Игорь Коломийцев. В когтях Грифона
Глава сороковая. Призрак Великой Булгарии (продолжение)
Чтобы не отдавать пращуров на растерзание злым пришельцам из Азии, Галкина предлагает считать первого из Кувратов тем самым Кувером, что увёл свой народ из Каганата на территорию Македонии. Соответственно, тогда он никак не мог быть основателем Великой Булгарии. Исследовательница пишет: "Более обоснованным в настоящее время является отождествление оногурского Куврата с архонтом Кувером в "Чудесах святого Дмитрия Солунского", тем более, что один из списков "Бревиария" даёт форму имени, очень близкую к засвидетельствованной в "Чудесах".
Однако, попытка подобной идентификации натыкается на целый ряд непреодолимых препятствий. Куврат Никифора поднял восстание в период между 634 и 640 годами. Возглавлял он при этом "уногундуров". Меж тем, народ, который Кувер привёл на Керамисийское поле сложился через шестьдесят с лишним лет после массовых угонов византийцев на территорию Каганата, то есть к концу данного века. Причём поздние сроки появления булгар и сирмисианцев в Македонии подтверждает находка печати "архонта" Мавра, которую археологи датируют рубежом VII - VIII столетий. Кроме того, большинство подданных Кувера составляли бывшие ромеи. Мог ли константинопольский патриарх назвать православных в своей массе людей одним лишь варварским прозвищем "уногундуры", не уточнив что среди них было много единоверцев? Вопрос, разумеется, риторический, поскольку ответ на него очевиден. Путать язычников с христианами патриарх бы не стал.
Куврат, племянник Органы, установил дипломатические отношения с василевсом Ираклием, правившим с 610 по 641 год, от которого он получил подарки и титул патрикия. Говорится о том, что до конца своей жизни он хранил с Империей мир. Меж тем, Кувер, явившийся в Македонию в промежутке 680-685, напротив, строил козни против византийских правителей и воспринимался последними как враждебная сила. Иначе зачем василевсу привечать перебежчика Мавра и организованно вывозить сирмисиан из Фессалоники в столицу? Более того, греческий император, к которому для отвода глаз отправил посольство Кувер, уже считался властителем македонских склавинов, в противном случае он не мог бы отдать приказ друговитам. Но подчинение этих варваров Империи началось лишь в 658 году, после карательного похода в эти края армии Константа II. Как видим, Кувер, вождь сирмисиан и булгар, никак не мог быть Кувратом, государём уногундуров.
Впрочем, хотелось бы окончательно разобраться, сколько в ранней булгарской истории имелось людей с именем Куврат (Коврат): два или один. Бунтарь, поднявший восстание против аварского кагана и отец-основатель Великой Булгарии – это та же самая личность, либо всё же разные? Конечно, у Никифора существует небольшая разница в написании Κούβρατος и Κοβρατός. Но если присмотреться к тексту константинопольского патриарха повнимательней, легко убедиться в том, что либо он, либо его переписчики постоянно путают звуки "у" (ού) и "о" (ο). Река, которая у Феофана названа "Куфис", именуется в "Бревиарии" "Кофисом". Народ "оногундуры" – "уногундурами". Следует ли тогда удивляться, что имя булгарского вождя в одном месте у Никифора звучит как "Куврат", а в другом как "Коврат"?
Патриарх представил Куврата в качестве государя "уногундуров". Что касается его "тёзки" Коврата, то он заявлен правителем "гуннов и булгар", которому также подчиняются "котраги". Можно подумать, что у этих народов нет ничего общего. Но ведь у нас ещё имеется летопись Феофана, где история Кровата практически слово в слово повторяет никифоровское повествование о Великой Булгарии. У Феофана отрывок начинается словами: "Здесь необходимо рассказать о древности оногундуров, булгар и котрагов". Никифор открывает его фразой: "но пора уже рассказать о начале так называемых гуннов и булгар", причём буквально в следующем предложении упоминаются и "так называемые котраги, их соплеменники". С тем, что Кроват от Феофана равен Коврату Никифора никто из историков не спорит. Но тогда очевидно, что этот человек возглавлял сразу три народа, или один народ с тройным названием: "оногундуры, булгары и котраги". Меж тем, Куврат, племянник Органы, живший в тот же самый период времени, главенствовал над "уногундурами", в которых мы подозреваем тех же самых "оногундуров". Иначе говоря, Галкина предлагает нам поверить в одновременное существование двух самостоятельных вождей практически с одинаковым именем, руководивших, как выясняется, одним и тем же племенем .
Конечно, Истории известны подобные случаи, хотя они чрезвычайно редки. На память приходит только один пример: во второй половине V века на Балканах одновременно действовали два готских царя, названных при рождении Теодорихами: первый – по кличке Страбон ("Косоглазый") и второй – будущий покоритель Италии, позже прозванный Великим. Однако, столкнувшись с подобной трудностью, летописцы, сообщая о деятельности тёзок, каждый раз уточняли для своих читателей, о каком конкретно из варварских предводителей идёт речь. Никифор ничего подобного не делает. Он не пытается дать своим героям дополнительные прозвища, вообще как-то их различить. Значит, он писал об одном и том же человеке, который сначала поднял восстание против пришлых кочевников, а затем создал собственную державу. В таком случае, куда бы мы не поместили Великую Булгарию – на Днепр или на Кубань – вплоть до 634-640 годов её следует считать составной частью Аварского каганата.
Украинский археолог Алексей Комар вообще предположил, что никакого Куврата-Коврата на самом деле никогда не существовало, что этот деятель целиком и полностью является выдумкой константинопольского патриарха. Разбирая творческий стиль обоих византийских авторов, данный исследователь приходит к следующим выводам: "Иными словами, если Никифор предстает перед нами как вдумчивый историк, то труд Феофана напоминает лишенную анализа студенческую компиляцию. Парадокс, но современный историк в этой ситуации должен отдать предпочтение тексту Феофана, который точнее передал фрагменты своих источников. Если кого-то можно заподозрить в правках, то это, без сомнения, Никифор". Оригинальная идея украинского археолога такова: в распоряжении главы греческой церкви оказалось сразу три летописи. Одна – та же, что имелась у Феофана, где речь шла о Кровате, правителе Великой Булгарии и его пятерых сыновьях. Другая – знаменитая хроника "Чудеса святого Димитрия", где рассказывается о булгарском вожде Кувере, возглавившем восстание на территории Каганата, после чего явившемся в Македонию и отправившем послов к василевсу. Третья рукопись, попавшая в руки Никифора, это тот же самый источник, что был у египетского епископа Иоанна Никиусского.
По мнению Алексея Комара, египтянин поведал нам о гуннском вожде Куэрнаке, родственнике некого Органы, который был в детстве крещён, воспитан в царском дворце, являлся близким другом императора Ираклия и после его смерти защищал права на трон царской вдовы Мартины и её малолетних детей: "Речь идёт о том, что Куэрнак был заподозрен в дворцовых интригах, причем не обычных, а борьбе за престол, участие в которой могла принимать лишь верхушка константинопольской знати и военачальники, имеющие в подчинении достаточное количество армии. Предположение, что на них хоть какое-то влияние мог оказать суверенный вождь кочевников из Подунавья, Поднепровья, или ещё хуже – из Прикубанья, только посыльный от которого вернулся бы через полгода, выглядит для византиниста просто смешным. Куэрнак, без всякого сомнения, жил в Константинополе и, даже будучи по происхождению вождем кочевников-федератов, по воспитанию и образу жизни был уже византийцем".
Украинский историк настаивает на том, что существовало три разных человека: один по имени Куэрнак, родственник Органы, который обретался в Константинополе и дружил с василевсом Ираклием; другой – вождь булгарских племён в Приазовье Кроват, отец пятерых сыновей; третий – мятежник Кувер, приведший свой народ в Македонию. Они никак друг с другом не пересекались. Но патриарх-летописец вообразил, что это один и тот же деятель и слил их черты в единой фантастической личности, которой он дал имя Куврат: "Никифор попытался суммировать известные ему данные и вывел "среднее арифметическое" из жизни трёх разных людей, окончательно запутав многие поколения историков".
Опять-таки, главный удар этой версии направлен против признания ранних булгар данниками аваров. Алексей Комар не особо скрывает свои намерения: "Итак, ключевое звено доказательств "теории Кубрата" – отрывок Никифора под 634-640 годами, который, к слову, всегда вызывал подозрения у исследователей сообщением о восстании Кубрата против авар, оказался всего лишь исторической реконструкцией Никифора. Племянник Органы Куэрнак никак не может быть тождественен вождю уногундуров Кробату, а события о восстании против авар и посылке посольства к императору явно относятся к Куверу". Вот, дескать, мы всегда подозревали, что булгары Причерноморья не подчинялись Каганату, а теперь у нас появился повод объявить сведения об антиаварском мятеже приазовских кочевников выдумкой древнего летописца. Не было такого факта, и всё тут! Казалось бы, в деле подозрительного Куврата в конце концов поставлена большая жирная точка.
Но не тут-то было. В дискуссию, сам того не желая, вклинился казанский историк Шамиль Мингазов. Он занялся изучением трудов Иоанна Никиусского и обнаружил удивительные вещи. Надо сказать, что книге этого египетского священника и без того порядком досталось. Она писалась либо на греческом, либо на коптском. Затем была переведена на арабский язык, с которого в 1602 году был сделан перевод на эфиопский. В таком виде она и попала в руки европейцев. Рукописью занялся видный востоковед Хенрих Зотенберг, в свою очередь переведший её на французский. Данным текстом уже и воспользовались российские историки. Именно в этой редакции фигурировал Кубрат, племянник Органы, практически одноимённый герою летописи Никифора.
Меж тем, Мингазов выяснил, что в оригинале ни этого героя, ни его дяди по имени Органа, ни даже указания на гуннов не было в принципе: "Таким образом, перевод Хенриха Зотенберга перестал быть дословным. Им изменены имена собственные: Qetrades было заменено на Koubratos , Moutanes – на гуннов, а Kuernaka – на Органа. Пойти на такую значительную замену Зотенберга могла подтолкнуть схожесть пассажа о Кетрадесе Иоанна Никиусского с пассажем о Куврате Патриарха Никифора, на что он сам и указал в своем комментарии к первому, еще дословному переводу 1879 года. Сделано это было, вероятно, из-за фонетической близости имен Кетрадеса и Кубрата. Замена же Moutanes – на гуннов, а Kuernaka – на Органа при переводах невозможна даже с учетом искажения перевода".
Вот как на самом деле звучит текст Иоанна Никиусского, попавший в руки европейцев: "Когда это дело (то есть об этом деле/событии) было услышано у людей (страны) Бэрантия (Византии), то они говорили: это дело из-за Кытрадыс'а (возможен перевод "о Кытрадыс'е"), главы (предводителя) народа Мутаныс, племянника Квырнакэ, который крестил его в городе Квыстынтыя (Константинополь) и сделал его христианином в его детстве (то есть в его детские годы), и он вырос во дворце, и было между ним и между старшим Хыркал'ем (Ираклием I) многие любовь и мир, и после смерти Хыркал'я он любил его детей и его жену Мэртина из-за благодеяний, которые он оказал ему". Спрашивается, что общего может быть у Кытрадеса с Кувратом, у Квырнакэ с Органой, у малопонятного народа мутаныс с булгарами или пусть даже с гуннами, которые, кстати, в тексте египетского священника фигурируют под иными именами? Получается, что переводчики запутали всех, включая Алексея Комара, который почему-то посчитал, что Куэрнаком звали друга императора Ираклия, в то время как это было имя его дяди.
Но тогда версия украинского историка рушится с громким треском. У Никифора не было общего источника сведений с Иоанном Никиусским, поскольку, как выясняется последнему вообще неведомы ни Куврат, ни загадочный Органа, да и в целом дела варваров на северных границах Империи его не слишком интересовали. Мог ли константинопольский патриарх сконструировать личность государя уногундоров отталкиваясь лишь от одного образа Кувера? Нет, никак не мог. Его Куврат – варварский царёк, современник Ираклия, получивший от данного василевса дары и звание патрикия, бережно хранивший с Византией мир. При этом Никифор знает имя его дяди, которое, видимо, было довольно хорошо известно его читателям, поскольку не нуждалось в уточнениях. Кувер же из "Чудес" – в некотором роде полная противоположность племяннику Органы. Он отрицательный герой, пытающийся удержать в своей власти рвущихся на свободу православных потомков ромеев. Он интригует против императора и пытается вместе со своим сподвижником захватить Фессалоники – ключевой опорный пункт византийцев на Юге Балкан. Он человек без родословной, ставший предводителем случайно, по милости кагана, которого тут же предал. Я уж не говорю о том, что появляется этот деятель спустя сорок лет после смерти Ираклия. Общее у них с Кувратом только то, что оба они были булгарами и оба подняли восстание против авар. Но разве об Альциоке и об Алзеко нельзя сказать тоже самое? Это что – повод считать всех этих персонажей одним человеком?
Подведём промежуточные итоги жарких научных споров. Вождь по имени Куврат (Коврат, Кроват) действительно существовал. Только близким другом василевса Ираклия он никогда не был, христианство в детстве не принимал, и в царском дворце отродясь не воспитывался. Зато он действительно освободил булгар (оногундуров, котрагов) от власти аварского кагана и создал своё знаменитое государство – Великую Булгарию. Впрочем, в существовании объединения с подобным именем тоже возникли обоснованные сомнения.
Послушайте, что пишет Алексей Комар об отрывке из Феофана, благодаря которому современные историки заполучили государственное образование со столь звучным именем: "Точный смысловой перевод этой части предложения: "древняя Булгария существует и (является) большой". Всё предложение связать в русском варианте трудно, оно звучит приблизительно так: "От этого самого озера (Меотиды) у реки, называемой Куфис, где ловится булгарская рыба ксистон, существует древняя Булгария, (которая здесь является) большой". Литературно последнюю часть предложения можно оформить как "находится обширная древняя Булгария". Ни о каком устойчивом словосочетании "Великая Булгария" и речи идти не может, поскольку μεγάλη в данном случае означает "большая по территории", "обширная". Автор явно хотел противопоставить в тексте первоначальную большую Булгарию остальным, образованным в результате её раскола. Второй раз у Феофана та же территория названа "первой Булгарией" (πρώτης Βουλγαρίας). Подчеркнём очень жестко – "Булгария" в текстах Феофана и Никифора – это название территории. Использование этого названия для племенного союза Кробата или плёмен (союзов) Аспаруха и Батбаяна – ошибка, и ошибка довольно грубая".
Эти переводчики положительно сведут всех с ума. Такое впечатление, что историю пишут не летописцы, а те, кто переводят их сочинения на современные языки. Они порождают такое количество призраков и миражей, что уже перестаёшь соображать, где заканчивается фантазия древнего автора и начинается отсебятина современного исследователя. Выясняется, что государства Великая Булгария никогда даже в принципе не существовало. Что обширной или древней Булгарией летописцы раннего Средневековья называли степи к Востоку от Дона и Азовского моря. Для них это было такое же чисто территориальное понятие, как Скифия или Сарматия. Логика хронистов проста. Откуда могли явиться многочисленные булгарские племена, которых современники наблюдают повсюду: от Баварии и Италии до Паннонии и Балкан, если не из некой далёкой страны, являвшейся их древней прародиной? Они же кочевники, а все кочевники приходят с Востока. Разве Агафий Миринейский не писал о современных ему булгарах: "Народ гуннов некогда обитал вокруг той части Меотидского озера, которая обращена к востоку, и жил севернее реки Танаиса, как и другие варварские народы, которые обитали в Азии за Имейской горой"? Под Имейскими горами греки понимали тот хребет, что разрезал Центральную Азию, мы сегодня называем его по отдельным частям Памиром, Гиндукушем и Тянь-Шанем.
После этих строк учёным же не приходит в голову искать прародину булгар на территории нынешних Афганистана, Узбекистана или Туркмении? Они понимают, что указание на Имейскую гору – это не более, чем миф. Отчего в таком случае сообщение о Великой Булгарии, или точнее, об обширной древней Булгарии на берегах Азовского моря, мы должны принимать всерьёз? Возможно, что исторической правды в этом предании не больше, чем в сказании Михаила Сирийца. Последний поведал следующее: "В это время три брата из Внутренней Скифии вели с собой тридцать тысяч скифов и за шестьдесят дней прошли путь от горы Имаона (Имейской горы). Они шли в зимнее время, чтобы находить воду, и достигли Танаиса и моря Понтийского. Когда они достигли границ ромеев, один из них, по имени Булгариос, взял с собой десять тысяч мужей и отделился от своих братьев. Он пересёк реку Танаис и подошёл к Дунаю, впадающему в Понтийское море, и послал (своих представителей) к Маврикию просить дать ему область, чтобы поселиться в ней и стать помощью ромеев. Император предоставил ему Дакию, Верхнюю и Нижнюю Мезию... Они обосновались там и стали охраной для ромеев. И ромеи назвали их булгарами... Два других брата пришли в страну аланов, называемую Барсилия (Берсилия) и города которой были построены ромеями, например Каспий, именуемый ворота Тораяна (Дербент). И когда иноземцы начали править этой страной, они стали называться хазарами по имени старшего из братьев, которого звали Хазариг (Казариг)".
Разумеется, мы понимаем, что в сказании от Михаила Сирийца нет ни капли правды. Василевс Маврикий не селил десять тысяч выходцев из Скифии на территории нынешней Болгарии, напротив, он яростно бился с аварами и их союзниками за данные земли. Вождя по имени Булгариос, как и его брата Хазарига, конечно же, никогда не существовало. Всё это обычные этногенетические легенды, не более достоверные, чем предание "Великопольской хроники" о Русе, Лехе и Чехе, как о родоначальниках трёх славянских народов. Почему же мы тогда принимаем всерьёз рассказы Никифора и Феофана о Куврате (Кробате) выстроенные по принципу банальной народной сказки? Дескать, жил-был царь у которого было энное количество сыновей, и призвал он их к себе и сказал: живите дружно...
Всё дело в том, что у "сказочки" от Никифора и Феофана уж очень реалистичный конец. Оба повествования заканчиваются историей о том, как пришельцы-булгары, ведомые Аспарухом, отняли у византийцев территорию Мезии, то есть, нынешнюю Северную Болгарию. Вот как обстоятельства данного дела звучат у Феофана Исповедника: "Царь Константин (василевс Константин IV, правивший с 668 по 685 годы), услышав, что по ту сторону Дуная на Ольге реке вдруг поселился какой-то народ грязный, нечистый, и делает набеги и опустошения во всех прилежащих к Дунаю странах, то есть тех, которыми они овладели, и где прежде жили христиане, крайне обеспокоился. Он приказал всем легионам во Фракии перейти за Дунай, и двинулся на них с сухопутными и морскими силами, чтобы силою оружия выгнать их из занятых ими стран. Он расположил пехоту между реками Ольгою и Дунаем, корабли поставил у берегов реки. Булгары, увидавши столь внезапное многочисленное войско и отчаявшись в спасении, убежали в прежде упомянутое укрепление и здесь искали безопасности. В продолжении трех или четырех дней они не смели выходить из этого убежища, а римляне по причине болот не начинали сражения; тогда скверный народ, полагая со стороны римлян трусость, сделался смелее. Царь страдал от жестокой подагры, и принужден был возвратиться на юг для обычного пользования банями; при нем было пять быстрых (судов) кораблей, – и домашние сопровождали его (в Месемврию). Оставляя военачальников и войско он приказал обходить и вызывать булгар из убежищ их, и сразиться с ними, когда они выдут; иначе стоять в своих лагерях и наблюдать за ними. Конные подумали, что царь бежит и объятые страхом обратились в бегство, хотя никто не гнался за ними. Булгары уже приметивши это преследовали их, весьма многих истребили мечом, многих ранили, гнались за ними до самого Дуная, переправились чрез эту реку, и пришедши к Варне, так называемой близь Одиссы (город Одессос, рядом с нынешней Варной), увидели здесь плоскую землю, со всех сторон огражденную с тылу рекою Дунаем, с боков горными теснинами и Понтийским морем, овладели живущими здесь семью коленами склавинов и северян поселили на восточной стороне в теснинах береговых, а прочих, обложивши данью, поселили к югу и к западу до самой Аварии, (остальные семь родов, которые платили им дань). Расширившись таким образом они возгордились и начали нападать на лагери и местечки под властью римскою находившиеся, и людей уводили в плен: почему царь принужден был заключить с ними мир, согласившись платить ежегодную дань к стыду римского народа по множеству неудач его. Странно было слышать и дальним и ближним, что подчинивший себе данниками все народы на востоке, на западе, на севере и на юге, теперь сам должен был уступить презренному вновь появившемуся народу. Но царь, веря что сие случилось по особенному Божьему промыслу, с евангельскою кротостью заключил мир".
Вполне очевидно, что пришлое племя оказалось достаточно сильным, чтобы противостоять сразу двум великим державам – Византийской империи на Юге и Аварскому каганату на Севере и Западе. В дальнейшем в борьбе с ними оно не просто выстояло, но и существенно раздвинуло свои пределы. По-любому, мы имеем дело с могучим и многочисленным народом. А значит, он где-то должен был жить до того. Вот почему от призрака Великой Булгарии, при всех ошибках переводчиков, нельзя отмахнуться, как от надоедливой мухи.