Игорь Коломийцев. В когтях Грифона
Глава семнадцатая. Спорное царство
Не надо думать, что византийцы уступили Балканы варварам без сопротивления. Наследники славы Спарты и Афин, потомки воинов Александра Македонского и внуки римских легионеров вылеплены были не из того теста, чтобы сразу спасовать перед пришельцами. Восточно-римская империя пережила нашествие свирепых гуннов Аттилы вовсе не для того, чтобы безвольно капитулировать перед новой волной "беглецов с Востока", как оскорбительно именовали в Константинополе внезапно возвысившихся авар. В городе на Босфоре изобретали всё новые способы, как остановить натиск наглых косоплётов. Однако, в целом положение Византийской державы к концу 80-х годов VI века выглядело безнадёжным. Враги – персы, авары и лангобарды – со всех сторон обступили некогда обширное царство Юстиниана, методично отрывая от него кусок за куском. Маврикий сосредоточил усилия в первую очередь на восточном фронте, полагая главным своим противником сасанидский Иран. От европейских кочевников он до поры предпочитал откупаться, лишь иногда делая робкие попытки выбить их с захваченных балканских территорий. На Италию сил и вовсе не хватало, потому василевс слал крупные суммы денег франкским предводителям, уговаривая их отнять у лангобардов Апеннинский полуостров. Франки золото брали охотно, но воевали за Альпами без энтузиазма, словно делая одолжение константинопольскому монарху.
Византийская империя в кольце врагов во второй половине 80-х годов 6 века
Известный венгерский археолог Иштван Бона полагает, что авары в этот период считали земли Северной Болгарии собственными владениями, и там постоянно кочевала какая-то часть их орды: "Исторические изыскания показывают, что в последней трети VI века авары ещё только решали, будет ли Карпатская котловина их новым домом. Они тогда претендовали и на область между Нижним Дунаем и Балканскими горами, занимая в 584-586 годах территории Мезии и Малой Скифии". Тем не менее, уже в 587 году византийцы предпринимают первую попытку очистить Балканский полуостров от непрошенных гостей. Феофилакт Симокатта в подробностях описывает данную кампанию. Во главе имперских войск был поставлен полководец Коментиол, фракиец по происхождению, гвардейский офицер по опыту, и услужливый дурак по своей сути. Обладая невеликими военными талантами и неглубоким умом, он сделал блестящую карьеру при Маврикии, благодаря личной преданности и готовности, не раздумывая, выполнить любой приказ. Этот человек успешно провалил несколько дипломатических миссий, но зато разгромил склавинов Ардагаста под стенами Адрианополя и поэтому ходил в фаворитах у василевса. В помощь ему выделены были два полководца рангом пониже – таксиархи Мартин и Каст – и эта троица командиров принялась готовить поход на аваров.
Театр военных действий византийско-аварского конфликта 587 года. Выделены города, упомянутые в летописи Феофилакта Симокатты
Устроив смотр войск у фракийского города Анхиала (ныне район Бургаса в Южной Болгарии) стратеги отобрали из десятитысячной армии наиболее боеспособных всадников, числом в шесть тысяч и, разделив их на три отряда, повели на Север. Расчёт делался на внезапность и он почти оправдался. Каст со своим подразделением вышел в район города Залдапы (Zaldapa), застал там совершенно неподготовленных к войне варваров, напал на них, захватил ценные трофеи, но к сожалению для греков, не смог их сохранить – кочевники отбили добычу при попытке переправить её на Юг. Создаётся впечатление, что эти места были уже глубокими тылами степного народа. Тем более что отряд Мартина, выйдя к предместьям знаменитых Том (Tomis), воспетых скучавшим здесь в ссылке Овидием, обнаружил схожую картину – множество совершенно неготовых к войне кочевников и среди них оставленную совсем без защиты ставку кагана. "Словно из бездны моря предстала перед варварами смерть, словно каким-то морским приливом было поглощено неприятельское войско" – пишет удовлетворённый поворотом событий Симокатта. Он сетует лишь на то, что самому Баяну неким чудом всё же удалось спастись от плена на заросшем камышом острове посреди озера. Причём, по сведениям перебежчиков, в свой лагерь аварский царь вернулся лишь на пятый день. Однако, на этом запас удачи, отведённый Судьбой византийцам в данном походе, закончился.
Сам Коментиол начальную часть кампании проторчал под стенами Маркианополя, не сделав ничего путного. Туда же на соединение со своим командиром пришли Каст и Мартин с вверенными им отрядами. Полководцы сообразили, что авары, придя в себя после первого шока, будут готовить ответный удар и пытались воспрепятствовать ему, заняв перевалы в "горах Гема", то есть там, где отроги хребта Стара-Планина тянутся в сторону Черного моря, и взяв под контроль мосты через здешние реки. В результате манёвров, впрочем, отряд Каста угодил в засаду и был пленён вместе со своим начальником. Авары прошли по старой римской дороге вдоль морского берега и, сломив сопротивление обороняющих тамошние укрепления греческих воинов, оказались в глубоком тылу армии Коментиола. "Словно из каких-то темниц бедствий каган выпустил на ромеев огромное войско, чтобы опустошило оно всю Фракию". Предводитель фракийского ополчения таксиарх Ансимут отступал со своими воинами к Константинополю, надеясь укрыться за "Длинными стенами", но тоже был захвачен в плен. Кочевники меж тем взяли крепость Аппиарию (Appiaria) на дунайской границе. Хуже всего было то, что под её стенами степняки захватили воина по имени Бусас. Когда горожане, несмотря на прежние заслуги, не захотели его выкупить, он в обмен на свою жизнь научил степняков строить стенобитные машины. Как пишет Феофан: "Варвары, узнав благодаря этому осадное искусство, поработили множество городов и возвратились с большой добычей".
Коментиол с трудом собрал свою армию, рассеянную в лесах по склонам Стара-Планина, и даже, благодаря ночному переходу, имел ещё один шанс захватить врасплох кагана. Но войско, смертельно боявшееся степных врагов, поддалось панике только оттого, что один из погонщиков обоза, увидев, что с впередиидущего мула свалился тюк с грузом, принялся громко кричать своему товарищу: "Торна, торна, фратре", в переводе с примитивной латыни – "Поворачивай, поворачивай, брат". Этого было достаточно для того, чтобы хвалёная ромейская армия, дружно подхватив призыв, тут же ударилась в бега, хоть её никто и не преследовал. Более ничего примечательного в этот год не случилось. Население, знающее реальное положение дел, открыто злословило по поводу василевса, полагая именно его виновником всех несчастий. "Византийцы, узнав, что Каст взят в плен варварами, начали сильно поносить Маврикия" – замечает Феофан. Авары осадили несколько крупных крепостей Фракии, включая город Филиппополь, но взять их не сумели. Когда Маврикий снял с восточного фронта несколько новых частей и поручил общее руководство кампании опальному полководцу Иоанну Мистакону ("Усачу"), тому удалось остановить аварский натиск под Адрианополем, разбив передовые отряды кочевников. На этом война в тот год и завершилась.
Динамика денежных выплат Византии Аварскому каганату
Империя продолжала платить Баяну дань, доходившую в данный период до 100 тысяч золотых ежегодно. Непомерная нагрузка легла на казну и Маврикий всё время изыскивал способы облегчить финансовое положение державы. Впрочем, его желание сэкономить на содержании воинов спровоцировало бунт в восточной армии, воюющей против персов. Восстание было подавлено с большим трудом. Но сберечь денежки всё равно не удалось. Казалось, что Византийская империя дышит на ладан и вот-вот падёт, раздираемая глубокими внутренними противоречиями и осаждаемая безжалостными внешними врагами. Спасти её могло лишь чудо, но именно оно в этот момент и свершилось.
Нежданная смута вспыхнула в Персии, где прославленный полководец Бахрам Чубин (именуемый Варамом в византийских летописях), оскорблённый своим царём, в 590 году сверг своего обидчика – законного шахиншаха Ирана Ормузда IV (Хормизда). Сын последнего Хосров бежал в Византию и попросил помощи у Маврикия, обещая отдать Империи все спорные земли. Василевс поддержал изгнанника. Объединённая персидско-византийская армия уже в 591 году сумела вернуть трон Хосрову II, и между ромеями и персами был, наконец, положен прочный мир на самых выгодных для Византии условиях. Император получил долгожданную возможность вплотную заняться европейскими делами.
Началась подготовка масштабного похода против аваров. Маврикий собрался возглавить его лично, дабы восстановить свой пошатнувшийся в армии авторитет. Все имеющиеся у греков силы перебросили на Балканский полуостров. Начало военной кампании было организовано почти как парад: "его телохранители шли впереди его. Боевой строй вытянулся в длину, и император радовался виду проходивших перед ним в торжественном шествии войск. Главная ударная сила шла в конце. Древко креста Христова (эта реликвия была накануне возвращена василевсу новым иранским шахиншахом) было высоко поднято на золотом копье и двигалось впереди императора и окружавшего его войска". Очевидно, Маврикий был настолько уверен в успехе экспедиции, что стал во главе импровизированного "крестового похода" на язычников. В иных условиях это был огромный риск, ведь в случае поражения крайним всегда становился стратег, а если он был монархом, то рисковал потерять не только голову, но и корону. Византийцы, видимо, считали, что до сих пор разгрому аваров препятствовала лишь персидская война, отвлекавшая их основные силы. Теперь, когда с последней было покончено, и против кочевников выставили весь цвет хвалённой армии ромеев, у дерзких пришельцев не было шансов.
Относительно того, когда случился данный грандиозный поход, мнения историков расходятся. У Симокатты сказано, что выдвижение началась в "девятый год правления императора Маврикия", то бишь речь идёт о промежутке времени с 14 августа 590 по 13 августа 591 года. Впрочем, ряд исследователей полагает, что так быстро перебросить войска с Востока ромеям не удалось бы, ведь мир с Персией был заключен только осенью 591 года. Хотя в данном случае точная дата не так уж принципиальна. Поскольку экспедиция, не смотря на весьма торжественный вид, не заладилась с самого начала. Едва войско выдвинулось из столицы – произошло солнечное затмение, в древности считавшееся дурным знаком. Астрономы, кстати, подсказывают нам, что это небесное явление выпадает на 19 марта 592 года. Скверные предзнаменования и далее преследовали участников кампании – то кабан, выскочив из леса, чуть не опрокинул лошадь с Маврикием в седле, то василевс едва спасся во время шторма, то распорол себе брюхо императорский конь, то женщина родила урода без рук и ног, но с рыбьим хвостом. После целой череды плохих знамений константинопольский правитель "был крайне опечален и смущён происходившими событиями, проникся страхом относительно будущего". В такой обстановке Маврикий дал себя уговорить вернуться в столицу под благовидным предлогом приёма послов, и передал руководство армией одному из самых талантливых полководцев эпохи – Приску. На этом, собственно говоря, "крестовый поход" на кочевников и завершился. Казалось бы, ничего страшного не произошло, но за незадачливым монархом в войсках окончательно закрепилась репутация отъявленного труса.
Пока Маврикий оставался во главе неудавшейся экспедиции случилось ещё одно происшествие, на котором хотелось бы остановиться чуточку подробней. Вот как описывает его Симокатта: "На другой день трое людей из племени склавинов, не имеющие никакого железного оружия или каких-либо военных приспособлений, были взяты в плен телохранителями императора. С ними были только кифары (музыкальный инструмент типа гуслей), и ничего другого они не несли с собой. Император стал их расспрашивать, какого они племени, где назначено судьбой им жить и по какой причине они находятся в ромейских пределах. Они отвечали, что по племени, они склавины, что живут на краю западного Океана, что каган отправил к ним послов с тем, чтобы собрать военную силу, и прислал почетные дары их племенным владыкам. Дары они приняли, но в союзной помощи ему отказали, настойчиво указывая на то, что их затрудняет дальность расстояния. А их отправили к кагану в качестве заложников, как бы в доказательство того, что это путешествие длится пятнадцать месяцев. Но каган, забыв все законы по отношению к послам, решил чинить им всякие затруднения при возвращении. Они слыхали, говорили они, что ромейский народ и по богатству и по человеколюбию является, так сказать, наиславнейшим; поэтому, обманув (кагана), они выбрали удобный момент и удалились во Фракию. Кифары они носят потому, что не привыкли облекать свои тела в железное оружие – их страна не знает железа, и потому мирно и без мятежей проходит у них жизнь, что они играют на лирах, ибо не обучены трубить в трубы. Тем, для кого война является вещью неведомой, естественно, говорили они, более усиленно предаваться музыкальным занятиям. Выслушав их рассказы, император пришел в восхищение от их племени, и самих этих варваров, попавших в его руки, он удостоил милостивого приема и угощения. Удивляясь величине их тел и красоте членов, он направил их в Гераклею".
Эту историю очень любят отечественные и зарубежные слависты. С её помощью они тщатся доказать, что славянские племена в это время расселились уже по всему континенту – вплоть до берегов Балтийского моря, которое у римлян считалось заливом Западного океана. Надо сказать, что анекдот про не знающих железа дикарей, прекрасных телом и лицом, занимающихся музыкой вместо войн и сражений, был чрезвычайно популярен у византийцев. Наверное, в таком виде преобразовался в раннем Средневековье древнегреческий миф о стране блаженных гипербореев, с той лишь разницей, что отныне последних стали именовать "склавинами". Феофан Исповедник пересказывает его почти слово в слово, с той лишь разницей, что у него безоружные северяне "шли восемнадцать месяцев". Если в основе этого рассказа лежало реальное происшествие, то придётся признать, что аварский каган заранее знал о готовящемся наступлении ромеев и заблаговременно собирал военную силу со всего европейского Севера.
Удивительно, но кочевники вовсе не испугались того, что отныне остались один на один в противостоянии с Константинополем. Не смутил их и военный парад с демонстрацией вновь обретённого орудия казни Иисуса. Поскольку в сочинении Симокатты о дальнейших событиях сказано следующее: "Каган стал требовать от кесаря увеличения договорной суммы взносов, когда же император не обратил внимания на эти речи варвара, каган тотчас решил начать против него войну. Поэтому он приказал склавинам построить большое число легких судов, чтобы подготовить переправу через Истр. Жители Сингидуна своими частыми набегами разрушали работы склавинов, предавая огню все, что было ими заготовлено для устройства переправы. Вследствие этого варвары осадили Сингидун. Город был уже доведен до крайне тяжелого положения и имел весьма слабые надежды на спасение. Как вдруг на седьмой день каган приказал варварам прекратить осаду и явиться к нему. Послушавшись его приказа, варвары сняли осаду с города, взяв с него в качестве выкупа две тысячи золотых дариков, выложенный золотом стол и одежду".
Далее события развивались стремительно: "Каган, пройдя пять парасангов, стал лагерем под городом Сирмием, а толпы склавинов стали готовить из дерева челноки ("моноксилы"), чтобы каган мог на них переправиться через реку, называемую Саос. Он торопился с этим походом, они же, согласно его приказу, изо всех сил старались доставить ему возможность переправы: страх перед поставленными над ними начальниками заставил их это сделать. Когда эти легкие суда были сделаны и переданы кагану, варварское войско перешло через соседнюю реку. Каган, приводя в порядок свои военные силы, велел части их быстро двинуться вперед и навести на ромеев ужас стремительностью своего нашествия".
Склавинский челнок-"моноксил", в переводе – "однодеревка", вырублен из ствола одного дерева
Судя по датам, указанным в летописи Феофана, новая кампания началась через пару лет после завершившегося полным конфузом "великого похода Маврикия". Стало быть, речь идёт о 593-594 годах нашей эры. Заметьте, авары нисколько не боятся усилившихся византийцев, но фактически сами развязывают с ними войну, требуя от греков увеличения позорной дани. Сингидун, правда, к этому времени уже возвращён ромеям. Но последние не чувствуют себя здесь хозяевами. Варварам легко удалось окружить их город и всего через семь дней он был "доведён до крайне тяжелого положения и имел весьма слабые надежды на спасение". Разве это не яркое свидетельство того, насколько шатким стало положение византийцев в Верхней Мезии? Им тут принадлежали лишь отдельные крепости, вся же сельская округа была занята чужаками.
Что касается склавинов, упомянутых в тексте, то по логике славистов, под ними следует понимать паннонские племена. Во-первых, обе переправы готовились вблизи Паннонии или даже на её территории: под Сингидуном и под Сирмием. Во-вторых, эти люди беспрекословно выполняют приказы аварского царя, даже в ущерб свои прямым интересам. Примечательно, что данные склавины оказываются настолько несамостоятельными, что над ними для ускорения работ ставят аварских начальников, которых те очень боятся. Каган явно торопился. Ему надо было переправить всё войско на другой берег Савы до появления армии Приска. Вместимость склавинских "моноксилов", как вы можете видеть на фотографии своими глазами, не слишком велика. На такой "однодеревке" за один раз можно было переправить в лучшем случае нескольких всадников с оружием и доспехами. Поэтому лодок понадобилось множество и переправа осуществлялась беспрерывно, ночью и днём. Когда полчища варваров оказались на южном берегу они, без колебаний, устремились врагам навстречу.
Византийцы пытались остановить нашествие варваров на перевале Проклианы, вблизи Железных ворот, но смущённые большими потерями имперские воины бежали оттуда уже во вторую ночь. Далее степняки вторглись во Фракию, захватили Анхиал и без всякой причины сожгли, как утверждают летописи, храм мученика Александра. Наконец, две противоборствующие армии сошлись под стенами Гераклеи. Битва, впрочем, была недолгой: "Внезапно увидев неприятельское войско, Приск не стал откладывать момента столкновения. Однако, вступив с войском кагана в бой, он тотчас показал неприятелю тыл, вследствие огромного количества противостоящего ему войска, не имея возможности оказать в бою нужное сопротивление. И вот вместе с пешим войском ромейский стратиг удалился в Дидимотих. Затем, прибыв в Тзурулл, он превратил город в убежище для своих войск. Варвары, осадив Приска, усиленно штурмовали город. Услыхав об этом, император пришел в уныние, боясь печального конца, и испытал величайшее смущение при известии о случившемся".
Увы, полководец Приск и его славные воины "тотчас показал неприятелю тыл". Говоря проще, хвалёная армия ромеев, вся мощь которой в это время была собрана на Балканах против степняков, не выдержала лобового удара противника и обратилась в бегство. Вот это уже было полной катастрофой! Лучшие имперские силы собрали в Европе и вручили самому перспективному стратегу, но в первом же сражении вся эта мощь оказалась рассеяна по ветру и остатки византийского войска в панике бежали к столице и укрылись в крепости Тзурулл (Tzurulum), расположенной с внешней стороны Длинных стен, неподалёку от данного укрепления. Варвары осадили Приска и он долго не мог протянуть, поскольку в данной небольшой цитадели по определению не было припасено продовольствия, достаточного для целой армии. Над Византией нависла мрачная тень полного военного краха. Не удивительно, что василевс "пришёл в уныние, боясь печального конца". На выручку пришла хитрость. Маврикий уговорил одного офицера добровольно попасть в плен с подложным письмом императора, где говорилось о том, что всё идёт по плану: пока Приск отвлекает силы врагов, византийский флот с армией вторжения отправился разорять аварские земли. Поверив подброшенному посланию, кочевники сняли осаду и удалились восвояси. Империя была спасена.
Страх, который степняки нагнали на греков под Гераклеей и Тзуруллом, впрочем, не заставил тех полностью отказаться от планов по освобождению Балкан. Но, наученные предыдущими поражениями, ромеи стали действовать намного осторожнее. Маврикий сменил тактику. Поскольку авары пока оказались ему не по зубам, он взялись за усмирение тех племён, которых историки назвали "дакийскими славянами", то есть классических склавинов ипотештинской культуры. Статус этих людей действительно был неопределённым. Хотя каган имел на них серьёзное влияние, они не считались его подданными. По крайней мере, авары сами норовили откреститься от данных грабителей каждый раз, когда те отправлялись разбойничать за Дунай. Этим обстоятельством и поспешил воспользоваться василевс. Вот что пишет об этом Симокатта: "С наступлением поздней осени стратиг (Приск) распустил свой лагерь и вернулся в Византию. Ромеи, не занятые военной службой, рассеялись по Фракии, добывая себе продовольствие по деревням (речь идёт об ополченцах). С наступлением весны стратиг был отправлен императором к Истру, чтобы племена склавинов, встретив с его стороны помеху в переправе через Истр, волей-неволей оставили Фракию в покое. Император не раз говорил Приску, что варвары не будут держаться спокойно, если ромейское войско не будет со всей тщательностью сторожить Истр. Приск взял на себя командование конными силами, а во главе пеших войск императором был поставлен Гентзон. Таким образом, в середине весны ромейское войско собиралось около Гераклеи".
Этот новый поход византийцев историки традиционно датируют 593-594 годами. Но не исключено, что события разворачивались чуть позже, в 595 лето от Рождества Христова. Получив прямой приказ из Константинополя Приск выдвинулся к Дунаю, в район Доростола. Это вызвало открытое недовольство аварского кагана. Предводитель степняков отправил к византийскому войску посла, по имени Кох, который держал речь перед греческими ратниками, укоряя их в нарушении мирного договора: "Истр видит военное зрелище, укреплённый лагерь и железом опоясанного Приска, незадолго перед этим, как невесту, приведшего мир к аварам и ромеям". Должно быть, по условиям соглашения византийское войско не должно было входить в нейтральную зону по южному берегу Дуная. По крайней мере, как пишет Симокатта: "Такая речь произвела на войско очень тяжелое впечатление". Видимо, греки понимали, что первыми нарушают условия мира с кочевниками. Но Приск сказал, "что война предпринята против склавинов и что при этом остаются в силе клятвы и договоры с аварами, равно как и война с гетами". Возможно, византийцы ухватились за то обстоятельство, что статус придунайских грабителей в договоре был прописан нечётко.
Любопытно, что в данном отрывке летописец впервые ставит знак равенства между придунайскими склавинами и гетами. Если не забыли, греки звали гетами фракийские племена, жившие между Карпатами и Черным морем по обоим берегам Истра. Теперь Симокатта называет этим именем новых обитателей тех же мест, "дакийских славян" в терминологии отечественных историков. Ведь они расселились там же, где обитали их предшественники – на землях Северной Болгарии, Валахии и Молдовы. Похоже, византийский летописец почувствовал, что этноним "склавины" в его эпоху стал слишком расплывчив и неопределён. Вот он и стремится его максимально уточнить. И в самом деле, византийский полководец не стремился объявлять войну тем подданным аварского кагана, что проживали внутри Карпатской котловины, ибо он не хотел вызвать гнев степного царя. Меж тем, эти люди тоже сплошь и рядом именовались "склавинами". Возникла необходимость указать более конкретно, против кого именно идёт походом Приск. Вот летописец и возродил древнее имя здешних аборигенов.
Как бы то ни было, после закончившихся безрезультатно переговоров византийцы решились перейти Дунай: "Наступил после этого двенадцатый день, и стратиг, построив суда, переправился через реку. Услыхав, что Ардагаст собрал толпы пришлых склавинов, желавших поживиться добычей, Приск среди ночи начал поход. Ардагаст, распростившись со своими сновидениями вследствие все нараставшего шума, быстро проснулся, вскочил на неоседланного коня и устремился в бегство. Затем варвар внезапно напал на ромеев и, соскочив с коня, попробовал попытать счастья в пешей битве. Но не имея сил выдержать ответное нападение, он обратился в бегство, спасаясь через какое-то непроходимое место. В этих привычных для него передвижениях Ардагаст обогнал своих противников. Но тут ему не повезло: по какому-то несчастному случаю варвар налетел на ствол огромного дерева и упал. Здесь он стал бы весьма желанной добычей для преследователей, если бы река не послужила ему спасением: переплыв ее, он избежал опасности. Ромеи, сделав огромные толпы склавинов пищей мечей, опустошили страну, бывшую под властью Ардагаста, а пленных, взятых живыми, они, отягчив деревянными колодками, послали в Византию".
Давайте подробней разберёмся, о чём нам поведал летописец. Приск с войском переправился через Дунай в районе Доростола и внезапно напал на склавинов. Здешние племена подчинялись вождю Ардагасту, некогда разгромленному Коментиолом под стенами Адрианополя, ибо местность по ту сторону реки Симокатта называет "страной, бывшей под властью Ардагаста". Очевидно, что речь идёт о Валахии, именно её население чаще всего грабило своих соседей. Точнее, племена, противостоящие Приску, скорее всего проживали в междуречье Яломицы и Арджеша, то есть в Юго-восточной Мунтении. Поскольку именно эта область непосредственно примыкает к Дунаю напротив Доростола, а, по рассказу Симокатты, византийский стратег атаковал варваров уже на второй день после переправы. Кроме всего прочего, у нас появилось описание того, как воевал застигнутый врасплох вождь придунайских аборигенов. С одной стороны, он вскакивает на коня, чтобы напасть на ромеев. С другой – его лошадь оказывается без седла и сблизившись с противником, предводитель склавинов спрыгивает на землю, чтобы сражаться пешим. Заметьте, речь идёт об опытном воине, возглавлявшем значительный отряд ратников в дальнем походе. Если даже он не был полноценным всадником, что же в таком случае говорить о его соплеменниках? Вне всякого сомнения, эти люди воевали пешими. Загадкой является дальнейшая судьба Ардагаста. Хотя по тексту Симокатты отважный вояка спасся, бросившись в реку и переплыв на другой берег, больше о нём никто ничего не слышал. Одно из двух – либо прославленный витязь погиб в дальнейших сражениях, либо после этого разгрома навсегда утратил власть над своими земляками.
Приблизительные маршруты походов Приска и Петра в земли склавинов