Игорь Коломийцев. В когтях Грифона
Глава двадцатая. Козёл с Запада
Принято считать, что царствование Фомы стало самым "чёрным" периодом византийской истории. Череда военных поражений сочеталась с бесконечными заговорами, реальными и мнимыми, внутри страны, непременно заканчивающимися изощрёнными пытками и мучительными казнями. Тиран вёл себя как главный враг ромейского государства, недаром по словам Феофана: "персы свирепствовали извне, а Фока ещё хуже свирепствовал внутри отечества и убийствами и заточением". Пожалуй, только один древний историк – Павел Диакон – даёт правлению узурпатора более-менее положительную характеристику. Он пишет: "император Маврикий, правивший Империей двадцать пять лет, вместе со своими сыновьями, Феодосием, Тиберием и Константином, был убит Фокой, который прежде был конюшим у патриция Приска. Но он был очень полезен для государства, поскольку часто добивался победы, когда выступал против врагов. Также и гунны, которых зовут авары, были порабощены, благодаря его искусству". Впрочем, слово "порабощены" не следует понимать буквально, скорее, это всего лишь неточность перевода. Речь идёт вовсе не о том, что Фока воевал с аварами и победил степняков, приведя тех к покорности. Лангобардский епископ всего лишь имел ввиду некое умиротворение и успокоение европейских кочевников. О том, как оно было достигнуто, без обиняков поведал всё тот же Феофан: "Фока перевёл войска из Европы в Азию, прибавил дань хагану и таким образом надеялся удержать в мире народ варваров".
Симпатии Павла Диакона к тирану объясняются довольно просто: Маврикий принижал значение Папы Григория, в противовес ему утвердив главой христианской церкви константинопольского патриарха Иоанна Постника. Фока, не имея сил удержать Италию, стал заигрывать с римским первосвященником и вернул тому все привилегии. Лангобардский летописец был тесно связан с Григорием, писал его "Житие", поэтому разделял восторги Папы по поводу смены власти в Византии. Собственно, хронист и не скрывает причин тёплых чувств к узурпатору, когда пишет: "он распорядился, чтобы всех главнее был престол Римской Апостольской церкви". Но когда древнему историку доводится описывать конкретные события, имевшие место на Апеннинском полуострове, выясняется, что "часто добивающийся побед" Фока терпел здесь поражение за поражением, а "порабощённые" варвары отнимали у него всё новые территории. Так, о ситуации 603 года в хрониках Диакона сказано буквально следующее: "В эти дни лангобарды всё ещё находились во вражде с римлянами из-за пленения царской дочери. По этой причине царь Агилульф вышел в месяце июле из Медиолана (Милан) и, вместе со склавинами, которых Каган, царь авар, прислал ему на помощь, осадил город Кремону и, взял ее в двенадцатый день до сентябрьских календ, и разрушил до основания. Таким же образом он штурмовал Мантую и, пробив её стены таранами, вошёл в неё в день сентябрьских ид".
Намного хуже, чем в Италии, складывалось для византийцев обстановка на Востоке. Единственный полководец, внушавший персам опасения – Нарсес – поднял восстание против тирана в Эдессе (город на границе нынешней Турции и Сирии), но был обманом заманен в Константинополь и заживо сожжён на костре. Между тем, греческая армия терпела тут одно сокрушительное поражение от иранцев за другим. Шахиншах Хосров II, "мстя за Маврикия", взял Армению, Каппадокию, позже занял Сирию, Финикию и Палестину, овладел святым городом христиан – Иерусалимом. Он вёл наступление в Малой Азии и дошёл до Халкидона, лежащего по другую сторону пролива Босфор от Константинополя. Империя лишилась практически всех азиатских провинций. Как напишет об этом периоде Феофан: "Европу опустошали варвары, Азию всю заняли персы, города пленили, и римское войско в сражениях истребили". Многие исследователи резонно полагают, что в такой обстановке авары и склавины должны были воспользоваться ослаблением Византии и могли оторвать от неё немалый кусок балканских земель.
Византийская империя около 600 года
Однако, не все с этим мнением согласны. Вот, что думают по данному поводу уже неоднократно упомянутые нами сербские историки Иванишевич и Бугарски: "При императоре Фоке Византийская империя уже была не в состоянии защищать свои границы по Дунаю с помощью нападений на славян с левого берега реки. Мир с аварами обеспечивался огромной данью, но император Фока смог посвятить себя войне против Персии, на которую были направлены все доступные силы. У историков утвердилось мнение, что при Фоке пограничные провинции по Дунаю оставили на милость аваров и славян. Такая же идея, укоренившаяся и среди археологов была опровергнута византистом Франьо Баришичем (известный югославский учёный) в начале его карьеры. На основании анализа различных исторических источников им был сделан вывод, что "аваро-славянские" вторжения в район к Югу от Савы и Дуная в существование императора Фоки не происходили. Напротив, по косвенным данным о внешней политике этого императора и общей ситуации в Каганате в это время Баришич сделал вывод, что на Балканах установился мир".
Спору нет: мир – это дело благое. Но нам, как историческим детективам, очень любопытно, на каких именно условиях был заключён международный договор. Понятно, что Константинополь был вынужден платить аварам рекордную по размерам дань. Однако, даже при этом, несмотря на авторитет Франьо Баришича, слабо верится, что граница между Аварским каганатом и Византийской империей в эпоху Фоки проходила по Саве и Дунаю. Судя по тому, что мы узнали ранее, ромейская держава лишились земель на Северо-западе Балканского полуострова – в Верхней Мезии и на большей части Далматии – ещё в конце царствования Маврикия. Да и внутренние районы Малой Скифии тогда же отошли кочевникам. Накануне переворота степняки претендовали даже на Катаракты. Сложно представить, что узурпатор, связанный по рукам и ногам войной на Востоке, сумел отнять у захватчиков ранее отторгнутые владения. Напротив, за всё правление тирана в греческих летописях нет ни единого упоминания хоть какой-то из крепостей дунайского Лимеса. Похоже, что при Фоке Византия уже не цеплялась за Истр, отдав северную половину Балканского полуострова целиком на откуп пришельцам. Это, в совокупности с грудами греческого золота, ежегодно отправляемого кочевникам, видимо, и стало формулой любви между Империей и Каганатом.
В любом случае правил тиран по историческим меркам недолго – восемь лет. Его подозрительность и жестокость отпугнули последних из аристократов, ещё остававшихся в царском окружении. Хорошо знакомый нам полководец Приск был как раз в их числе. Он доводился узурпатору зятем и возглавлял дворцовую гвардию, фактически считался вторым человеком в государстве. Но страх перед непредсказуемостью солдатского императора заставил его списаться с наместником Ливии престарелым Ираклием-старшим, знакомым ему по кампании против персов. К тому времени африканские провинции фактически отложились, перестав подчиняться безумному деспоту. Приск обещал всяческую поддержку в случае наступления мятежников на Константинополь и экзарх Африки выслал флот во главе со своим сыном Ираклием-младшим и сухопутную армию, ведомую племянником Никитой. У молодых людей заранее возникла договорённость – кому первому удастся войти в столицу, тот и станет императором. Благодаря попутному ветру раньше прибыли корабли Ираклия. Приск с гвардейцами, как и договаривался, тут же перешёл на сторону восставших. Защищать Фоку никто не собирался, сбежал даже его родной брат, назначенный полководцем. Ненавистный византийцам тиран был незамедлительно схвачен и казнён. Так юный сын карфагенского наместника неожиданно для самого себя стал василевсом и основал династию, столетие находившуюся на константинопольском троне. Перебежчик Приск, спасший от расправы жену и мать нового императора, поначалу был всячески обласкан и возглавил восточную армию, воюющую с персами. Но вскоре стратег впал в опалу и пострижен в монахи, а через год скончался. Говорят, что Ираклий, удаляя в отставку лучшего полководца Империи, бросил тому в упрек: "Кто не был хорошим зятем – не может стать и хорошим другом".
Новый василевс, пришедший к власти в 610 году, оказался в чрезвычайно трудном положении. Он пытался договориться о мире с Хосровом, но встретил решительный отказ. Пробовал, по примеру Фоки, откупиться деньгами от аварского кагана, но и тут его постигла неудача. Кочевники, видимо, решили, что им теперь выгоднее самим завладеть Балканами. Тогда Ираклий бросил все силы на Восток, против персов. Фактически, он смирился с потерей европейских провинций, рассчитывая удержать лишь Константинополь и некоторые города побережья. Варвары с новыми силами хлынули на Юг. Они по-хозяйски располагались в тех местах, что много лет были оплотом ромеев. Вот, что об этом пишут сербские исследователи Иванишевич и Бугарски: "преобладающее мнение специалистов в области ранневизантийской археологии заключается в том, что население Империи в провинции внутренняя Дакия, в треугольнике, образованном городами Сердика (София) - Наис (Ниш) и Юстиниана Прима (Царичин град, Сербия), сохранились до времени около 615 года, то есть многовековая эпоха ромейского господства на Балканах закончилась горизонтом разрушений, который, судя по находкам монет, относится к этому времени. Это мнение базируется и на данных исторических источников: беженцы из Наисса и Сердики упоминаются в описании славяно-аварской осады города Салоники (Фессалоники) около 618 года". Наисс, Сердика и Юстиниана Прима – это основные опорные пункты византийцев в центральной части Балкан, на границе Севера и Юга полуострова. Отныне они принадлежали варварам.
Византийские владения на Балканах (выделены зелёным цветом): слева - к началу правления Маврикия (582 год); справа - к концу царствия Ираклия (641 год)
Принципиальное изменение политики Каганата по отношению к Византии, должно быть, совпало со сменой власти у аваров. Если не забыли – историки стремились "похоронить" Баяна I ещё в 600 году, после череды поражений от Приска. Но тогда никаких доказательств того, что на степной трон взошёл новый владыка, на руках у них не было. К 611 году они, наконец, появляются. По крайней мере, на такой поворот событий намекает рассказ Павла Диакона о случившемся в данный период конфликте между аварами и лангобардами: "Около того же времени царь авар, которого они на своем языке зовут каганом, явился с бесчисленным множеством воинов и вторгся в земли Венетии. Гизульф, герцог Форума Юлия (ныне область Фриуль, северо-восточная Италия, на границе со Словенией), смело выступил ему навстречу со всеми лангобардами, которых успел собрать. И хотя он с немногими ведя войну против несметных множеств, сражался с неукротимой храбростью, но всё же был окружён со всех сторон и убит вместе со всеми своими соратниками. Жена этого Гизульфа, именем Ромильда, вместе с теми лангобардами, которым удалось бежать, и с женами и детьми тех, кто пал в бою, укрепились внутри стен крепости Форум Юлия (ныне городок Чивидале-дель-Фриуле). Они, таким же образом, укрепились в оставшихся замках, так что не должны были стать добычей гуннов, которыми и являются авары. Но авары разбрелись по всей территории Форума Юлия, и всеми силами старались взять его. Когда их царь, который и есть каган, разъезжал вокруг стен в полных доспехах, с большой свитой всадников, разглядывая, с какой стороны лучше взять город, Ромиальда (между прочим, мать четырёх сыновей и четырёх дочек) внимательно разглядывала его со стен, и когда она нашла, что он находится в самом расцвете юности, то гнусную шлюху охватило желание к нему и она сразу же послала вестников передать, что если он возьмёт её в жены, то она отдаст ему город вместе со всеми, кто там находится. Услышав это, предводитель варваров, с нечестивой хитростью, обещал ей, что сделает так, чтобы она получила удовольствие и поклялся жениться на ней. Затем она, без промедления, открыла ворота крепости Форум Юлия и сама отдала врагу на разграбление и город, и всех, кто там находился. Действительно, авары со своим царём, войдя в Форум Юлия, опустошили грабежом все, что только смогли найти, сам город предали пожару и увели, в качестве добычи всех, кого нашли, ложно обещая им расселить их в землях Паннонии, из которой они и пришли... Саму Ромильду, бывшую причиной всех этих бедствий, царь авар, согласно своей клятве, продержал у себя одну ночь, будто сочетался с ней браком, как и обещал. Но на следующую ночь отдал её двенадцати аварам, которые пользовались ею ради своего вожделения, сменяя по очереди один другого. Затем он приказал поставить её в центре поля и посадить на кол, произнеся слова: "Это сгодится тебе вместо мужа!" Так мерзкая предательница своей родины, предпочевшая своё вожделение своим согражданам и сородичам, была наказана такой смертью".
Современный вид на Форум Юлия. Чивидале-дель-Фриуле, Северная Италия
Сия назидательная история в трудах Павла Диакона стоит сразу после сообщения о том, что Ираклий, сын Ираклия, сверг узурпатора Фому. Посему большинство исследователей полагает, что нападение кочевников на Венетскую область случилось не ранее 611 года. Разумеется, Баян I, правивший над степняками с момента появление тех в Европе, к тому времени никак не мог считаться "находившимся в самом расцвете юности". Следовательно, перед нами – его наследник. Есть ещё одно очевидное обстоятельство, убеждающее нас в смене власти в Каганате. В раннем Средневековье договора заключались на срок жизни правителей. Лангобардский царь Агилульф, утвердивший союз с Баяном, умер не ранее 615 года. Иначе говоря, на момент нападения кочевников на Северо-восток его владений, он был ещё жив-здоров. Между тем, летописец нигде не обвиняет аварского вождя в вероломстве или отказе от прежних соглашений. Стало быть, по мнению древнего хрониста, атаковавший Фриуль каган не был связан с его соотечественниками взаимными обязательствами.
Вообще, столь резкий поворот в политике Аварской державы смущает даже комментаторов трудов Павла Диакона, которые пишут: "Предшествующие отношения лангобардов и авар были самого дружеского характера. Были договоры о союзе, совместных походах в Истрию. Франкам авары посылали предостережения, чтобы те хранили мир с лангобардами, а Агилульф предоставлял кагану корабелов для морской экспедиции против Восточно-римской империи". Действительно, такую перемену в международных делах можно объяснить только одним обстоятельством – приходом к власти у кочевников нового правителя. И ничем более. Причём, случилось это событие, скорее всего, накануне нападения на Фриуль, примерно в тоже самое время, когда Ираклий сверг Фоку. Мы не знаем твёрдо, как звали следующего аварского кагана, и не ведаем точно даже того, был ли он сыном предыдущего вождя, хотя это и наиболее вероятный вариант, но поскольку в исторической науке уже сложилась традиция звать его Баян II, будем и мы придерживаться общего правила.
Как бы то не было, новый каган уже не довольствуется одним лишь получением денег от византийцев. Приблизительно в 614-615 годах, пользуясь тем, что основная армия Ираклия находилась на Востоке, он начинает широчайшее наступление на позиции ромеев по всему Балканскому полуострову. Именно об этом периоде современник событий католический епископ из Испании Исидор Севильский сказал фразу, которую так любят цитировать отечественные историки: "Шёл уже пятый год правления Ираклия. В начале его склавины (Sclavini) отняли у римлян Грецию, персы – Сирию и Египет и очень много провинций". Пусть вас не смущает то обстоятельство, что разговор у нас зашёл о натиске со стороны Баяна II, а победы приписывают не самим кочевникам, а их подданным. Похоже, что с этого времени хронисты подчас ставят знак равенства между обоими племенами. К примеру, византийский император X века Константин Багрянородный, рассказывая о взятии крупнейшего опорного пункта греков на берегах Адриатики, "крепости под названием Салона, размерами с половину Константинополя", которое состоялось как раз в те годы, называет агрессоров двояко: "склавинскими безоружными племенами, которые называются также аварами" или просто "склавины, они же авары".
Российский историк Сергей Алексеев, опираясь на труды Фомы Сплитского, далматинского хрониста XIII столетия, в меру своих сил восстанавливает подробности тех событий: "Фома передает местное предание об осаде Салоны – выглядящее в основных деталях вполне достоверно. С "большим конным и пешим войском" аварский вождь внезапно подступил с гор к городу. Свой лагерь он разбил с восточной стороны Салоны. К западу, "над морем", однако, встал по его приказу один из аваро-славянских отрядов. Начался обстрел стен – из луков и дротиками. Взобравшиеся на нависающую над стенами скалу, славяне из пращей осыпали защитников градом камней. Под прикрытием стрелков сомкнутым строем к воротам пошли воины с таранами. Однако первый приступ смело защищавшиеся салониты отбили. От стрел и снарядов их защищали стена и щиты. Город не знал недостатка в своих лучниках, на подступающих к стенам "сбрасывали огромные камни". К тому же в постоянно ожидавшей нападения Салоне имелась оборонительная техника. В стрелков врага летели не только стрелы, но и снаряды камнеметов и баллист. Безуспешные штурмы продолжались "много дней". Ежедневно к стенам приступали новые и новые воины. Обладая большим войском, каган попросту изматывал противника за счет жизней славян – и в конечном счете преуспел. В лагере осажденных, "обессиленных и измученных", не ждущих подкреплений, начались разногласия. Стоявшие в не перекрытой врагами гавани корабли открывали заманчивый путь к бегству – по крайней мере, для кого-то заманчивый.
В конечном счете часть "городских богачей" втайне отправила свое имущество к кораблям. Напуганное "простонародье", прознав о погрузке, хлынуло в порт беспорядочной толпой. Люди, среди которых была масса женщин и детей, многие без всяких пожитков, в сутолоке рвались на корабли и в лодки, тонули. Паника охватила и стоявших на стенах – так что славяне и авары ворвались, наконец, в Салону. Начался разор захваченного города. Разгневанные длительным стоянием и торжествующие благодаря почти бескровному последнему штурму, "варвары" меньше пеклись о добыче, чем о самом опустошении. В Салоне заполыхал пожар. Вскоре город со своими дворцами и храмами превратился уже в "груду развалин и пепла". Многие из разбегающихся граждан погибли или попали в плен. Столпившиеся в порту уже не заботились о гибнущем городе – думая лишь о себе, они "торопили отход кораблей". "Отступавшие первыми не дожидались последних: кто был последним, не могли держать бегущих. Как хмельные или безумные, лишь в бегстве видя спасение, они не знали, какой более надежный путь им выбрать. О, сколь печально было зрелище несчастных женщин, рвавших волосы, бивших себя в грудь и по лицу! Сколь громки крики и рыдания не ведающих, от чего им спасаться – от огня или меча", – заключает Фома свой рассказ о гибели древней Салоны".
Руины Салоны. Сплит, Хорватия
Император Византии Константин Багрянородный сообщил о долговременных последствиях взятия Салоны "склавинами, они же авары": "Поселясь там, с той поры они начали понемногу разорять римлян, живших в долинах и на возвышенности, уничтожали (их) и овладевали их землями. Прочие же римляне находили спасение в крепостях побережья и доныне владеют ими..."
Примерно в тоже самое время (приблизительно 615-616 годы) на другом конце Балкан иные орды варваров пытались штурмовать неприступную крепость Фессалоники, лежащую на берегах Эгейского моря. К тому периоду столица провинции Иллирик превратилась в крупнейшее прибежище для византийцев на разоряемом северянами полуострове, если не считать, конечно, самого Константинополя. Анонимный продолжатель "Чудес святого Димитрия" пишет об этих событиях буквально следующее: "И вот, как сказано, в епископство благочестивой памяти Иоанна случилось, что поднялся народ склавинов, бесчисленное множество, состоявшее из драгувитов, сагудатов, велегезитов, ваюнитов, верзитов и других народов. Прежде всего они решили изготовить суда, выдолбленные из одного дерева, и, вооружившись (на) море, опустошить всю Фессалию и острова вокруг нее и Эллады еще и Кикладские острова, и всю Ахайю, Эпир и большую (часть) Иллирика и часть Асии, сделать безлюдными, как сказано, множество городов и провинций. Они единодушно решили выступить и против нашего упомянутого христолюбивого города и разорить его, как остальные. Затем, придя единодушно к такому решению и подготовив огромное число судов, выдолбленных из одного дерева они расположились лагерем на побережье; остальное же неисчислимое множество на востоке, севере и западе со всех сторон окружило этот богохранимый город, имея с собой на суше свои роды вместе с их имуществом; они намеревались поселить их в городе после (его) захвата".
Как видим, речь идёт о перемещении склавинских племён, двигавшихся вместе с семьями и скарбом на Юг, собиравшихся расположиться на постоянное местожительство в окрестностях Фессалоники, а равно и в самом городе. Походом варваров руководил "экзарх (греческое слово, означающее начальника, главу) склавинов" по имени Хацон. Обратите внимание: даже в начале VII столетия личное имя военного вождя у тех народов, которых исследователи резонно считают нашими предками, не имеет ни малейших отзвуков в славянских языках. Последнее обстоятельство заставило учёных мужей, по уже сложившейся у них стойкой привычке, всячески коверкать летописное прозвище, добиваясь хоть какого-то сходства с родными корнями. Так, историк Сергей Алексеев называет этого человека Хотун (почему не Хочун или Шатун?), наивно полагая, что в таком виде его имя становится ближе к наречию пращуров.
Относительно того, откуда могли придти толпы варваров, осадившие столицу Иллирика, крымский исследователь Валерий Науменко высказывает следующее мнение: "Славяне, появившиеся у стен города, являлись постоянным населением округи Фессалоники, так как осаде 615-616 годов, предшествовали их морские набеги на побережье Македонии, Фессалии, Греции, Пелопонесса и Малой Азии. Трудно себе представить, чтобы моноксилы, "суда, выдолбленные из одного дерева", были привезены ими из Подунавья. Скорее всего, как отмечает О. Иванова, славянский флот строился в низовьях рек Стримона и Вардара, ставших в дальнейшем традиционными местами обитания македонских славян". Действительно, чтобы спустить свои довольно неустойчивые долблёнки на поверхность Эгейского моря, пиратам, разорившим его берега, необходимо было проживать непосредственно вдоль рек, бегущих в сторону данного водоёма. Получается, что накануне осады Фессалоники эти люди уже обитали в южной части Балканского полуострова, предположительно – на территории Македонии, в противном случае они просто не смогли бы совершить приписанные им морские "подвиги".
Склавинские племена Балканского полуострова
Как бы то не было, нападение варваров, причём одновременное, с суши и моря, оказалось неудачным. Пока склавины мастерили навесы над своими фирменными судами, чтобы уберечь себя от камней и стрел, защитники Фессалоники успели подготовить целый ряд хитроумных ловушек для атакующих с моря, куда те и угодили. Выставленные головы казнённых моряков отпугнули от стен города их сухопутных соплеменников, сам Хацон был захвачен в плен и растерзан разъярёнными гречанками. Так бесславно закончилась самостоятельная экспедиция, предпринятая склавинами. Сразу после этого побеждённые варвары обратились за помощью к аварскому кагану.
Склавинская однодеревка
Вот, что говорится об этом в "Чудесах святого Димитрия": "После нападения полчища склавинов, или Хацона, о чем уже было рассказано, и после легкого и праведного истребления, которое было им от мученика, так что наконец война с нами стала для них позорной, они потерпели немалый ущерб от того, что их пленные, бежавшие в наш богоспасаемый город, были освобождены проводником и спасителем их и нашим заступником Димитрием. Итак, потому у них вызвало гнев (случившееся), что они не только лишились рабов, но (и потому, что), бежав к местным (жителям), те прихватили часть награбленной ими добычи. И вот (склавины) стали размышлять в великом горе и, собрав множество даров, послали через апокрисиариев (то есть послов) хагану аваров с обещанием дать еще больше денег, сверх того, что они предполагают в будущем захватить, как они уверяли, в нашем городе, если (хаган) для этой (цели) окажет им помощь в войне. Они обещали ему легкий захват города, говоря, что он будет взят ими не только потому, что он был окружен ими, но и потому, что все города, зависимые от него, и области они сделали безлюдными, он же один, как сказано, находился в их окружении и принимал всех беженцев из дунайских областей, Паннонии, Дакии, Дардании и остальных провинций и городов, и в нем они укреплялись".
Действительно, к этому периоду Фессалоники оставались единственным крупным городом в южной части Балканского полуострова, подвластным василевсу. После поражения войск Хацона за этими крепкими стенами укрылись и те греки, что ранее попадали в плен к драгувитам, сагудатам, велегезитам, ваюнитам, верзитам и прочим склавинским племенам, хлынувшим в царствование Ираклия на территорию Македонии и Греции. Неприступная цитадель манила захватчиков своими богатствами, вот почему, как свидетельствуют "Чудеса святого Димитрия", верховный вождь северян не отказался от заманчивого предложения: "Итак, упомянутый хаган аваров, охотно поспешив выполнить их просьбу, собрал все варварские племена внутри его (владений) вместе со всеми склавинами, булгарами и многочисленными народами в неисчислимое войско и выступил через два года против нашего хранимого мучеником города. Вооружив отборную конницу, послал ее тайно как можно быстрее внезапно напасть на город и, захватив или уничтожив войско, вне его ожидать упомянутого хагана и собранные им полки, которые несли разнообразные боевые машины, приготовленные для захвата нашего отечества. С таким намерением и таким образом вооружилось все варварство, и в пять часов внезапно нахлынула со всех сторон конница, одетая в железо, а так как жители города не предвидели этого и были все на жатве, то одних убили, других захватили в плен вместе с множеством стад и всякими орудиями для работы на жатве, которые они нашли".