Игорь Коломийцев. В когтях Грифона
Глава пятьдесят третья. Гаремная гипотеза Холмса (продолжение I)
– Шерлок, это всего лишь общие рассуждения, их к делу не подошьёшь.
– Хорошо, в таком случае обратимся к конкретике. Летописи свидетельствуют, что авары проявляли живой интерес к восточноевропейским дамам. "Повесть временных лет" пишет о насилии над дулебскими женщинами, а "Хроника" Фредегара сообщает, о том, что "гунны" "спят с женами и дочерьми" склавов. Сведений о том, что же в реальности происходило в царстве пришлых степняков у древних авторов ничтожно мало, но даже эти крохи отчего-то всё время намекают нам, что кочевники были неравнодушны к слабому полу зависимых от них племён. Что в общем-то меня не удивляет. Теперь взглянем на археологические находки. Украинский исследователь Олег Приходнюк сообщает по интересующему нас поводу: "Особенно ощутимы черты славянской культуры на аварских могильниках с территории Венгрии, где находился центр Аварского каганата. Интересные материалы, удостоверяющие присутствие славян в третьей четверти первого тысячелетия на венгерских землях добыты на могильнике Орослань. Там исследовано 18 трупосожжений. Среди урн встречаются горшки славянских форм. Захоронения по обряду кремации известны и на других аварских могильниках. Так Шимон Дьюло у Дунайварош раскопал 1000 могильников из которых 100 было трупосожжениями. Две кремации на могильнике Печ выявила Надь Элизабет. Из материалов новых раскопок особый интерес вызывает биритуальный могильник Покасепетк, где исследовано 248 захоронений, 109 из которых были женскими и детскими сожжениями в урнах. Там есть трупоположения аварских мужчин, вместе с которыми похоронены женщины по обряду сожжения. Агнес Шош предполагает, что сопровождающие мужчин женские сожжения свидетельство того, что вместе с умершими аварскими мужчинами хоронили жен или наложниц восточнославянского происхождения". Обратите внимание, Уотсон, мы имеем не просто свидетельства того, что восточноевропейские девушки попали вместе с аварскими господами на территорию Карпатской котловины, у нас на руках доказательства, что в некоторых местах они проживали вполне компактно, поскольку женские и детские кремации там составили почти половину от всех захоронений некрополя. При этом следует учитывать и то обстоятельство, что далеко не все невольницы держались дедовских погребальных ритуалов. Наверняка, были и те из них, кто принимал традиции победителей. То есть, когда на аварских кладбищах находят урну с прахом, надо отдавать себе в отчёт, что, как правило, это следы восточноевропейских женщин самой ранней волны, ещё не отказавшихся от родных обычаев.
Восточноевропейская девушка в раннем Средневековье
– Хорошо, Холмс. Допустим, я готов признать, что какая-то часть дулебских, хорватских и антских женщин попала в аварскую общину. Но ведь они там вполне могли бесследно раствориться. Тогда им бы не понадобился свой особый язык. Обходились бы аварским наречием. Даже те венгерские археологи, что обнаружили женские кремации среди погребений пришельцев, не решаются сказать определённо – принадлежат они законным жёнам или наложницам.
– Именно наложницам. Статус официальных жён оказался для невольниц недоступен.
– Но с чего вы это взяли?
– Разве мы с вами, Уотсон, не обнаружили такие удивительные черты аварского общества, как его замкнутость и разделение на закрытые кланы? Пришельцы практически не смешивались даже между собой. Что позволило антропологам выделить их отдельные типы, включая ярко выраженных монголоидов, ещё в могильниках VII-VIII веков. Как известно, ребёнок наследует внешность не только от отца, но и от матери. Если бы авары женились на аборигенках и признавали своими их детей, то уже через два-три поколения все антропологические группы оказались бы размыты. Но этого не произошло. Следовательно, аварам нравились местные девушки, но брать их в супруги они по обычаям племени не могли. Выход был найден в институте наложниц и создании отдельного гарема из туземок.
– Вы, конечно, станете утверждать, что это стало массовым явлением, в результате чего аварские бастарды не уступали в численности законным сыновьям аваров?
– Обратимся к единственной подходящей нашему случаю аналогии – европейскому завоеванию Америки. Вот что пишет исследователь Конкисты Андрей Кофман: "В экспедициях за воинской колонной и носильщиками обычно следовала внушительная колонна дареных красавиц. Почти все из знаменитых конкистадоров имели сожительниц-индеанок. Когда же конкистадор оседал в своей энкомьенде, он частенько окружал себя настоящим гаремом. Плоды "сексуальной конкисты" Нового Света не заставили себя ждать. Уже к середине XVI века подросло первое поколение метисов – полукровок, зачатых индеанками от испанцев. Сколько их было? Статистики на сей счет не существует, но по косвенным данным можно предположить, что их было не меньше тысяч двадцати-тридцати. Так, в составе экспедиции Педро де Вальдивия в Чили (1540) насчитывалось 159 испанцев и 226 метисов, а в 80-е годы Хуан де Гарай заселял метисами целые поселения в Аргентине". Российский этнограф Сергей Серов дополняет его сведения: "Забота о "расовой чистоте", таким образом, не могла помешать начавшемуся с первых же лет завоевания Америки и принявшему массовые размеры процессу метисации. Темпы этого процесса были так быстры, что в Парагвае, где испанские колонисты имели целые гаремы до 20-30 наложниц, в 1575 году метисы могли выставить отряд в 3 тысячи бойцов, в то время как испанцы – только 200 человек". Нынче именно метисы, а не "белые" или индейцы, не говоря уже о потомках черных рабов с африканского континента, составляют большинство населения во многих странах Латинской Америки: Мексике, Эквадоре, Панаме, Гондурасе, Чили, Колумбии и так далее. Исключений из этого ряда немного.
– И всё же, Холмс, в положении европейских колонистов Нового Света и пришлой из Азии аварской орды имелись отличия. Первые группы испанцев и португальцев переселялись на американский материк практически без женщин. На десять мужчин на кораблях приходилась одна-две представительницы слабого пола. Кочевники, судя по всему, сумели по ходу бегства сохранить свои вторые половинки.
– Однако, сколько у них было женщин остаётся только гадать. Вряд ли много. Длительные переходы через горы и пустыни губительны для женского здоровья. Допустим на каждого простого воина приходилось по одной жене, у знатных их было три-пять. Согласимся с тем, что аварских жён в целом насчитывалось 30 тысяч. Для беглецов такой результат можно считать великой удачей. Маловероятно, впрочем, чтобы после трагических потрясений женщины в орде распределялись предельно равномерно. Значит, у кого-то их было много, но были и такие кочевники, которым не досталось ни одной. Их подруги попали в лапы к тюркам. Наконец, после длительного путешествия и череды испытаний авары достигают Восточной Европы. Перед ними оказываются многочисленные и почти безоружные племена. Лёгкий трофей для степняков. При этом местные женщины наверняка представлялись пришельцам вполне привлекательными внешне, ведь они принадлежали к схожему расовому типу. Кто бы при таких обстоятельствах смог удержать голодных в сексуальном плане мужчин от захвата наложниц? Сомневаюсь в том, чтобы аварский каган, даже если бы он очень захотел, был способен остановить охоту за пленницами. Оставшиеся без жён воины полагали, что само Небо посылает им эту долгожданную добычу. Остальные не хотели от них отставать. Если каждый из воинов добыл себе всего по одной невольнице, в совокупности их насчитывалось двадцать тысяч, если по две-три – то до шестидесяти тысяч. Будем считать, что в среднем невольниц было тоже 30 тысяч, как и жён. Вполне тянет на небольшое племя. Заметьте, Уотсон, я называю самые скромные цифры, отнюдь не такие внушительные, как испанский священник в записке о гаремах Парагвая.
– Однако, не кажется ли вам, Холмс, что изъятие такого количества женщин должно было отразиться на демографической ситуации в Скифии? Меж тем, археологи не наблюдают снижения численности тамошнего населения после прохода аваров по их землям.
– Помнится, Уотсон, мы с вами прикидывали, сколько людей могло проживать на Востоке Европы в середине VI столетия. Численность антов мы тогда оценили в полмиллиона, хорватов в 400 тысяч, дулебов и северов по 300 тысяч. В совокупности, четыре племени, на которые напали пришельцы в 560-562 годах, насчитывали приблизительно полтора миллиона человек, половину из которых приходилось на женщин. Вычтем из них маленьких девочек и старух, окажется, что около полумиллиона восточноевропеек находилось в репродуктивном возрасте, было готово оставлять потомство. Разумеется, не все из них могли заинтересовать аваров. При низкой продолжительности жизни в раннем Средневековье, в нелёгких условиях жизни "горшечных" племён, женщины старше 25 лет уже являлись матерями двух-трёх детей и выглядели непривлекательно в сексуальном плане. Скорее всего, степняков притягивали девочки и юные девушки от 12-13 до 20 лет. Они и становились их добычей. Полагаю, значительная часть дам из данной возрастной категории могла попасть в лапы кочевникам. Но стало ли это причиной демографической катастрофы у аборигенов? Ни в коей мере. Тридцать тысяч -- это капля в море. Даже если представить, что авары пленили не тридцать, а сто тысяч местных девушек, это не более пятой части всех тамошних женщин репродуктивного возраста. К тому же, численность населения на Востоке Европы в это время регулировалась прежде всего количеством освоенных земель. Детей оставляли ровно столько, сколько могли прокормить. Потому вскоре здешние народы легко возместили потери.
– Господи, но ведь речь идёт о совсем ещё юных созданиях, фактически о детворе?!
– Поверьте, Уотсон, именно эта возрастная и половая категория всегда и во все времена в первую очередь интересует работорговцев. Психика подростков, особенно девочек, весьма пластична, они легче приспосабливаются к новому миру, приноравливаются к совершенно непривычному им укладу жизни. Стресс, связанный с потерей близких, у них не столь глубок, поскольку в традиционных обществах их с малолетства приучают к мысли, что однажды им придётся уйти в племя мужа. Взрослая женщина, теряющая любимого супруга и своих детей, в этом плане куда более проблемный объект. Она впадает в депрессию и может даже покончить с собой, недаром греки восхищались верностью склавинских и антских жён. Думаю, авары легко разобрались в ситуации, и при том богатстве выбора, который перед ними открывался, отбирали для своего гарема в первую очередь юных дев. Конечно, разница менталитетов пришельцев и аборигенов создавала целый ряд дополнительных сложностей. Взгляните, на проблему, доктор, глазами кочевника. Надлежало вытащить из тесной, грязной и вонючей дыры девчонку-замарашку, отмыть её, приучить к элементарной гигиене, одеть в подходящее платье, причесать, а главное, обучить своему языку и всему тому, что умеет делать спутница номада. Вдобавок, сказывалась гигантская разница сексуальных традиций восточноевропейцев и тех, кто пришёл от границ Поднебесной. В китайской даосской культуре, пропитавшей все поры жужаньского общества, в женщинах ценилась опытность и изощрённость в любовных играх, знание сексуальных техник и умение пользоваться различными снадобьями. Там считалось нормой пребывание мужчины в постели сразу с несколькими женами, наложницами и служанками. Причём неопытные девушки учились у более зрелых дам, наблюдая за процессом соития. В той части нашего континента, куда пожаловали беглецы, существовал культ девственной непорочности, а групповой секс представлялся вершиной безнравственности. Недаром "Повесть временных лет", пусть и в очень замаскированной форме сохранила свидетельство о том, что обры чем-то таким нехорошим занимались одновременно с несколькими дулебскими жёнами. Не будем с высоты современности кого-либо осуждать, это всего лишь обычный конфликт мировоззрений, неизбежный при столкновении двух весьма непохожих цивилизаций. По сути, юным пленницам предстояла кардинальная ломка сознания. Отказ от одних традиций в пользу других обычаев, поначалу их шокирующих. Дополнительная трудность заключалась в том, что захватившим девиц в полон мужчинам некогда было заниматься обучением и просвещением своих наложниц. Они воевали с их братьями и отцами, одновременно организуя прокладку дороги на Запад через прикарпатские дебри. К своим пассиям они попадали лишь в краткие промежутки отдыха между длительными периодами ратных дел.
Аварский женский костюм. Реконструкция
– Вы намекаете на то обстоятельство, что при таких условиях пленниц держали всех вместе, в одном большом лагере?
– А какие ещё имелись варианты? Законные жены, верные спутницы степных воинов, вряд ли пришли бы в восторг от появления в их шатрах затравленных конкуренток. Ещё меньше им хотелось обучать тех полезным навыкам и следить, чтобы они не сбежали. Стало быть, потребовался отдельный стан, где за пленницами приглядывали, а также обучали их аварской речи, показывали, как готовят любимые блюда кочевников, разучивали с ними степные песни и танцы, демонстрировали искусство ублажать мужей в постели и тому подобное. Почётную миссию, скорее всего, возложили на аварских женщин преклонного возраста, кому как не им передавать свой опыт молодёжи. Теперь поставьте себя на место этих несчастных юных созданий. Несомненно, они находились в шоковом состоянии. Ещё вчера у них была одна жизнь – в родительских землянках, среди знакомых и привычных пейзажей. Сегодня их вывезли в степь, зорко охраняют, чужие мерзкие старухи внушают нечто странное и непристойное. С одной стороны, их вроде бы не обижают, досыта кормят, одевают, вероятно, дарят украшения, не заставляют тяжко трудиться с рассвета до заката. С другой, при всём том их будущее туманно, а статус не ясен. Они не жёны, а наложницы. Мужчины уделяют им немного времени и на каждого из них приходится по несколько девушек. Принять подобные отношения воспитанной в иных традициях молодой барышне, наверное, было непросто. Поплакаться и открыть душу юная пленница могла разве что своим подружкам по несчастью. Ибо все они находились в сходном положении. Возникает, однако, резонный вопрос: а на каком языке они могли говорить друг с другом? Ведь невольницы принадлежали к четырём разным племенам, наречия которых меж собой были несхожи.
– Так вот откуда взялась балтская основа праславянского Левиафана!
– Эту особенность нового языка вообще следует считать лёгкой причудой насмешницы-Истории. Поскольку авары двигались в Европу с Востока, то первыми земледельческими племенами, попавшимися им на длительном пути, стали анты-пеньковцы и северы-колочинцы. Общим средством общения для них была балтская речь. Она и стала фундаментом того наречия, что стало складываться в аварском гареме. Начни кочевники завоевание региона с другого края, напади они первыми на хорватов или дулебов, возможно, в основание Левиафана легла бы восточногерманская лексика. Юные антки и северянки придумали свой секретный язык, который был не понятен их аварским наставницам. Более того, даже если в лагере оказались какие-то люди из числа антов и северян, находящиеся в услужении у кочевников, но которым не доверяли пленницы, они тоже не смогли бы разобрать, о чём те говорят. Почему-то принято считать, что речь создаётся исключительно для контактов. Это правда, но не вся. Зачастую язык возникает как средство обособления группы людей. Он своеобразный пароль, дающий доступ в коллектив посвящённых, но одновременно закрывающий туда дорогу чужакам. В тех стрессовых условиях, в коих оказались юные пленницы, они не могли не создать своё тайное братство, или, если хотите, сестринство. Членство в данном сообществе обеспечивал новый секретный язык. При этом поскольку невольниц активно обучали аварской речи, они каждый день слышали её звучание. Выработка своего секретного языка фактически совпала с периодом интенсивного заучивания степной лексики. Разумеется, одно не могло ни наложиться на другое. Некоторые фонетические особенности кочевого наречия были тут же усвоены новым средством общения. Сравните этот вполне очевидный вариант образования нового языка с тем, что предлагалось иными исследователями. Хенрик Бирнбаум, ссылаясь на мнение своего американского коллеги, полагал, что "алтайские повелители переносили свои произносительные привычки", когда пробовали изъясняться на наречии своих подданных. "Это произношение слышали славяне, у которых оно постепенно вошло в моду, что неудивительно, если учесть высокий социальный статус их господ". Тут что ни мысль, то явная ошибка. Хозяева не опускаются до того, чтобы учить язык своих рабов. Напротив, последние отчаянно пытаются понять речь собственных повелителей. Но всё что удаётся освоить невольникам в подобных условиях – это примитивный пиджин. Простейшее средство общения, сварганенное по принципу: "Моя твоя понимай". Да и потом, чей именно язык должны были учить авары? Антский? Дулебский? Хорватский? Гепидский? Лангобардский? Латынь? Греческий? Подданных у них было так много и говорили они на таком количестве наречий, что пришельцы сошли бы с ума, если бы попробовали поступить в соответствии с идеями Бирнбаума. Совсем в ином положении находились наложницы аварского гарема. С ними специально занимались изучением господского языка. Согласитесь, одно дело когда раб на плантации слышит десяток-другой слов и совсем иное – целенаправленное обучение девочек, имеющих немало свободного времени и большое желание понять речь своих мужчин. В этих условиях первой волне невольниц не составило труда параллельно изобрести и второй, тайный язык. Как бы то не было, когда через пару лет в гарем хлынул поток юных хорваток и дулебок, прежние пленницы на правах старожилок уже во всю посвящали их в правила игры и под большим секретом передавали навыки речи, которую чужаки понять не могли. Так родился праславянский Левиафан.
– Вы хотите сказать, что поначалу это было средство общения аварских невольниц из числа пеньковских и колочинских девушек. Оттого-то значительная часть его лексики имеет балтские корни. Затем этот тайный язык стал отличительной особенностью всего аварского гарема, пополнившегося представительницами праго-корчакских племён. Наложницы жили одним большим лагерем и сопровождали своих повелителей в их походах. Возможно, что с 562 года их уже переместили на Запад, в те края, где авары создавали свою опорную базу для рывка на Эльбу. Когда пришельцам отошла Карпатская котловина, пленниц организованно доставили в новую страну. Возможно, там их уже поселили в целом ряде мест, но к тому моменту девушки чувствовали себя одним сообществом и имели вполне сложившуюся речь. Попадавшие в такие поселения новые невольницы гепидского и лангобардского происхождения сталкивались со сплочённым сестринством и принимали его традиции. Кстати, восточногерманская и западногерманская лексика вполне просматривается в праславянском языке. Стало быть, новенькие обитательницы гаремов сумели его обогатить своим словарным запасом.
– На самом деле учёные смутно представляют себе, что происходило в конце VI столетия даже с основной частью аварской орды, не то что с пресловутым гаремом. Возможно, пришельцы не сразу заняли область между Дунаем и Тисой, что впоследствии станет их родным домом. По крайней мере, ещё в 584-586 годах византийцы наблюдали кочевников во главе с их каганом на территории провинций Мезия и Малая Скифия, то есть, в районе нынешних Северной Болгарии и Добруджи. Быть может, тиса-дунайское междуречье в предыдущий период заросло лесными дебрями и без предварительной расчистки не годилось для жизни кочевников. Потому мы можем только гадать, где в ранний период обретались победоносные степняки и, соответственно, сопровождающие их прекрасные наложницы. Однако, есть вещи которые позволительно утверждать смело. Одна из таких аксиом предполагает, что поскольку авары спали со своими пленницами, от этой связи должны были рождаться дети. Первое поколение аварских бастардов зачали в 560-562 годы. Поэтому мы с вами предположили, что юные полукровки могли принять непосредственное участие уже в кампании 579 года против склавинов. Это была вполне подходящая площадка для обстрела пятнадцати-восемнадцатилетних мальчишек. Аваро-европейские метисы с рождения усваивали сразу два языка как родные – отцовский и материнский. Меж тем, их матери, как, надеюсь, вы уже поняли, говорили на балто-степном миксе, ныне известном нам под именем праславянского наречия. Чрезвычайно важно то, что бастарды чувствовали себя отдельным сообществом, застрявшим где-то посередине между царственными кочевниками и покорёнными ими племенами. В полноценные авары их не принимали. Но и презренными рабами они себя никогда не считали. Послушайте, что пишет об аналогичном положении испано-индейских полукровок этнограф Сергей Серов: "Но постепенно, с возрастанием численности метисов, прежде всего в городах, в портах, в рудничных поселениях (в тех центрах, где ведущую роль играли испанцы), они складываются в отдельную социальную группу, вернее, в группы, стоящие культурно вне испанской и индейской, но связанные – генетически и культурно – и с той, и с другой". Характерно, что белые колонизаторы Латинской Америки отвели своим потомкам от аборигенок ту же самую миссию, что возложили авары на собственных бастардов – быть управляющими при массе покорённого населения. Разница заключалась только в том, что у последних имелся свой особый язык, унаследованный ими от обитательниц гаремов, который теперь служил им средством самоидентификации, отделения себя от прочих, включая в первую очередь "отцов".
– Холмс, вы всё время в качестве примера используете ситуацию, сложившуюся при колонизации Нового Света. Но насколько мне известно, там у метисов не возникло своего особого языка?
– Возник. И даже не один, а несколько. Послушайте, Уотсон, что пишет всезнающая Википедия, к примеру, о канадских полукровках: "Метис – слово французского происхождения (metis) сродни испанскому и португальскому "mestizo" (от лат. mixtitius "смешанный"). Метисы Канады, так же как и их собратья в Латинской Америке, образовались в ходе контактов мужчин (охотников, военных) европейского (поначалу преимущественно французского) происхождения с женщинами местных индейских племён. В первые десятилетия метисация была достаточно распространённым явлением и в самом Квебеке до приезда Девушек Короля (имеется ввиду группа невест организованно доставленных из Европы). Затем метисы Квебека постепенно растворились в более многочисленном белом населении провинции, а в менее населённых регионах метисы образовали особую этническую группу, отличную как от индейцев, так и от белых. Сложился особый смешанный язык метисов – мичиф, который не является пиджином, так как структура его сложна, что свидетельствует о прекрасном знании метисами обоих языков – кри (из племени которых чаще всего и брали себе жён европейцы), а также французского – языка отцов детей смешанного происхождения". Другое дело, что освоение американского материка шло сразу из множества центров. Даже самые успешные из европейских колонизаторов – испанцы – действовали не сжатым кулаком, а разрозненными группами конкистадоров, отправлявшимися в рискованные экспедиции за свой счёт в надежде на богатую добычу. В каждой из областей данные авантюристы сталкивались с самыми различными индейскими племенами и, соответственно, с разнообразной языковой средой. Потому общим средством общения латиноамериканских метисов мог стать только испанский. Тем не менее, у европейско-индейских полукровок сложился целый ряд собственных наречий. Одно, как и мичиф, на Западе Канады, другие – в Гватемале, Боливии и Эквадоре. Так что это явление отнюдь не редкость. На Востоке Европы, в противовес тому, завоевание туземцев осуществляла единая армия Баяна. По всей видимости, сопровождал её огромный гарем в виде отдельного лагеря невольниц. Идеальные условия для создания нового наречия, которое, подобно мичифу в Канаде, вскоре становится визитной карточкой всех аварских бастардов.
– Признаюсь, Холмс, ваша версия выглядит логичной и стройной. К тому же она опирается на прямые аналогии времён завоевания Америки. Но меня по прежнему смущает скоротечность языковых процессов в рамках гаремной гипотезы. Новый язык тут должен образоваться даже не за сорок, а за каких-то несчастных десять лет. Боюсь, лингвисты не поддержат столь смелые идеи.
– Видите ли, Уотсон, я веду разговор о том способе сложения нового наречия, о котором эти специалисты узнали не так давно, лишь после выхода диссертации датского учёного Питера Баккера (Peter Bakker) в 1994 году. Да и теперь о нём наслышаны далеко не все языковеды. Часть из них продолжает отрицать саму возможность образования из двух языков полноценного третьего. Заметьте, доктор, полноценного. То есть не пиджина, который служит средством примитивной коммуникации, а вполне развитого и ничуть не уступающего исходным наречиям. Преподаватель Орхусского университета, старейшего в Дании, доцент Баккер назвал подобное средство общения смешанным или переплетённым языком (Mixed language – Interwineed language). Ныне известно их уже более десятка. Первооткрыватель явления настаивает на том, что "смешанные языки являются результатом смешения популяций". Проще говоря, это достояние метисов. Чтобы они сложились, необходимо сообщество людей, одинаково хорошо владеющих двумя исходными языками. При этом носители такого наречия в социальном плане как бы занимают промежуточное положение между теми этносами, что подарили им первичные наречия. В таком случае Mixed language служит им в целях самоутверждения, отделения от обеих общин. Возьмём, к примеру, медновский язык, возникший на острове Медный в цепи Командорских островов Берингова моря. Его изобретателями стали креолы – потомки русских промышленников от алеутских женщин. Эти люди по положению находились, разумеется, ниже русских колонистов, но выше алеутов, чем очень гордились. Вот, что об этом наречии сказано в Вики: "Типологически алеутско-медновский язык представляет собой самостоятельную лингвистическую структуру, не сводимую ни к одному из языков-источников. Фонологическая система – компромисс между алеутской и русской; в морфологии, организованной по агглютинативному принципу, преобладают алеутские черты; синтаксис – компромиссное сочетание алеутского и русского. Из алеутского языка происходят корни слов, двухпадежная система имени, притяжательные показатели имени, отсутствие прилагательных, словообразовательные суффиксы глагола и имени, объектные и указательные местоимения, предлоги, многие синтаксические конструкции; из русского – словоизменение глагола, аналитические конструкции для выражения будущего времени, модальные слова, личные (субъектные) местоимения, наречия, свободный порядок слов". Впрочем, общего правила для смешанных языков в данном плане не существует. Они могут взять за основу одну лексику, а могут – пятьдесят на пятьдесят. Главное, что часть языковых форм они берут из одного языка, часть из другого, составляя из них третье, самостоятельное наречие. Если бы учёные ясно не видели оба исходных начала, они бы ни за что не догадались, что перед ними Mixed language, настолько неотличим он от оригинальных средств общения. Смекаете, куда я клоню, коллега?
– Разумеется. Поскольку лингвистам был неизвестен аварский язык, они не могли сообразить, каким способом сложилась праславянская речь. Потому ломали голову над странным сходством последней с балтскими наречиями. С одной стороны, много общего. С другой, немало отличий. А главное, было не понятно, где скрывались носители праславянского Левиафана, с учётом того, что они должны были отделиться от балтов ещё за полторы тысячи лет до Рождества Христова. На самом деле, конечно, мы имеем дело не с медленным расхождением двух языков от мифической балто-славянской основы, а с принципиально иным путём возникновения нового средства общения. Обычные лексико-статистические методы в этом случае не сработают.
– Теперь послушайте, Уотсон, что пишут специалисты о сроках образования Mixed language. Российские лингвисты Николай Вахтин и Евгений Головко сообщают по данному поводу: "Формирование "смешанных языков" происходит обычно стремительно, в течение жизни одного-двух поколений. Несколько огрубляя ситуацию, можно сказать, что одно поколение "изобретает" язык (продолжая говорить на двух других, из которых один является родным), для следующего поколения новый язык (смешанный) уже является родным и служит средством внутригруппового общения. "Родители" смешанного языка им тоже известны и используются при общении с другими группами; в дальнейшем один из языков-источников, как правило менее престижный, перестаёт употребляться; так, медновцы не знают "чистого" алеутского, английские цыгане не знают "настоящего" цыганского и так далее".
– В нашем конкретном случае это означает, что уже первое поколение аварских бастардов не знало языка антов, хорватов, дулебов или северов. Для них родной "материнской" речью был праславянский микс, а языком "отцов" – аварский. Но поскольку полноценными аварами их не считали, они стали культивировать своё особое положение, гордиться им наподобие того, как испанско-индейские полукровки стали бравировать именем метисов. Соответственно, вскоре у них появился свой стиль украшений, также призванный выделить данную социальную группу. Язык же им даже изобретать не пришлось – за них это сделали матери, наложницы из аварских гаремов. И всё же кое-какие сомнения по поводу гаремной гипотезы у меня остаются. Очень уж быстро сложился данный микс. Специалисты говорят об одном-двух поколениях, вы же, Холмс, отводите на весь процесс жалких десять лет.
-- На самом деле языки складываются намного быстрее -- за три-четыре года. Изобретают же их, как правило, дети. Причём пока ещё не выходят из детского возраста. Поэтому молоденькие девчушки в аварском гареме -- образцовая среда для появления нового средства общения.
– Ну, вы, Шерлок, хватили. Где языки с их сложной структурой, а где дети с их неокрепшим разумом?!
– Полноте, Уотсон! Неужели вы в детстве не играли в индейцев или разбойников? Разве вам не приходилось выдумывать свою тайную речь, недоступную пониманию мам и пап, бабушек и дедушек? Поймите, то что взрослому кажется чрезвычайно сложным, ребёнок воспринимает как игру. Новые языки он усваивает влёт, без каких-либо затруднений, особенно если происходит это в форме непосредственного живого и интересного общения. Юный, незасорёный лишними знаниями ум всё впитывает как губка. Исследователь детских языков Георгий Виноградов полагает: "Период лет от семи до двенадцати-тринадцати характеризуется наибольшей самобытностью, напором сил, яркостью – это период "цветения и цветущей сложности"… Вторая половина, особенно конец его, характеризуется развитием у детей "хорового начала", ухода их в жизнь своей среды, настойчивым обособлением от жизни и быта взрослых. Свои игры и свои обычаи, своё право и своя общественность, свой фольклор и свой язык – вот что обособляет детей в периоде "цветения и цветущей сложности" от мира взрослых. Обособленность лишний раз подчёркивается стремлением детей к созданию нового языка, который давал бы возможность полнее и в тоже время непреметнее для взрослых осуществлять планы, задачи и стремления, связанные с их общественной жизнью… Нужда в непонятном для непосвящённых средстве общения рождает тайные языки".
– Все мы в детстве играли в эти игры, Холмс, но зачем же сравнивать примитивные "тайные" наречия ребячьей ватаги и сложные по своей структуре смешанные языки, требующие от их создателей недюжинных усилий.