Вячеславу Носевичу!
Уважаемый Вячеслав Леонидович!
В отличие от Вас, я ничего не понимаю в «ветвящихся процессах», да и в целом в генетике (геногеографии) разбираюсь намного хуже.
Но кое-каким знаниями по истории Средних веков обладаю. Да и здравый смысл вместе с логикой мне не чужды.
Давайте попытаемся спокойно и рассудительно, без эмоций разобраться в сущности нашего спора. На Востоке Европы учёные столкнулись с феноменом «мега кластера». То есть, тем случаем, когда один мужчина оставил после себя гигантское количество потомков — 4 или 5 миллионов человек. Заметьте, для нашего региона — это единственный такой «взрыв», отмеченный в рамках так называемой динарской гаплогруппы I2a. Остальные гаплолинии, характерные для этой части европейского континента, ничего подобного не породили. Не так ли?
Ваш покорный слуга предположил, что мы имеем дело с аварским генетическим наследством, в частности с потомками кагана Баяна, основателя Аварского каганата. При этом указал на похожие случаи образования «мегакластеров» в Центральной Азии, один из самых известных связывается учёными с династией Чингисхана. Вы тут же ринулись в спор со мной, заявляя, что по теории вероятности простой пахарь может оставить после себя не меньшее число потомков, чем могущественный кочевой царь, обладатель несметных богатств и большого гарема. При этом Вы высмеяли меня, наивно верящего, в династию Чингисхана у носителей гаплогруппы C3, заявляя что учёные назвали это имя только лишь для привлечения внимания публики, а на самом деле заявленный «мегакластер» образовался намного раньше, ещё в период тюркской экспансии. Я правильно излагаю Вашу позицию, уважаемый Вячеслав Леонидович?
Тогда я заявил, что для нашего спора не имеет ровно никакого значения — монголы или тюрки распространили C3 по Центральной Азии — и те и другие были кочевниками, строителями огромных кочевых империй, объединивших множество народов. Более того, я привёл Вам современную (октябрь 2015 года) работу французских генетиков, которые не только продолжают настаивать на Чингисхане, как родоначальнике самой большой династии в мире, но и прямо увязывают образование «мегакластеров» в средние века конкретно С КОЧЕВЫМИ ИМПЕРИЯМИ. Ключевые факторы: многожёнство, гигантский размер государств, наследники, становившиеся царями покорённых народов.
Любопытно, что на уровне подсознания Вы сами с французскими учёными вполне согласны. Ведь отрицая существование династии Чингисхана, в качестве альтернативы Вы для носителей данной линии предложили не каких-нибудь там китайских или среднеазиатских крестьян, а тюркских завоевателей. При этом, продолжая отказывать кочевым царям в праве оставить после себя самое многочисленное потомство, Вы тем не менее, согласны с тем, что подобные «мегакластеры» возникали, в основном, в результате экспансии. Вот Ваши слова из последнего сообщения: «шансы на выживание потомков повышаются у популяции в целом. Это означает, что она в течение какого-то отрезка времени проходит через интенсивную экспансию – численность возрастает многократно, или даже в десятки раз».  
Действительно, без масштабной экспансии не объяснить, почему расширяющаяся гаплолиния почти одновременно попадает в генофонды множества народов. Если я правильно Вас понял, вы согласны с тем, что «мегакланы» — след народа-завоевателя, но принципиально против того, чтобы увязывать их непременно с царским кланом. Дескать, простой кочевник тоже имел шансы оставить после себя миллионы потомков. Не буду пока с этим спорить — примем Ваш посыл как данность.
В таком случае для объяснения феномена динарского «мегакластера» нам необходимо найти на Востоке Европы народ, наиболее активно осуществлявший экспансию, навязавший свою власть множеству других народов. Не так ли? Вы убеждены, что речь должна идти о племенах Пражской культуры. Но давайте объективно взглянем на этих людей. Одни из самых несчастных обитателей Европы в раннем Средневековье. Оружия нет, ценных вещей нет, судя по отсутствию фибул нет даже приличной одежды. Металл очень плохого качества, фактически — сырец. Живут в тесных норах-полуземлянках, земляные сырые стены которых покрыты толстым слоем сажи, поэтому все они с ног до головы вымазаны ею. Элиты нет в принципе — ни одна полуземлянка даже своими размерами не отличается от остальных. Какой-то странный народ-завоеватель, Вы не находите. «Экспансия» представителей данной культуры выразилась в том, что элементы её, в частности керамика, стали появляться и в других регионах Восточной Европы, за пределами первоначального ареала (Южная Белорусия, Западная Украина). Но всюду, где появлялись эти люди, они также оказывались внизу общественной пирамиды. Например, пражские элементы со второй половины VI столетия находят в Трансильвании (внутри Карпатской котловины). Но пражане там оказываются самым бедным народом, намного в более худшем материальном положении пребывающие, чем гепиды, которые, как известно, были аварами завоёваны и превращены в рабов. У потомков гепидов есть и оружие и ценные вещи, у пражан ничего этого нет. «Гепиды» живут в центре Трансильвании, занимая плодородные земли, пражане ютятся в заросших лесом горах на Севере Трансильвании. Странная диспозиция для «завоевателей», Вы не находите?
Что любопытно — так называемая «экспансия» пражан начинается уже после того, как авары приходят в Европу и покоряют практически все восточноевропейские племена. В Богемии (Чехия) они появляются только ближе к концу VI столетия, примерно в то же время пражская керамика проникает внутрь Карпатской котловины и к Восточным Альпам. При этом почти всюду пражане оказываются в меньшинстве, да ещё и в самом низу социальной структуры.
Ну никак они не похожи на грозных завоевателей, скорее, на один из кирпичиков, с помощью которого авары строили свою гигантскую империю. Начиная с конца данного столетия вся элита Восточной Европы становится похожа на аваров. Вот, что, к примеру, венгерский археолог Иштван Бона пишет об элитных могилах в Трансильвании, одинаково часто встречавшихся как в пражских, так и в гепидских посёлках: «захоронения, как правило, включают несколько могил, содержащих скелеты (речь идёт даже о тех кладбищах, где преимущественно содержатся трупосожжения в горшках по пражскому образцу). Обряды и вещевой инвентарь указывают на то, что в них покоятся или аварские вожди славянских общин или славянские вожди, принявшие аварский облик, и действующие от имени аваров».
Уж если говорить о народе, который осуществлял экспансию в это время на Востоке Европы — то это, конечно же, авары. Посмотрите на географическое распределение динарской гаплогруппы — её эпицентр находится в Далмации. Она явно распространялась с юго-запада на северо-восток, в то время, как пражане, напротив, должны были двигаться с северо-востока на юг, юго-запад и запад. Ничего общего. Богемия — один из немногих регионов, где присутствие пражан четкое, достаточно массовое и никем из археологов не оспаривается. И что же? Частоты динарской линии тут незначительны. Если динарская группа фиксирует экспансию, с чем Вы вроде бы согласны, то это могла быть только экспансия аваров и никого другого.
Теперь по поводу Вашей идеи, что рядовые общинники имеют такие же шансы на распространение своего потомства, как и могущественные цари. Не могу с ней согласиться. И вот почему. Расширение одной гаплолинии происходит одновременно в генофондах множества народов. Иначе она бы не стала «мегакластером».
Меж тем, конкуренция гаплогрупп всегда идёт внутри генофондов отдельных народов. Представьте себе череду почти изолированных сосудов, перелив из которых от одного в другие случается чрезвычайно редко. В каждом из них идут собственные процессы. С математической точки зрения, конечно, некий сверхудачливый общинник может в одном из сосудов превзойти верховного вождя в демографическом плане, хотя и такое случалось, наверняка, не часто. Но чтобы его потомство одновременно обошло царские династии во всех сосудах сразу — тут ни одна математическая вероятность не покажет подобный результат.
В чём очевидное, неоспоримое преимущество династий кочевых царей? Они одновременно попадают в генофонды десятков (сотен) народов. Рядовой общинник, даже если он имеет отношение к племени степных завоевателей, такой возможности лишён. Более того, внутри всех этих генофондов царская династия стартует с чрезвычайно выгодных позиций. Пока власть находится в их руках, они обречены на бурное расширение. Рядовому общиннику должно очень повести, чтобы его потомки стали массовыми хотя бы в одном из генофондов. Но чтобы во всех сразу — это просто исключено.
Уважаемый, Вячеслав Леонидович! Мне кажется, что Вы уже сами поняли свои ошибки и спорите со мной исключительно из-за ущемлённого самолюбия. Вы же учёный — будьте выше этого. Всё равно в ближайшие несколько лет европейские генетики типируют аваров (на наших надежды мало). Каково будет Вам тогда убедится, что Вы так яростно оспаривали весьма очевидные вещи?
С уважением — Игорь Коломийцев 

Уважаемый Игорь!
Если я Вас правильно понял, то вы представляете формирование славянского языка как очень стремительный процесс (периодом в 10-20 лет), протекавший на территории Паннонии, откуда славянская речь затем распространяется во все стороны. Этот общеславянский язык «аварских бастардов» (назовем его так) Вы представляете в виде некоего монолита, лишенного каких либо диалектов, что естественно, учитывая нарисованную Вами картину его формирования. Однако славянская диалектология это не подтверждает. Как вам наверняка известно, славянские диалекты разделяются на несколько групп (выделяют как минимум 4 таких группы). Причем диалекты входящие в одну и ту же группу разбросаны по всему славянскому миру. Это говорит о том, что общеславянский язык в эпоху предшествующую дроблению племен и расселению славян уже был разделен на 4 или большее количество диалектов. Вы полагаете 10-20 лет достаточно для образования не только «смешанного языка», но и распада его на несколько устойчивых диалектов?

Семену Закирову.
Уважаемый Семен! Действительно, с моей точки зрения, сложился славянский язык стремительно — буквально за какие-то десять лет — с 560 по 570 годы нашей эры. Сложился он даже не в Паннонии, а по дороге к ней. Согласитесь, невольницам из аварских гаремов, если мы примем тот факт, что они существовали, нужен был какой-либо общий язык для общения друг с другом. Ведь эти несчастные (или счастливые?) женщины были родом из разных племён — колочинских, пеньковских, пражских. При этом племена восточной Европы, из которых рекрутировали наложниц, хоть и говорили по большей части на балтских языках, но существенно отличались своими наречиями. 
То что такие невольницы — не миф, показывают нам археологические материалы из Карпатской котловины, где пражская и пеньковская керамика чаще всего попадается в женских и детских захоронениях аварского периода. Значит, кочевники какую-то часть женщин с Востока Европы захватили с собой на Средний Дунай.
Но на каком языке этим невольницам надлежало говорить друг с другом? На языке колочинцев? На языке пеньковцев? На языке дулебов (волынско-припятский вариант праго-корчакской культуры)? Или на языке хорватов (прикарпатско-верхнеднестровский вариант пражской культуры)? Все эти языки тогда уже считались непрестижными — языками народов, попавших в рабство. Понятно, что эти женщины, сопровождая аваров в походах, прекрасно выучили и аварский язык, дабы угождать своим повелителям. 
Но поскольку их статус был всё же ниже, чем у законных жён, хотя и выше, чем у покорённых народов, им хотелось выделится с помощью языка — понимать друг друга, но чтобы непосвящённые их не понимали. Поначалу это был своего рода тайный язык — некое средство коллективной солидарности женщин-невольниц. Наблюдения этнографов за подобными процессами сложения «игрушечных» языков (детских и женских, которые поначалу складываются как некая игра, в которую посвящены немногие) показывают, что такого рода наречия могут возникнуть буквально за несколько лет.
Впрочем, это не отменяет довольно долгого (с 570 по 630 годы) периода окончательного становления данного языка внутри Карпатской котловины. Там сохранялась общая площадка, где носители языка (уже дети и внуки невольниц) общались друг с другом. Такой площадкой выступала аварская армия, формируемая с 600 года в основном за счёт бастардов. 
Распад на диалекты, разумеется, совпал с распадом самого каганата. Но поскольку этот процесс был сложный и нелинейный, с обратными тенденциями, мы имеем очень сложную диалектологическую картину. Относительно которой споры лингвистов ещё продолжаются.
С уважением — Игорь Коломийцев

Уважаемые господа читатели, ув. г-н Коломийцев и ув. г-н Романчук — мне, как Вашему покорному слуге, удалось таки раздобыть исследование керамики ипотешти-кындештского сообщества. Представляю всем данную работу:
 
* S. Paliga/E. S. Teodor: Lingvistica şi arheologia slavilor timpurii. O altă vedere de la Dunărea de Jos. Târgovişte 2009. [см. www.academia.edu/356240/Lingvistica_şi_arheologia_slavilor_timpurii._O_altă_vedere_de_la_Dunărea_de_Jos]
 
А теперь посмотрим насколько керамика ипотешти-кындештского сообщества близка к славянской керамике (пражская культура, корчакская культура). Для этого открываем 6-ой раздел книги «Breviar de arheologie a slavilor timpurii» и переходим к подразделу «Cel mai important marker cultural: ceramica», начинающегося со страницы 126. Да, мимоходом отмечу, что автор работы — румынский археолог и несмотря на то, что он является националистическим автохтонистом в данном случае, он тем не менее — своими данными подтверждает миграционисткую концепцию.
 
На стр. 139 он дает прорисовку керамики ипотешти-кындештского сообщества. На стр. 141 он приводит таблицу, где дано сравнение керамик различных культур с ипотешти-кындештской. По этой таблице выходит, что в одном из регионов ипотешти-кындештской культуры (Oltenia) наблюдается 58% совпадений с пражской культурой, в другом регионе ипотешти-кындештской культуры (Muntenia Central) имеет место быть 68% совпадений с керамикой корчакской культуры.
На стр. 142 автор заключает, что приведенная им выше таблица позволяет говорить о миграции в центральную Мунтению, что как он пишет «не является сюрпризом», хотя по его (resp. автохтониста) мнению могут быть приведены аргументы против такого вывода:
 
* Deşi tabelul de mai sus sugerează că Muntenia centrală a fost subiectul unei migrații (şi nu ar fi chiar o surpriză, nu‐i aşa?), există câteva argumente care ar putea contrazice aserțiunea.
 
Аргументом против он считает мелкие детали, которые отличают керамику. Анализ такого типа по двум показателям им приводиться на стр. 142-143, где приведена соответствующая таблица, которая тем не менее показывает, что керамика ипотешти-кындештской культуры отличается по данным показателям от корчакской и пражской керамики не более чем на 10%, что спокойно может быть интерпретирована как специфика стиля в данном регионе. Еще одна спефическая особенность им упоминается на стр. 146, где автор тем не менее подтверждает, что точно такая же специфика есть среди керамики корчакской культуры.
 
Ну, что господа? Спор окончен? Точка над i поставлена? Мне кажется — да.
 
С уважением.

Inal Gagloev сказал(а): На стр. 141 он приводит таблицу, где дано сравнение керамик различных культур с ипотешти-кындештской. По этой таблице выходит, что в одном из регионов ипотешти-кындештской культуры (Oltenia) наблюдается 58% совпадений с пражской культурой, в другом регионе ипотешти-кындештской... культуры (Muntenia Central) имеет место быть 68% совпадений с керамикой корчакской культуры. На стр. 142 автор заключает, что приведенная им выше таблица позволяет говорить о миграции в центральную Мунтению, что как он пишет «не является сюрпризом», 

читать далее

Inal,
Поправьте меня, если ошибаюсь.
Керамика Ипотешти-Кындештской культуры VI-VII веков в Олтении по 58% признаков аналогична керамике Пражской культуры в Западной Вернгрии. И на этом основании Вы делаете вывод, что жители Олтении в начале VI века разговаривали на том же языке (славянском), что жители Галиции?

Уважаемый Инал,
спасибо за Ваш труд!
Правда, сомневаюсь, что даже это поставит точку в притязаниях И. П. Коломийцева.
А данные по Ипотешть-Кындешть конечно есть — это только И. П. Коломийцеву они «не известны» — сколько ему на них не указывай.

Теперь выскажусь по поводу последних комментариев И. П. Коломийцева — обращаясь уже ко всем читателям.

Вообще, как вижу, за пару дней в обсуждении появилось много «удивительного»   — и главным образом со стороны И. П. Коломийцева.
Впрочем, не только – но я ограничусь в отношении прочего «удивительного» лишь замечанием «без комментариев».

Все равно, думаю, некоторые действия в конечном итоге приведут к тому, что вполне предсказуемый эффект станет очевидным для всех.

Теперь, переходя к новым заявлениям И. П. Коломийцева.

Во-первых, замечу, мне не нравится, что значительная их часть снова представляет собой демагогию и вранье.
Именно так я расцениваю его многословные рассуждения на тему: «Вы утверждали, что я не прав. Что и по первому и по второму вопросу материалов много. И они находятся в открытом доступе. С намёком на то обстоятельство, что они мне неизвестны исключительно по моей нерадивости. При этом, тем не менее, конкретные статьи и ссылки предоставить сразу Вы не смогли» (igor_kolomiytsev: 21.11.2015 в 02:06 ).
Потому что я отнюдь не заявлял, что эти статьи находятся в открытом доступе – это инсинуации И. П. Коломийцева. И ссылки на запрашиваемые работы я ему предоставил – и даже дважды.
А потом представил и сами работы. Хотя правильнее было бы потребовать их от него – раз он, как утверждает, с ними знаком.
И. П. Коломийцев же тогда утверждал (12.11.2015 в 23:29 ): «Я вам заявил, что в работе Гавритухина «Понятие Пражской культуры» (2009) начисто отсутствует анализ археологических материалов. Что там нет ни фотографий, ни рисунков тех горшков с берегов Припяти, который этот отечественный археолог объявил истоком Праги.  Вы заявили, что они наверняка есть в более ранних работах Гавритухина. Я сказал, что ничего подобного там нет и попросил Вас привести название конкретных работ, где был бы подобный детальный разбор».
Как видите, И. П. Коломийцев утверждал, что ЗНАКОМ с теми работами, которые я указал. И что там НЕТ «ни фотографий, ни рисунков тех горшков». Ни «детального анализа археологических материалов».
Проверка показала, что ЕСТЬ – особенно в (Гавритухин 2005).  А И. П. Коломийцев сказал заведомую неправду.

Я останавливаюсь на этом не только потому, что мне не нравится «виляние» И. П. Коломийцева в данной ситуации. Но и потому, что считаю, что кто соврал раз, тот вынуждает подозревать его во вранье и в других случаях.

А И. П. Коломийцев соврал уже много раз. И в последних комментариях – снова.Поскольку с Полесья он уже сместил акцент (чувствую, мы скоро дойдем до гетов и даков ) на Ипотешть-Кындешть, то начну с этого.

Итак, И. П. Коломийцев пишет: «Вам, уважаемый Алексей, надлежало для начала при повторном входе в дискуссию признать, что до настоящего времени НЕТ никаких работ отечественных или зарубежных специалистов, содержащих хоть какую-то статистику присутствия пражской керамической традиции в Валахии и в целом на Нижнем Дунае даже во второй половине VI века, не говоря уже о первой, когда этих элементов здесь просто не было» (igor_kolomiytsev: 21.11.2015 в 02:06 ).
Так вот, это тоже заведомая неправда.
Например, статистика, и самая разнообразная, по Ипотешть-Кындешть есть в очень многочисленных работах Е. Теодора (http://mnir.academia.edu/EugenTeodor). В частности, вот в этой работе: Teodor E. 2000. Ceramica asezarilor din secolul al VI-lea de la Dulceanca.
Ниже я кое-какие данные из этой его работы еще приведу.
Можно многое сказать по поводу работ Е. Теодора – который представляет собой типичный пример современной румынской археологии данного периода, изо всех сил пытающейся не увидеть славян на территории Румынии (тема эта до сих пор во многом табуирована в румынской науке по идеологическим соображениям; социалистический «чаушизм» появился в Румынии потому, что был востребован обществом и властью; сегодня точно также востребован румынским обществом и властью «еврочаушизм»). И по поводу его методологических подходов к работе с керамикой в том числе.
Но статистика там безусловно есть, и представлена в обширных таблицах. И если И. П. Коломийцев действительно разбирается в пражской керамике (а берясь оценивать выводы археологов-специалистов по этому вопросу – он на это претендует) – он сможет ею воспользоваться.
Точно также, как есть статистика в работах, например, И. Станчу или Н. Профантовой.
Цитирую: «Не так давно вышла монографическая работа, в которой тщательно рассматривается проблема ранних славян данного региона (Stanciu 2011: 110—318, со ссылками на каталог и иллюстрации» (Станчу 2015: 192). В этой монографии был представлен тот массив комплексов горизонта Лазурь-Пишколт, который на момент был изучен – и каждый комплекс был представлен ПОЛНОСТЬЮ.
И когда И. Станчу говорит, что горизонт Лазурь-Пишколт – это группа Пражской культуры, и ссылается на свою монографию, то это значит, что каждый может взять эту монографию, и проверить это утверждение. И увидеть, СКОЛЬКО из этих горшков – пражские (и какие именно типы пражских; в каких комплексах какие типы совстречаются и т.п.).
Аналогично: в монографии Н. Профантовой и М. Куны 2005 года.
Точно также, есть статистика в работах И. О. Гавритухина. Например, можно глянуть на таблицу в (Гавритухин 2003: 203, таб. 1).

Теперь, по поводу присутствия Пражской культуры и славян на Нижнем Дунае (и в Карпатской котловине) вообще, и в первой половине 6 в. в частности.

Во-первых, И. П. Коломийцев упорно сводит вопрос к керамике, и керамике только пражского типа.
Но:

1. Все археологи как один (и в том числе румынские) отмечают такую характерную черту Ипотешть-Кындешть как «… углубленные жилища с вырезанными в глиняном блоке печами с использованием вальков, с лепной керамикой пражского облика характерны также для поселений равнин Мунтении или северо-запада Румынии, как и памятников, расположенных далее на север и северо-восток» (Станчу 2015: 202).[7]».
Такие жилища — типичная, характерная черта Пражской культуры.
Не буду здесь ограничиваться И. Станчу.
Вот что пишет другой известный румынский археолог, Р. Хархою: «în Muntenia şi în Oltenia peisajul este dominat de locuinţe construite într-o manieră asemănătoare, dar dotate cu cuptoare, uneori adevărate „sobe” realizate din lut, care uneori sunt prevăzute, probabil ca element de acumulare a căldurii, cu „pâini” sau vălătuci de lut (fig. 20/B)… аtribuirea acestui orizont slavilor nu ridică probleme deosebite» (Harhoiu R. 2008. Dunarea de Jos in epoca romana tirzie si perioada migratiilor. Materiale si Cercetari Arheologice, (serie noua), IV, рр. 9-10).
Перевод: «в Мунтении и Олтении [историко-археологический] пейзаж характеризуется жилищами сходной конструкции [т.е., какие охарактеризованы в паре предложений выше: «полуземлянки, врезанные в блок земли, в обязательном порядке снабженные печами-каменками, с инвентарем состоящим из лепной керамики, украшенной вдавлениями и наколами, который представлен сковородками и простыми горшками пражского типа»], но снабженными глинобитными печами, которые иногда снабжены, возможно для аккумуляции тепла, «хлебцами» или вальками из глины (рис. 20\В) … атрибуция этого горизонта славянам не вызывает особых затруднений».
Румынским я владею достаточно прилично, так что перевод точный. Впрочем, если И. П. Коломийцев тоже знает румынский, он легко сможет в этом убедиться.
Как видим, в Олтении и Мунтении, в ареале Ипотешть-Кындешть, помимо пражской керамики и синхронно с ней МАССОВО (подчеркну) распространяется такая характерная черта ПК, как полуземлянки и землянки с печами оригинальной конструкции. И это признают все – в том числе и румынские археологи.

2. Пеньковская керамика тоже проникает на Нижний Дунай – а в Добруджу даже преимущественно она. Она принадлежит антам – которые очевидно тоже являются одной из ветвей славян. Я чуть раньше цитировал Прокопия, который уже для первой половины 6 в. заявлял, что у антов и склавинов один язык (а раньше и название было одно). Оторвать одних от других не получится никак.
В том числе и археологически: «в конкретном случае, особенно на смешанных памятниках, четко отделить обломки пражских сосудов от пеньковских можно далеко не всегда» (Гавритухин 2005: 447).

Во-вторых, что касается времени проникновения носителей ПК и Пеньковки на Нижний Дунай и вообще в Карпатскую котловину.
Прежде всего, И. П. Коломийцев очевидно неправильно понимает выводы археологов, и в том числе И. О. Гавритухина, что присутствие  носителей ПК на Дунае «не вызывает сомнений с середины 6 в.». Потому что это означает «не позже середины 6 в.». Это дата анте квем, рубеж, после которого археологи могут совершенно точно говорить о присутствии ПК и вообще славян на Дунае.
Но в том-то и дело, что археологические данные — склоняют, а исторические – просто требуют признать присутствие славян на Нижнем Дунае еще в начале 6 века.
И только именно стремление к максимальной точности выводов удерживает сегодня археологов от более жесткого заключения.
Подчеркну еще раз: археологов.
Потому что с исторической точки зрения присутствие славян на Нижнем Дунае уже в начале эпохи Юстиниана сомнений ни у кого не вызывает – откуда бы они не приходили, и каков бы ни был их модус взаимодействия с империей. Ниже я еще остановлюсь на этом в связи с манипуляциями И. П. Коломийцева по поводу склавинов и славян.

Что касается археологических оснований видеть славян и конкретно носителей ПК на Дунае и в Карпатской котловине в целом ранее середины 6 в., то они были приведены мной в обзорной статье. И. П. Коломийцев их проигнорировал, и, опять-таки, вводит в заблуждение читателей. Повторять не буду и здесь лишь дополнительно обращу внимание на некоторые моменты.
Итак, «Недавно открытая печь из Сухограда (западная Словакия) была датирована с помощью анализа по 14 C деревянных образцов.Керамика из этого комплекса соответствует раннему этапу (Ia) по Г. Фусеку, который относится в основном к 1-й половине VI в., но отчасти покрывает и конец V века. Калибровка дат 14 C указывает на несколько интервалов между 420—570 гг. (два из пиков относятся к 490—510 и 500—550 гг.),… Сравнение между керамикой фазы I памятников на северо-западе Румынии и инвентарем этого комплекса (в обоих случаях речь идет о лепной посуде) обнаруживает значительное сходство;…» (Станчу 2015: 195).
Как видим, уже это дает основания предполагать и первую половину 6 в. для ПК в Карпатской котловине. В статье я представил и другие.
Аналогично по поводу Пеньковской культуры на Нижнем Дунае: «Была отмечена тенденция связи такого типа керамики с позднеантичными крепостями, а время, к которому относятся эти находки, определено периодом между 537/538 и 575/576 гг. Это привело Марию Комшу и Стефку Ангелову к выводу, что речь идет об антах-федератах, инфильтрировавшихся в среду местного населения и выполнявших некие военные функции (Comşa 1970: 325—327; Ангелова 1980: 2—3; Ангелова, Колева 2003: 163). Это дополнительно подтверждается открытием лепной славянской керамики в комплексах, содержащих как ранневизантийскую, так и принадлежавшую федератам (германскую) керамику (Ангелова 1980: 3, обр. 2, 3, 4)… Находки пеньковской керамики происходят только из ранневизантийских городов и крепостей (выделено мной – А. Р.)» (Хрисимов 2015: 313).

Из этих же контекстов, кстати, происходит и пражская керамика.
Подчеркну: я выделил здесь датирующие моменты. Которые свидетельствуют, что уже в первой половине 6 в. н. анты и склавины были не просто на Нижнем Дунае – а к югу от Нижнего Дуная, на территории Византийской империи.
Наконец, обратимся к уже цитированной работе Е. Теодора.
При всем своем нежелании видеть славян в румынских землях, он, отказывая в пражской атрибуции тех или иных типов керамики Ипотешть-Кындешть (его аргументы даже чисто методологически представляются необоснованными и предвзятыми – но это требует отдельного разговора), все же в итоге вынужден  указать и на тип, который однозначно, по его собственном признанию, является пражским – и притом архаичным, относящимся к 5 – первой половине 6 вв.
Перевод (скан дам в отдельном комменте; второе предложение сверху): «Этот тип сосудов, с квази-вертикальным венчиком, характерен для культуры Корчак исключительно на ее самой ранней фазе, то есть в 5 – первой половине 6 вв., имея архаичный характер (как и в Дулчанке, с другой стороны). Начиная со второй половины 6 в. этот морфологический тип для славянской керамики более не характерен …» (Teodor 2000: 329).
Вот так.

Наконец, в-третьих: И. П. Коломийцев, говоря об археологическом присутствии славян на Нижнем Дунае уже в первой половине 6 в., упорно ограничивается Мунтенией и Ипотешть-Кындешть.
Хотя я несколько раз обращал его внимание на группу Ботошань-Костиша. Она занимает междуречье Прута и Сирета – рек, впадающих в Дунай. И южная граница Ботошань-Костиша, как я указывал – всего в двухстах километрах от Дуная.
 Между тем, приведу цитату, которую уже представлял: «отнесение начала второй фазы развития группы/культуры Костиша — Ботошана на территории Молдовы (прямо связанной с появлением славян) к середине V в. пока недостаточно обосновано. Существуют также мнения о еще более ранней датировке (Comşa 1973a: 198—199, nota 1; 1974b: 24—25, nota 6; Stanciu 2001: 117—119), что указывало бы на проникновение славян на земли юго-востока Трансильвании уже в 1-й половине V в. [выделено мной – А. Р.], учитывая, что и позднее они находились за пределами Гепидского королевства (Comşa 1979: 109—114)» (Станчу 2015: 205).
Да, к середине 5 в. – «пока недостаточно обосновано». Хотя это лишь стремление И. Станчу к максимальной корректности выводов в обзорной статье. Как видим, в других своих работах, также как и М. Комша, И. Станчу высказал основания для еще более ранней датировки этой фазы Ботошань-Костиша – еще первой половиной 5 в.
Но середина 5 в. – это на сто лет раньше дискутируемого рубежа середины 6 в. И, во всяком  случае, даже И. О. Гавритухин (в этом вопросе не согласный с выводами И. Станчу) считает, что продвижение славян в румынскую Молдову следует относить к концу 5 века (Гавритухин 2003: 203; 2005: 447).
Поэтому, если И. П. Коломийцев считает, что Ботошань-Костиша нельзя датировать даже первой половиной  6 в. – то ему необходимо это аргументировать. А не игнорировать выводы специалистов и ограничиваться просто голословными утверждениями.

Впрочем, у меня есть, думаю, более чем веские основания считать, что и в данном случае И. П. Коломийцев при всем старании не сможет опровергнуть мнение специалистов.
А, следовательно, даже лишь имея в виду памятники Ботошань-Костиша, мы должны однозначно говорить о присутствии носителей Пражской культуры, ранних славян на Нижнем Дунае – уже в первой половине 6 века.

Теперь, по поводу «отсутствия славян до 15 в.» и «нетождественности склавинов славянам»: «Византийские, как и латинские летописи не знали никаких «славян». Они писали о «склавиной», «склабой», «склавой», «склавени» и «склавини».То что под всеми этими именами надо разуметь славян — это всего лишь гипотеза историков, начисто забывших о таком явлении, как «скольжение этнонимов».» (igor_kolomiytsev: 22.11.2015 в 18:00 ).

Здесь мы имеем дело или с незнанием или с очередной демагогией.
На том же основании сегодня можно утверждать, что финны знать не знают никаких русских   – потому что называют их исключительно venäjä. Ну а литовцы (или латыши? сейчас не вспомню точно) и не подозревают о белорусах – поскольку именуют их совсем иначе.
Для адекватных исследователей совершенно очевидно, что склавины – лишь форма этнонима славяне (на мой взгляд – одна из самых ранних, производная от стлавены; общепризнанная точка зрения: склавины представляет собой искаженное (за счет вставной /к/), византийцами произношение этнонима славяне)). И именовался им совершенно определенный круг народов – тот самый, который в своих письменных текстах, появившихся уже к началу 2 тыс. н.э., именовал себя славянами.
Я уже цитировал ПВЛ, приведу другой источник, другого круга — МАТФЕЙ, ЕПИСКОП КРАКОВСКИЙ,  ПОСЛАНИЕ К БЕРНАРДУ КЛЕРВОСКОМУ (около 1148 г.).
Итак: “Не только на Руси (Ruthenia), которая есть как бы отдельный мир, но и в Польше (Polonia), и в Чехии (Bohemia), или, по общему [их] названию, Славянии (Sclavonia), включающей в себя много стран”.

И, для исследователей очевидно, что именно склавины – носители Пражской культуры, придя на Нижний Дунай, дали свое имя и местному субстратному населению при образовании Ипотешть-Кындешть (что не исключает возможности, что те сохранили и свою более раннюю идентичность – просто не фиксируемую источниками). А никак не наоборот.
Это тот самый случай переноса этнонима, на котором И. П. Коломийцев настаивает – но только в обратном его предположениям направлении.
И только при таком варианте мы можем непротиворечиво объяснить всю наличную совокупность фактов. В том числе и общность происхождения антов и склавинов, и единство их языка. И то, что с самых первых упоминаний склавины локализуются, как совершенно справедливо заметил И. Гаглоев, много шире ареала Ипотешть-Кындешть.
И как бы ни локализовать Новиодунум (хотя, я тоже считаю, что локализовать его необходимо на Нижнем Дунае; но заметьте, как здесь опять легко, небрежно и некорректно И. П. Коломийцев отвергает выводы Е. Ч. Скржинской), однако то, что под Мурсианским озером подразумевался Балатон – сомнений не вызывает, насколько я знаю, ни у кого.
А увидеть Ипотешть-Кындешть на Балатоне не удастся, думаю, даже И. П. Коломийцеву.

Вопрос об общем удельном весе пражских элементов в Ипотешть-Кындешть действительно требует дальнейших уточнений. Но это признают, и признавали все исследователи – в том числе и И. О. Гавритухин.
Однако само присутствие пражских элементов в Ипотешть-Кындешть действительно бесспорно. И для того, чтобы передать свой этноним местному субстратному населению Ипотешть-Кындешть, пришедшим в Мунтению носителям Пражской культуры отнюдь не надо было быть в большинстве.
Хотя, если судить не только по керамике, но и по других характерным признакам ПК – печам-каменкам и печам, врезанным в глиняный блок, а также типичным углубленным жилищам, то присутствие носителей Пражской культуры в ареале Ипотешть-Кындешть было массовым.
Это же следует из данных топонимии: не могут крупнейшие реки Мунтении (Дымбовица, Яломица и др.) иметь славянские названия – без широчайшего и раннего присутствия славян здесь.
Об этом же свидетельствуют данные языкознания в связи с восточнороманским идиомами. Влияние славян на румынский язык было мощнейшим, и в том числе, по подсчетам Б. П. Хашдеу, еще в 19 в. в лексике более 40% составляли именно славянские заимствования.