Игорь Коломийцев.   Народ-невидимка

Глава двадцать пятая. Трусливые толпы

У истоков наивысшего подъема этого союза – regnum Иордана – стоял Эрманарих. Могущество его простиралось от Волги до Карпат, от Черного до Балтийского моря. Высказывалось мнение и о том, что готы являлись своеобразным организующим началом общественно-политической и экономической жизни ранних славян и что "держава Эрманариха" была прямой предшественницей Киевской Руси.   Вера Буданова, российсский историк,   "Готы в эпоху Великого переселения народов", 1990 год.

Один из самых спорных вопросов в готской истории – каковы пределы царства Германариха, как далеко простиралась его власть на просторах нашего континента. Аммиан Марцеллин обмолвился лишь о том, что готы граничили с аланами-танаитами где-то в низовьях Дона. В подтверждение тому археологи находят черняховские элементы у жителей Танаиса, города, расположенного в устье этой реки. Если на Западе готское влияние вполне ощутимо до Одера и Трансильвании, а на Юге граница с римлянами совершенно точно лежала по Дунаю, то какие земли вошли в состав германской империи на Северо-востоке, пока не вполне ясно.

Иордан просто перечислил те "arctoi gentes", то есть, дословно северные этносы, которые удалось подчинить прославленному Германариху: "Покорил же он племена: гольтескифов, тиудов, инаунксов, васинабронков, меренс, морденс, имнискаров, рогов, тадзанс, атаул, навего, бубенгенов, колдов". Некоторые народы из этого списка учёными были опознаны очень быстро, благо, они почти под теми же именами присутствуют в древнерусских летописях: в "тиудах" увидели "чудь", в "меренс" признали "мерю", в "морденс" обнаружили "мордву". В "васинабронках" подозревают "весь из Абронков", где готский предлог "in", совершенно аналогичный английскому, оказался написан слитно с названием местности. По тому же принципу некоторые исследователи полагают, что "инаунксы" вовсе не самостоятельный народ, а указание на область проживания "тиудов", они же "чудь". Типа "чудь из Аункса". В "имнискарах" заподозрили ошибку переписчика, поменявшего буквы "м" и "н" местами, в результате чего ссылка на известный с древности край - Мещера (Мискара) - стала ложным наименованием отдельного племени. В "рогах" и "танзанс" усмотрели одно слово, которое должно переводиться с готского как "жители берегов Ра", то есть "волжские обитатели". В "голтескифах" некоторые видят племя голядь, жившее в славянскую эпоху под Москвой. Другие, впрочем, голядью полагают "колдов". А идущих в перечне первыми "голтескифов" предлагают считать собирательным названием всех далее перечисляемых народов, что-то вроде "жители Скифии". Определить, кто же такие "атаул", "навего", "бубенгены" не смогли даже учёные с хорошо развитой фантазией. Но даже из того, что удалось расшифровать, чётко проглядывал определённый маршрут, древний торговый путь: от Финского Залива и южного побережья Ладоги, мест проживания чуди и веси, через волжские верховья к среднему течению этой реки, а далее, возможно, к Каспийскому морю. Выходило, что Германарих присоединил к своей державе значительную часть Европейской России. Впрочем, более вероятно, что готы просто прибрали к своим рукам "мягкое золото" региона - пушнину северных русских лесов. Их отряды, двигаясь по Волге, под угрозой разорения здешних мест, собирали дань с лесных обитателей, наподобие того, как позже будут проворачивать подобные дела викинги, а затем и славянские князья с дружинами. Зависимость столь дальних областей от готских владык вряд ли сводилось к чему то большему, чем регулярные шкурные подати.



Готы вообще не слишком вмешивались в дела покорённых народов. Хотя Иордан и утверждает, что Германарих "властвовал над всеми племенами Скифии и Германии, как над собственностью", образно повествует об "обращённых в рабство вождях квадов" или о "лежащих под десницей" вандалах, но в реальности империя германцев ни в коем случае не была похожа на типичные восточные деспотии. Для прочих германцев подчинение готам оборачивалось всего лишь выплатой дани и обязанностью выставлять в поддержку войско по первому требованию. Северные народы, не способные к войне, отделывались только податями. Да и внутри государства гнёт верхушки не был велик. Готы, судя по всему, оказались противниками рабства. По крайней мере, рабства ремесленного, связанного с созданием невольничьих центров. Скорее всего, именно ликвидацией последних и объясняется бурный расцвет их державы. Предшественники восточных германцев, как известно, создавали целые рабские фактории, куда сгоняли с разных мест пленников, заставляя их бесплатно трудиться на благо своих хозяев. Разумеется, такой труд обходился владельцам каторжников недорого, но и результаты его оставляли желать лучшего. Всегда требовалось значительное количества надсмотрщиков и надзирателей, а о техническом прогрессе вообще можно было забыть.

Готы принесли с собой в Северное Причерноморье совершенно иную систему отношений, что-то вроде зачаточного феодализма. Готские вожди, завоевав страну, считали себя хозяевами всей пахотной земли и на правах собственников раздавали наделы во владение своим дружинникам. Те селились в деревнях большими семейными общинами, возделывали поля и были обязаны своим "сюзеренам" несением военной службы. Местное население, конечно, земли лишалось, но личную свободу при этом сохраняло. Оно могло либо брать участки в аренду у готских помещиков и фермеров, превращаясь в полузависимых крестьян, либо заняться ремеслом и торговлей. Для потомков "скифов-пахарей", народа, который тысячу лет пребывал в беспросветном рабстве, и который без конца гоняли с одного края Скифии в другой, наступил буквально "Золотой век". Во многом именно усилиями этих людей, внезапно ставших свободными, развитие в Готской державе двинулось вперёд семимильными шагами. Многие из них владели своими мастерскими или занимались торговыми операциями, и по уровню богатства ничем не уступали выходцам с Балтики. Поздние скифы, таким образом, от прихода германцев, скорее приобрели, чем потеряли.

Правда, необходимо заметить, что кое-где на Востоке Европы ремесленное рабство сохранилось даже после появления готов. В первую очередь это относится к анклаву киевской культуры, расположенному на Средней Волге, в районе Самары. Иначе эти древности именуют типа Сиделькино-Тимяшево. Начнём с того, что никакая это, конечно, не киевская культура, а просто очень поздние зарубинцы, оказавшиеся чрезвычайно далеко на Востоке. К киевлянам их относят только лишь потому, что в эпоху, когда они существуют (III-IV века), их западные сородичи - зарубинцы на Днепре - переходят уже к иной стадии развития, образуя киевское сообщество. Но несчастные венедские родственники с волжских берегов к этому не имеют никакого отношения. Поскольку продолжают томиться в "лютежском пленении", лишь сменив место каторги на более отдалённое. Обратите внимание, древнейшие памятники этой группы - Сиделькино, Царев курган и другие - расположены не просто на Волге, но на той "азиатской" стороне этой великой реки. Несомненно, что сюда, за тысячи километров от родины, этих людей пригнали отступающие под натиском германских племён кочевники. К тому же сарматские элементы встречаются здесь повсеместно на всём протяжении существования данного изолированного района. Курганные могильники степных владык расположены в непосредственной близости к посёлкам невольников. Керамика средневолжского анклава выполнена, в основном, в традициях различных вариантов зарубинецкой культуры, только изредка проявляется пшеворское влияние. Видимо, потомки вандалов тоже были здесь, но в меньшем числе, чем венедов. Посуда, как у поздних зарубинцев - преимущественно груболепные горшки, изредка миски с чёрным лощением. Из украшений встречаются популярные у наследников днепровских разбойников фибулы с выемчатыми эмалями. Полуземлянки похожи на Почепские. Найден типично зарубинецкий горн для выплавки железа. Тигли для бронзовых изделий также своими формами напоминают те, что были в ходу у днепровских венедов. Словом, двух мнений быть не может: в готский период за Волгой существовал ремесленный центр, где венедские рабы трудились на благо сарматских хозяев. Значит, часть подневольного населения кочевники угнали на Восток.

Куда более странным выглядит район в верховьях Дона и по берегам донских притоков: Красивой Мечи, Быстрой Мечи, Быстрой Сосны, реки Снов, а также в междуречье Дона и Воронежа. На сегодняшний день здесь известно уже 46 неукреплённых поселений одного типа, получившего у археологов название Каширки-Седелок. А экзотика у памятников такова: большинство жилищ здесь наземные и длинные, построенные в германских традициях, стены в виде прутьев обмазанных глиной. Но при этом дома очень разнятся в размерах. Одна часть - необычно для германцев скромные, менее тридцати квадратных метров, в большинстве своём - пятнадцать квадратов. Но есть и вполне пристойные обиталища - от шестидесяти до восьмидесяти метров и даже более. Гончарной черняховской керамики очень мало, от полутора до четырнадцати процентов по разным поселениям. Лепная посуда выполнена в двух традициях. Примерно половина похожа на венедскую, другая напоминает ту, которой пользовались поздние скифы в нижнеднепровских городищах и окрестностях Ольвии. Встречаются орудия труда, похожие на черняховские, а также типично германские фибулы и гребни. И существует это странное германо-венедо-позднескифское сообщество очень недолго: в период со второй трети III века (то есть со времени окончания Скифских войн) до начала, первых десятилетий следующего столетия. Гибнет оно в пожарах, но при этом нет ни в спешке зарытых скелетов, ни кладов, ни забытых в руинах мало-мальски ценных предметов. Как пишет историк Андрей Обломский: "Скорее всего обитатели посёлков типа Седелок провели нечто вроде эвакуации, когда все вещи, представляющие хоть какую-то ценность при переселении на новое место, были унесены, а заброшенные постройки сожжены".

Но кому же принадлежало это удивительное сообщество и кто мог его уничтожить? На вторую часть вопроса археолог Обломский отвечает следующим образом: "Причины этого тотального переселения пока не ясны, но не исключено, что оно явилось результатом одного (или нескольких) походов готов на восток, предпринятых при конунге Германарихе". С этим выводом трудно спорить. Действительно, кто ещё, кроме готов, мог позволить себе масштабные военные акции непосредственно возле границ их Империи? А ведь уничтожение района Каширки-Седелок по времени приходиться на начальный период максимального расцвета державы Германариха - 300-320 годы нашей эры. Но кто же жил в посёлках типа Каширки и кого оттуда выселили готы? Несомненно, что определённой частью тамошнего населения являлись германцы. Поскольку и дома создаются тут в ясторфских традициях и орудия труда, схожие с черняховскими, применяются, да и фибулы с гребнями типично германские. Но вряд ли это были сами готы. В состав державы Германариха данный район явно не входит. Черняховской керамики здесь или мало (14%) или ничтожно мало (1.5%), в то время как обитатели готской империи только ей и пользовались. Итак, германцы, но не готы. Они здесь, видимо, господствовали. Скорее всего именно им принадлежали самые большие длинные дома.



Остальная часть населения, похоже, оказалась в этих краях помимо своей воли. Поздние скифы из городищ низовьев Днепра вряд ли сами пожелали бы двинутся так далеко на Северо-восток от привычных мест обитания. К тому же, как мы выяснили, они вполне комфортно себя ощущали в Готском государстве. Там они уже вскоре почувствовали себя полноценными согражданами, почти во всём равными германцам. Здесь же, в верховьях Дона, судя по планировке домов, существовало резкое неравенство населения. Одни, видимо, венеды и миксэллины, ютились в маленьких хибарках по 15 квадратов. Другие, вероятно - германцы, обитали в шикарных хоромах, в четыре-пять раз превосходящих их по размерам. Иордан, среди деяний Германариха, помимо покорения "arctoi gentes", упомянул и военную кампанию против народа герулов, который историки считают германским этносом. Вот что об этом непосредственно сообщил готский историк: "Славный подчинением столь многих (племён), он не потерпел, чтобы предводительствуемое Аларихом племя герулов, в большей части перебитое, не подчинилось – в остальной своей части – его власти. По сообщению историка Аблавия, вышеуказанное племя жило близ Меотийского болота, в топком месте, которое греки называют "ele", и поэтому и именовались элурами. Племя это очень подвижно и – ещё более – необыкновенно высокомерно. Не было тогда ни одного (другого) племени, которое не подбирало из них легковооружённых воинов. Хотя быстрота их часто позволяла им ускользать в сражении от иных противников, однако и она уступила твёрдости и размеренности готов: по воле судьбы они (элуры) также, наряду с остальными племенами покорились королю Германариху".

Исходя из описания как нравов этих людей (необыкновенная высокомерность), так и военных навыков (легковооружённая пехота) и пристрастий (с удовольствием идут в наёмники), равно и места поселения (на Востоке германской зоны, около Азовского моря, вблизи к владениям независимых кочевников), рискну высказать свою версию того, кто же такие эти элуры-герулы. Мне представляется, что в данном случае мы имеем дело не с традиционным германским этносом, а с неким воинским сообществом, эдакой сборной солянкой из числа той германской молодёжи, что принимала участие в готском походе в Скифию и сокрушении могущества кочевников. Легковооружённые, отважные воины, жадные к добыче, это они могли впереди германских отрядов врываться в городища нижнеднепровских поздних скифов, в греческие колонии типа Ольвии, везде сея смерть и разруху. Затем, в период натиска на Юг, их часто упоминают в числе племён, грабивших Балканы, Элладу и Малую Азию. В 267 году герулы на пяти сотнях морских судов предпринимают самостоятельную экспедицию в Грецию. Были разграблены и сожжены Афины, Коринф, Спарта, Аргос, опустошены Македония и Эпир. Подоспевший император Галлиен столкнулся с уже рассеявшимися для грабежа варварами, сумел истребить около трёх тысяч из них. Вождь герулов Навлобат тогда же сдался в плен и был пожалован званием консула. После окончания Скифских войн воинственные герулы, не пожелавшие примкнуть ни к одному из ясторфских племён, становятся, как мне кажется, эдаким подобием германского казачества. Они занимают донские приазовские плавни, места, граничащие с враждебным миром сарматских кочевников, изгнанных из Северного Причерноморья. Здесь, вероятно, они попытались создать своё самостоятельное княжество, независимое от империи готов. В верховьях Дона они, по примеру спалов, организуют невольничьи поселения, поселив там рабов, захваченных ещё в войнах за Скифию. До поры до времени готские цари, вероятно, закрывали глаза на донские шалости герулов. Но Германарих решил положить этому конец и разрушил главную ремесленно-аграрную базу эрульского протогосударства - район Каширки-Седелок. Население было отправлено назад, на территорию готской державы, откуда, преимущественно, оно происходило. Таким образом, думается, готы убили сразу двух зайцев: привели к покорности неуловимых герулов, а заодно обеспечили себе приток ремесленного населения, даровав свободу их рабам.

Впрочем, для нашего расследования гораздо важнее то, что случается вслед за этим. Вот как дальнейшие события описаны у Иордана: "После поражения герулов Германарих двинул войско против венетов, которые, хотя и были достойны презрения из-за (слабости их) оружия, были, однако, могущественны благодаря своей многочисленности и пробовали сначала сопротивляться. Но ничего не стоит великое число негодных для войны, особенно в том случае, когда и бог попускает и множество вооруженных подступает. Эти (венеты), как мы уже рассказывали в начале нашего изложения, – именно при перечислении племен, – происходят от одного корня и ныне известны под тремя именами: венетов, антов, склавенов. Хотя теперь, по грехам нашим, они свирепствуют повсеместно, но тогда все они подчинились власти Германариха". Сдаётся мне, однако, что данный перевод, выполненный блестящим филологом Еленой Скрижинской, скорее политкорректный, нежели точный. В раннем варианте это звучало так: "они, хоть презираемы, как воины" и "ничего не стоит толпа трусов". По смыслу в общем почти тоже самое, только выражения не такие дипломатичные. И, кажется мне, что Иордан на самом деле не слишком церемонился с подбором фраз, брошенных в адрес наших предков. Поскольку истина для нас важнее лживой славы, не будем скрывать, что выход славян на авансцену мировой истории случился далеко не триумфально. Они потерпели поражение от готского владыки, да ещё попутно и заслужили упрёки в робости. С моей точки зрения, совершенно напрасные. Разумеется, венеды не могли на равных сражаться с готским войском, значительная часть которого имела опыт службы в регулярной римской армии. На руках у потомков зарубинцев, как нам хорошо известно, были лишь плетённые щиты и дротики, они хороши для нападения из засады, но совершенно не годятся для открытого столкновения с тяжёлыми пехотинцами, вооружёнными копьями и мечами. Бросить во врага метательный снаряд и скрыться в чаще леса - вот всё, что мог в этих условиях сделать венедский воин. Разумеется, такая тактика противникам казалось постыдной "трусостью".

Куда важней и предметней, как мне кажется, нежданное указание Иордана на многолюдность наших предков. Он называет их "могущественными" ввиду их массовости и "великим числом" пусть и не самых храбрых воинов. Это не слишком согласуется с данными археологов, которые наблюдают лишь редкие и малолюдные поселения в зоне существования поздних зарубинецких осколков, а затем и ранних киевских племён. Зато такое указание готского автора вполне соответствует дальнейшим историческим судьбам славян - народа, сумевшего занять почти половину Европы. Да и ко времени Иордана они уже, по словам этого автора, "свирепствуют повсеместно". Но множество не возникает из ничего. Для того, чтобы в середине VI века иметь возможность заселить большие пространства, предки славян должны быть уже к началу IV столетия народом значительным. Поэтому, как мне представляется, Иордану стоит поверить на слово в вопросе о многолюдстве венедов. Обратите внимание, среди подвигов Германариха покорение этого племени указано одним из главных. Это арктические народы перечислены длинным списком, а венеды идут среди заслуг готского владыки вровень с подчинением непокорных герулов, то есть отдельной строкой. Значит, могущественные готы, строители обширной империи и соперники Рима, были действительно поражены массовости этого племени и восприняли его как серьёзную угрозу своим интересам. Но откуда же взялись эти толпы людей, если археологи, внимательно изучавшие Северную Скифию в предшествующий период никаких скоплений населения там не наблюдают? Меж тем, нет никаких загадок в том, отчего предки славян в самой ранней своей юности прослыли народом многочисленным. Как то мне пришла в голову идея подсчитать, сколько могло жить венедов в днепровских лесах, если представить, что все они - потомки бастарнских ополченцев, и что лесные балты участвовали в сложении этого народа только женщинами. С момента появления дунайских беглецов ко времени столкновения с готами сменилось шестнадцать поколений. Допустим, у каждого мужчины могло родиться и дожить до детородного возраста двое сыновей. Для той эпохи это не так уж и много. Так вот, если на Днепр после неудачных дарданских походов в 175 году до нашей эры пришло хотя бы десять воинов (в реальности их, несомненно, было много больше), то через четыреста семьдесят пять лет, к приходу готов, в днепровских лесах, при вышеуказанных условиях, могло пребывать племя в шестьсот пятьдесят тысяч мужчин. И всего лишь надо, чтобы жившие здесь люди не убивали своих детей, как это традиционно делали лесные племена с целью ограничить количество ртов, и не попадали в такие мясорубки, в какую случилось встрять готам при Наиссе, где единовременно полегло 320 тысяч мужчин, а ещё большее число женщин и детей попало в плен. Зарубинцы по самому своему образу жизни не должны были ограничивать себя в количестве потомков. Нет границ владений, значит, какая разница – сколько детей нарожали. Все выпорхнут из семьи и отправятся на поиски новых свободных участков. Поначалу пиратско-разбойничий, а затем и постоянно мигрирующий образ жизни, таким образом, поощрял многодетность. И венеды стали стремительно увеличивать свою численность.

До поры до времени этот бурный рост проходил внутри лесной днепровской зоны, поэтому кроме несчастных балтов, никому проблем не доставлял. Затем ряды зарубинцев проредили спалы. Значительную часть населения они угнали на Юг. Но тем самым лесные края освободились. И северные венеды - гирры - получили в своё распоряжение огромные территории - плодитесь и размножайтесь. Чем они и занялись. Меж тем, с уходом безжалостных сарматов, вернулась к собратьям и часть "лютежских невольников". Приток нового населения существенно пополнил ряды киевлян. В лесах стало тесно и масса венедов стала изливаться, как вскипевшее молоко из кастрюли, на все ближайшие окрестности. К моменту, когда готы хватились строить свою державу, днепровские лесостепи были уже плотно освоены потомками дунайских беглецов. По своему обыкновению венеды вырубили здесь лески и рощи, превратив ранее заросшие края в сплошные пахотные наделы. Что, видимо, и привлекло сюда германцев. В какой-то степени наши предки, подготовив почву для земледелия, сами спровоцировали Германариха начать с ними войну. Ведь киевляне жили бедно, как церковные мыши. Землянки, горшки, не Бог весть какие, да ещё и очень редкие украшения. Что могли с них взять блестящие готы, разграбившие ряд провинций римской империи, получающие регулярную плату за статус федератов? Только землю, годную под пашню. За неё кровь и пролилась.

Впрочем, послушаем, что нам расскажет о готско-венедском конфликте наука археология, по крайней мере один из ведущих её представителей по данной теме Андрей Обломский: "Не позднее конца III века изрядная часть южного ареала киевской культуры оказалась включённой в черняховскую общность (юг Среднего Поднепровья, западная часть бассейна Северского Донца). Киевское население сохранилось в лесной зоне, а на юге - в северной части Среднего Поднепровья, в верховьях Сейма, в междуречье Северского Донца и Оскола, а также на Осколе. В верховьях Псла и на участке между городом Киевом и бассейном реки Стугны наблюдается чересполосное распространение киевских и черняховских памятников". Иначе говоря, выползших из северных лесов и успешно освоивших днепровские лесостепи венедов внезапно накрыло мощной волной готского переселения. Произошло это, правда, ранее, чем мы ожидали. Иордан пишет, что Германарих сначала разбил герулов, а затем уже повернул свою армию против наших предков. Археологи, как видим, датируют нашествие черняховцев на киевские пределы концом III столетия, а разгром района Каширки-Седелок, по их мнению, случился чуть позже.

Андрей Обломский, российский археолог

Но не станем придираться к таким мелочам, тем более, что картина, которую рисует нам Андрей Обломский, во всех основных чертах напоминает вооружённый конфликт. Во-первых, имеется отток населения. Киевляне бегут из Среднего Поднепровья на Восток, в Левобережную зону, а также на Северо-восток, в бассейн Десны, где образуется ряд новых поселений типа Роища: "Вполне вероятно, что население концентрируется на Востоке "основного лесостепного" киевского ареала в результате "выдавливания" его с черняховской территории". Во-вторых, мы имеем очевидную смену обитателей многих мест. "В ряде случаев черняховское население на вновь освоенных землях меняет киевское, причём, судя по лепной керамике, этносы пришельцев и местных жителей были различными. Такая ситуация зафиксирована на поселении Глеваха в Среднем Поднепровье, Гочево-3 и 4 в верховьях Псла". И, наконец, у нас есть главный признак войны - клады. Конечно, ценности в землю зарывали всегда и везде, но в данном случае важно, что хозяева за ними уже не вернулись. А значит, или погибли, или оказались вдалеке. "Очень интересна гипотеза Алексея Фурасьева, что выпадение в землю лесостепных кладов с вещами, украшенными вставками эмали, произошло в результате бурных событий, связанных с продвижением черняховских группировок на восток".

Итак, гото-венедскую войну мы, при помощи археологических данных, вполне узрели. Каковы же её результаты? Понятно, что готам достались тучные днепровские чернозёмы. Также очевидно, что готское нашествие остановилось перед стеной сплошных лесов. Хоть Иордан и говорил о венедах, что "тогда все они подчинились власти Германариха", без сомнения, готский историк слегка преувеличивал влияние своих предков. Археологи свидетельствуют, что по отношению к восточным германцам киевляне разделились на три части. Были те, кто после войны остался жить на оккупированных территориях. Вот, что пишет об этом Андрей Обломский: "Пришлое население частично сливается с киевским и образует с ним единые общины. В этом отношении показательны селища Журавка Ольшанская на Среднем Поднепровье и Боромля-2 в бассейне Ворсклы. На территории лесостепи от Среднего Поднепровья до Северского Донца распространяются так называемые памятники киевской традиции, к которым относятся, преимущественно, поселения с черняховским археологическим комплексом и киевской лепной керамикой. Последней очень мало, она используется в виде реликта. На черняховских могильниках следы этой традиции менее отчётливы".

Все поняли о чём идёт речь? Для тех, кому не по зубам профессиональный сленг археологов, перевожу на русский язык. В днепровской лесостепи в эту эпоху проживало население, которое строило деревни с длинными наземными домами, носило германские фибулы и гребни, предпочитало готские орудия труда и украшения. В быту оно пользовалось роскошной черняховской посудой, сделанной на гончарном круге. Но вот на кухне иногда применяло и лепные горшки. Горшок, на то он и горшок, кто его в печи рассматривать будет, красивый он или чуть попроще. Таковых немного - 1-4% от всей керамики, иногда нет вообще. Далеко не все из них вылеплены в венедских традициях. Встречаются и вельбарские (то есть раннеготские) и типично позднескифские экземпляры. Но когда попадаются черепки, похожие на те, что находят у венедов, историки именуют такие древности "памятниками киевской традиции в черняховской культуре". Вопрос, кто их оставил, остаётся пока открытым. Действительно ли венедское население в некотором количестве жило среди готов, полностью перейдя на их образ жизни? Или это бережливые киевлянки, взятые готами в жёны, лепили, в целях экономии, бабушкину утварь для готовки на кухне? Возможно, конечно, что некоторая часть венедов, особенно из числа мастеров, могла и остаться у готов. Как мы знаем, ремесленного рабства у последних не было, земли умельцам много не требовалось - лишь под избушки и мастерские, отчего не жить среди цивилизованных чужаков? Но вот на черняховских кладбищах присутствие венедов не просматривается - "следы этой традиции менее отчётливы". Возможно, киевляне под натиском готов действительно почти полностью оставили эти места, а их черепки - свидетельство о браках готов с соседками-венедками, не более того.

Другая часть венедов, из числа оказавшихся на границах империи Германариха заняла по отношению к последней вполне дружескую, по крайней мере, лояльную позицию. Речь идёт о тех киевлянах, кто проживал на Среднем Днепре чуть севернее линии распространения готских деревень, а также обитателей востока лесостепной зоны - Сейминско-Донецкого междуречья. Скорее всего здешнее население было покорно пришельцам и платило дани готским царям. Хотя они и продолжают жить, преимущественно, в полуземлянках, но прогресс уже вовсю стучится в их двери. Проявляется это, по Обломскому, "в появлении массового черняховского импорта (в первую очередь, гончарной керамики, которая почти полностью вытесняет местную столовую посуду), в ряде инноваций в лепной посуде и домостроительстве, появлении новых орудий труда и широком распространении тех из них, что имеют параллели в Черняхове. Под влиянием черняховской моды затухает традиция использования украшений с выемчатыми эмалями". Здесь начинается хождение готских фибул, пахари берут на вооружение новое рало, используют косы и ручные мельницы, чья эффективность многократно превосходит устаревшие серпы и зернотёрки. Плата за все эти удовольствия одна - лояльность готам. Там, где киевское население дружелюбно - между рекой Тясмин и районом нынешнего Киева, а также в верховьях Псла - отские и венедские посёлки иногда располагаются чересполосно.


Но не все венеды сделали выбор в пользу прогресса. Значительная их часть заняла враждебную позицию по отношению к пришельцам. Те, кто жили на Десне и к Северу от Сейма, не говоря уже о более глубоких лесных территориях, чужаков не жаловали. И это несмотря на то, что их владения порой непосредственно примыкают к готским пределам. Никаких следов влияния черняховцев на этих "непримиримых" венедов, учёные не обнаружили. Как с удивлением отметит Андрей Обломский: "Археологический комплекс поселений типа Лаврикова леса, Деснянки, Форостовичей отличается консерватизмом. Контактов с югом почти нет, но при этом (судя по изделиям из металла) сохраняются традиционные связи с населением Центральной Европы и Прибалтики. Участок северной границы черняховской культуры, который находится в Среднем Посеймье, выглядит очень "жёстким": все черняховские поселения расположены на левом берегу Сейма, на правом нет ни одного". Итак, мы убедились, что Иордан слегка упростил ситуацию: далеко не все венеды подчинились готам. Взгляните ещё раз на карту распространения черняховских памятников. Если на правом берегу Днепра, где проживали "венеды-соглашатели", отдельные готские деревни проникают даже вглубь лесной зоны, то по левому берегу этой реки, там где обитали "непримиримые венеды", граница черняховской империи в низовьях Десны строго доходит лишь до пределов лесной зоны, не смея шагнуть севернее. А далее, к Востоку, в междуречье Десны и Сейма готы и вовсе не решились поселиться даже в лесостепи.

Тем не менее, в результате войны значительная часть киевлян оказалась "выдавлена" германцами назад в северные лесные дебри. И внутри этой зоны впервые за весь период существования становится не то что тесно, а очень тесно. И у венедов возникают внутренние распри. Первый раз в борьбе за земли проливается братская кровь. Вот, что сообщает по данному поводу археолог Алексей Фурасьев: "Начиная с рубежа III – IV веков мощная волна миграционной активности охватывает население киевской культуры Подесенья. В первой половине IV века памятники с деснинской традицией охватывают уже огромную территорию, включающую все Подесенье, верховья Днепра (где они представлены памятниками типа Заозерья с деснинской и смешанной деснинско-верхнеднепровской традицией). При этом в Белорусском Поднепровье (селища Гудок, верхний горизонт Тайманова) они сменяют памятники предшествующего времени – типа Абидни и, вероятно, эта смена не была такой уж мирной". В этом внутреннем конфликте деснинцы (преимущественно потомки скиров) сумели вытеснить абиднинцев (гиррских наследников) с большей части Верхнего Днепра. Вероятно, новые хозяева лесной зоны взялись за старое ремесло. Иначе откуда у них металлические изделия из Прибалтики и Центральной Европы? Те самые, что учёные по наивности полагают результатом "традиционных связей" зарубинцев с иными обитателями нашего континента. Как видим, не решаясь на открытый конфликт с могущественными готами, деснинские венеты перенесли свою разбойничью активность на Север. По Неману и Западной Двине они спускались на Балтику и пиратствовали на тамошних просторах. Их менее удачливые братья – абиднинцы, вынуждены были отступить. Археологи в этот период их практически не видят. Но потомки их ещё покажут себя миру.

Готы же, приструнив венедов, отправятся на завоевание Прибалтики. Льстивый Иордан расскажет о тамошних подвигах Германариха: "Умом своим и доблестью он подчинил себе также племя эстов, которые населяют отдаленнейшее побережье Германского океана. Он властвовал, таким образом, над всеми племенами Скифии и Германии, как над собственностью". Надо полагать, эстами именовали тогда всех жителей балтийского побережья, не только пращуров эстонцев, как можно было подумать из созвучья имён, но и предков латышей, литовцев, ятвягов и пруссов. Таков был мир и порядок на Востоке Европы накануне немыслимой катастрофы. Кто тогда мог предположить, что никому неизвестное племя уже вскоре выползет из болот, чтобы легко и непринуждённо, сокрушить две европейские твердыни - Готскую державу и Римскую империю?


<<Назад   Вперёд>>