизда и сделал вид, будто не знаком с содержанием адресованного ей послания.

Париса при Кушнавазе развернула свиток, прочитала его про себя, затем показала текст Кушнавазу и с осуждением посмотрела на посла.

- По какому праву шаханшах Эрана и Анэрана смеет приказывать мне, эфталитской царице, явиться к его двору?! Это возмутительно! А если мы потребуем, чтобы его жена явилась в Бамиан? Как это будет выглядеть?

- Поверьте, я не знаком с содержанием этого письма, - начал неуверенно оправдываться посол. – Он передал этот свиток для вас лично.

- Если вы не знакомы с содержанием письма, то подойдите и прочитайте, - приказным тоном повелела Париса.

- Но письмо адресовано вам. Я не могу, я не имею права знакомиться с его содержанием, - стал возражать посол.

- Вы посол или рассыльный? – нарушая всякий дипломатический этикет, спросила Париса.

- Я посол Его Величества шаханшаха Эрана и Анэрана Ормизда – сына царя Йездигерда, внука Бахрама Гура и славного потомка Ардашира Папакана, - гордо ответил Хосров Кадмеани.

- В таком случае напомню вам разницу между рассыльным и послом, - сверкнув очами, с новой силой вспыхнула Париса. – Рассыльный просто передает письмо. Что в нем написано – не его ума дело. А посол говорит от имени правителя, и каждое произнесенное им слово считает словом его царя. Если вы посол, то обязаны знать, чего желает ваш государь и для чего он вас сюда послал.

Париса отчитала посла так, будто он был не одним из высших сановников, а учеником, не выучившим урок.

Деваться было некуда. Посол взял свиток, прочитал и высказал свои возражения.

- Позвольте, Его Величество шаханшах Эрана и Анэрана Ормизд не приказывает вам вернуться, а просто желает, чтобы вы возвратились, и приглашает вас во дворец.

- С каких это пор шаханшахи стали приглашать к себе во дворец жён правителей других государств? – усмехнулась Париса.

- Он поручил мне передать вам этот свиток и, наверняка он не знал, что вы стали царицей, - вновь попытался разрядить ситуацию посол.

- Как это он не знал? – недоуменно подала плечами Париса. – Об этом знал весь двор, все марзпаны, все военачальники и весь орден, а шаханшах не знал! Как такое возможно? Это непристойное предложение с его стороны, и я его отклоняю.

 

Приём посла закончился ничем: с ним сухо попрощались и не стали давать торжественный ужин в его честь. Париса поставила в тупик как посла, так и своего старшего мужа. Хосров понимал, что он, скорее всего, провалил миссию, совершенно этого не желая. А Кушнавазу, с одной стороны, не понравилось, что жена взяла на себя инициативу, но, с другой стороны, он понимал, что после происшедшего она отрезала себе дорогу в Иран.

Кушнаваз не решился сделать Парисе замечание, но после окончания приема с некоторым неудовольствием спросил её:

- Почему это письмо вызвало у тебя такой гнев? По-моему, можно было ответить намного мягче.

- Можно было и вовсе промолчать, - согласилась Париса. – Только я хорошо знаю Ормизда. У него есть неисправимый недостаток: если что-то пошло не так, как им планировалось, он начинает принимать поспешные и непродуманные решения. Надо заставить его ошибаться. Лучшее средство для этого – хорошенько ударить по его самолюбию. Он воспринимает это очень болезненно. Все царедворцы знают: хочешь угодить Ормизду – вырази восторг по поводу любой его глупости. И чем артистичнее выразил – тем больше угодил. Чьё-либо мнение интересует его только тогда, когда у него нет собственных мыслей.

- Ты оцениваешь Ормизда как опасного личного врага? – поинтересовался Кушнаваз.

- Не могу сказать, что он враг, но, тем не менее, он опасен. Это не мой шаханшах и, по большому счёту, ненастоящий правитель.

- А кто, по-твоему, настоящий шаханшах?

- Настоящий шаханшах – это Я, - с улыбкой ответила Париса.

- Женщина не может быть шаханшахом, - посмеялся Кушнаваз.

- Может, - заверила Париса. – Ещё как может. Она не может быть только носителем титула шаханшаха. Но настоящий правитель и носитель титула – не одно и то же.

- Хорошо, тогда задам вопрос по-другому: кого бы ты хотела видеть на иранском престоле в качестве носителя титула шаханшаха? - спросил Кушнаваз.

- Сложный вопрос, - глубоко вздохнула Париса. – Претендентов только двое: Пероз и Балаш.

- Только не Пероз, - поморщился Кушнаваз. – Его слово ничего не стоит. Он вероломно обманул моих людей: разоружил, отпустил, а затем догнал, вернул и с живых снял кожу. Такое не прощается.

- Не стану его оправдывать, но он бы точно этого не сделал, если бы твои люди не устроили беспричинную резню.

- Клятва есть клятва, - жёстко отчеканил Кушнаваз.

- Полностью согласна, - покорно и в то же время кокетливо опустила глаза Париса. -  Только в той ситуации он посчитал себя обманутым. Уверена, что если бы он знал о резне, то никому бы ничего не гарантировал.

- Когда мне сообщили о случившемся, - я почувствовал боль своих воинов на себе, - с гневом и злобой начал вспоминать Кушнаваз.

- А Пероз, видимо, столь же явственно ощутил боль жителей той деревни, - мягко заметила Париса.

- Я не хочу, чтобы ты его защищала, - посмотрел в глаза Парисе Кушнаваз.

- Разве я его адвокат и вызвалась оправдывать его поступки? Я всего лишь сказала, что помимо Ормизда есть два претендента на престол: Пероз и Балаш. И тот, и другой могут быть моими шаханшахами.

- Ты уверена?

- Нет, - честно призналась Париса. – Но мне ясно одно: любой из них для меня выгоднее, чем Ормизд.

- И кто из них выгоднее?

- Пероз.

- Почему он? – удивился Кушнаваз.

- Балаш более покладистый и спокойный. В собственные игры играть не станет. Идеальный носитель титула! Но проблема в другом: он не готов стать даже носителем титула. На него будут пытаться влиять абсолютно все. Вокруг трона станет происходить столько интриг, что его трон попросту рухнет. Если судьба Балашу даст престол, Персия развалится.  

- Разве для нас это плохо? – с некоторой укоризной посмотрел Кушнаваз на Парису.

- Корову лучше доить, чем резать.

- У меня нет уверенности в том, что при Перозе Персия станет «коровой», которую можно будет доить, - отрицательно покачал головой Кушнаваз.

- Если Пероз будет обязан нам обоим, то наши выгоды станут очевидны.

- Ты рассуждаешь так, словно Ормизд уже труп или изгнанник, а тебе остается только сделать выбор в пользу угодного тебе лица.

- Пероз никогда не смирится с тем, что Ормизд захватил престол. Ормизд это знает и постарается уничтожить Пероза. Мира между братьями не будет. Просто у Пероза нет войска, чтобы идти на столицу, а у Ормизда нет должной поддержки, чтобы легко раздавить Пероза в Сакастане.

- Мне кажется, что у Ормизда серьёзное преимущество, - высказал свои соображения Кушнаваз. – Он уже шаханшах, в его распоряжении казна и, в конце концов, он старший из всех братьев.

- Да, это так, - в знак согласия положительно покачала головой Париса, - но всё дело в том, что Ормизд ещё как бы не совсем шаханшах. Да, он короновался, но обладателем фарра сможет стать только после зажжения царского огня.  (Примечание. Фарр – сложное понятие, имеющее несколько значений. Для сасанидских правителей фарр – это благодать дарованной Небесами власти. «Вся власть от бога» – это не православная идея, а иранская. При Йездигерде II термин «фарр» окончательно конкретизировался и стал означать законную власть, дарованную свыше).

- Что мешает ему зажечь царский огонь? – поинтересовался Кушнаваз.

- Противодействие Пероза.

- И как же он ему мешает?

- Через своих людей в Индии он договорился, чтобы ни один брахман не давал ему огонь от погребального костра. А если кто-нибудь и даст, то он задержит его в Сакастане. Незаметно провезти огонь едва ли получится, потому что его необходимо постоянно поддерживать. К тому же огонь должен брать и доставлять не кто попало, а очень авторитетный мобед. И другая сложность – достать огонь от молнии. Мобед должен перед всеми мобедами поклясться, что он лично видел, как от удара молнии загорелось дерево. Лгать никто не станет. Так что с короной, но без фарра шаханшах – не совсем шаханшах.

- Весьма любопытно, - признался Кушнаваз. – Я этого не знал.

- Пероз отдал распоряжение всем караванщикам не разводить никаких костров в дневное время и сообщать обо всех, кто везёт с собой огонь. Все корабли у причала проверяются на предмет наличия огней. Кок при подходе к причалу обязан затушить в камбузе огонь и залить головешки водой.  Отсутствие фарра – большая проблема для Ормизда. Все его приказы и распоряжения не насыщены божественной волей. Все знают, что Йездигерд склонялся к тому, чтобы передать престол Перозу. Но за полгода до смерти Ормизд уступил Перозу марзпанство в Сакастане, а сам переехал в Нишапур. Есть предположение, что греческий врач, лечивший Йездигерда, либо проболтался об истинном состоянии здоровья шаханшаха, либо продал Ормизду сведения об этом. Тот вовремя оказался у постели умирающего отца и нацепил себе на голову корону. Пероз, понятное дело, никогда с этим не смирится и будет доказывать, что старший брат поступил нечестно.

В армии мало кто из командиров пойдёт за Ормиздом. Вельможи будут слушаться, но остро держать нос по ветру. Пока ветер дует в его сторону, они будут перед ним стелиться. Но как только начнутся порывы в обратном направлении, всё переменится. Ормизду «предано» в основном дворцовое отребье, готовое за деньги служить кому угодно. Но при первой же реальной угрозе оно бросится врассыпную.  

С казной и с титулом, но без фарра и надёжных союзников на троне держаться сложно. Наступать не с кем, а выжидать опасно.

- Больше всего на свете я хочу, чтобы ты родила мне сына, - выслушав Парису, неожиданно попытался сменить тему разговора Кушнаваз. – Зачем тебе всё это надо: Ормизд, Пероз, Балаш?

- Разве тебе не интересно то, что происходит в Персии?

- Интересно и важно. Женское ли это дело лезть в политику?

- Чем бы ни руководствовались мужчины, они в конечном итоге всё делают для того, чтобы обладать женщинами. Все воины на свете – это делёж женщин и завоевание территорий для своего потомства. Женщина не может не лезть в политику, потому что она – конечная цель всякой политики. Я хочу, чтобы мною владели те мужчины, которых я сама захочу пустить к себе, а не те, которые шлют мне приказы в форме приглашений, - тонко польстила Кушнавазу Париса. – Я всю жизнь мечтала сама выбирать себе мужчин. Теперь я выбрала и ни за что не отпущу.

После этих слов Париса села Кушнавазу на колени, крепко обняла его и всем своим существом дала понять, что желает немедленно разделить с ним ложе.

<<Назад   Вперёд>>