Игорь Коломийцев. В когтях Грифона
Глава седьмая. Покорители Скифии
Почему беглецы с Востока напали на антов? Возможно, обитатели днепровской Лесостепи просто подвернулись переселенцам под горячую руку по дороге к Дунаю. Как мы знаем, целью последних было обретение новой страны, которую им вроде бы твёрдо пообещали византийцы, поэтому авары и стремились выйти к рубежам Империи. Впрочем, тем, кто в одночасье лишился родины, в процессе перехода к иному месту жительства требуется очень многое: еда, корм для лошадей, оружие, рабы и слуги. Степные изгнанники обречены на то, чтобы воевать сразу со всеми встречными и поперечными. При этом любое поражение для них оказывалось равносильно гибели. Пришельцы, таким образом, помимо своей воли превращались в страшную машину разрушения, перемалывающую всё, что им попадалось на пути. Как заметил по их поводу американский историк русского происхождения Георгий Вернадский: "Спасаясь бегством от тюрков, от которых можно было ожидать преследования, авары не имели иной альтернативы, кроме как прорваться в причерноморские степи, захваченные булгарами. Они были в отчаянном положении, поскольку у них не было ни продовольственных запасов, ни источников для получения оружия, ни скота и кузниц. Они ничего не теряли, а получить могли все; в ином случае они были обречены на голод и уничтожение".
Не исключено, правда, что война с антскими племенами предусматривалась отдельным пунктом договора с византийцами. Хотя днепро-днестровские земледельцы и числились в "союзниках" Империи, последняя, как мы уже установили, не упускала случая избавиться от одних "федератов" при помощи других. По крайней мере, сами кочевники были убеждены, что свято соблюдают все договорённости с Юстинианом. Явившись к его преемнику Юстину, авары, по свидетельству Менандра, заявили: "Отца твоего, изъявлявшего нам свое благорасположение подарками, мы отдаривали тем, что не нападали на римские владения, хоть и имели на то возможность. Но мы сделали еще и больше того: мы истребили разом тех соседственных нам варваров, которые постоянно разоряли Фракию; и не остается из них более ни одного, кто бы нападал на пределы фракийские. Они страшатся силы аваров, дружески расположенных к державе Римской". Можно было бы, конечно, принять эти речи за пустую браваду, если бы не тот неоспоримый факт, что после посольства аваров в 558 году на протяжении двух десятков лет ни одно варварское племя на самом деле не пересекало Дунай и не вторгалось на территорию балканских провинций Византии. Остаётся признать, что план Юстиниана, похоже, действительно сработал. Он предусматривал разгром всех северо-восточных народов силами пришлых кочевников. Анты в этих коварных замыслах отнюдь не являлись исключением.
К сожалению, та часть трудов Менандра Протиктора, что повествует о новой военной кампании, сохранилась лишь в отдельных отрывках. Впрочем, из этих фрагментов, тем не менее, можно составить общее представление о происходящем. Вчитаемся в сообщение византийского историка о событиях, условно датированных 560 годом нашей эры: "Владетели антские приведены были в бедственное положение и утратили свои надежды. Авары грабили и опустошали их землю. Угнетаемые набегами неприятелей, анты отправили к аварам посланником Мезамира, сына Идаризиева, брата Келагастова, и просили допустить их выкупить некоторых пленников из своего народа. Посланник Мезамир, пустослов и хвастун, по прибытии к аварам закидал их надменными и даже дерзкими речами. Тогда Котрагиг, который был связан родством с аварами и подавал против антов самые неприязненные советы, слыша, что Мезамир говорит надменнее, нежели как прилично посланнику, сказал хагану: "Этот человек имеет великое влияние между антами и может сильно действовать против тех, которые сколько-нибудь его неприятели. Нужно убить его, а потом без всякого страха напасть на неприятельскую землю". Авары, убежденные словами Котрагига, уклонились от должного к лицу посланника уважения, пренебрегли правами и убили Мезамира. С тех пор пуще прежнего стали авары разорять землю антов, не переставали грабить ее и порабощать жителей".
По Иордану антские владения располагались от "Данастра до Данапра". Прокопий помещает их несколько восточнее. Поскольку указывает, что утигуры живут до Танаиса (Дона) и Меотийского болота (Азовского моря), а "дальше на север от них занимают земли бесчисленные племена антов". Что касается археологов, то они подтверждают правоту обоих древних авторов, поскольку связывают с этим народом пеньковскую культуру, памятники которой разбросаны в широкой полосе днепровской Лесостепи, от Верхнего Дона и Северского Донца до Днестра и даже Прута.
Аварское вторжение на территорию Восточной Европы на основе карты Ю. Корякова
Для того, чтобы привести "властителей антских" в "бедственное положение" аварская орда по-любому должна была форсировать Дон и оказаться на просторах Северного Причерноморья, где до того господствовали булгары-кутригуры. Судя по всему, эти кочевники к моменту начала кампании против антов были уже завоёваны пришельцами, либо добровольно присягнули новым владыкам Скифии. Тонкий намёк на данное обстоятельство заключён в уже упомянутом отрывке из Менандра. Помните: предводителю аваров наиболее радикальные советы даёт человек, связанный узами родства с пришельцами, по имени Котрагиг. Как полагают многие исследователи, под этим псевдонимом скрывался предводитель кутригуров, которых зачастую в летописях звали котрагами. То есть в данном случае мы имеем дело не с личным именем вождя как такового, а с переносом на него племенного этнонима.
Георгий Вернадский, отталкиваясь от тех скудных сведений, что изложены Менандром, выстраивает собственную версию того, что могло происходить в это время на берегах Днепра и Днестра: "Вслед за тем авары пересекли реку Дон и вторглись в земли кутригуров. Последние, скорее всего, попросили о помощи своих западных соседей антов, но, те отказали в ней. Кутригуры потерпели поражение, и кутригурский хан – вероятно, тот же самый Заберган, который угрожал Константинополю в 558 году, – стал вассалом хана Байана. По всей вероятности, именно в это время Байан присвоил себе титул кагана, под которым он и был впоследствии известен. Устранив в качестве противника кутригуров, авары приблизились к реке Днестр (561 год). Их следующей целью стала Бессарабия, родина антов. Сначала анты оказали яростное сопротивление, но затем вступили в переговоры с захватчиками. Согласно Менандру, имя посла антов было Мезамер. Он был сыном Идарисия и братом Келагаста. Первое из этих имен, вероятно, славянское (Безмер), два других звучат как иранские или тюркские. На всем протяжении переговоров поведение Мезамера было надменным и независимым. Исходя из этого мы можем предположить, что анты не считали себя побежденными. При таком положении дел в игру вступил хан кутригуров. Если наше предположение верно (в том, что он до этого просил антов о помощи, но получил отказ), то оно объяснит его враждебное отношение к ним в данной ситуации. Он добился своего, убедив Байана, что Мезамер – опасный противник, особенно с тех пор, как он стал обладать большим авторитетом у своего народа, и лучшее, что можно сделать, – это избавиться от него, а затем перейти в решительное наступление. Байану понравился такой совет, и он приказал предать Мезамера смерти в нарушение кардинального принципа международного права, несмотря на то, что оно было общепризнанным. Вслед за казнью Мезамера авары вторглись в земли антов, разоряя их и забирая много пленных. Однако анты вскоре оправились от первого потрясения и какое-то время оказывали упорное сопротивление".
Иногда, читая историков даже с мировыми именами, просто диву даёшься. И откуда что берётся?! Какая причудливая смесь щепотки исторической фактуры с нагромождением голой фантазии и грудами беспочвенных домыслов. Давайте всё же попробуем отделить зёрна от плевел, то есть реальные обстоятельства от выдумок в чистом виде. Начнём с того, что никакими сведениями о дружбе кутригуров с антами накануне нашествия аваров мы не располагаем. А значит, сложно предполагать, что первые обращались за помощью ко вторым против третьих, и получили отказ, как на том настаивает Вернадский. Действительно, в начале правления Юстиниана к Северу от Нижнего Дуная сложился тройственный союз, который византийцы именовали так – "гунны, склавины и анты". Под "гуннами" подразумевались кутригуры, или иначе булгары, как ещё называли греки этих кочевников Северного Причерноморья. При этом в тот момент времени анты в сравнении со своими соседями-склавинами полагались "сильнейшими из обоих племён" – Antes vero qui sunt eorum fortissimi – по словам Иордана. Хитроумный Юстиниан именно их выбрал в качестве слабого звена, чтобы разрушить враждебное Византии объединение задунайских варваров. Василевс предложил этому племени стать федератами Империи и защищать подступы к Истру от всех "гуннских" набегов. Фактически, это означало, что анты выходили из прежнего тройственного союза, предавая своих бывших товарищей по оружию, и отныне брали на себя обязательство оберегать границы византийского царства прежде всего от кутригуров. О какой же дружбе этих двух народов в принципе могла идти речь, если известно, что земледельцы днепровской Лесостепи приняли заманчивое предложение Юстиниана?
Как видим, нелюбовь Котрагига к антам нет резона объяснять предыдущим отказом в помощи, как это делает американский исследователь. Для этого чувства имелись гораздо более веские причины – выход антов из политического объединения, где главенствовали северо-причерноморские кочевники. Ещё меньше оснований у нас полагать, что авары вообще сражались с кутригурами. Последнее племя накануне появления восточных пришельцев вообще оказалось на грани исчезновения. Провальные экспедиции на Балканы, особенно та, что имела место в 558 году под руководством Забергана, фантастическая по своему невезению, и последующие карательные походы в их владения союзных Империи утигуров, поставили данный народ перед угрозой гибели. Вспомните, как вождь утигуров Сандилх боялся "вконец истребить единоплеменников", обещая всего лишь забрать у них лошадей. Агафий Миринейский рассказывает о том, чем завершилось противостояние двух булгарских народов: "Те же (кутригуры), которым удалось ускользнуть, когда с трудом добрались до своих и присоединились к ним, вступили в войну с ним (Сандилхом и утигурами). И затем в течение долгого времени были заняты взаимной борьбой, усиливая вражду между собой. То делали набеги и захватывали добычу, то вступали в открытые бои, пока почти совершенно не уничтожили друг друга, подорвав свои силы и разорив себя. Они даже потеряли свое племенное имя. Гуннские племена дошли до такого бедствия, что если и сохранилась их часть, то, будучи рассеянной, она подчинена другим и называется их именами".
Когда авары разгромили их главных недругов – утигуров, полагаю, остатки кутригуров сами на коленях приползли к новым владыкам скифской Степи. Они были не в том положении, чтобы сопротивляться захватчикам, напротив, вассальные отношения с могучим народом давали им шанс выжить в передрягах Великого переселения. На мирное присоединение этих булгар к восточным беглецам намекает и замечание Менандра о родственных связях Котрагига с пришельцами. Возможно, вождь северо-причерноморских кочевников ухитрился выдать свою дочь или дочерей за кого-то из знатных авар.
Теперь несколько слов о предводителях степных народов. Вернадский называет царя пришельцев ханом, впрочем, равно как и главу кутригуров, заявляя, что победитель по имени Байан (Баян, Боян) "именно в это время присвоил себе титул кагана". Для обитателей Великой степи последний термин значил нечто вроде "императора", то есть, повелителя многих народов. Тут американский историк, видимо, опирался на сведения Симокатты, который пишет: "некоторая часть племен yap и хунни бежала и поселилась в Европе. Назвав себя аварами, они дали своему вождю почетное имя кагана". Вроде бы всё сходится. Но хотелось бы уточнить пару деталей. Во-первых, ни авары, ни кутригуры не называли своих царей ханами. Этот титул распространился среди кочевников чуть позже, под влиянием тюрков, а они к этому времени ещё не успели добраться до просторов Северного Причерноморья. Во-вторых, надо понимать, что до прихода аваров народы Скифии ни о каких каганах ничего не слышали. Ни Аттила, ни его преемники из числа гуннских вождей подобным высоким званием себя не чествовали. Какое-то время титул каган (хаган) имел хождение лишь на Востоке Степи и только с появлением аваров распространился у европейских кочевников. Из летописей, кстати, решительно не ясно, присвоили они его своему предводителю уже здесь, в Скифии, после побед над местными племенами, или же принесли с собой издалека. Данное обстоятельство может показаться кому-то ничтожной мелочью, но, поверьте, в историческом расследовании мелочей не бывает. То, что обычно проходит мимо внимания учёных, может дать нам важную зацепку.
Впрочем, довольно заниматься кочевниками, поговорим об антах. Прежде всего обратим внимание на посланника Мезамира. Многие историки, обрадованные тем обстоятельством, что один из антских властителей ("архонтов") не только назван по имени, но и удостоился упоминания ближайшей родни в лице отца и брата, заявляют, что в данном случае мы сталкиваемся с появлением элементов наследственной центральной власти, чуть ли не зародышем монархии у антов. Николай Карамзин, "первый русский историк и последний летописец", как называли его современники, прямо говорит о "знаменитом князе Мезамире". Конечно, на фоне прокопиевских рассуждений о "димократии" у данных варваров или пассажей Маврикия об вечном их анархизме само появление некого антского аристократа, родственники которого оказались известны грекам, представляется учёным мужам свидетельством явного общественного прогресса у этого народа. Отечественный историк Владимир Мавродин, сославшись на феномен Мезамира, утверждает: "Появляются племенные союзы и возглавлявшие их вожди пытаются узурпировать власть и сделать её наследственной". Так мельком упомянутый персонаж стал использоваться славистами для доказательства высокого уровня социального развития наших предков.
Давайте, однако, посмотрим правде в глаза. Кто такой Мезамир? Верховный вождь (протокнязь) или всего лишь один из архонтов, избранный на племенной сходке, эдаком аналоге Новгородского веча, для оправления дипломатической миссии, в частности, для выкупа наиболее знатных пленных. Согласитесь, что скорее второе. Монарх бы просто поручил это задание одному из доверенных лиц, ему не пристало подвергать риску собственную персону и самолично являться в стан врага. Да, этот человек, несомненно, был авторитетен среди своих соплеменников. Но данное обстоятельство его и сгубило. Авары, по совету Котрагига, умерщвляют дерзкого посланника только ввиду того, что заменить его у антов никто не мог. Будь у тех наследственная власть, хладнокровное убийство дипломата не имело бы ровно никакого смысла, его место тут же бы занял брат или сын. Но в том-то и дело, что несчастным антам до монархии или хоть сколько-то централизованной власти предстояло ещё расти и расти.
Теперь пару замечаний об антских именах. Вернадский из трёх упомянутых Менандром прозвищ одно (Мезамер) считает славянским, два других (Идарисий и Келагаст) – иранскими или тюрскими. Послушаем, однако, что пишут по этому поводу авторитетные комментаторы византийского летописца (Георгий Литаврин и другие): "Подробное обсуждение вопроса об этносе антов не входит в нашу задачу. Представляется, однако, чрезвычайно показательным, что ни одно из четырех или пяти антских имен не получило пока достоверной славянской этимологии. Это еще можно было бы объяснить тем, что антропонимы (личные имена) вообще нередко заимствуются, и особенно верхушкой общества; для эпохи Великого переселения народов, в которое славяне, несомненно, были так или иначе втянуты, такое предположение оправдано и исторически. Но вероятность его существенно ослабляется тем, что сочетания γε и κε в Δαβραγέζας и Κελαγαστ – труднообъяснимы с точки зрения традиционной славянской исторической фонетики. Вместе с тем произвольным было бы и допущение, что все эти имена подверглись сильным до неузнаваемости искажениям на каком-то этапе традиции. Элементы -μηρός в Μεζάμηρος и -γαστ- в Κελαγαστ- допускают мысль и о германском происхождении этих имён".
Действительно, даже прозвище Мезамир, которое в первом приближении кажется славянским, при внимательном рассмотрении попадает в перечень многочисленных антропонимов готских правителей с окончанием на -мир: Валамир, Видимир, Теодемир и прочие. Не использовали славяне при конструировании личных имён и корень "меза". В отчаянии Георгий Вернадский записывает антского дипломата как Мезамера и сравнивает его с неким Безмером, средневековым правителем Болгарии. Последнее прозвище, однако, не может выправить положение, поскольку само представляется весьма подозрительным с точки зрения этнической принадлежности – оно принадлежало болгарскому хану. Имя брата Мезамира – Келагаст – звучит уже совершенно на германский манер. Не говоря уже о подозрительном Идаризии, в чьём прозвище заметны степные корни. В целом же антские имена ни дают ровно никаких доказательств того, что их обладатели могли говорить по-славянски. Напротив, некоторые из них, по замечанию лингвистов, "труднообъяснимы с точки зрения традиционной славянской исторической фонетики". Напомню, что речь идёт о племени, чьи связи с венедским миром несомненны. Но даже эти люди на славян оказались не слишком похожи.
Разберёмся теперь с вопросом, где же имела место их стычка с кочевниками. Вернадский отчего-то объявляет родиной антов Бессарабию, то есть область между Прутом и Днестром. Именно туда он перемещает эпицентр боевых действий аваров против соплеменников Мезамира. Тем самым историк как бы даёт понять читателю, что потерпели поражение от пришельцев далеко не все антские племена, а только небольшая их часть, жившая западнее Днестра. Вообще, не сложно догадаться, на чьей стороне находятся симпатии подавляющего большинства славистов при описании конфликта антов с аварами. Отсюда вольно или не вольно исследователи стараются ограничить масштаб того удара, что нанесли степняки по пахарям днепровско-днестровской лесостепи. В ход, как у того же американо-российского специалиста, идут самые разные приёмы, призванные приуменьшить постигшее антов несчастье. Вернадский, к примеру, район конфликта локализует одной относительно небольшой областью из всего обширного пеньковского ареала, заявляет об "яростном сопротивлении", которое аборигены, якобы, оказывали захватчикам, вбрасывает тезис о том, что "анты не считали себя побеждёнными", и в результате приходит к выводу: "анты вскоре оправились от первого потрясения и какое-то время оказывали упорное сопротивление".
Просто сравните все эти учёные выдумки с конкретными словами летописца: "владетели антские приведены были в бедственное положение и утратили свои надежды. Авары грабили и опустошали их землю... С тех пор пуще прежнего стали авары разорять землю антов, не переставали грабить её и порабощать жителей". Где хоть слово об отпоре, яростном или не очень, о несокрушённости земледельцев, об их приходе в себя и возможности и далее бороться с захватчиками? Самое смешное, что процитированный отрывок из Менандра – это вообще единственное, что достоверно известно исторической науке о войне аваров с антами 560 года от Рождества Христова. Такое впечатление, что некоторые слависты научились читать между строк старинных хроник, они извлекают из древних сочинений ту информацию, которой там отродясь не бывало. Несложно догадаться, для чего служат все эти передёргивания. Славянским учёным очень хочется доказать, что далеко не все анты попали под власть пришельцев. Вот им и приходится постоянно что-то изобретать и выкручиваться.
Давайте на минутку отвлечёмся от чтения пыльных манускриптов и задумаемся над тем, как в принципе могли противостоять земледельцы-анты аварскому нашествию. Все, без исключения, античные историки уверяют нас, что эти люди, а равно родственные им склавины, совсем не умели сражаться организованным строем. Даже значительно позже, при императоре Маврикии, они всё ещё не решались показываться на открытой местности, каждый раз ретируясь от неприятеля в лесную глушь или в горные ущелья. Вооружение антов тоже оставляло желать лучшего: пара дротиков, то есть, коротких метательных копий, слабые деревянные луки, пригодные скорее для охоты, чем для битвы и тяжёлые, труднопереносимые щиты у некоторых. С таким арсеналом выходить на открытый бой с любой профессиональной армией того времени было равносильно массовому самоубийству. Вот почему, анты и склавины и не стремились помериться силами с врагами, а бежали при случае под укрытие растительности, в горы, леса или болота, где охотно устраивали засады и ловушки, практиковали внезапные нападения с неожиданной стороны, и вообще умели всяческими хитроумными способами вести ожесточённую партизанскую войну.
Примечательно, что на Востоке Европы не обнаружено и крепостей. Точнее, они возникнут тут позже, как к примеру, Пастырское городище, но в этих укреплениях будет заметно присутствие кочевников. До прихода аваров, однако, цитаделей в пеньковском ареале никто не возводил. Возникает логичный вопрос: как вообще могли сражаться с пришлыми степняками безоружные антские земледельцы, не строившие крепостей, особенно если учесть, что жили они на открытых пространствах днепровской лесостепи? В их стране не было ни густых лесов, ни обширных болот, ни горных хребтов, где можно скрыться от неприятеля. Конечно, плохо вооружённые, не имеющие твёрдой власти обитатели украинской равнины являли собой лёгкую добычу для пришлых разбойников. О каком серьёзном сопротивлении аварским завоевателям со стороны здешних пахарей могут вообще заикаться учёные?
К тому же надо учесть, что ещё до войны с антами пришельцы подчинили себе все кочевые племена Северного Кавказа и Причерноморья. По степному обычаю побеждённое войско всегда присоединялось к армии победителей. Это означает, что авары обрушили на земледельческие племена совокупную мощь всей Скифии. Могли ли они при этом удовлетвориться подчинением населения одной лишь Бессарабии? Археологи в любом случае находят аварские трёхлопастные наконечники стрел по всему пеньковскому ареалу: от Прута до Дона. Более того, похоже, что захватчики одними лишь антами не насытились. По крайней мере, брянский археолог Василий Падин обнаруживает подобные "подарки" от кочевников на территории колочинских городищ бассейна Средней Десны. Получается, что аварские всадники проникали даже в земли северов. Такие же наконечники стрел выявлены и по всему ареалу корчакской культуры, не только в верховьях Днестра и Прута, где обитали хорваты, но и намного севернее, в дулебских владениях на берегах Припяти, в частности на поселении Хотомель, или в селении Рипнёв I, у истоков Западного Буга. Городище Зимно, расположенное на берегах реки Луг, неподалёку от Владимира Волынского, считается у историков столицей дулебского союза племён. Но в его слоях, помимо следов пожаров и разрушений, найдено немало смертоносных аварских стрел.
Можно было бы, конечно, отмахнуться от данных археологических свидетельств, если бы древние летописи не рассказали нам о подчинении аварам некоторых из числа первичных праславянских племён. Речь идёт, в первую очередь, о дулебах. Вот что поведала об этом "Повесть временных лет", именующая аваров "обрами": "В сие времена быша и обри, иже ходиша на Ираклия-царя (византийский василевс, годы правления 610-641) и мало его не яша. Си же обры воеваху на словенах, и примучища дулебы, сущая словены, и насилие творяху женам дулебским: аще поехати будящее обърину, не дадяше въпрячи коня или вола, но веляше въпрячи 3 ли, 4 ли жен в телегу и повести обрена, и тако мучаху дулебы". Что примечательно, в летописи говориться о тотальной зависимости истинных славян ("сущая словены") – дулебов – от пришлых кочевников аваров, доходившей до откровенных издевательств.
"Подводя итоги анализа письменных памятников и версий исследователей, – пишет украинский историк Леонтий Войтович – можно предполагать, что в 561-567 годах авары завоевали Волынь и заставили основную часть дулебов, которые были гегемоном волынского союза племён мигрировать на запад. Остальные дулебы, которые остались на старых землях, вплоть до восстания Само (предположительно 623 год) находились под аварским гнётом. Как и считали А.А. Шахматов и М.Д. Присёлков и другие исследователи, этот период нашёл отражение в песне-былине о впрягании дулебских женщин в аварские телеги". При этом львовский исследователь думает, что покорение восточноевропейских земледельцев случилось в тот же самый период, когда кочевники разбирались с антами: "С определённой точностью аваро-дулебскую войну можно датировать 561-562 годами".