Игорь Коломийцев.   В когтях Грифона

Глава тринадцатая. Непокорные склавины (продолжение)

– А как учёные научились отличать аборигенов от пришельцев, ведь мы знаем, что некоторые археологи вообще пытались включить ипотештинцев в состав "пражан"?

– На самом деле сходства меж ними было намного меньше, чем различий. Обитатели дунайских низовий походили на прочих восточноевропейцев только тем, что тоже жили в полуземлянках, отапливаемых глинобитными или каменными печками. Это, пожалуй, единственное, что роднит их с днепровскими антами, днестровскими хорватами и дулебами Волыни. Впрочем, подобные жилища встречались почти по всей Центральной и Восточной Европе того времени, в некотором количестве они найдены даже у гепидов внутри Карпатской котловины или у лангобардов в Северной Италии. Так что это – не показатель родства. Во всём же остальном ипотештинские племена существенно отличались от своих соседей. Керамику они делали преимущественно при помощи гончарного круга. Если и попадались здесь лепные горшки, то своими формами они скорее напоминали гето-дакийские сосуды. Много тут было фибул и иных украшений, чего не встречают археологи у прочих пахарей Скифии. Значительная разница наблюдалась и в похоронном обряде. Те племена, которые считаются у историков предками славян, в основном использовали в качестве погребальных урн свои горшки, куда ссыпался пепел после кремации. Аборигены Валахии и Молдовы поступали проще. Они закапывали остатки сожжений в простых ямках, вообще не используя сосуды. К примеру, на крупнейшем ипотештинском кладбище Сэрата-Монтеору соотношение урновых и безурновых могил примерно один к семи.

– Получается, что на одного переселенца в эти края приходилось семь туземцев?

– Конечно, так оценивать нельзя. Поскольку кладбище существовало долгое время, а мигранты появились только самом в конце его использования. Возможно, впрочем, что не все те, кто перешёл на новый "урновый" обряд, были выходцами издалека. Ведь наряду с корчакскими и пеньковскими в могильниках попадались и горшки местных форм. В целом же по Валахии соотношение местной и пришлой керамики, с учётом найденной на поселениях, оказывается ещё более внушительным. Как отмечает румынский археолог Евгений Теодор: "сосуды, форма которых гипотетически может быть связанной со славянской традицией, составляют здесь не более трёх процентов". Что приводит исследователя к парадоксальному выводу: если и была массовая миграция славян на румынские земли, то она носила весьма странный характер, поскольку переселенцы не брали с собой посуду. Но главной неожиданностью для учёных было то, что, по данным археологии, пришельцы появились здесь позже, чем их ожидали увидеть. "Облик культуры "Прага" – свидетельствует Теодор – и культуры "ипотешти-кындешти" довольно чётко различается. Носители славянских черт появляются на румынской равнине только в два последние десятилетия VI века, когда ипотештинское сообщество распадается".

– Получается, что глубокий кризис придунайских племён совпал по времени с нашествием в эти края армии Баяна, которое, судя по всему, состоялось в 579 году нашей эры?

– Учёные не решаются делать столь смелые выводы, но российский историк Валентин Седов отмечал среди останков сожжений в Сэрата-Монтеору находки характерных для аваров трёхперых наконечников стрел. В дальнейшем здесь отыщутся и другие вещи, связанные с культурой пришлых кочевников, например, детали наборных боевых поясов. Как по-вашему, Уотсон, следует трактовать все эти артефакты?

– Я, конечно, не археолог, но понимаю, что наконечники стрел могли быть причиной смерти аборигенов. Стало быть, на каком-то этапе те подверглись нападению со стороны кочевников. Что прекрасно соответствует рассказу Менандра о вторжении сюда аварской конницы при помощи византийского флота. Замечу также, что само кладбище Сэрата-Монтеору расположено на Северо-востоке Мунтении, кстати, не так далеко от предполагаемого места высадки степных всадников.

– Хорошо, Уотсон! А что вы скажите по поводу пряжек и наконечников аварских поясов, обнаруженных рядом с пеплом туземцев.

– О, это уже совсем другая история. Боевой пояс играл в ту эпоху роль, которую сейчас выполняют погоны и ордена на военном мундире. Это показатель статуса человека, его места в тогдашней иерархии. Значит, на кладбище Сэрата-Монтеору, среди прочих, хоронили и воинов, возможно, даже всадников. Вместе с тем их погребали по обычаям предков, используя обряд кремации, ссыпая прах в горшки или могильную яму. Стало быть, перед нами представители элиты местных племён: ипотештинцев, корчакцев или пеньковцев. Возможно, это вожди или дружинники. Тем не менее, они подражают аварам, носят их одежду и украшения, не исключено, что им пришлось сражаться в одних рядах с кочевниками. Несомненно, погребённые в здешних могилах предводительствовали над народами, втянутыми в орбиту влияния Аварского каганата.

– А как вы оцениваете тот факт, что среди склавинов стали селиться хорваты, дулебы и анты?

– Мне трудно выступать экспертом по данному вопросу. Мы даже не знаем твёрдо, когда именно сюда пришли северяне: было это до похода Баяна и Иоанна, или после. Хотя последний вариант всё же смотрится предпочтительней. Замечу лишь, что само переселение явно носило мирный характер и масштабы его оказались невелики. Нам известно, что мигранты зачастую оседали в одних посёлках с аборигенами и пользовались общими кладбищами с ними. Судя по количеству погребальных урн и пришлой керамики, они полностью не вытеснили местное население. Возможно, с возникновением Аварского каганата границы прежних племенных объединений стали стираться. Не исключаю, кстати, что царственные кочевники могли вполне сознательно переселять людей, смешивая народы меж собой. Ведь им надо было добиться покорности от населения Скифии. А это легче достичь, когда по соседству проживают недавние переселенцы, ещё не вполне доверяющие друг другу. Древний принцип "разделяй и властвуй" никто не отменял. Надо проверить, как с этим обстояли дела в других частях Аварской империи.

– Обязательно проверим. Пока хотел показать вам, Уотсон, как распределились миграционные потоки с Севера и Востока по стране склавинов. Вот фрагмент карты, составленной российским археологом Валентином Седовым. Я позволил себе выделить  границы области обитания ипотештинских племён. Чёрными кружками здесь обозначены находки пеньковской керамики, треугольниками отмечены места обнаружения корчакских горшков. Что скажите по этому поводу?

– Не вижу ничего необычного, кроме того, что антской посуды в Валахии и Молдове оказалось больше, чем хорватской или дулебской.

Славянская керамика в нижнедунайском регионе по В. Седову (фрагмент карты). Сиреневым цветом обозначены приблизительные границы области расселения ипотештинцев (склавинов)

– Это, конечно, тоже немаловажное обстоятельство, но в данном случае хочу обратить ваше внимание на другое. Давайте забудем на время о Молдове и сконцентрируемся на тех землях, что прилегают к Нижнему Дунаю, то есть на Валахии. Именно в этих краях, судя по находкам археологов, проживали самые отъявленные грабители, обносившие балканские провинции Византии. Значит, именно этих людей южане в первую очередь и считали склавинами, не так ли? Взгляните, Уотсон, как неравномерно распределились миграционные потоки по данной области. Согласно сведениям Седова, в Олтении совсем нет памятников с пеньковской или корчакской керамикой. Более того, их не замечено и в широкой полосе по левому берегу реки Олт, то есть на Западе Мунтении. Нет их на Востоке этой провинции, в низовьях Яломицы и Сирета и даже далее, в районе устья Прута и на границе с Молдовой. Все посёлки, куда проникли мигранты, сосредоточены в одной лишь довольно узкой полосе с Севера на Юг – в долине Арджеша, вокруг современных городов Бухареста и Плоешти, то бишь в центральной части Мунтении. О чём это нам говорит?

– Не совсем понимаю, к чему вы клоните, Холмс?

– Чего же тут непонятного, Уотсон! Прокопий утверждал, что склавины живут "на большей части другого берега Истра", разве не так? И с его слов, они беспокоили ромеев уже с начала правления Юстиниана, то есть с 527 года. Иордан поселяет этот народ от Мурсианского озера до города Новиодуна, что лежал в дунайской дельте возле озера Исакча. Между тем, с точки зрения археологов, выходцы из корчакского и пеньковского ареалов появились в Валахии довольно поздно – в последние два десятилетия VI века. И освоили они очень компактную зону в Центральной Мунтении, ни западнее, ни восточнее  не проживали. Даже если археологи чудовищно ошиблись с датировками и мигранты появились здесь на полвека ранее, всё равно это ничего не меняет: греки не могли называть склавинами лишь ту небольшую группировку недавних переселенцев, что обосновалась в долине Арджеша. Эти люди не обитали "на большей части другого берега Истра". Область их распространения не доходила до города Новиодуна. Высадившиеся в "скифской области" всадники Баяна никак не могли на них напасть, поскольку в Восточной Мунтении они вовсе не жили. Переселенцев было слишком мало, чтобы выдвинуть из своих рядов сто тысяч воинов, напавших на Балканы в 578 году. Как иронизирует по их поводу Евгений Теодор: "Неужели эта горстка людей могла завладеть всеми поселениями румынской равнины?" Отсюда я делаю вывод: корчаковско-пеньковские мигранты ни при каких обстоятельствах не тянут на роль склавинов. Этим звонким именем византийцы обозначали многочисленных придунайских аборигенов – население ипотештинской культуры.  

– Лично меня вы в этом убедили уже очень давно.

– Что ж, Уотсон, в таком случае поиски прародины склавинов считаю завершёнными. Это вовсе не означает, что данным народом мы больше не будем заниматься. Нам очень важно понять, каким образом его этноним распространился на множество обитателей Восточной Европы. Пока ясно, что до похода Баяна под этим прозвищем византийцы понимали племена, обретающиеся на Нижнем Дунае. Однако, после вторжения аваров прежний термин получил новые оттенки смысла. Склавинами стали называть и тех невольников, которых всадники кагана угнали за стену Карпатских гор, а также тех отважных грабителей, что вместе со своими домочадцами форсировали Дунай, и оседали в горных районах Балканского полуострова. Но этим же этнонимом греки продолжали обозначать и жителей Валахии-Молдовы, несмотря на то, что в те области хлынуло некоторое число северян: антов, хорватов, дулебов, северов. В результате границы использования популярного этнонима начали расплываться в разные стороны наподобие чернильного пятна на листке бумаги. Получалось, что в конце VI века "склавины" жили уже повсеместно: и внутри Карпатской котловины, и снаружи её, и на территории Византии. Причём отличить их от северных и восточных соседей, в связи с идущим смешением, стало намного сложнее. Так термин начинает приобретать универсальное значение: всё чаще греки этим ярлыком маркируют любых отсталых варваров, непохожих на кочевников или германцев. Впрочем, пока ещё византийцы в состоянии отличить от своих соседей такое племя, как анты. Кроме того, имелась ещё одна сложность для античных авторов в использовании данного имени: часть этих людей уже подчинялась пришлым степнякам, в то время как другая – хранила традиции вольности. Об этом мы ещё поговорим на конкретных примерах. Пока же вернёмся к нашему третьему "зайцу".