Клуб исторических детективов Игоря коломийцева
МЕНЮ

На сайте создан новый раздел "Статьи" с материалами автора.
Игорь Коломийцев. В когтях Грифона
Игорь Коломийцев. Славяне: выход из тени
Игорь Коломийцев. Народ-невидимка. Обновленная версия
Игорь Коломийцев. Народ-невидимка

Игорь Коломийцев.   Народ-невидимка

Глава третья. Крылья венедов


Переселение, вызванное в XIII веке до нашей эры венетскими походами, проходило в период общности Культуры погребальных урн, и было самой крупной религиозной революцией в древнейшей истории, которая потрясла основы Европы и Средиземноморья.

    Йожко Шавли, словенский историк,
    "Венеты: наши давние предки", 1989 год

– Ну, что вы на это скажите, Уотсон – первый из собеседников с явным удовольствием затянулся трубкой, набитой крепким чёрным табаком и вальяжно откинулся в кресле.

– Мне кажется, Холмс, что мы с Вами на правильном пути. Надо как следует ещё раз переворошить мир венедских народов и нам обязательно удастся протянуть от них ниточку к славянам. Тем более, что сообщество потенциальных предков оказалось гораздо богаче, чем я себе представлял. Удивительно, как широко разбросаны венеды древних авторов по Европе: тут вам и Бретань, и долина реки По, и Балканы, и южное побережье Балтики, и низовья Дуная, не говоря уже о разбойниках, затерявшихся где-то в глубинах материка!

– Да, это действительно загадка. И, кстати, что вы, друг мой, об этом думаете: перед нами родственные племена или мы имеем дело со случайным сходством в прозвищах совершенно разных народов?

– Подозреваю простое совпадение названий. Уж очень удачное это имя – "венеды"! Схожие основы имеются во множестве европейских языков. У кельтов корень "vin-vend-vand", вероятно, означал водную стихию. Вспомните, Холмс, ведь бретонские венеты были моряками. Быть может, это было обычное кельтское племя, которое соседи по роду занятий именовали "водниками". А латинское слово "venetus" ("голубой") могло дать название обитателям долины По – адриатическим венетам. И на самом деле они типичные италийцы, которые просто любили одеваться в наряды небесного цвета? У древних германцев "venia" означало "родня", и балтийские венеды, соседи германцев, могли, таким образом, доводится им "родственными племенами". Есть ещё иные версии происхождения данного этнонима из ирландского, готского и иных наречий. По ним венеды оказываются то "белыми", то "союзниками", то "жителями пастбищ".

– Не стану спорить с вами, Уотсон, тем более, что целью нашего расследования являются вовсе не эти племена, а славяне. Вы, кажется, хотели протянуть к ним ниточку из "мира венетских народов", не так ли? Теперь, когда с ваших слов выясняется, что никакого сообщества венетов в Европе не было и в помине, а были лишь одноимённые племена разного происхождения, позвольте полюбопытствовать – откуда начнём разматывать наш клубок?

– Хотя в вашем вопросе и сквозит плохо скрываемая ирония, я всё же отвечу. Думаю, что бретонские и адриатические племена на роль славянских предков решительно не подходят. Их местоположение, а главное, быстрое попадание в плавильный котёл Римской империи, где все народы подвергались романизации, полностью исключают их из числа подозреваемых по нашему делу. Теперь балканские или иллирийские венеты. О них мы знаем лишь со слов Геродота и с тех пор, то есть с V века до рождества Христова, они начисто исчезают со страниц произведений античных писателей. Кроме того все земли к югу от Дуная, включая Иллирию, прочно отошли под крыло Рима ещё при императоре Тиберии, с начала нашей эры. А значит, тамошнее население быстро усваивало римские нравы, забывало свои наречия и переходило в разговорах на грубую варварскую латынь. Полагаю, и в этом регионе нет смысла искать славянских предков. Также бесперспективно, с моей точки зрения, искать славян и в низовьях Дуная, где помещает венедов Певтингерова карта. Побережье Чёрного моря всегда входило в зону греко-римских интересов. В устье Днестра располагалась эллинская колония Тира, а неподалёку от устья Дуная лежал город Томы, куда Август сослал поэта Овидия. Если бы предки славян обитали по берегам Понта Евксинского, они преотлично были бы известны всему цивилизованному миру с незапамятных времён. Что же у нас, таким образом, остаётся? Странные "венедо-сарматы"? Тацитовы грабители, "рыщущие по горам и лесам"? Откровенно говоря, выглядят эти упоминания очень уж подозрительно. Да и где конкретно искать венедов в таком случае непонятно. Потому, предлагаю сосредоточить внимание на обитателях Балтики. Холмс, ну чего вы смеётесь? Древние, цивилизованные, жили в самом центре Европы. Чем они вас не устраивают в качестве главного подозреваемого?

– А вас не смутило, Уотсон, что субъект, на коего вы возлагаете такие надежды, ведёт себя как Чеширский кот из сказки Льюиса Кэрролла?

– Что вы имеете в виду, Холмс?

– Разве ваш "главный подозреваемый" не исчезает при каждом к нему приближении, оставляя после себя в воздухе одну лишь таящую улыбку? Вы твёрдо убеждены, что венеды жили на Балтике. Не так ли? Однако, что нам на это указывает? Отчего у Вас сложилось подобное мнение?

– Но, как же факты, Холмс? Во-первых, у нас есть свидетельство Геродота о том, что янтарь попадал в Грецию от энетов с реки Эридан. А мы с вами знаем, что этот весьма ценимый в античности минерал встречается, главным образом, на балтийских берегах. Недаром это море прозвали Янтарным. Вот вам факт первый.

– Вы сами знаете, друг мой, что Геродот творил в V веке до нашей эры, а в эту эпоху греки почти ничего не ведали об европейском Севере. Про те удалённые края земли тогда рассказывали сплошные сказки, наподобие того, что с неба там зимой падают птичьи перья. А теперь взгляните на карту древнего янтарного пути. Он действительно начинается на Балтике, но пролегает с Севера нашего континента на Юг как раз через долину реки По. А там, как мы знаем, проживали адриатические венеты. Именно они, скорее всего, и являлись главными поставщиками янтаря в Средиземноморье. И, вполне, вероятно, именно их имел в виду Геродот. Эридан, в таком случае, ни Висла, и ни Неман, а всего лишь скромная североитальянская По...

Пути распространения янтаря в Европе по М. Гимбутас

Пути распространения янтаря в Европе по М. Гимбутас

– Хорошо, тогда факт второй – существование лужицкой археологической культуры. Она располагалась на южном побережье Балтики и в Висло-Одерском междуречье.

– Всё правильно, дорогой Уотсон, но ведь на черепках посуды лужичан, а равно и на их оружии не было надписей "Мы-венеды". Насколько я посвящён, письменности у этих людей ещё не было. Только странные значки, до сих пор не расшифрованные. С чего вы взяли, что они являлись непременно балтийскими венедами?

– Вы путаете все мои карты, Холмс! Третьи фактом у меня значится свидетельство Птолемея. Но боюсь ему вы, конечно же, тоже не поверите, поскольку его современники – римские писатели – никаких венедов на Балтике не наблюдали. Выходит, египетский географ нас просто обманул?

– Зачем же делать столь категоричные выводы, Уотсон. Да, у нас имеется явное противоречие, выражаясь языком сыщика, между показаниями ряда свидетелей. Птолемей, живший во II веке нашей эры в далёкой египетской столице отчего то видит на балтийских берегах народ, который римляне столетием ранее там уже не обнаруживают. Загадка? Вполне. Однако, что мы предпринимаем, если в ходе обычного расследования показания одного из важных свидетелей кажутся подозрительными и вступают в явное противоречие с мнениями иных опрошенных?

– Стараемся присмотреться поближе к личности такого свидетеля. Узнать его моральные качества, мотивы поведения, понять, в конце концов, сознательно вводит он нас в заблуждение, добросовестно ошибается сам или ему реально известно то, что скрыто от остальных. Бывает ведь и такое.

– Браво, Уотсон! Так и поступим. Наш свидетель Клавдий Птолемей вполне добросовестный учёный древности. Он не склонен к обману или даже просто бесплотным фантазиям. Скорее, напротив, перед нами ум сухой и расчётливый. Но египтянина сложно считать географом в том смысле, в котором эту профессию понимали в античности. То есть он не был непосредственным собирателем сведений о народах и странах. Птолемей полагал себя скорее математиком и систематизатором, ставя перед собой иную задачу – создать атлас мира с указанием точных координат каждого географического объекта. Естественно, для этого ему приходилось брать за основу труды своих предшественников, проверить которые у него не было возможности.

Средневекое изображение атласа Птолемея
Средневекое изображение атласа Птолемея

– Вы хотите сказать, Холмс, что он просто доверился сведениям кого-то из более древних географов, чьи сочинения до нас не дошли?

– Вполне вероятно, друг мой. У Птолемея был такой "грешок", он часто пользовался тем, что создали до него, как своим собственным, не ссылаясь на первооткрывателей. К примеру, современные астрономы "уличили" Птолемея в том, что составленный им якобы для 137 года нашей эры звёздный каталог отражал положение дел на небе, сложившее на 77 лет раньше. При этом там не оказалось звёзд, видных на широте Александрии. Выяснилось, что никаких наблюдений Клавдий сам не вёл, а воспользовался атласом греческого астронома Гиппарха, жившего во втором столетии до Рождества Христова на острове Родос. Логично, что "египетских" звёзд в нём и быть не могло. При этом Птолемей исходил из того, что поправку в один градус надо производить за век, оказалось, что каждые 72 года. Отсюда в расчёты и вкралась ошибка. Да и с географией у него выходили подчас досадные накладки, один город из Италии он отчего-то перенёс в Далмацию, неправильно понятый словесный оборот из римского сочинения стал у него названием местности...

– Иначе говоря, как географ Птолемей доверия не вызывает. Получается, что у нас вообще нет доказательств пребывания венетов на севере Европы. Может их там никогда и не было?

– Вы опять спешите с выводами, Уотсон? Разумеется, венеты на Балтике жили и тому есть масса доказательств. Просто все они не прямые, а косвенные.

– Простите, Холмс, но я пока ни одного не вижу...

– Начнём с того, что здесь встречаются целые россыпи топонимов с корнем "венд". И не только в Висло-Одерском междуречье, но и восточнее, в Литве и Латвии, где течёт река Вента, впадающая в Балтийское море у города с характерным названием Вентспилс. Теперь о Птолемее. Да, он не слишком точен, как географ, в его трудах устаревшие названия народов зачастую соседствуют с ему современными, но он был явно в курсе некой традиции, помещавшей венетов к берегам одноимённого им залива. Заметьте, Птолемей в этом вопросе игнорирует мнение и Плиния и Тацита, хотя их труды, скорее всего были в его распоряжении. Значит, на руках у него имелось гораздо больше географических трактатов предыдущей эпохи, где венеты оказывались жителями тех краёв. Теперь о римских историках. Да, на берегах Балтики венедов они уже не видят. Но с традицией помещения их сюда они явно знакомы. Иначе бы не искали им место поблизости. Кроме того, я вовсе не думаю, что в трудах Плиния и, особенно, Тацита, венеды превратились в полулегендарных персонажей.

– Но ведь многие современные историки полагают именно так!

– Смотрите, Уотсон, наш знакомец Корнелий помещает их между бастарнами и феннами. Оба народа вполне реальны и хорошо римлянам известны. Бастарны – старые враги Рима. Ещё во II веке до нашей эры они помогали македонским царям сдерживать натиск римских легионов. В следующем столетии стали союзниками ненавистного римлянам Митридата Евпатора, пытавшегося поднять на борьбу с империей все окрестные племена. Пробовали бастарны предпринимать и самостоятельные вылазки, в ходе пресечения одной из которых знаменитый полководец Марк Красс убил их вождя Делдона. Кстати, лёгкое презрение к ним, которое сквозит в словах Тацита, легко объясняется тем обстоятельством, что с того времени они перестали беспокоить границы империи. Отсюда "праздность и косность", то есть благодушная бездеятельность, подмеченная римским автором у бастарнской знати.

Фенны, или финские племена охотников и рыбаков, тоже описаны вполне достоверно. По крайней мере такое явление, как недостаток металла, использование вместо него костяных наконечников стрел и копий, хорошо знакомо всем археологам, изучавшим древности лесной полосы Восточной Европы. Венеты Тацита окружены народами, в реальности которых сомневаться не приходится. Отчего нам их самих считать выдумкой?

– Как то не верится в то, что целый народ мог превратиться в банду разбойников, промышлявших исключительно грабежами соседей.

– Не сомневайтесь, друг мой, такие случаи в истории бывали, возьмите хотя бы скандинавских викингов или запорожских казаков. Впрочем, ничего подобного у Тацита на самом деле нет. Давайте внимательней к нему прислушаемся. Фразу "венеты переняли многое из их (бастарнов) нравов, ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам", как мне представляется, следует понимать в том смысле, что подлинными разбойниками римлянин считал именно бастарнов. Это они, много раз разорявшие римские провинции, развратили, с точки зрения Тацита, своих соседей венедов, вероятно, втянув их в прошлом в какие-то совместные походы. И теперь те уже самостоятельно, без помощи бездействующих южан, стали создавать свои шайки – боевые ватаги – и отправляться на поиски приключений. Заметьте, Уотсон, разбойничья активность венедов империю пока никак не беспокоит. Слишком далеко от её границ те находятся. Тем не менее, Корнелий Тацит с похвальной точностью описывает все их повадки. И дома, дескать, строят, и щиты носят, и в пешем строю воюют, и передвигаются чрезвычайно быстро. Согласитесь, это скорее трезвое описание реального народа, пусть отдалённого и малознакомого, чем басни о мифических племенах с окраин Ойкумены. Тем более, что заканчивая описание последнего из известных ему народов – феннов – римский автор специально оговаривает "всё прочее уже баснословно". Дескать, всё, в чём убеждён, я вам рассказал, остальное – слухи, в которые не верю.

–Жаль лишь, что тацитовы венеды, оказавшиеся столь реальными, жили не на Балтике.

– Зато там продолжало витать их имя. Ещё один римлянин – географ Помпоний Мела поместил в своё сочинение рассказ проконсула Галлии Квинта Метелла Целера (I век до нашей эры) о том, как буря прибила к северогерманским берегам корабль народа индов (виндов). Большинство современных исследователей склонны видеть в пострадавших от стихии всё тех же венедов. Значит, в том столетии они вполне ещё могли бороздить балтийские воды. Впрочем, лично для меня главным доказательством пребывания венедов в тех краях является совсем иное. Скажите, коллега, как звались у Тацита германцы, занявшие в начале нашей эры долину Вислы?

– Точно не помню, кажется, вандалы...

– Вот именно, Уотсон, вандалы! А ещё ранее, у Плиния Старшего, – вандилии (vandili). К коим он относит все восточногерманские племена: бургундионов (бургундов), варинов, харинов и даже гутонов (готов). Всех их поначалу объединяло одно родовое имя – вандилии!

– Срази меня гром, не пойму, что в этом замечательного?!

– Да ведь это всё тоже сочетание согласных звуков "в-н-д". Как можно его не расслышать?

– Боже мой, Холмс! Так вы полагаете, что балтийские венеды в первых веках нашей эры превратились в восточных германцев – вандилииев? Они их прямые потомки?

– Совсем не обязательно.

– Тогда, ради всего святого, объясните мне, как сам факт наличия вандалов в регионе может доказать существование балтийских венедов!

– Видите ли, Уотсон, очень часто в истории имена народов начинают жить самостоятельно, отрываясь от своих носителей. Скажем, обитает в определённой стороне некое племя, ну, допустим, скифы в Северном Причерноморье. Затем, проходит время и они исчезают, полностью или частично, а их края занимают иные народы. И что же? В глазах соседей те по прежнему остаются скифами. Сама местность как бы навязывает им старое прозвище.

– Я всё же не совсем понимаю, как страна обитания может изменить имя народа...

– Попробую пояснить на примерах, причём из жизни региона, судьбой которого мы с вами интересуемся. Всем известно, что готы жили на Днепре до нашествия гуннов, случившегося в IV веке нашей эры. Затем они отправились на Запад, где сокрушили Римскую империю. Меж тем ещё тысячу лет спустя балтийские племена летувисов именовали своих южных соседей белорусов не иначе, чем "готы". Хотя, разумеется, никаких готов в Средние века на Днепре уже быть не могло. Западные славяне вскоре после ухода германцев заняли южное побережье Балтики, долины Одера и Вислы. То есть те самые земли, где Птолемей ранее помещал венедов, а римские писатели – вандалов. И каков результат? Соседи – германцы и скандинавы – стали звать славян "винидами", "вендами" и даже "вандалами". Ещё 990 году некто Герхард из Аугсбурга именовал польского короля Мешко I не иначе, как"dux wandalorum". Как видим, само место продолжает клеить его обладателям свои привычные ярлыки. Я называю это явление "долгим эхом этнонима".

– Значит тот факт, что имена народов на "в-н-д" упорно встречаются на балтийских берегах вплоть до Средневековья доказывает, что настоящие венеды здесь когда-то жили?

– Всё правильно, Уотсон, но с одной поправкой – не просто "жили", а обитали в течении многих веков. Иначе прозвище венедов не прилипло б намертво к южным балтийским берегам. И находились они здесь не "когда-то", как вы изволили выразиться, а в определённый промежуток времени.

– Любопытно знать – какой?

– Такой, чтобы успеть попасть в сочинения греческих географов, бывших в распоряжении Птолемея. Но исчезнуть ранее того, как этими краями заинтересуются римляне. Единственное, что удовлетворяет всем этим довольно жестким требованиям – уже хорошо знакомая вам, Уотсон, лужицкая культура. Впрочем, проверяйте сами. Она существует с 13 по 4 века до нашей эры. Долгих девять столетий. Как вам кажется, друг мой, достаточный срок для закрепления этнонима?

– Полагаю, вполне.

– В истории нашего континента вообще не так много мест, которые один народ занимает столь длительное время. А уж на балтийских берегах ничего подобного феномену лужицкой культуры точно никогда не было. Серьёзные научные труды у греков стали появляться с V века до нашей эры. Примером чему Геродот, трудившийся в это время и заслуживший у продолжателей его дела почётное звание "Отца истории". Геродот, впрочем, о венедах знает мало, до него дошли лишь смутные слухи о янтаре с берегов реки Эридан. Но уже в следующем столетии вполне могли появиться труды его соотечественников с более верными взглядами на европейский Север. Пусть они до нас и не дошли. Римляне в лице Цезаря завоевали Галлию в середине первого века до нашей эры. С тех пор эти отдалённые места стали попадать в зону их внимания. Но по мере их приближения к берегам северных морей венеты превратились в призрак, или, если хотите, долго тающую улыбку Чеширского кота. Лужицкая культура здесь исчезает.

– Оставив нам на Балтике лишь многочисленные названия с корнем "венд", не так ли?

– Не только тут, дорогой Уотсон. В том то и дело, что встречаются эти корни в очень разных краях нашего континента, в южной Германии, к примеру, или на территории бывшей Иллирии, в долине реки По, впрочем, почти повсюду. Есть учёные, которые делают из этого далеко идущие выводы. Российский историк Марк Щукин пишет, что "топонимы с корнем вент, венд, венн, винд вообще распространены по Европе достаточно широко, и это, как полагают некоторые, могло бы свидетельствовать, что все венеты суть остатки какого-то древнеевропейского населения, некогда обитавшего на широких пространствах Европы"

– Холмс, а вам не кажется, что эта идея выглядит уж слишком смело и, не побоюсь этого слова, даже авантюрно? Сначала, вы убедили меня, что венеты на Балтике жили. Ну, хорошо, доказательств тому на самом деле немало. С этим я готов согласиться. Затем вы стали увязывать это племя с лужицкой культурой. Возможно, она действительно самая подходящая из того, что имеется в данных краях. Но теперь вы хотите уверить меня в том, что эти почти неуловимые венеды, этот призрак с Балтики, был ещё и неким суперэтносом, распространившимся в древности почти повсеместно? Увольте меня, принять это я не могу!

– Возможно вам будет любопытно узнать, Уотсон, что нечто подобное тому, что вы назвали суперэтносом, учёные давно уже ищут в центре Европы. Ещё в середине прошлого столетия немецкий лингвист Ханс Краэ обнаружил удививший его самого факт. Название многих европейских рек нельзя вывести из речи современных обитателей нашего континента. Ни германцы, ни кельты, ни славяне, ни италики на роль первопроходцев решительно не подходили. Заговорили об иллирийцах. Видимо потому, что их речь до сих пор никому не известна. Припомнили и загадочных венедов, куда ж без них. Как бы то не было, Краэ очертил обширную зону, как он её сам именовал, "древнеевропейской гидронимии". И, выходило так, что население этой огромной страны говорило на едином наречии. В этом неведомом языке корень "дор", видимо, означал любую реку. А ведь это не только германский Одер, но и балканская Драва, французская Дордонь, итальянская Дора, пиренейская Дору.

– Мне отчего-то кажется, Холмс, вы намекаете на то, что все эти реки на "дор" как то подозрительно совпадают с местами обитания венедских народов?

– Вам не откажешь в проницательности, Уотсон. Действительно, чрезвычайно любопытно то обстоятельство, что именно в зоне "древнеевропейской гидронимии" обнаруживаются не только многочисленные пятна топонимов на "венд", но и те племена венетов-венедов, коих застали античные писатели. Так, долина Одера – оплот лужичан, вероятных балтийских венедов Птолемея. Драва – главная река Иллирии, где Геродот поселял энетов. Дора – приток реки По, в долине которой обитали будущие строители Венеции. И, наконец, Дордонь несёт свои воды в Бискайский залив, на берегах которого, пусть и несколько северней, Цезарь обнаружил венедов-мореходов. Можно было бы, конечно, всё это посчитать чередой совпадений, если б не ещё одно важное обстоятельство...

– Вы меня заинтриговали, Холмс! Какое обстоятельство?

– Археологическое. Вспомните, Уотсон, каков был похоронный обряд лужицкой культуры, в которой мы с вами заподозрили балтийских венедов?

– Если не ошибаюсь, это были поля погребальных урн...

– В том то и дело, Уотсон, что археологи обнаруживают в центре Европы целое сообщество народов, оставивших после себя эти самые поля с урнами. И лужичане – лишь часть этого мира. А теперь послушайте, что пишет об этом грандиозном явлении российский академик Валентин Седов: "Несомненна близость духовной культуры населения, создавшего среднеевропейскую культуру полей погребальных урн. Повсеместное распространение на всей ее территории однотипного погребального обряда и обряда трупосожжения свидетельствует о господстве единых представлений о загробной жизни, согласно которым огонь помогал душам умерших освободиться от тела и вознестись на небо. В погребальные костры, чтобы облегчить «полет души», население иногда клало крылья птиц. О единстве духовных начал говорят сходные представления о символах жизни и амулеты-обереги. При раскопках во множестве пунктов встречены разнообразные подвески с украшениями в виде птичьих голов. Обычно изображались лебеди и другие водоплавающие птицы, служившие солнечными символами, связывающими небесную и земную сферы, и параллельно символами плодородия. На основе анализа всех данных археологии складывается представление, что носители среднеевропейской общности полей погребальных урн образовывали особую, более или менее однородную как в культурном, так и в этноязыковом отношении сообщность родственных племен."

– Полагаю, Холмс, вы намекаете на венедов? Это они были стаей "Лебединых" племён Центральной Европы?


Карта древнеевропейской общности по В. Седову


– Вполне возможно, друг мой. По крайней мере, они несомненно были некой частью этого мира. И частью значительной. В целом учёные считают данное сообщество итало-иллиро-венедским. Но есть и те историки, которые делают упор именно на последний компонент. Они полагают, что обряды культуры полей погребальных урн распространились по Европе именно из лужицкого региона. Вот что, к примеру, пишет авторитетный чешский археолог Ян Филип: "На юго–востоке в это время клонилась к закату славная эпоха крито–микенской культуры и власть тиранов материковых укреплённых городов (Микены, Тиринт) приближалась к концу, в Малой Азии приходила в упадок великая Хеттская держава, в сферу влияния которой до того времени входила даже юго–восточная Европа и Карпатская котловина, в Египте появились чужеземные захватчики. В определённой части Европы, особенно в Польше, Силезии, Лужице, Саксонии и прилегающей части Чехии, необыкновенно возросло значение племён лужицкой культуры, которые сжигали мёртвых, а их останки помещали в урнах на обширных погребальных полях. Это были земледельческие племена, но им была хорошо известна обработка бронзы и они умели возводить укрепления. Их влияние скоро почувствовали соседние районы в средней и южной Чехии, а также область к югу от Дуная по Тироль".

- Таким образом лужицкие племена могли проникнуть на юг Германии, где ныне много топонимов на "венд" и попасть в предгорья восточных Альп, которые у римлян звались "Venetdunum"?

– Были ли это только лужичане или сообщество поклонников Лебедей объединило несколько центральноевропейских народов, судить не берусь. Однако уже вскоре люди погребальных урн утверждаются в самом сердце Европы, заняв стратегически важнейшую в бронзовом веке область: треугольник, ограниченный Северными Альпами, Западными Карпатами и Чешскими Рудными горами. Уже отсюда Лебединая культура начала своё победное шествие по континенту. На рубеже первого и второго тысячелетия до нашей эры она распространилась по течению Дуная, охватив запад Балканского полуострова - Иллирию, затем перешагнула через Альпы и оказалась в долине реки По, откуда разлилась почти по всей Северной Италии. Длинной полосой от швейцарских Альп она потянулась через территорию южной Франции к Бискайскому заливу, выйдя на него в районе нынешней Аквитании. И даже смогла преодолеть Пиренейские горы, овладев частью Кастилии и Каталонии. Двинулась также через все германские земли к побережью Северного моря, отдельными всплесками попав и на Британские острова. И всю её появление сопровождалась схожими обрядами, появлением вещей с символикой солнца, знаками колеса, лебедей, везущих повозки или солнечные ладьи, а также бусинами балтийского янтаря. Как будто эти люди, где бы они не оказались, помнили о своей прародине.


Крышка керамической урны культуры Эсте. 8 век до н.э.

– Кажется, именно на этой обширной территории появились топонимы неизвестного происхождения?

- Совершенно верно, Уотсон! Возьмите только те из них, что образованы от корня "дор-дур". В Германии это Одер и Дрон, в Польше - Одра и Драва, в Иллирии - Драва и Дрина, во Франции
Дор, Дорон, Дордонь, причём заметьте, расположенные именно в той довольно узкой полосе, по которой культуры полей погребений добиралась от Альп к атлантическим берегам. На Пиренеях носители схожих обрядов поселились у истоков реки Дору, римляне называли её Дурас. Примерам подобных совпадений нет числа.


<<Назад  Вперёд>>