Впрочем, по мнению великого древнегреческого историка Геродота из Галикарнаса, скифы появились на  Ближнем Востоке вовсе не в помощь ассирийским владыкам, а преследуя своих заклятых врагов – киммерийцев. Однако, никто не ожидал, что эти пришельцы так легко и непринуждённо сокрушат тех, кто ещё недавно казался всем непобедимым. Под натиском скифов киммерийцы (или народ "гимирри" ближневосточных летописей) бежали из Междуречья на территорию Малой Азии. Там они успели разграбить Фригию, Вифинию и Лидию – государства расположенные на землях нынешней Турции. Разбитый наголову северянами покончил с собой фригийский царь Мидас, самый богатый человек древности. Но насладится успехом киммерийцам было не суждено. По их пятам уже шли грозные скифы. Они уничтожили захватчиков, повсюду преследуя их так, что даже имя киммерийцев отныне исчезнет со страниц исторических хроник. Ярость с которой одни пришельцы истребляли других, позволила учёным предположить, что у них меж собой имелись свои давние счёты.

Тем более, что скифы не ограничились изгнанием народа "гимирри" с Ближнего Востока, но вторглись в их владения в Северном Причерноморье.

Отец всех историков Геродот рассказал удивительную легенду о том, как это произошло. С его слов, "с приближением скифов киммерийцы стали держать совет, что им делать перед лицом многочисленного вражеского войска. И вот на совете мнения разделились. Народ был за отступление, полагая ненужным сражаться с таким множеством врагов. Цари же, напротив, считали необходимым упорно защищать родную землю от захватчиков. Приняв такое решение, киммерийцы разделились на две равные части и начали меж собою борьбу. Всех павших в братоубийственной войне народ киммерийский похоронил у реки Тираса (Днестра), могилу царей там можно видеть ещё и поныне. После этого киммерийцы покинули свою землю, а пришедшие скифы завладели безлюдной страной".

Сокрушив своих врагов победоносные варвары, однако, не покинули гостеприимную ближневосточную землю, напротив, по свидетельству Геродота, "мидийцы, вступив со скифами в бой и потерпев поражение в битве, лишились власти, а скифы завладели всей Азией". Загребущие руки пришельцев дотянулись даже до Северной Африки. Захватчики отправились в поход на Египет и лишь фараон Псамметих, встретивший наступающее войско в Сирии дарами и мольбами, убедил кочевников не двигаться дальше. О том, как последние воспользовались свалившимся на них с неба могуществом без обиняков повествует всё тот же греческий историк: "Двадцать восемь лет властвовали скифы в Азии и за это время, преисполненные наглости и презрения, привели всё там в полное расстройство. Они собирали с каждого народа дань, разъезжали и грабили всё, что попадалось".

Но откуда такая безоружность великих держав и их прославленных армий перед кучкой залётных северных варваров? Почему всесильная Ассирия и её владыки, покорившие почти весь Ближний Восток, оказались столь беспомощны перед ордами киммерийцев, а затем и скифов? Всё дело в том, что пришельцы принесли с собой принципиально новую тактику боя, перед которой прежние способы ведения войны оказались просто бессильны. Северяне породили всадников. Они научились вести сражение, не слезая со спин своих верных коней. До того люди полагали невозможным воевать, сидя на хребте лошади. Да и как это мыслимо, ведь наездник мог свалиться на землю при любом неловком движении. Все чаяния верхового сосредотачивались на том, чтобы судорожно вцепившись руками в гриву животного и обхватив ногами его бока, молить Богов о том, как не упасть, пока скакун мчит тебя куда-то вдаль. Где уж тут махать копьём или мечом! Но в конце II тысячелетия до нашей эры степные индоевропейские племена придумали седло и уздечку, отчего конный воин стал чувствовать себя устойчивей на спине лошади и сумел овладеть искусством верховой стрельбы из лука. А это дало всадникам-стрелкам гигантское преимущество над всеми прочими ратниками, как пешими, так и колесничими. Легкокрылые наездники появляясь повсюду как бы ниоткуда, сеяли смерть своими стрелами с бронзовыми наконечниками, и исчезали раньше, чем успевали построиться в боевой порядок армии ассирийцев или египтян. Посмотрите на изображения киммерийской конницы на этрусской вазе VI века до нашей эры. Всадники с луками в руках в своеобразных высоких шлемах скачут на крепких выносливых лошадях, сопровождаемые крупными бойцовыми собаками. Они стреляют в противоположном движению лошади направлению. То есть отступая, поражают догоняющих врагов. И никто не может их настичь, не пеший, ни воин на колеснице, поскольку всадник гораздо быстрее.

Поистине киммерийцы были непобедимы для армий ближневосточных государств. На ассирийских барельефах того времени можно увидеть изображение двух наездников, сидящих на одной лошади. У одного из них в руках был лук. Но чтобы он мог выстрелить, второй должен спешиться и взять лошадь под уздцы. Иногда помощник скакал рядом на собственном транспортном средстве, но и при этом легче не становилось. Для стрельбы обоим приходилось останавливаться и один отдавал поводья другому.

Даже если некий выдающийся ассирийский воин и овладевал нелёгкой наукой верховой стрельбы, ему всё равно нужен был напарник – некто скачущий рядом и подающий стрелы. Понятно, что подобная кавалерия цивилизованных народов Междуречья никак не могла угнаться за степными кентаврами, взрощенными на спинах своих скакунов.

Но почему же тогда так легко, без малейшего напряжения сил, низвергли киммерийцев скифы? Ведь они выиграли войну, не дав соперникам ни единого шанса. По легенде, цари киммерийцев предпочли ритуальное самоубийство столкновению с этими варварами. Причина проста. Скифы принесли с собой из глубин Азии всё ту же тактику всадника, но при этом довели её поистине до совершенства. На вооружении у киммерийцев находился простой лук, можно сказать, обычная ветка, обёрнутая берестой. Слишком длинный – около девяноста сантиметров, он был не очень удобен для конного воина. Скифы в противовес этому создали подлинный шедевр. Их составные луки, склеенные из брусков разных пород дерева и роговых пластин, были короткими, от полуметра, но, благодаря своей оригинальной конструкции, посылали стрелы намного дальше, чем все их предтечи. При раскопках древнегреческой колонии Ольвии близ устья Днепра археологи наткнулись на каменную стелу, увековечившую рекорд некого Анаксагора. Последний выпустил из скифского лука стрелу, пролетевшую 520 метров. Предыдущее достижение принадлежало, насколько историкам известно, царю Урарту Аргишти, выстрелившему на 476 метров. Меж тем его лук был в человеческий рост и намного массивней.

Помимо дальнобойности, у скифского лука было ещё одно важное преимущество: он постоянно был в боевом состоянии, в то время как во всех предшествующих моделях, во избежание ослабления их гибких свойств, тетиву приходилось натягивать непосредственно перед боем. Но и это ещё не всё. Скифы изобрели твёрдый футляр с двумя отделениями: для лука и стрел. Он звался "горит" и постоянно висел слева на поясе всадника. Именно благодаря этому приспособлению конный лучник мог в одну секунду извлечь всё ему необходимое и уже в следующее мгновение произвести прицельный выстрел.

Пока киммериец только натягивал на лук тетиву, скиф легко мог три-четыре раза его уничтожить. Не говоря уже о том, что скифам было достаточно просто держать своих соперников в зоне  выстрела, не подпуская ближе. Благодаря дальнобойности новых луков они могли практически безнаказанно истреблять всех своих врагов, почти ничем не рискуя. Прекрасные стрелки, скифы, по свидетельству Геродота натягивали тетиву не как прочие народы – к груди, а до противоположного плеча, причём одинаково хорошо стреляли с обеих рук, а значит, в бою у них практически не было закрытых зон. При этом грудь скифского воина защищал пластинчатый панцирь: на войлочную или кожаную основу в виде рыбьей чешуи нашивались бронзовые и железные пластины, иногда они чередовались. Такого же рода доспехи часто укрывали  переднюю часть лошади. Живот всадника оберегал широкий пояс, обшитый по кругу бронзовыми бляшками, он, одновременно служил знаком отличия, вроде современных погон. Голову воина покрывала кожаная шапка – башлык. Позже скифы стали пользоваться греческими бронзовыми шлемами. Хотя конные стрелки редко вступали в ближний бой, разве лишь для того, чтобы добить опрокинутого противника, снять трофеи и скальпы, они, тем не менее, имели всё для этого необходимое: полутораметровые пики, боевые топорики – сагарисы, а также короткие мечи, скорее даже кинжалы – акинаки.

 

Иначе говоря, легковооружённой киммерийской коннице скифы противопоставили всадников в доспехах с самым совершенным оружием своей эпохи. Победа передовых в военном деле племён была неизбежна. Равно, как и их превосходство на поле боя над всеми прочими современниками. Лишь хитростью и коварством, заманив скифских предводителей на пир и перебив их там, мидийский царь Киаксар избавил Азию от этих кочевников. После этого скифы поселились в тех краях, которые ещё долго будут носить их имя – в Северном Причерноморье. Так Восточная Европа стала Скифией.

Однако, явившись в киммерийские пределы, скифы, по Геродоту, столкнулись с новой бедой – их жёны, оставленные на 28 лет без присмотра, вступили в связь с рабами и нарожали новое поколение, отнюдь не возрадовавшееся возвращению "отцов". Дети рабов построили длинный земляной вал и пытались не пустить скифов в страну, которую те считали своей. Сначала победители киммерийцев пробовали приструнить "потомков" привычной тактикой конных стрелков. Затем поняли, что совершают ошибку, ведь у противников в руках были те же дальнобойные луки, более того, истребляя их, скифы лишали себя будущих слуг. И ветераны ближневосточной кампании взяли в руки кнуты. Дело пошло на лад. Порядок был восстановлен, а рабов с тех пор скифы стали ослеплять.

До нас дошло немало удивительных историй из жизни этого племени, в том числе, несколько легенд о его происхождении. По версии скифов, первым человеком был Таргитай, сын Зевса и дочери Борисфена (Днепра). У него родилось трое сыновей: Липоксай, Арпоксай и Колоксай. В это время с неба упали на землю три пышущих жаром предмета: плуг с ярмом, секира и чаша. В руки они дались только младшему – Колоксаю. Он и стал царём, его потомки звались паралаты. От среднего сына произошли племена катиаров и траспиев, от старшего – авхатов. Вместе они составляли союз царских скифов – сколотов. Эти господствующие народы всех прочих обитателей Северного Причерноморья полагали своими рабами. И те безропотно подчинялись своим господам, платили им дани, выполняли иные прихоти.

Самые подробные сведения о жизни скифов оставил нам Геродот, побывавший на берегах Днепра в середине V столетия до нашей эры. Он был поражён и во многом восхищён традициями этого племени, заметив, что "скифы также упорно избегают чужеземных обычаев, притом они сторонятся не только обычаев прочих народов, но особенно эллинских". Писатель никак не мог взять в толк, почему такой могущественный народ, заставивший трепетать всю Азию, поселился в столь отдалённых и холодных краях, как Северное Причерноморье. Наконец, в его время греки построили здесь города с дворцами и садами, их обитатели регулярно платили скифам дань, но хозяева этих земель избегали жить в этих оазисах цивилизации, предпочитая колесить в своих неизменных кибитках, запряжённых безрогими волами, в степном краю между Днепром, Доном и берегом Азовского моря. Не то что поселений, даже храмов своим богам этот народ не возводил. Одному лишь Аресу, повелителю войны, воздвигали они огромные кучи хвороста, в вершины которых вонзали древние железные мечи. И этим кумирам приносили в жертву как животных, так и людей из числа пленных. Поведал Геродот и о поразившей его скифской бане, где на раскалённые камни льют воду и бросают семена конопли, получая от подобной парной поистине наркотическое удовольствие. Меж тем в той пустыне, где поселились скифы, даже дерево считалось большой редкостью, отчего кочевники приспособились готовить еду, разводя костры из сушенных костей животных. Однако, в обитании среди открытых пространств имелись и свои преимущества, как подметил греческий историк: "Среди всех известных нам народов только скифы обладают одним, но зато самым важным для человеческой жизни искусством. Оно состоит в том, что ни одному врагу, напавшему на их страну, они не дают спастись; и никто не может их настичь, если только сами они не допустят этого. Ведь у скифов нет ни городов, ни укреплений, и свои жилища они возят с собой. Все они конные лучники и промышляют не земледелием, а скотоводством; их жилища – в кибитках. Как же такому народу не быть неодолимым и неприступным?"

Почти всё, что рассказал Геродот о скифах, показывало их пришельцами издалека. Поразительные обычаи, невиданные в здешних местах традиции. Эти странные чужаки, пьющие кровь первого убитого врага, привозящие своим царям, в доказательство доблести, отрезанные головы поверженных противников или снятые с них скальпы, выделялись особым отношением к смерти. Они как будто стремились победить даже её, делая мумии своих умерших вождей подобно далёким египтянам. Траурная процессия с забальзамированным телом царя сорок дней колесила по степи, дабы все могли проститься с покойным. В знак траура кочевники отрезали себе кусочки ушей, остригали волосы кружком, расцарапывали лбы и носы, прокалывали стрелами левые ладони.

Повозки с телами вождей прибывали в Город мёртвых –  Герры, где их опускали в вырытую яму, "в остальном обширном пространстве могилы погребают одну из наложниц царя, предварительно задушив ее, а также виночерпия, повара, конюха, телохранителя, вестника, коней, первенцев всяких других домашних животных, а также кладут золотые чаши (серебряных и медных сосудов скифы для этого вовсе не употребляют)". Сверху насыпали большой земляной холм. Возвращаясь через год, выставляли вокруг кургана своеобразный эскорт: "Удавив пятьдесят человек этих слуг и пятьдесят самых красивых лошадей, вынув у них внутренности и очистив, наполняют мякиной и зашивают." Сделав из несчастных созданий чучела они "каждого из пятидесяти удушенных юношей усаживают по одному на лошадь таким образом: в каждый труп втыкают вдоль позвоночника до шеи прямой кол; конец этого кола, который выступает снизу, они вбивают в просверленное отверстие другого кола, проходящего сквозь лошадь. Расставив таких всадников вокруг могилы, они уходят".

 

Ужасное зрелище, должно быть, являл собой этот Герры: величественные курганы, мёртвые наездники, тучи воронья, кружащего над ними. Дорогу туда не показывали чужакам, и за спокойствие родового кладбища всадники-стрелки готовы были биться с любым агрессором.

Беда лишь в том, что археологи Геродоту решительно не поверили. Причём, недоверие это коснулось самого широкого круга вопросов. К примеру, древний грек писал, что скифы явились откуда-то из глубин Азии. Меж тем, изучая черепа из наиболее ранних курганов скифского периода, антропологи находили, что их облик вполне местный, восточноевропейский. С древнейших времён обитатели долин Днепра и Дона отличались высоким ростом, массивным строением скелета и черепа и такой характерной особенностью, как повышенная ширина лица. Так вот, изучив черепа европейских скифов видный антрополог академик Валерий Алексеев сообщил следующее: "Это были классические европеоиды, отличающиеся... удлиненной формой головы, относительно низким и широким лицом, довольно массивным скелетом и сравнительно высоким ростом". Какая уж тут Азия!? Типичная Восточная Европа! Отсюда вывод, сделанный академиком Алексеевым: "Скифы не появились в южнорусских степях с юго-востока, как можно думать в соответствии с археологическими и лингвистическими наблюдениями, не появились они и с юго-запада, как заставляет думать приводимая у Геродота легенда об их происхождении, а сложились они на том же месте, где их застает история".

Действительно, то, как Геродот описал скифов, решительно не совпадало с теми артефактами, что извлекали из причерноморской земли пытливые археологи. Начнём с того, что, по их мнению, скифов долгое время просто не было в здешних степях. В полосе открытых пространств между низовьями Днепра и Дона у берегов древней Меотиды не нашлось ни одного мало-мальски приличного кургана, который мог претендовать на звания царского, как в тот период, когда греческий историк посетил эти места, так и в более ранние времена. Зато все земли вокруг этого загадочного треугольника уже с VIII века до нашей эры вдруг испытали курганный бум. Высокие искусственные холмы возводятся почти по всему Центру Евразии: в Германии, неподалёку от Берлина, на Дунае, на Днестре, по обоим берегам Днепра, в Закавказье и на Северном Кавказе, в Поволжье и на Урале. Словом, почти везде, кроме того места, где по рассказам Геродота должны были обитать царские скифы. Мало того, под разбросанными повсюду (кроме степей!) курганами обнаруживают оружие и детали конского снаряжения скифского типа, а также вещи, оформленные в особом Зверином стиле, принесённом как раз прославившимися на Ближнем Востоке кочевниками. Особенно много курганов раннего периода возникло в предгорьях Северного Кавказа и на Правобережье Днепра. Но и там, и там это были не степи, а лесостепи. То есть, не открытые пространства, а леса и перелески, с небольшими опушками, лишь порой переходящие в чистое поле. Места, отнюдь не удобные для кочевания. Но и это ещё не все загадки ранних скифов.

Обряды, которые применялись строителями лесостепных курганов, лишь очень отдалённо напоминали описанное Геродотом. При этом, в зависимости от местности, он различались меж собой и всюду несли отпечаток ритуалов тех народов, что жили в этих краях до прихода скифов. Кроме оружия, похожего на скифское, в могилах под восточноевропейскими курганами зачастую находят орудия мирного труда, изделия и украшения из серебра и меди, хотя греческий историк, утверждал, что должно быть исключительно золото. В заупокойной трапезе попадаются даже кости свиньи, хотя, по словам автора "Мельпомены" о скифах: "свиней они не приносят в жертву и вообще не хотят разводить этих животных в своей стране". Человеческих жертвоприношений немного, зато встречаются следы ритуалов, принятых у земледельцев и даже, иногда, остатки кремации.

 

Выходит, скифы, после возвращения из переднеазиатского похода рассыпались как зёрна гороха почти по всей Восточной Европе. Многие тут же превратились в хлеборобов и свинопасов. Так, к западу от Днепра большая часть ранних курганов, по мнению археологов, была оставлена "скифами-пахарями". А в Дунайско-Днестровском регионе лишь в 2% случаев в могилах под курганами обнаружились части конского снаряжения, зато почти половина захоронений содержала орудия мирного труда. Если это "скифы", то очень странные: пехотинцы, занятые земледелием. Хоть какое-то подобие кочевого быта демонстрировали учёным только северокавказские курганы. Здесь также попадались вещи ближневосточного происхождения. Наверное, поэтому археологи посчитали, что после возвращения из похода скифы не отправились прямиком в степь, а задержались по большей части в предгорьях Кавказа. Видные скифологи Варвара Ильинская и Алексей Тереножкин, размышляя над проблемой, "пришли к существенному и даже несколько неожиданному выводу, что в период архаики (VII-V веков до нашей эры) на всей территории Предкавказья обитали многочисленные скифские племена. Это был не только плацдарм, откуда скифы отправлялись в походы, но и постоянная зона обитания – здесь находились их кочевья и могилы... Количество архаических скифских памятников не уступает известным в Причерноморье, а по степени концентрации, а часто и богатству, даже превосходит их". Так с лёгкой руки некоторых исследователей скифы превратились в горцев. И не важно, что древние хроники на Северном Кавказе помещают не этих кочевников, а зависимые от них племена: меотов, синдов, сираков и прочих. Раз скифы не обнаруживаются в иных местах, отчего не стать им жителями предгорий?

В целом картина ранней Скифии кисти археологов всё равно кажется удручающей. Степей эти кочевники избегают, как чёрт ладана, в остальных местах распылены понемногу среди земледельцев, и тут же попадают под их влияние, причём большая часть всадников-стрелков, возвращаясь из похода, очевидно, цепляется уздечками за отроги Кавказских гор, да там и остаётся. «Получается, – недоумевает исследователь Алексей Романчук, – что степь – не Скифия, и лесостепь – не Скифия в это время». А питерский археолог Андрей Алексеев в сердцах вообще назвал этот период "тёмными веками скифской истории".

Но, позвольте, на этот отрезок времени приходится путешествие в Причерноморье Геродота, который своими глазами наблюдает жизнь греческих колонистов и их соседей-кочевников. Он пробует на вкус воду здешних рек, угощается необычной рыбой "антакией" осетровой породы, ему показывают могилы киммерийцев на Днестре, он любуется днепровской достопримечательностью – огромным бронзовым котлом, отлитым по приказу скифского царя Арианта из наконечников стрел, принесённых ему подданными. Мог ли в таком случае греческий историк так грубо ошибиться – поместить обитателей предгорий Северного Кавказа в степи Приазовья и Крыма?

И потом, в 512 году до нашей эры владыка Великой персидской державы Дарий отправился в свой знаменитый поход на скифов. На тот момент времени персы покорили уже всю Переднюю Азию вплоть до городов ионических греков на побережье Эгейского моря, в том числе, разумеется, и всё Закавказье. Единственной целью данной экспедиции была месть царским скифам за те бесчинства, что они совершили на Ближнем Востоке. При этом Дарий повёл свою огромную армию в обход Чёрного моря, по землям фракийцев, затем форсировал Дунай, на горловине которого пришлось устраивать импровизированный мост из связанных кораблей. Зачем такие сложности, если скифы, по данным археологов, обитали, якобы, на Северном Кавказе, буквально на расстоянии вытянутой руки от персидских владений? И кто тогда отразил нашествие персов, если в степях Причерноморья, где разворачивались основные события, скифских царских племён просто не было?

Некое подобие того, о чём писал Геродот, появляется на равнинах Приазовья только в конце V-го, а, особенно, на всём протяжении следующего столетия, когда, наконец, археологи провозгласят "Золотой век" Скифии. Курганы возводятся там, где надо – в открытых степных ландшафтах. И теперь это поистине грандиозные сооружения, достойные степных царей – до 350 метров в диаметре, с множеством сопроводительных человеческих жертв, с лошадьми и обилием золотых вещей. Но даже тогда все эти могильники оказались не сосредоточеными в одном месте, как должны быть по Геродоту, а разбросаными в разных краях кочевых владений: у днепровских порогов, как на левом, так и на правом берегу; рядом с Доном; в Крыму, неподалёку от Керчи. Ни о каких Геррах и тут говорить не приходится. Не обнаружилось и следов мумификации, о которой так красочно повествовал Геродот. Археологи – народ упрямый, они привыкли верить тому, что добывают из-под земли, тем артефактам, которые можно потрогать руками. Поскольку почти всё, найденое ими в захоронениях того времени, прямо или косвенно противоречило описаниям Геродота, они посчитали отца всех историков безответственным фантазёром. Судите сами. Вот, что видится археологам: скифов до конца V века в степях не было; Герры не обнаружены; нет мумий скифских царей, да и к чему кочевникам эти египетские обряды?! Следовательно, рассказам грека грош цена. Он записывал сплошные байки и небылицы.

Но в 1993 году археологическая экспедиция под руководством доктора исторических наук Натальи Полосьмак обнаружила в Горном Алтае на труднодоступном плато Укок в типичном скифском кургане Ак-Алаха-1 мумию молодой женщины, умершей два с половиной тысячелетия назад. Она сохранилась благодаря вечной мерзлоте. У основания кургана в условиях высокогорья образуется ледяная линза, она и сберегла до наших дней всю органику захоронения. "Алтайская принцесса", как прозвали находку археологи, оказалась далеко не единственной из скифских мумий. Через два года неподалёку было обнаружено ещё одно подобное погребение, покоился в котором мужчина, "Рыжий воин", как его стали именовать за характерный цвет волос. Затем последовали и другие открытия.

 

Выявленную археологическую культуру учёные окрестили пазырыкской, однако, почти сразу было установлено, что состоит она из множества этнических элементов или, если хотите, локальных сообществ, схожих в основных чертах, но разнящихся в деталях. Уникальным был сам погребальный обряд, практикуемый в горах Алтая – черепа покойных трепанировали, то есть, вскрывали, извлекали мозг, также удаляли внутренние органы, заполняя пустоты смесью шерсти и рубленых веток курильского чая – местного дикорастущего кустарника. Анализ состава, применяемого при бальзамировании тел, показал, что использовались соединения, содержащие ртуть. Волосы погребённых заплетались в косы, укладывались в сложные и высокие причёски с помощью специальных "накосников". Тела были щедро татуированы, причём строго по канонам классического Звериного стиля. Основные персонажи нательных рисунков – лошади, олени и грифоны. Особенно поразило учёных роскошное изображение на груди и плече "Рыжего воина" – взбрыкивающая лошадь с головой грифона, выполненная с поразительным мастерством, делающим честь древним специалистам по татуажу. Но это ещё не всё – выяснилось, что красители и косметика этих непостижимых "алтайцев" содержали редкие минеральные вещества, доставляемые с Кавказа, Ближнего Востока, из Южной Европы и Восточного Средиземноморья. Словом, сенсация следовала за сенсацией.

Ритуалы тех, кто погребал своих вождей в горах Южной Сибири, оказались куда ближе к описаниям Геродота, чем всё, что встречалось учёным в курганах Северного Причерноморья. Помимо традиционного для евразийской степи убийства слуг и наложниц, захоронений лошадей огненно-рыжей масти, конских масок, находок оружия, включая гориты, типично скифской посуды и украшений – пекторалей и гривен, здесь обнаружилось много такого, о чём историки ранее читали лишь в сочинениях древнегреческого коллеги. Например, им попали в руки скальпы и целиком снятая человеческая кожа. Исследователь Сергей Руденко нашёл в одном из курганов также полный комплект принадлежностей для наркотического сеанса: небольшой шалаш с войлочно-кожаным покрытием, бронзовые сосуды типа курительниц с обожжёнными камнями внутри и обугленными остатками растений, сумку с конопляным семенем. Всё обстояло таким образом, как будто далёкие алтайские племена вознамерились полностью реабилитировать научную репутацию великого историка Геродота.