Казалось бы, в каких ещё краях надлежит искать склавинов, если не на северных берегах Дуная? Ведь именно здесь византийские писатели постоянно наблюдали данное племя. Поэтому, когда в прошлом столетии учёные откопали в пределах Румынии раннесредневековые землянки, они ни на минуту не усомнились в их этнической принадлежности. Мюнхенский профессор Йоахим Вернер, тот самый, что направил стопы археологов в дебри Полесья, был убеждён, что такого рода древности могли оставить только ранние славяне: "На румынской территории, в Мунтении и в Молдове, то есть между Олтом и Прутом, в VI веке появляется культурная группа, называемая румынскими исследователями Ипотешть-Кындешть, с могильниками и трупосожжениями, поселениями с углубленными в грунт жилищами и отопительными приборами в углу". Спрашивается, что ещё нужно искателям предков для полного счастья? Тут вам и полуземлянки, хотя местами и не очень глубокие, и печки, правда, чаще не каменки, а глинобитные, здесь же и кладбища, где в неглубоких ямках хоронили прах кремированных предков, иногда даже предварительно ссыпав его в горшок. Особенно примечательно, что такого рода памятники, по мнению Вернера, тянулись на Север вплоть до верховьев Прута и Днестра, откуда уже рукой подать до истоков Вислы. Проще говоря, найденная группа как нельзя лучше отвечала мнению готского историка Иордана о стране склавинов.

Но радость от первых находок уже вскоре сменилась вздохом глубокого разочарования. Слишком отличались эти древности от тех, что ранее обнаружились на берегах Припяти и Днепра. Сходство, пожалуй, заключалось лишь в общей бедности, но это качество было присуще большинству культур Восточной Европы гуннского времени, где деградации по сравнению с эпохой расцвета Готского царства никто не избежал. А вот различий обнаружилось немало. Особенно ярко они проявлялись в формах керамики и способах её изготовления. Мало того, что на северных берегах Дуная почти половина посуды, попавшейся археологам, оказалась сделанной при помощи гончарного круга. Так ещё и та часть, что лепилась вручную, значительно отличалась и от "безголовых матрёшек" пражан, и от округлобоких пеньковских сосудов. Здешние горшки вытянутых форм больше походили на традиционную утварь прикарпатских аборигенов периода поздней Римской империи.

В общем, новички оказались полны сюрпризов. Для начала они, похоже, возникли несколько раньше, чем того от них ожидали специалисты. По прикидкам археологов ранние славяне должны были появиться в этих местах на рубеже V-VI веков. Если вы не забыли, то всё предыдущее столетие Игорь Гавритухин сотоварищи отводили пражанам на то, чтобы успеть выползти из припятских болот и суметь "переварить" "германскую пробку" в Северо-восточном Прикарпатье. Предполагалось, что только освоив те земли, лежащие между Припятью и Дунаем, будущие славяне смогут двинуться дальше на Юг, чтобы вовремя оказаться у границ Империи. Между тем, румынские археологи неожиданно заявили, что у обнаруженной ими культуры имелся первый этап, целиком относящийся к V веку, когда никакого влияния с Севера (читай между строк – славянского) она не испытывала. Не всё просто оказалось и с территорией расселения данных людей. Ещё на раннем, дославянском этапе они занимали не только Мунтению (группа Ипотешти-Чурел-Кындешти) и Молдову (Костиша-Ботошана-Ханьска), но пустили корни и в Трансильвании, то есть, внутри котловины Карпатских гор, а также в Олтении, то есть, в тех районах Валахии, что расположены западнее Олта. Получалось, что ипотештинцы, назовём так данных людей, освоили, кроме прочего, и те земли, что чуть позже отойдут Гепидскому царству. А в столь отдалённых краях до 568 года – даты гибели державы восточных германцев – увидеть компактные поселения славян никто не рассчитывал.

Одним словом, было очень похоже на то, что эти люди не пришли сюда с Севера или с Востока, как ожидали слависты, а сложились здесь же, на основе местных элементов. Вероятнее всего, перед нами внуки готов, даков и сарматов, обитателей Юго-восточного Прикарпатья времён державы Германариха. Возможно, среди них обретались и выходцы из венедского сообщества, но они тут оказались в явном меньшинстве. Вот, что пишет об этом сложном конгломерате Валентин Седов: "Значительные массы населения междуречья нижнего Дуная и Прута в условиях гуннского нашествия не покинули мест своего проживания. Однако ремесленные центры и здесь прекратили своё существование, многие производственные достижения провинциальноримской культуры в значительной степени были утрачены. Население здесь было неоднородным в этническом отношении. Основу его, по всей вероятности, составляли романизированные потомки гето-дакийских племен. Проживали здесь и славяне, расселение которых в этом регионе в III–IV веках документировано Певтингеровой картой, и германцы, в частности готы. К сожалению, выявляемая археологически материальная культура V века земель, расположенных к северу от нижнего течения Дуная, не дает каких-либо маркеров для выяснения этнической структуры населения. На поселениях была распространена керамика, вырабатываемая на гончарном круге и явно продолжавшая местные провинциальноримские традиции. Немногочисленные бронзовые украшения являются византийско-дунайскими изделиями".

Итак, нам опять встретилась некая невообразимая смесь дако-гото-сармато-венедов, очень похожая на ту, с которой мы столкнулись в северно-восточном Прикарпатье, в районе так называемой "германской пробки". Вы, конечно, будете смеяться, но и в данном случае археологи почти сразу заговорили о славянизации обитателей здешних мест. И снова при помощи всё тех же пресловутых двух миграционных потоков. Только на этот раз, по мнению Валентина Седова, людская река с Востока намного превосходила по мощности ручеёк с Севера. Вот, как об этом пишет сам академик: "Около рубежа V и VI столетий в левобережные области Нижнего Подунавья устремились славяне-анты. Об этом говорят находки лепных сосудов, сопоставимых с керамикой пеньковской культуры. Антская посуда встречена на поселениях Тэбэлэешть в восточных предгорьях Карпат в долине Сирета и его притоков – Бэлэбэнешть, Пожорэнь-Васлуй, Чортешть-Яссы и Сучава-Шипот, Руши-Мэнэстиоара, Будень, Кукорэнь, Ботошань, Давидень и других; Стрэулешть и Милитарь в предместьях Бухареста. Известна она и в Северной Добрудже – Диногеция, Миригиол, Пьятра-Фрэкэцей, Тулча и Хистрия. Некоторое пополнение славянского этнического компонента этого региона шло и из пражско-корчакского ареала". Как видим, по мнению учёного, с одной стороны шёл широкий поток, а с другой – лишь "некоторое пополнение".

Впрочем, маститый исследователь мелочиться не стал и с готовностью признал вновь образованный народ результатом воздействия на прикарпатских аборигенов сразу двух племён: днепровских антов и припятских склавинов, пусть и с некоторым преобладанием первого компонента: "Судя по археологическим данным, в VI–VII веках в междуречье нижнего Дуная и Прута доминировали анты. Культура Дунайско-Прутского междуречья VI–VII веков формировалась в результате встречи двух миграционных потоков славян с местным населением, в составе которого уже были славяне – потомки носителей Черняховской культуры. Она несколько отличалась от собственно пеньковской и получила название ипотешти-кындештской. На памятниках последней, помимо пеньковских и пражско-корчакских компонентов, в той или иной мере наличествуют местные элементы, как продолжавшие провинциальноримские традиции, так и своеобразно воспринявшие пришлые элементы. Провинциальноримское наследие проявляется прежде всего в керамическом материале – глиняной посуде, изготовленной на гончарном круге". Проще говоря, ипотештинцев Нижнего Дуная Валентин Седов предлагал считать разновидностью антов, разумеется, не без присутствия аборигенов и некоторого проникновения людей с Севера, из праго-корчакского ареала. А существенную разницу в облике посуды он списывает на гончарный круг. Дескать, это же граница с Империей, рядом, в крепостях Лимеса, находилось немало гончарных дел мастеров, вот их изделия и проникали к варварам на другую сторону реки. Оттого обитатели низовьев Дуная в археологическом плане и не похожи на своих днепро-припятских собратьев.

Эту идею, в смысле объяснения всех различий близостью византийских рубежей, с готовностью поддержали многие видные исследователи. Им во что бы то ни стало хотелось лицезреть у имперской Стены тех, кого они уже заранее наметили в свои предки. Марк Щукин, виднейший российский историк, заявил так: "Что касается раннеславянских памятников территории Румынии, типа Ипотешть-Кындешть-Чурел, которые, казалось бы, могли быть эталонными, поскольку именно с этих территорий к северу от Дуная должны были бы совершать свои набеги на Империю склавины и анты, то их, при наличии структурного сходства и отдельных форм горшков, трудно причислить к той или иной из раннеславянских культур, что не снимает, однако, возможности славянской атрибуции этих памятников Румынии. Дело в том, что на этих территориях достаточно устойчивыми оказались традиции позднеримского-ранневизантийского времени, в частности, продолжалось, хотя и в сильно сокращенных масштабах, производство кружальной кухонной посуды. Формы ее зачастую воспроизводились и в сосудах, сделанных от руки. Этническая специфика форм горшков здесь оказалась в результате утраченной". Вот так. Специфику, получается, утратили, но славянами от этого быть не перестали. А как же иначе?! Ведь летописи именно здесь наблюдают склавинов.

Впрочем, есть в этом деле одна маленькая деталь, в которую впоследствии грубо ткнул носом отечественных специалистов американский археолог Флорин Курта. Оказалось, что хотя гончарный круг использовался от Дуная и к Югу, и к Северу, но формы сосудов, состав глины, технологии производства и особенности обжига у византийцев, включая обитателей Лимеса, существенно отличались от способов изготовления керамики населением, проживавшим по другую сторону реки. Ипотештинцы скорее продолжали традиции времён римской Дакии, чем греческие, широко распространившиеся по Балканскому полуострову в эпоху Юстиниана. Даже по цвету посуда очень различалась. К Югу от Дуная она была серопесчаная, к Северу – красноватая. Выходило, что прикарпатские варвары отнюдь не слепо подражали имперцам, как полагали многие отечественные археологи, а, скорее, просто сберегли свои прежние навыки.

Но это означает, что никакие они не "испорченные" византийским влиянием северные пришельцы, а обычные прикарпатские аборигены, уцелевшие в урагане Великого переселения народов. "Несомненно, что проживали в этом регионе в основном потомки местного населения, которое в этническом отношении было неоднородным" – с этим заявлением Валентина Седова трудно спорить. В таком случае открытым остаётся вопрос: а сколько же среди них оказалось выходцев с Днепра или Припяти? Ведь если судить по количеству соответствующей керамики, то не слишком много. Вот, например, что пишет российский академик о горшках из Сэрата Монтеору, "наиболее значительного могильника рассматриваемой культуры". Он просуществовал в Мунтении ни один век. Там погребали прах своих близких обитатели множества окрестных посёлков. "Памятник исследовался Йоном Нестором с 1937 по 1958 год. Раскопками вскрыто 1536 могил с захоронениями по обряду трупосожжения. Большую часть погребений составляли простые ямные могилы, содержавшие лишь кальцинированные кости. Выявлено и несколько десятков урновых захоронений, иногда часть сожженных костей находилась в урне, другая часть ссыпалась на дно могильной ямы рядом с урной. В некоторых могилах остатки кремации ссыпались в могильную яму, а рядом ставился глиняный сосуд. Среди урн и сопровождающих сосудов доминирует лепная керамика ипотешти-кындештских типов. Только отдельные горшки могут быть сопоставлены с пражско-корчакскими или пеньковскими". Обратите внимание, речь вовсе не о посуде, созданной при помощи гончарного круга. Такую в могилы почти не ставили. Но даже среди лепных сосудов – сделанные в северных традициях оказались большой редкостью. А местные – абсолютно преобладали. Выводы делайте сами.

Йон Нестор, виднейший румынский археолог, вообще полагал, что на территории его родины "чисто славянских" поселений никогда в природе не существовало, а пеньковское или корчакское влияние ощутимо только на отдельных посёлках, и то по большей части на Севере, в районе Молдовы, и в довольно поздний период времени – не ранее середины VI века. Самим худшим обстоятельством для славистов было то, что этот пришлый компонент никак не получалось вычленить из ипотешти-кындешской культуры, которая смотрится вполне целостно и органично. Последняя и вызревает исключительно из местных элементов, причём ещё в тот период, когда о влиянии с берегов Днепра или Припяти говорить не приходится, да и затем плавно и непринуждённо перерастает в культуры румыно-молдавского круга. При таком раскладе ипотештинцы выходят прямыми предками румын и молдаван, и практически никакого отношения к славянам не имеют. Хотя в целом картина вырисовывается довольно странная. Если верить румынским историкам, то по северным берегам Дуная жили вовсе не жестокие склавины с агрессивными антами, как показалось перепуганным византийским писателям, а тихое и совсем неприметное для постороннего глаза романизированное население. Исключительно миролюбивые дако-гото-сармато-венеды, разумеется, ничуть не беспокоили своих южных соседей. Поэтому те о них ничего и не писали. Зато задиры и забияки с берегов Припяти и Днепра через головы данных людей отправлялись, окаянные, в сверхдальние экспедиции, чтобы пограбить провинции, лежащие от них за тысячи километров. Впоследствии, пройдя транзитом через владения этих же людей, в конец обнаглевшие пеньковцы и праго-корчакцы форсировали Дунай и оказались на Балканах, а предки румын и молдаван, вздохнув свободно после ухода этих налётчиков, вернулись к привычной мирной жизни.

По крайней мере так выглядит этническая ситуация в представлениях румынских археологов. Вот, к примеру, что пишет Иоан Болован: "Свидетельства о начале расселения славян на территории сегодняшней Румынии и Бессарабии соответствуют первым материальным элементам раннеславянской культуры Ипотешти–Чурел–Кындешти (к югу от Карпат) или Костиша–Ботошана–Ханска (к востоку от Карпат). Румынские специалисты говорят о тесном родстве между этими культурными комплексами и культурой Братей–Цага–Бихаря в Трансильвании. При их анализе обнаруживается этап, предшествовавший контактам со славянами (археологические пласты культуры Ипотешти–Чурел–Кындешти/Чирешану–Ипотешти–Кындешти и соответственно Костиша–Ботошана–Ханска), датируемый второй половиной V века и первой половиной VI века. На основе в целом идентичного содержания этих пластов (керамика, сделанная на быстром гончарном круге, керамика, изготовленная от руки "в дакийской традиции", или другие артефакты, связанные с римско-византийской культурой) можно предположить, что данные культурные группы представляли собой коренное романизированное население, в которое позднее влились славяне. Возникла гипотеза, что после перемещения части славян на южный берег Дуная эти культуры продолжили свое развитие, в результате чего к концу VII века возникла культура Хлинча I в Молдове, а к началу VIII века культура Дриду в Мунтении". В общих чертах версия румынских учёных такова: до середины VI столетия здесь благополучно проживали предки румын и молдаван, затем сюда временно "влились" славяне, которые сначала немного побуянили на Юге, а после и вовсе перебрались жить на Балканы, оставив в покое здешних обитателей. Ипотештинцы, таким образом, оказывались преимущественно местным романизированным населением и к славянскому этногенезу никакого отношения не имели.

Но если северные варвары пришли сюда так поздно, через чьи же владения тогда проходили герулы в 512 году, возвращаясь на родной остров Фуле? Кто же тогда разбил отряд настоящего Хильбудия в 534 году? И каким образом в начале 40-х годов VI столетия анты могли воевать со склавинами за здешний город Туррис, если и тех и других, как выясняется, тут ещё и в помине не было? Более того, находятся и такие специалисты, которые относят появление северных и восточных пришельцев к ещё более позднему времени. Вот что думает по поводу этнической ситуации по ту сторону Дуная видный болгарский археолог Крсто Миатев: "Увеличение численности славян произошло, вероятно, после 562 года (толчком стало нашествие авар, но теоретически процесс мог начаться и раньше), однако, этапы данной миграции пока не поддаются уточнению при помощи археологических исследований. Вероятно, было несколько волн миграции. Большая часть пришлого населения перешла Дунай после 613-614 года, поэтому максимальная концентрация славян на румынской равнине относится к концу VI века (в промежуток 590 - 613 годов нашей эры)". Таким образом, племена "археологических" славян, если и появлялись на Дунае, то как-то подозрительно поздно. А эпохой раньше, в то время, когда склавинов и антов здесь уже вовсю наблюдают византийцы, они упорно не хотят показываться учёным.

Осознав, что "происки" румынских исследователей оставляют их у разбитого корыта, по сути, отнимают у предков Дунай, российские историки бросились "отбивать" у своих южных коллег таких нужных всем ипотештинцев. Развернулось настоящее научное сражение, которое смело можно окрестить "битвой при Ипотешти". Правда, поначалу отечественные археологи тянули эту культуру в разные стороны. Валентин Седов, как помним, объявил эти племена разновидностью антов, отписав к пеньковцам. Более молодых учёных такие полумеры уже не устроили. Справедливо рассудив, что анты и так жили рядом с Дунаем, а вот "склавины", они же праго-корчакцы остались от великой реки вдалеке, они замыслили доказать родство обитателей Юго-восточного Прикарпатья с выходцами из припятских трясин. Согласитесь, задача не из лёгких. Как сделать жителей болот горцами? Или, наоборот, горцев переселить в болота? В добавок провернуть эту комбинацию необходимо, не производя новых раскопок, на всё том же старом материале, который, к тому же, почти весь сосредоточен в руках румынских археологов. Ведь это их страна, они здесь и копают. Меж тем, времена Варшавского блока и дружбы Москвы с Бухарестом давно канули в Лету. И ныне румынские учёные отнюдь не собираются заискивать перед коллегами из России. Они упорно гнут собственную линию – отдавать "предков" славянам вовсе не намерены.

Однако, нет на свете непреодолимых преград, когда есть огромное желание. А его многим отечественным специалистам не занимать. Посмотрите, как виртуозно, на уровне циркового фокуса доказывает пражский характер ипотештинцев Игорь Гавритухин. Для начала он сеет вокруг массу сомнений: "Памятники на территории Валахии (а иногда и более широко) выделяют в "культуру" Ипотешть-Кындешть-Чурел (ИКЧ) и датируют в рамках V-VII веков. Следует заметить, что не смотря на большое количество хронологических реперов, пока нет ни одной находки, свидетельствующей о существовании ИКЧ в V и конце VII веков. Сами памятники ИКЧ гетерогенны, и новые исследования не столько уточняют картину, сколько ставят новые вопросы". Слово "культура" российский исследователь вообще взял в кавычки. Дескать, эту группу памятников, пусть даже по величине она немногим уступает своим собратьям, не следует выделять в отдельное сообщество. Затем Гавритухин попытался лишить этих людей корней и верхних побегов, безжалостно отсекая периоды V и VII веков, оставляя только тот этап, что его интересует. Действительно, разве можно допустить, чтобы ипотештинцы существовали уже тогда, когда будущие пражане ещё сидели в изоляции на своём Острове среди припятских болот? Ведь это ломает принятую схему. Меж тем, американский археолог румынского происхождения Флорин Курта, напротив, полагает, что прикарпатское сообщество возникает ещё ранее, фактически с приходом гуннов. Он пишет: "Некоторые могилы на знаменитом кладбище Сэрату-Монтеору содержат фибулы и пряжки конца IV - начала V века". Иначе говоря, если западные учёные довольно ясно видят глубокие корни сообщества, то отечественный специалист вообще никаких истоков, особенно – местных, в упор замечать не желает. А главное, каков уровень аргументации подобной "слепоты" – "новые исследования не столько уточняют картину, сколько ставят новые вопросы". Самое смешное, что данную фразу можно адресовать абсолютно любой археологической культуре того времени с Востока Европы, без единого исключения. Повсюду ситуация довольно сложная и запутанная. Но никто никогда на этом основании обрезание корней никому не производил. Кроме, разумеется, этого конкретного случая.

Между тем, вычленив из ипотештинской "культуры в кавычках" тот временной ствол, что был связан с присутствием славян на румынской территории, Гавритухин объявляет её в целом "гетерогенной". Проще говоря – разнородной. С этим не поспоришь. Ибо разнородной она была ещё до появления северных пришельцев, сложившись из самых разных элементов: дакийских, готских, сарматских, венедских. Но как это доказывает родство обитателей южных Карпат с жителями берегов Припяти? Не торопитесь и следите за полётом мысли российского археолога: "Присутствие в ИКЧ пражского (славянского) компонента, как в керамике, так и в домостроительстве может вызвать сомнения только с позиций гиперкритицизма. Многочисленны и свидетельства связей с Империей. "Остаток", если убрать отмеченные компоненты, неясен. Присутствие "местного" населения многократно декларировано, но не имеет бесспорных доказательств, приемлемых с точки зрения современных методик". Гениальный пассаж! Действительно, что такое присутствие? Один человек на сотню – это присутствие? Присутствие. А один на тысячу? Вроде бы тоже... "Вы, что – грозно спрашивает археолог своих невидимых читателей-оппонентов – сомневаетесь, в том что здесь в принципе появлялся хоть один пражанин? Тогда вы гиперкритицисты". Не знаю, что это ругательство означает но, наверняка, нечто нехорошее. Становиться "гипер-как-их-там" никто не желает и поэтому мы дружно киваем головами – были здесь пражане, были. "Их я вижу ясно, выходцев из Империи – тоже, а вот всё остальное внушает мне сомнения". "Но как же так, – пытаемся робко возражать мы, – ведь это остальное как раз и составляет основную массу местных жителей? Процентов на 90 потянет..." "Остаток мне неясен" – категорически отрезает археолог, – а раз он не имеет бесспорных доказательств, приемлемых с точки зрения современных методик, то и говорить больше не о чем". Наверняка, никто из читателей понятия не имеет, что такое эти самые "современные методики" и какие у них бывают "приемлемые доказательства". Поэтому все испуганно смолкают. В самом деле, чёрт его знает, чем там румынские археологи работают, может всё ещё по старинке, при помощи кирки и лопаты артефакты из-под земли извлекают? Йон Нестор вообще в послевоенные годы копал, куда ему до современных методик! "То-то же – торжествует автор – будем считать, что кроме пражан и византийцев здесь никого и не было". Все в растерянности, никто не осмеливается спросить даже о том, куда испарились пришельцы из антского ареала, которых, по мнению академика Седова, здесь было намного больше, чем корчакцев.

Меж тем упорный Гавритухин продолжает гнуть свою линию: "В целом же облик Ипотешти-Чурел-Кындешти удивительно соответствует ситуации к северу от Нижнего Дуная в VI веке, обрисованной в письменных источниках. Основной военно-политической силой здесь были славяне". Вроде бы, и придраться почти не к чему. Разве лишь к тому, что ни о каких славянах, разумеется, византийцы никогда не слышали, а своих северных соседей называли "склавинами" или даже "склавами". Но эта так, мелочь, на которую видный учёный не хочет даже отвлекаться. Что ж, быть может, Игорь Гавритухин желает нас убедить в том, что ипотештинцы – это и есть летописные склавины, раз уж облик их культуры так удачно совпадает со сведениями древних авторов? Но нет, речь, оказывается, вовсе не об этом. Поэтому не торопимся и продолжаем следить за манипуляциями учёного-фокусника. Он тем временем продолжает тщательно тасовать карточную колоду: "Несомненно присутствие за Дунаем тысяч пленных с Балкан, значительная часть которых отпускалась за выкуп, но многие включались в славянские (здесь, понятно, склавинские) общины. Сами славяне (опять таки – склавины) не составляли военно-политическое или гомогенное этносоциальное единство, дополняясь новыми группами сородичей, включали группы иноэтнических соседей и легко впитывали их культуру". Короче говоря: пленные за Дунаем были? Были? Ипотештинцы представляли собой весьма разношёрстное сообщество? Представляли. Они подчас включали в свой состав соседей? Включали. А далее следует поистине гениальный трюк, делающий честь любому цирковому магу и чародею: "Чем дальше от Лимеса, – пишет Гавритухин, – тем трансформации традиционной культуры славян (Пражской) были менее существенны, при том, что влияние, явно связанное с ИЧК прослеживается далеко на Север. Соответственно, провести жёсткую границу между ИЧК и Пражской культурой невозможно в принципе. Любая "точка" сложного процесса трансформации, протекавшего во времени и пространстве, условна и скорее объединяет, чем разъединяет столь же условные "соседние точки". Вы что-нибудь поняли в данном почти философском пассаже? А ведь именно в этом отрывке заключена вся мощь гавритухинской идеи. Признав ипотештинское общество разнородным, он без тени сомнения включает его в ареал пражской культуры. Смотрите, как бы говорит нам российский исследователь, влияние ипотештинцев прослеживается далеко на Север. Так? Так. Чёткую границу между разнородным обществом на берегах Дуная и праго-корчакскими древностями провести сложно? Сложно. Это тем более справедливо, что по факту между ними находится та самая "германская пробка" – в верховьях Прута и Днестра тоже проживали смешанные дако-гото-сармато-венедские племена, которые чуть ранее Игорь Гавритухин волевым способом уже привязал к пражанам. А раз чёткой границы нет – "любая "точка" во времени и пространстве скорее объединяет, чем разъединяет", то отчего бы тогда ипотештинцев тоже не присоединить к корчаковцам, объявив их продолжением всё той же пресловутой пражской культуры?

Если в мелькании слов вы не уловили подмены понятий, повторю тот же самый фокус в замедленном варианте. Имя "славяне" похоже на этноним "склавины"? Похоже. Византийцы называли "склавинами" людей, живших на левом берегу Дуная? Называли. В этих местах расположена ипотешти-чурело-кындешская культура (ИЧК)? Расположена. Она состоит из множества элементов? Состоит. Пражане там встречаются? Встречаются. Чем дальше к северу, тем их больше? Больше. Вывод: пражане – это и есть склавины в чистом виде. Отсюда – ядром славянского племени нужно считать обитателей Припяти. Что и требовалось доказать. Точка.

Именно так, совершенно непринуждённо, при помощи одной лишь софистики, что называется – лёгким взмахом пера, отечественные историки ухитрились перебросить древний народ из одного региона в другой, переселить его за многие сотни километров, сменив ему и климат, и привычную среду обитания, спустив этих людей с гористой местности на болотистую равнину. Так, волей учёных, склавины попали в дебри Полесья.

<<Назад   Вперёд>>