Игорь Коломийцев. В когтях Грифона
Глава одиннадцатая. Проклятые народы (продолжение)
Вдобавок вам предстоит вторгнуться в страну гепидов. Вы уверены, что вас там будут рады видеть? Учтите: придётся уговаривать малознакомых германцев не просто пропустить войско через свою территорию, но и обеспечить его транзит на ту сторону Дуная и обратно. Причём из-за вашего похода аборигены рискуют окончательно испортить отношения с могущественной Империей. Разумеется, как дальновидный вождь племени, вы могли бы заранее отправить посланников к гепидскому царю и попытаться заручиться его поддержкой вашей экспедиции. Но следует помнить: дипломатическая миссия, гружённая подарками (куда же без них?!) будет добираться в тамошнюю столицу город Сирмий почти полгода, столько же займёт обратный путь. Получив положительный ответ, вы начнёте собирать армию. Нельзя заранее держать её наготове – слишком дорого обходится вашим подданным прокорм массы вооружённых бездельников. А там уже и зима на носу. Когда с отмобилизованной ратью уже следующим летом вы достигните границ Гепидии, обстановка может резко измениться. Германцы, к примеру, помирятся с византийцами. Словом, велик риск получить от Железных ворот решительный поворот. Меж тем, для вашего воинства это станет настоящей катастрофой. Ведь запасов пищи на обратный путь у вас уже не будет. Деньгами и ценными вещами, чтобы рассчитываться за продовольствие, вы тоже нигде не успели разжиться. Значит, вас и ваших людей в этом случае ждёт мучительная смерть от голода на далёких и негостеприимных берегах Дуная.
Дунай в районе Железных ворот
Кстати, имейте ввиду, что даже в случае успешной переправы через великую реку вам предстоит около месяца-двух бродить по безлюдным горам, прежде чем вы получите возможность обобрать своих первых жертв. Затем войску предстоит ещё и путь назад, столь же трудный и опасный, с той лишь разницей, что обратно вы пойдёте под завязку гружённые добычей и пленными. Для справки: женщины и дети всегда составляют значительную часть полона, видимо, по той причине, что их легче захватить. Вы собираетесь гнать эту толпу слабосильных людей полгода по бездорожью на Север, переправляясь с ними через бесчисленное количество рек? Ну-ну. А кормить вы их по дороге планируете? Кстати, кроме гепидов, с которыми за поддержку придётся рассчитываться золотом, вам со всеми этими сокровищами предстоит открыто и неспешно дефилировать через земли ипотештинцев, антов и хорватов. Как вам кажется, лишённые богатств соседи не захотят разделить с вами успех? Они не попросят свою долю за право прохода по своим владениям? В случае отказа на вас элементарно нападут из засады в тот момент, когда вы по рукам и ногам будете связаны доставкой пленных. Например, при переправе через очередную реку. Вы предпочтёте поделиться награбленным? Но в таком случае что же вам самим останется? Неужели только раны и воспоминания?
Наиболее компетентные из историков давно уже выражали сомнения по поводу возможности столь дальних походов. Послушайте, что думает по этому поводу видный отечественный исследователь Византии Сергей Иванов: "В этой ситуации представляется совершенно невероятным распространённое мнение, что славяне в первой половине VI века не имели постоянных поселений на левом берегу Дуная, а все свои вторжения совершали из причерноморских степей. В таком случае славянам приходилось бы перед каждым свои набегом на Империю, (а они случались подчас каждый год) преодолевать свыше 800 километров". Если же учесть множество прочих сложностей, в том числе связанных с необходимостью проходить через земли иных племён, то придётся признать - подобные вояжи оказываются невозможными в принципе. Проникнуть на Балканы с целью грабежа и вернуться домой, сохранив добычу, было под силу лишь самым ближним соседям византийцев, обитавшим на противоположной стороне Дуная. Да и то, сделать это они могли далеко не всегда, а лишь при исключительно благоприятном для себя стечении обстоятельств, когда крепости Лимеса пустели, а соседи-гепиды вступали с Империей в полосу конфронтации. Только при таком раскладе склавины становились подлинной грозой для жителей Иллирии и Фракии. Кстати, археологи, изучавшие ипотештинские древности, обнаружили, что византийские монеты на порядок чаще встречаются у племён, обитавших в Валахии, чем у их собратьев, живших в Молдове. Очевидно, что в походах на южные земли первые принимали участие намного активнее, чем вторые. Получается, что даже Молдова оказывалась слишком удалена от имперских границ, чтобы её население могло регулярно отправляться в набеги по ту сторону Дуная. Что же в таком случае говорить о тех, кто обретался ещё дальше: в Галиции или на Волыни?
Тем не менее, к концу правления Юстина Младшего северные варвары вновь объявились в пределах его государства. Произошло это уже в тот период, когда полководец Тиверий был провозглашён соправителем, то есть после 574 года. В таком случае несложно догадаться по какой причине на Византию вновь обрушилось прежнее бедствие: накануне греки вели упорную войну с аварами за Вторую Паннонию, и проиграли эту кампанию. Высока вероятность того, что в спешке собирая армию, ромеи отозвали большинство гарнизонов из крепостей дунайской оборонительной линии и тем самым в очередной раз оголили свою границу. Более того, в преддверие этих событий под ударами пришлых кочевников пала Гепидия. Авары, внезапно сделавшись владыками всей Карпатской котловины, наверняка, не сразу разобрались, что к чему. Оценить важность территорий, находящихся по ту сторону горного хребта, сходу им было довольно сложно. Традиционно кочевники, чья конница не имеет себе равных на равнине, не очень жалуют горные местности, где всадникам легко попасть в засаду. Вот почему Олтения, включая стратегически важный район Железных ворот, вполне могла в это время отойти склавинам. Овладеть этой местностью им было легче ещё и потому, что в тех краях жили их единоплеменники. Когда пала власть гепидских царей, здешние аборигены просто воссоединились со своими сородичами, обитавшими к Востоку от Олта. Так звёзды вновь сошлись над головами данных варваров и они опять получили возможность досаждать византийцам.
Хотя историки обычно датируют промежутком между 576-578 годами первый, после долгого перерыва, поход склавинов в имперские земли, на самом деле известно нам о нём очень немногое. Да и то, что ведомо, скорее вызывает вопросы и споры, чем проливает свет на подробности данной экспедиции. Если верить Менандру, разорению подверглась Фракия (Южная Болгария и европейская часть Турции) и Эллада (нынешняя Греция), то бишь крайний Юго-восток Балканского полуострова. Вот, что он об этом пишет: "склавинский народ, в числе около ста тысяч, опустошал Фракию и многие другие области. Это было в четвёртый год царствования кесаря Тиверия Константина". И далее у него же: "Эллада была опустошаема склавинами". При этом четвёртый год правления Тиверия, как кесаря, выпадал на период, начиная с 7 декабря 577 года. Уже следующей осенью, 26 сентября, он принял императорскую диадему из рук умирающего Юстина и стал полноценным василевсом. Стало быть, наиболее вероятное время набега склавинов, по Менандру – лето 578 года. В тоже время Иоанн Бикларский заявляет об Иллирии и Фракии, как областях, подвергшихся грабежам, а в качестве даты указывает на период 576-577 годов. Вот почему никто из учёных не рискнёт точно сказать, когда именно начался этот набег, сколько времени он продлился и где протекал. Неизвестно даже имеем ли мы дело с простым грабительским набегом или перед нами первая попытка северных варваров переселиться на Балканы.
Иногда исследователи хитрят и при описании этой экспедиции ссылаются на знаменитый отрывок из трудов Иоанна Эфесского: "В третий год после смерти императора Юстина (581 год), в царствование императора Тиверия вышли проклятые народы склавинов и прошли всю Элладу, области Фессалоникии и всю Фракию. Они захватили много городов и крепостей, опустошили, сожгли, полонили и подчинили себе область и поселились в ней свободно, без страха, как в своей собственной. Так было в течение лет четырёх, пока император был занят войной с персами и все свои войска посылал на восток. Поэтому они расположились на этой земле, поселились на ней и широко раскинулись, пока Бог им попускал. Они уничтожали, жгли и брали в полон до самой внешней стены и захватили много тысяч царских табунов (конских) и всяких других. И до сего времени, до года 895 (583-584 по нашему летоисчислению), они расположились и живут спокойно в ромейских областях, без забот и страха. Они берут в плен, убивают, сжигают, они разбогатели, имеют золото и серебро, табуны коней и много оружия и обучены воевать более чем ромеи. Они люди грубые, которые не осмеливаются показываться вне лесов и защищенных деревьями (мест). Они даже не знали, что такое оружие, за исключением двух или трех лонхадиев , то есть копий для метания (дротиков)".
При этом многие историки пытаются доказать, что епископ из сирийского города Эфесса просто что-то напутал с датами, ошибочно указав на 581 год – "в третий год после смерти императора Юстина", а в реальности нашествие случилось, якобы, ранее, в промежутке между 576-578 годами нашей эры. В описании Иоанна, вне всякого сомнения, речь идёт уже о попытке склавинов обосноваться на Балканах. Только когда именно переселение имело место? Думается всё же, что на самом деле вторжений было несколько. Одно раньше, другое позже. По крайней мере, у визиготского писателя Иоанна Бикларского находим две разные записи. Первая: "В десятый год правления императора Юстина, он же восьмой год короля Леовигильда (576-577): Склавины во Фракии проникают во многие города римлян, каковые, разорив, они оставляют пустыми". Второй отрывок из трудов того же писателя звучит так: "В пятый год (правления) Тиверия, он же тринадцатый год Леовигильда (581-582): Племя склавинов опустошает Иллирик и Фракию". Учтём, что епископ из Испании слегка запутался в датах правления константинопольских монархов, хотя был точен в том, что касается визиготских царей, поэтому не следует удивляться тому обстоятельству, что его пятый год Тиверия равен третьему году царствования того же василевса в изложении Иоанна Эфесского.
В таком случае речь точно идёт о двух разных нашествиях. Разумеется, сам характер этих вторжений тоже мог быть различным. В ходе экспедиции 581 года склавины, как это ярко описано у епископа из города Эфесса, уже пытались закрепиться на захваченных территориях к Югу от Дуная. Сирийский писатель сообщает, что они прожили на византийских землях, как минимум, четыре года и не думали никуда уходить. Относительно первого вторжения, условно датируемого 576-578 годами, таких сведений у нас нет. Говорится лишь, что варвары "проникают во многие города" (скорее, здесь имеются ввиду даже не сами укрепления, а местности в их округе) и "разорив, оставляют пустыми". Словом, типичная грабительская экспедиция со всеми её характерными признаками. Настораживает лишь огромная численность грабителей ("около ста тысяч") и то, насколько глубоко агрессоры просочились в земли Империи.
В любом случае очевидно, что знаменитый византийский Лимес перестал справляться со своими прямыми обязанностями. Ослабление имперской обороны налицо. Но не имело ли место одновременное усиление северных варваров в ту эпоху? Ведь если верить Менандру, последние собрали невиданную раннее толпу захватчиков и дошли до самой Грецию, чего никогда прежде не случалось. Между прочим, отдельные исследователи полагают, что активность народа склавинов в византийских пределах напрямую связана с аварским нашествием в Восточную Европу. По их мнению, с приходом на территорию Скифии этих воинственных кочевников в карпатские предгорья и низовья Дуная, как зону не охваченную боевыми действиями, хлынул поток беженцев из тех областей, где свирепствовали степняки.
Действительно, археологи фиксируют во второй половине VI столетия в области распространения ипотештинской культуры приток населения из пеньковского и корчакского ареалов. Вот, например, что пишет об этом видный болгарский археолог Крсто Миатев: "Увеличение численности славян произошло, вероятно, после 562 года (толчком стало нашествие авар, но теоретически процесс мог начаться и раньше), однако, этапы данной миграции пока не поддаются уточнению при помощи археологических исследований. Вероятно, было несколько волн миграции. Большая часть пришлого населения перешла Дунай после 613-614 года, поэтому максимальная концентрация славян на румынской равнине относится к концу VI века (в промежуток 590 - 613 годов нашей эры)". Надо понимать, что под "славянами" данный исследователь подразумевает всю совокупность северных варваров: и местных склавинов, и сбежавших сюда хорватов, дулебов и антов. Пока не ясно, правда, принимали ли участие эти недавние переселенцы в набегах на балканские провинции, но само их присутствие здесь создавало дополнительное давление на аборигенов, и уже вскоре миграционные потоки с Севера устремятся за Дунай. Что ж, версия о том, что жители Валахии и Молдовы усилились благодаря притоку беженцев, выглядит вполне логично.
Меж тем, уже первый масштабный набег 576-578 годов привёл к довольно неожиданным последствиям. Послушаем, что об этом написано у Менандра: "Эллада была опустошаема склавинами; со всех сторон висели над ней бедствия. Тиверий не имел достаточных сил противостоять и одной части неприятелей, тем менее всем вместе. Не быв в состоянии выслать к ним навстречу войско, потому что оно было обращено на войну восточную, отправил он посольство к князю аваров Баяну, который в это время не был неприятелем римлян, но напротив того, при самом вступлении Тиверия на престол хотел получить какую-нибудь прибыль от нашего государства. Итак, Тиверий склонил его воевать против склавинов, для того чтобы разоряющие римские области, быв развлечены собственными бедствиями, вступились за свою родную землю и, желая помочь ей, перестали грабить римскую".
Как видим, план, задуманный Константинополем, был предельно прост – подбить аваров к нападению на земли склавинов, чтобы агрессоры, разоряющие балканские провинции, желая защитить своих жён и детей, вернулись к себе, за Дунай. Похоже, что сами ромеи никакими средствами не могли прогнать навязчивых грабителей. Византийский летописец, однако, прекрасно понимает, что у кочевников были свои резоны напасть на закарпатских соседей: "Впрочем, движение аваров против склавинов было следствием не только посольства кесаря или желания Баяна изъявить ему благодарность за оказываемые ему от него ласки – оно происходило и по собственной вражде Баяна к склавинам. Ибо перед тем вождь аваров отправил посольство к Даврентию и к важнейшим князьям склавинского народа, требуя, чтоб они покорились аварам и обязались платить дань. Даврит и вельможи склавинские отвечали: "Родился ли на свете и согревается ли лучами солнца тот человек, который бы подчинил себе силу нашу? Не другие нашей землей, а мы чужой привыкли обладать. И в этом мы уверены, пока будут на свете война и мечи". Такой дерзкий ответ дали склавины; не менее хвастливо говорили и авары. Затем последовали ругательства и взаимные оскорбления, и, как свойственно варварам, чувствами жестокими и напыщенными они возжигали взаимный раздор. Склавины, не быв в силах обуздать свой гнев, умертвили посланников аварских. Об этом поступке узнал Баян от чужих. Итак, он имел издавна причину жаловаться на склавинов и питал тайную к ним вражду, да и досадовал на них за то, что не покорились ему и притом оказали ему великое оскорбление. Он желал вместе с тем изъявить благодарность кесарю и, сверх того, полагал, что склавинская земля изобилует деньгами, потому что издавна склавины грабили римлян, их же земля не была разорена никаким другим народом".
Сей отрывок из Менандра отечественные историки обычно цитируют с превеликим удовольствием. Особенно им нравятся слова про лучи, силу, войну и мечи. Их повторяют чуть ли не в каждой второй книге, посвящённой славянам, как доказательство могущества и величия пращуров. Поскольку склавины представляются славистам непосредственными прародителями пращуров, историки с помощью этих фраз всячески подчёркивают воинственность данного племени и его независимость. При этом имя предводителя северных варваров – Даврентион (Δαυρέντιον), в другом месте Давритас (Δαυρίτας) – склоняется учёными мужами на все лады, дабы добиться звучания его на славянский манер. Доводилось мне читать и про Дабрития, и про Добрета, и даже про Добряту. Спешу огорчить всех любителей родной старины – убедительно доказать славянское происхождения этого имени никому ещё не удалось.
Кроме того, не следует принимать за чистую монету и приписанные данному вождю слова о мечах. Иногда их даже пытаются использовать как свидетельство в пользу того, что предкам, якобы, был известен этот тип оружия. Но так ли это? По здравому размышлению, Менандр не мог лично присутствовать при разговоре аварских посланников с предводителями склавинов. Ещё меньше шансов у него было получить точную стенограмму этой встречи, не правда ли? Скорее всего, византийцы разузнали о казни степных дипломатов от самих кочевников, а те, как прямо следует из текста, получили информацию из третьих рук – "об этом поступке узнал Баян от чужих". Так что пассаж о мечах с первой до последней буквы целиком фантазия византийского летописца. Это его представление, о том, как мог проистекать такой диалог, если хотите, авторское украшение текста, не более того.
Не получилось у историков, как они не старались, доказать на примере Даврита существование централизованной власти у склавинов. Ибо каждый раз, вслед за упоминанием этого персонажа, говорится о "вельможах" или "князьях", в других переводах – о "старейшинах" данного племени. Причём посольство было отправлено не только к вождю, но и к этим знатным людям, ответ аварам тоже даёт не сам Даврит, но сообща со своим окружением. Стало быть, перед нами не монарх в чистом виде, а всего лишь первый среди равных, если хотите – председатель совета вождей. Хотя сам по себе факт появления некого совещательного органа у придунайских обитателей говорит о том, что эти люди уже начали координировать свои действия. Следовательно, они воспринимали себя единым сообществом, хотя и были лишены наследственной царской власти.
Что ещё можно попытаться вытащить из текста Менандра? Очевидно в данном фрагменте склавины предстают перед нами как полностью независимое племя, уверовавшее в свою силу и относительную безопасность. Отсюда следует, что ранние походы аваров по Скифии обошли владения Даврита стороной. Область обитания этих варваров никоим образом не пострадала от набегов пришлых кочевников, ибо сказано: "их же земля не была разорена никаким другим народом". Из чего проистекает вполне логичный вывод: анты, хорваты и дулебы, натерпевшиеся от аваров, не входили в склавинский союз племён. Земли остальных восточноевропейцев давно были опустошены пришельцами, через их владения авары ходили походами на франков. Несомненно также, что именно соплеменники Даврита пользуются у греков сомнительной славой главных разорителей балканских провинций – "издавна склавины грабили римлян". Значит, в землях реальных склавинов археологи непременно должны отыскать множество византийских монет и следы пребывания ромейских пленников. Напомню, что подобную картину учёные наблюдают только в Валахии. Уже на территории Молдовы греческие вещи и деньги становятся редкостью, севернее и восточнее они вообще исчезают. Согласимся с тем, что у аваров были свои поводы атаковать данных варваров. Дерзкие склавины не желали признавать над собой верховную власть кагана. Они казнили послов, присланных за данью. Не будем сбрасывать со счетов и слёзные просьбы византийцев. Баян в это время явно хотел заручиться дружбой Тиверия. Возможно, он полагал, что это позволит ему мирным путём заполучить спорный город Сирмий. Как бы то не было, в данный исторический миг интересы кочевников и Константинополя в отношении склавинов решительно совпали. И те, и другие хотели их предметно наказать. Судьба дерзких варваров оказалась предрешена.
Хочу заметить также, что, несмотря на всю популярность у отечественных историков личности Даврита и его громких фраз про войну и мечи, никто из славистов не удосужился детально исследовать весь фрагмент из Менандра целиком. Даже концовку этого текста в научных трудах цитируют редко и комментируют довольно вяло. Ещё бы, ведь там речь идёт о неизбежной каре за дерзкие слова и поступки. Меж тем, если вдуматься, отрывок оказался на редкость прелюбопытнейшим. Ибо то, о чём пишет далее византийский историк, проливает свет на само местоположение страны склавинов. Вчитаемся в текст: "Приняв от кесаря посольство, Баян не отказался от сделанного ему предложения. Вследствие сего отправлен был в Пеонию Иоанн (византийский сановник), которого управлению были вверены острова и иллирийские города. Прибыв в Пеонию, он перевел в римские области Баяна и войско аваров на так называемых длинных судах. Говорят, что перевезено было в римскую землю около шестидесяти тысяч всадников, покрытых латами. Проведя их оттуда через Иллирию, Иоанн прибыл в скифскую область и опять перевез их через Истр на судах, способных плыть взад и вперед. Как скоро авары переправились на противоположный берег, то и начали немедленно жечь селения склавинов, разорять их и опустошать поля. Никто из тамошних варваров не осмелился вступить с ними в бой – все убежали в чащи, в густые леса".
Итак, если верить Менандру, а у нас нет оснований не доверять его словам, каган Баян был не прочь завоевать земли склавинов. Но потребовал от византийцев помощи в доставке армии степняков к местам боевых действий. Ромеи ему в этой просьбе не отказали: погрузили конницу кочевников на транспортные суда, способные плавать туда и обратно, и перевезли их на свою сторону великой реки. Далее войско Баяна двинулось по имперской территории своим ходом. Благо, вдоль всего южного берега Дуная, соединяя крепости Лимеса, протянулась широкая дорога, построенная ещё в римскую эпоху. Прибыв в "скифскую область" армия степняков вновь погрузилась на те же корабли и была переправлена уже на противоположную сторону Истра, где немедленно напала на склавинов.
Загадок, правда, при этом возникло целое море. Где находилась армия Баяна перед её посадкой на византийские суда? Куда высадили греки степных всадников? И самый главный: для чего вообще понадобилась такая сложная операция с двойной переправой? Меж тем, правильные ответы должны расставить все точки над "и" в вопросе, где же всё-таки проживали пресловутые склавины. Удивительно, но эта научная проблема отчего-то совсем не заинтересовала отечественных исследователей. Из российских специалистов над детальным изучением всех обстоятельств совместного похода Баяна и Иоанна ломали головы только комментаторы трудов Менандра – Леонид Гиндин, Сергей Иванов и Геннадий Литаврин, авторы фундаментального труда "Свод древнейших письменных известий о славянах". Но и они в своих выводах не избежали ряда досадных неточностей. Остальные историки не отважились даже близко подойти к решению задачи, храня натужное молчание по поводу данной военной кампании. Как будто её и не было. Похоже, чтобы разобраться во всех деталях аваро-византийской экспедиции нам опять потребуется звать на помощь проводников – Холмса и Уотсона. Кто же ещё, кроме них, сможет справиться со столь сложным заданием?