Игорь Коломийцев.   В когтях Грифона

Глава сорок девятая. Родина железных всадников

– Это нечестно, Холмс, с вашей стороны! Фактически вы загнали нас в узкий логический коридор, ведущий к непременному признанию того, что мне кажется полным абсурдом. Неужели распространителями славянского языка стали пришельцы из глубин Азии – авары?! Но это же нонсенс! Сначала вы убедили меня, что новое средство общения сложилось внутри Аварского каганата. Согласен, все факты льют воду на вашу мельницу: и необъятная территория его речевого охвата; и сохранение языкового единства вплоть до конца IX столетия; и древнейшая славянская топонимика, обнаруженная на берегах Дуная и Тисы; и даже наличие в лексиконе праславян термина "король", как производного от имена Карла Великого. Но заставив меня признать степную Империю местом рождения нашего загадочного Левиафана, вы ведь не удовлетворились достигнутым и пошли далее. Принялись доказывать, что эта речь в державе Баяна возникла уже в самый ранний её период. После чего стало ясно, что разносчиками данного языка выступили аварские всадники. Только они с момента создания Каганата широко распространились по всей территории Карпатской котловины, а позже хлынули на Балканы, к побережью Балтики и в иные края. Следовательно, эти обличённые властью наездники – единственное начало, связавшее все будущие славянские страны в одно целое. Но как тогда быть с тем хорошо известным обстоятельством, что праславянский язык отличается очевидной близостью к балтийским наречиям? Недаром историки всегда искали прародину славян к Востоку от Карпат, рядом с зоной проживания балтских племён. В том виде как мы его знаем, это наречие ни при каких условиях не могло возникнуть в самом сердце азиатских степей!

– Успокойтесь, Уотсон! Разумеется, вы правы: авары, пришедшие в Европу издалека, не доставили сюда в готовом виде ту уникальную речь, истоки которой мы ищем. Но кто, собственно, ставит знак равенства между беглыми восточными кочевниками и загадочными праславянами? Я всего лишь привлёк ваше внимание к "аварским губернаторам", рассеянным в одиночку по кладбищам Карпатской котловины и встречающимся подчас в могильниках далеко за её пределами. Конечно, они были очень похожи на соплеменников Баяна, что впрочем, не означает, что перед нами непосредственно пришельцы из Азии. Бесспорно, что эти всадники от имени кагана надзирали за покорными степнякам народами. Именно данной прослойке легче всего было распространить единый язык по просторам нашего континента. Многое на то указывает. Во-первых, "губернаторы" встречаются повсеместно там, где вскоре зазвучит славянская речь. Во-вторых, они явно обладали властью над теми людьми, среди которых проживали. Не секрет, что элите проще передать своё наречие основной массе населения. В реальности даже навязывать никому ничего не приходится. Подданные сами стремятся подражать своим господам, во всём уподобляются последним, охотно усваивают их обычаи, привычки и, конечно же, язык. В-третьих, только данный слой и мог обеспечить единство общей речи на всей территории Каганата вплоть до его крушения. Никому иному подобный подвиг был не по плечу.

– Почему вы так думаете?

– Всё дело в мобильности, Уотсон! Чтобы язык сохранил свою целостность и не распался на диалекты, его носители должны постоянно поддерживать связь друг с другом. Они обязаны активно контактировать меж собой. Только так обеспечивается языковое единство. Возьмите обычного пахаря или ремесленника из посёлка где-нибудь в Трансильвании или в Паннонии. Скорее всего, он прожил свой век, не выезжая за пределы скромного населённого пункта, встречаясь лишь с соседями и родственниками. Самое дальнее его путешествие – на рынок ближайшего городка. Языковые связи такого человека сведены к минимуму и весьма локальны, не выходят за пределы небольшой провинции. Основная часть аваров, постоянно кочевавшая на равнине между Дунаем и Тисой, тоже решительно не подходит на роль распространителей Левиафана и хранителей его единства. Ибо для того нужен слой людей, не ограниченный одной, пусть даже центральной, областью, но свободно перемещающийся по всей территории Каганата. Такому условию идеально соответствуют лишь "аварские губернаторы" – конные воины, по долгу службы главенствующие над всеми подвластными племенами. С одной стороны, они живут среди этих бедолаг, активно с ними контактируют. С другой, перед нами отнюдь не феодалы, которым в вечное владение переданы отдельные поместья с подданными. Сегодня такой витязь мог оказаться в Моравии, а завтра очутиться с новым заданием в Галиции или на Балканах. Главное: его регулярно призывали на сборы. Надзирающие всадники несомненно участвовали во всех военных кампаниях и дальних походах кочевой армии. Следовательно, они постоянно встречались друг с другом, тесно общались в ходе решения различных задач, непрерывно обновляя свой словарный запас. А это важнейшее условие для сохранения языковой общности. Ни один другой слой в Каганате не имел подобных возможностей.

– Но ведь, судя по всему, эти люди являлись аварами!

– Не факт. Будь это так, коллега, ныне половина нашего континента изъяснялась бы на языке, сложившемся в глубинах Азии. Однако, в кочевых империях далеко не всегда завоеванным населением напрямую правят представители царствующего племени. Мы с вами, Уотсон, уже не раз сталкивались с более сложной управленческой системой. Вспомните гуннов. У них функции "надсмотрщиков" достались тем, кого мы прозвали "всадниками Аттилы". Ими при ближайшем рассмотрении оказались готские, вандальские и аланские элитные воины, перешедшие на службу кочевникам. Могилы данных людей встретились археологам к Востоку от Карпат по всей зоне распространения тесных землянок, примитивных лепных горшков и кремаций без сопроводительных вещей. Схожую картину представляла собой и Скифская держава в Северном Причерноморье. Царские скифы, оставшиеся кочевать в степи, всю полноту власти над зависимыми лесостепными земледельцами передали в руки потомков некогда разбитых ими киммерийцев. Последние, как известно, отличались иным антропологическим типом, хотя в одежде, оружии и обрядах почти не выделялись на фоне своих повелителей. Учёные долгое время принимали их за настоящих скифов. Как видите, доктор, не всякий раз "надсмотрщиков" в кочевых империях вербуют из представителей господствующего племени.

– На этом основании вы подозреваете, что "аварские губернаторы" могли быть кем-то иным, а не подлинными беглецами из Азии?

– Прежде, чем ответить на ваш вопрос, Уотсон, хотелось бы поближе познакомиться с владыками Каганата. Мы с вами так много времени посвятили изучению всех прочих выходцев из данной державы, включая булгар, что было бы верхом несправедливости не уделить в нашем расследовании толику внимания непосредственным создателям обширной степной Империи – аварам. Думается, что когда мы ответим на вопрос, кто они такие и откуда пришли, нам будет легче понять, кого пришельцы подрядили в "губернаторы" и почему они поступили именно таким образом.

– Согласен. С чего тогда начнём наши поиски аваров?

– Никогда не устану повторять: чтобы найти кого-то, сперва надо понять, кого именно ты ищёшь. Давайте вспомним, Уотсон, что нам известно об этом беглом кочевом племени?

– На самом деле не так уж мало. Аварская орда объявилась в 558 году на Северном Кавказе. По свидетельству тюркских посланников, она насчитывала в своих рядах двадцать тысяч воинов. Надо полагать, что это были в основном элитные всадники, поскольку за короткий срок им удалось покорить множество здешних обитателей в пространстве от Волги до Рейна и Дуная. Типичный аварский воин имел на вооружении дальнобойный лук с трёхлопастными наконечниками стрел; два копья: длинное "штурмовое" и короткую пику, которые носил за плечами; узкий однолезвийный меч или палаш, в дальнейшем превратившийся в саблю. Его грудь прикрывал удобный ламеллярный доспех, а голову – схожей конструкции шлем. Даже лошади их были закованы в броню. Причём сталь, из которой всё это было сделано, оказалась самого отменного качества, сродни знаменитому "дамаску". Примечательно, что аварские кавалеристы уже опирались на стремена, вероятно, именно они принесли это полезное изобретение на наш континент. Можно сказать, что в их лице народы Европы столкнулись с самыми передовыми воинами своей эпохи. Вместо знаков отличия они использовали узкие боевые пояса, выполненные в так называемом "геральдическом стиле". Яркой чертой внешности пришельцев стало ношение мужчинами длинных кос. Авары явно гордились своими необычными причёсками. Да, чуть не забыл, эти люди называли своего царя "каганом" и очень любили украшать себя и свои вещи изображениями фантастических чудовищ – "грифонов". Крылатые львы, иногда с человеческим ликом или с головой орла стали своеобразным символом аварского племени.

Сюжеты с грифонами в аварском искусстве

– Неплохо для начала, Уотсон. Но мне кажется, вы в своём описании несколько увлеклись материальной стороной изучаемого феномена, упустив из вида вопросы этнической психологии, или, как сейчас принято говорить, менталитета. Что вы можете сказать о наклонностях железных всадников, об их сильных сторонах и слабостях?

– Первая черта, на которую обратили внимание все сторонние наблюдатели – завышенная самооценка, эдакий комплекс превосходства над остальными обитателями континента. Скромными поклонников Грифона не назовёшь. Едва представ пред взором византийского василевса пришельцы тут же принялись себя восхвалять: "К тебе приходит самый великий и сильный из народов; племя аварское непобедимо; оно способно легко отразить и истребить противников". Заметьте, Холмс, речь идёт об изгнанниках из своих земель, которых буквально по пятам преследуют смертельные враги – тюрки. Но сколько гонора и апломба! "Повесть временных лет" схожим образом характеризовала наших героев – "телом велицы и умом горди", то бишь, не обделены физической мощью, но не в меру амбициозны. Иногда переоценка собственных сил серьёзно подводила аваров. Уверовав в своё военное превосходство над византийцами, они расслабились, стали распылять войска, в результате потерпели ряд чувствительных поражений от ромеев в самом начале VII столетия. Если б не мятеж в греческой армии, история этих пришельцев могла завершиться досрочно. Следует заметить, что дерзкие и бесстрашные в столкновениях со всеми иными врагами, авары боялись исключительно тюрков. Причём страх перед последними граничил с паникой, фактически носил иррациональный характер. Соплеменники Баяна спасались от преследователей бегством, нигде не решаясь вступить с ними в бой. Лишь только на горизонте маячил авангард тюркских сил, как авары тут же оставляли ранее завоёванные земли и мчались без оглядки в сторону Запада, подальше от грозных недругов.

– Любопытные наблюдения, Уотсон. Не могли бы вы дополнительно к своим заметкам прокомментировать отрывок из "Стратегикона" Маврикия, где василевс сравнивает два этих кочевых народа: "Скифские племена употребляют, так сказать, один строй и боевой порядок; начальников у них много, но они невежи в военном искусстве; одни только тюркские и аварские племена стараются установить более сильные, чем у остальных скифских племен, строи и боевые порядки и в бою действуют сомкнуто. Тюркские племена многочисленны, независимы, чуждаются всяких занятий и искусств и не заботятся ни о чем, кроме того, как бы крепче биться с неприятелем. Аварское племя напротив – трудолюбиво, способно к перемене (культуре) и очень опытно в военном деле. Оно управляется одним главой, но повинуется ему со страхом, а не с любовью, труды и лишения переносит стойко. В минуты необходимости переносит жару, холода и прочие невзгоды, хотя ведет пастушеский образ жизни, но любознательно и скрытно. Одержимо беспримерной алчностью к деньгам. Клятв не держит, договоров не исполняет, его нельзя достаточно обуздать никакими подарками, так как прежде чем получить предлагаемое, уже замышляет обмануть и отказаться от того, на что согласилось. Неприятелей своих старается победить не открытой силой, а при помощи обмана, хитростей и лишения их съестных припасов".

– Полагаю, император Маврикий недаром выделяет тюрок и аваров среди всех кочевников той эпохи. Создатели обширных степных империй действительно на голову превосходили прочих номадов в том, что касалось искусства ведения войны. Показательно, однако, что автор "Стратегикона" ценит аваров даже выше, чем их врагов, замечая за ними такие положительные черты, как трудолюбие, чрезвычайную опытность в военных вопросах, способность воспринимать новое, то есть стремление к постоянному прогрессу. Восточные беглецы и в самом деле не чурались различных нововведений. Вспомните, Холмс, как быстро они обучились морскому делу или овладели наукой брать крепости при помощи стенобитных орудий и метательных машин. Что касается прочих их качеств, отмеченных Маврикием: вероломства, склонности к обману, алчности, скрытности, то, думаю, это обычный набор представлений греков обо всех, без исключения, степных варварах, которых всегда держали за коварных и беспринципных грабителей, разорявших их земли.

– Вы полагаете, что все степняки в глазах ромеев мазаны одним миром? Тогда будьте добры, Уотсон, припомните – какими словами античные авторы описали вторжение в Европу свирепых гуннов?

– Вы намекаете на то обстоятельство, что авары оказались не такими ужасными и кровожадными дикарями? Признаю, новые пришельцы на голову превосходили своих прямых предшественников – гуннские и булгарские племена – во всём, что касалось уровня развития, организованности и умения выстраивать отношения с иными народами. Они не дробились на множество отдельных орд, как ранние гунны, не учиняли распри друг с другом, подобно кутригурам и утигурам, но безропотно подчинялись одному владыке и упорно гнули собственную линию. При этом не отвлекались на множество дел сразу и не поддавались сиюминутным эмоциям. Когда высокомерный василевс Юстин оскорбил их посланников, кочевники не бросились тут же мстить, но довели кампанию против франков до логического конца, а уж потом дождались подходящего момента для сведения счётов с византийцами. Вообще, если судить по их отношениям с германскими царями Сигибертом и Альбоином, пришельцы показали себя весьма опытными и тонкими переговорщиками. Подчас внушительных внешнеполитических успехов они добивались исключительно дипломатическими способами. Не замечено за ними излишней, тем более, бессмысленной жестокости, какую демонстрировали ранние гунны или придунайские склавины. Авары часто захватывали добычу и угоняли пленников в рабство, но они никогда не вырезали население целых провинций или городов в целях устрашения, как это практиковали их предшественники. Напротив, подчас пришельцы обнаруживают больше человеколюбия и благородства, чем хвалёные византийцы. Вспомним хотя бы подробности сдачи Сирмия.

– Значит, перед нами не вполне типичные степняки. Передовые, развитые, в меру великодушные и весьма дальновидные. Похоже, что мы имеем дело с народом высокой культуры, привыкшем властвовать над другими племенами. Обратимся теперь к тем сведениям, что сообщали об аварах их смертельные враги – тюрки. У Менандра читаем о событиях 562 года: "Владетель тюрков Силзивул (Истеми, предводитель западных тюрков), узнав о побеге аваров, которые ушли по нанесении вреда тюркам, со свойственной варварам дерзостью сказал: "Авары не птицы, чтобы, летая по воздуху, избегнуть им мечей тюркских; они не рыбы, чтобы нырнуть в воду и исчезнуть в глубине морской пучины; они блуждают на поверхности земли. Когда покончу войну с эфталитами, нападу на аваров, и они не избегнут моих сил". Говорят, после этих-то хвастливых слов Силзивул устремился против эфталитов". Что вы скажите по поводу данного заявления, Уотсон?

– Налицо стремление достать своих врагов буквально из-под земли. Несомненно, что авары нанесли тюркам какую-то тяжкую и непростительную обиду. Обратите внимание, Холмс: в 562 году тюркская конница всё ещё находились в Средней Азии, у границ державы эфталитов, на которую она обрушится чуть позже. Авары же на тот момент успели завоевать Северное Причерноморье, подчинив себе как многочисленные степные племена, так и земледельцев Восточной Европы, и пробивались ещё дальше на Запад, активно зондируя силы франкского царства. Тем не менее, одни утверждают, что не успокоятся, пока не догонят и предметно не накажут других. Преследователей не смущает, что эта беспрецедентная гонка и так растянулась на тысячи километров, конца и края ей не видно.

Евразия к середине 6 века. В центре – держава эфталитов

– Характерно, что тюрки изо всех сил принижают значение аваров в глазах византийцев, называя их не иначе, как своими беглыми рабами. Меж тем, на данный временной отрезок в подчинении у тюркских каганов реально находилась почти вся Центральная Азия. Отчего же они так зациклились на бегстве одного, причём не слишком значительного по численности народа? Особенно, если учесть, что некая его часть всё же оставалась в тюркском подданстве. Тот же Менандр повествует о диалоге василевса Юстина с тюркскими дипломатами в 566 году, по окончанию кампании против эфталитов: "Император спросил посланников: "Всю ли эфталитскую силу вы подчинили себе?" – "Всю", – отвечали посланники. Государь: "Как жили эфталиты, в городах или в селениях?" Посланники: "Это племя, государь, живет в городах". – "Итак, – заметил император, – ясно, что вы овладели их городами". – "Так точно", – отвечали они. "Уведомите нас, – сказал царь, – сколько аваров свергли господство тюрков и остались ли еще авары у вас?" – "Есть авары, которые еще преданы нам; число же тех, которые от нас убежали, полагаем, до двадцати тысяч". Но ведь это капля в море тюркских подданных, особенно, на фоне присоединения обширных эфталитских владений. К чему прилагать такие усилия для наказания горстки беглецов?

– Действительно, ситуация довольно странная. Трудно объяснить жгучее желание новых владык Азии во что бы то ни стало догнать кучку отщепенцев, сбежавших от них почти на другой край Вселенной.

– Во многом именно стремление поквитаться с аварами стало причиной гибели первого Тюркского каганата – слишком большие силы были отвлечены на бесплодные преследования кровных врагов. Увлёкшись многолетней погоней, восточные кочевники не сумели удержать в своих руках все захваченные ими по пути земли. Напомню вам, Уотсон, что смута в Средней Азии началась, когда тюркский авангард осаждал и взял приступом город Херсонес в Крыму. Так далеко зашли грозные степняки в своём преследовании аваров. Жажда мести, казалось, никогда их не оставит. Тюрки дружили с византийцами, пока те были врагами беглецов, но стоило Тиверию заключить с Баяном мирный договор, как греческих посланников немедленно ждал в Западно-тюркском каганате скверный приём. "Вдруг Турксанф сказал: "Не вы ли те самые римляне, употребляющие десять языков и один обман?" Выговорив эти слова, он заткнул себе рот десятью пальцами, потом продолжал: "Как у меня теперь во рту десять пальцев, так и у вас, у римлян, множество языков. Одним вы обманываете меня, другим – моих рабов вархонитов. Просто сказать, лаская все народы и обольщая их искусством речей и коварством души, вы пренебрегаете ими, когда они ввергнутся в беду головой, а пользу от того получаете сами. И вы, посланники, приезжаете ко мне, облеченные ложью, да и сам пославший вас обманщик. Я вас убью без малейшего отлагательства, сейчас же. Чуждо и несвойственно тюркскому человеку лгать. Ваш же царь в надлежащее время получит наказание за то, что он со мной ведет речи дружественные, а с вархонитами (он разумел аваров), рабами моими, бежавшими от господ своих, заключил договор. Но вархониты, как подданные тюрков, придут ко мне, когда я захочу; и только увидят посланную к ним лошадиную плеть мою, убегут в преисподнюю. Коли осмелятся взглянуть на нас, так не мечами будут убиты – они будут растоптаны копытами наших коней и раздавлены, как муравьи. Так знайте же это наверняка в отношении вархонитов". Так описывает Менандр неудачу византийской дипломатической миссии 576 года. С его же слов: "Город Воспор (Боспор, ныне Керчь) был взят в то время, когда римские посланники находились между тюрками. Этим уже обнаружилось, что тюрки ведут войну против римлян. Валентин и посланные с ним были задержаны Турксанфом. Он глумился над ними, обманывал их, поступал с ними весьма дурно и наконец отпустил". Взбешённый заключенным византийско-аварским мирным договором тюркский каган развязал военную кампанию против греческих колоний в Крыму, вопреки международным обычаям задержал ромейских дипломатов, да ещё и открыто угрожал им тем, что знает дорогу в их царство и намерен пройти туда по горячим следам аваров.

– Невероятно высокий градус ненависти! Похоже, тюрки были готовы ввязаться в войну со всем миром, лишь бы достать своих кровников.

– При этом прошло почти двадцать лет с момента того, как авары бежали из Азии в Европу. У преследователей уже сменился вождь. Трон Истеми (Силзивула) занял Турксанф. Но желание отомстить, как видим, не прошло. Спрашивается – что же за обиду нанесли авары тюркам, если эта саднящая рана не затянулась и со сменой очередного поколения?

– Холмс, обратили ли вы внимание, каким странным прозвищем – "вархониты" – именовали  аваров их преследователи? Самое удивительное, что всплыло это название не сразу. При первых контактах тюрков с греками речь шла об "аварах". А тут вдруг – "вархониты"!

– Поначалу тюрки, вероятно, полагали, что беглые кочевники никуда от них не денутся. В это время они сообщают грекам вполне нейтральную информацию о своих недругах. Их называют аварами, говорят о не слишком большой численности беглецов и всё в таком же роде. Но стоило только европейским кочевникам закрепиться на континенте, спрятавшись за стеной Карпатских гор, как интонация сведений становится почти истерической. Тюрки начинают утверждать, что пришельцы на самом деле никакие не авары, и присвоили себе чужой этноним. Подробней об этом казусе рассказал Феофилакт Симокатта: "Приск обидел кагана оскорбительным замечанием, заявив, что тот – беглец с востока.  Раз мне пришлось говорить о скифах, живущих около Кавказа и распространившихся до севера, я считаю нужным упомянуть о совпадающих с данным временем событиях из жизни этих великих народов и включить их в мою историю как дополнительный рассказ. Когда наступило лето этого года, тот, которого тюрки на востоке почетно называли каганом, отправил к императору Маврикию послов, направив с ними письмо, в котором были описаны с великими восхвалениями все его победы . Начало этого письма слово в слово было следующее: "Царю ромеев каган, великий владыка семи племен и повелитель семи климатов вселенной" . Разбив наголову вождя племени абделов (я говорю о тех, которые называются эфталитами), этот каган победил их и присвоил себе власть над ними. Сильно возгордившись этой победой и сделав Стемвис (Истеми) кагана своим союзником, он поработил племя аваров. Пусть никто не думает, что я рассказываю, будучи мало осведомлен, и не считает, что речь идет о тех аварах, которые, как варвары, жили в Европе и в Паннонии (они прибыли в эти места много раньше времен императора Маврикия). Живущие по Истру варвары ложно присвоили себе наименование аваров. Откуда они родом, я пока еще не буду говорить. После того как авары были побеждены (я опять возвращаюсь к своему рассказу), одни из них бежали и нашли убежище у тех, которые занимают Тавгаст. Тавгаст – известный город, от тех, кого называют тюрками, он находится на расстоянии 1500 миль и сам расположен по соседству с Индией. Те варвары, которые живут около Тавгаста, являются племенем очень сильным и многочисленным, а по своей величине не могут быть сравнимы ни с одним из других народов, обитающих во всей вселенной. Другие из аваров, вследствие поражения низведенные до более унизительного положения, остались жить у так называемых мукри. Это племя является самым близким к жителям Тавгаста; оно очень сильно в боевых столкновениях как вследствие ежедневных упражнений, так и вследствие твердости их духа в опасностях. Совершил каган и другое предприятие и подчинил себе людей племени отер (в другой редакции – огор). Это одно из самых сильных племен в силу своей многочисленности и благодаря военным упражнениям в полном вооружении. Они живут на востоке, там, где течет река Тип (в другой редакции – Тил), которую тюрки обыкновенно называют Черной. Древнейшими вождями этого племени были Уар и Хунни. Поэтому и некоторые из этих племен получили название уар и хунни".

– Погодите, Холмс, я, похоже, окончательно запутался. Что за каган написал письмо Маврикию? Почему он сделал Истеми своим союзником? Кто такие настоящие авары? Что за город Тавгаст? Какой народ прозвали "мукри"? А главное, при чём здесь племя "отер" или "огор", оно же – "уар и хунни", если мы с вами разыскиваем "вархонитов", присвоивших себе чужое имя?

– Позвольте, Уотсон, начать с конца и первым ответить на последний из ваших вопросов. По Симокатте получается, что "вархониты" – это и есть народ "отер" или "огор", он же "уар и хунни": "Когда император Юстиниан занимал царский престол, некоторая часть племен уар и хунни бежала и поселилась в Европе. Назвав себя аварами, они дали своему вождю почетное имя кагана. Почему они решили изменить свое наименование, мы расскажем, ничуть не отступая от истины. Барселт, уннугуры, сабиры и, кроме них, другие гуннские племена, увидав только часть людей уар и хунни, бежавших в их места, прониклись страхом и решили, что к ним переселились авары. Поэтому они почтили этих беглецов блестящими дарами, рассчитывая тем самым обеспечить себе безопасность. Когда уар и хунни увидали, сколь благоприятно складываются для них обстоятельства, они воспользовались ошибкой тех, которые прислали к ним посольства, и сами стали называть себя аварами; говорят, среди скифских народов племя аваров является наиболее деятельным и способным. Естественно, что и до нашего времени эти псевдоавары (так было бы правильно их называть), присвоив себе первенствующее положение в племени, сохранили различные названия: одни из них по старинной привычке называются уар, а другие именуются хунни".  

– Эврика! Слово "вархониты" звучит как соединение двух частей – "уар" (вар) и "хунни" (хонни) – в одно целое. Похоже, это просто разное произношение того же сложного двусоставного этнонима. Сами себя эти люди, видимо, называли "уар и хунни", а тюрки их окрестили "вархонитами". Замечу также, что прозвище "уар" почти неотличимо на слух от имени "авар". "Уары" – чем вам не "авары"? Немудрено ошибиться и принять одних за других. Интересно, где же так прославились настоящие "авары", коль наши беглецы с удовольствием воспользовались сходством имён?

– Не скажу, что многое, но кое-что греки об этом племени знали. Так ещё Приск Панийский, описывая события 463 года, отметил: "Около этого времени к восточным римлянам прислали послов сарагуры, уроги и оногуры, племена, выселившиеся из родной земли вследствие враждебного нашествия сабиров, которых выгнали авары, в свою очередь изгнанные народами, жившими на побережье Океана и покинувшими свою землю вследствие туманов…" Возможно, что под "народами, жившими на побережье Океана" византийцы разумели китайцев. Сабиры (савиры) накануне прихода аваров жили на Северном Кавказе, к Западу от Каспийского моря. Но, не исключено, что ранее они обитали намного восточнее. По крайней мере, знакомые нам историки Петрухин и Раевский полагают, что от их этнонима произошло название Сибири. Если эта версия правдива, то настоящих носителей имени "авар" следует разыскивать где-то в пространстве между Великой Китайской стеной и необъятными сибирскими просторами. Впрочем, данное соображение не намного приблизило нас к истине, поскольку искомая территория если и сократилась, то не слишком.

– В любом случае нам теперь известно, что истинные авары жили где-то в Северной Азии и они пользовались огромным авторитетом у степняков – "говорят, среди скифских народов племя аваров является наиболее деятельным и способным". Осталось отыскать этот прославленный в кругу кочевников народ. Тогда, возможно, кое-что проясниться и с происхождением тех людей, что вторглись в Европу, присвоив себе чужое имя.

– Вы всерьёз полагаете, Уотсон, что сведениям тюрков следует верить на все сто процентов? Они называли аваров своими рабами, трусливыми червяками, ползающими под копытами их коней, приходящими в ужас от одного вида тюркской плётки. Меж тем, эти люди уже успели продемонстрировать всем свою доблесть – покорить племена Скифии, разбить могущественных франков, поставить на колени византийцев. Согласитесь, коллега, что тюркские оценки как-то не слишком стыкуются с реальностью. Можно ли в принципе доверять информации, если они выдана смертельными врагами? Допустим, насколько справедливо описал бы меня, к примеру, профессор Мориарти? То-то и оно. Поэтому не станем, подобно Симокатте, сходу признавать европейских кочевников "псевдоаварами" и приписывать им такой грех, как присвоение чужого имени. Для начала просто поищем азиатских аваров ("истиных" в вашей терминологии). Тем более, что найти их не слишком сложно.

– Вот как?! Уж не хотите ли вы сказать, что это типичное "дело на одну трубку"?

– Даже на одну сигарету. Я могу сообщить вам, кем были те авары, что упомянуты в письме тюркского кагана, прежде чем её докурю. Впрочем, к чему такая спешка? В этом деле важны детали, и мне не хотелось бы второпях некоторые из них упустить. Нам предстоит узнать, где родились те невиданные ранее европейцами железные всадники, что произвели такой фурор на нашем континенте. Кроме того, Уотсон, очевидно, что большинство показаний об аварах мы получили от тюрков. Несомненно, они наши главные свидетели в этом деле. Но насколько хорошо мы их изучили? Что позволило им стать владыками Азии? Отчего они так ненавидят аваров? Почему бросились вдогонку за ними? Сыщику негоже забывать, что свидетельские показания следует воспринимать через призму личности их дающего. Иначе можно совершить непростительную ошибку. Бьюсь об заклад, что разгадка тайны "псевдоаваров" напрямую кроется в обстоятельствах внезапного возвышения тюрков в середине VI века. Есть смысл заняться этой запутанной историей. Предлагаю, коллега, силой воображения перенестись на Восток необъятного пространства, зовущегося Великой степью, и восстановить общую картину того, что здесь творилось накануне бегства аваров и преследования их смертельными врагами. Итак, с конца III века до нашей эры тут безраздельно господствовали кочевники, которых китайцы называли "сюнну" или "хунну". Именно они изобрели мощный дальнобойный лук и седло с твёрдой деревянной основой. Во главе созданной степняками империи находился верховный вождь с титулом "шаньюй". Вероятно, для защиты от данных варваров император Цинь Шихуан и велел возвести Великую китайскую стену.

– Некоторые историки полагали хунну прародителями европейских гуннов, отталкиваясь в первую очередь от сходства этнонимов. Хотя последнее тоже весьма сомнительно, поскольку соплеменников Аттилы в хрониках нашего континента звали "гуни", "гунни" или "унни", что касается азиатских кочевников, то они в китайских летописях фигурировали в основном под прозвищем "сюнну". Их этноним передавали при помощи двух иероглифов 匈奴, один из которых имел значение "злой", а другой – "раб". Хунну – это уже более позднее прочтение тех же знаков. Именно в последней редакции имя восточных степняков на слух отдалённо напоминает прозвище "потрясателей Вселенной". Более ничего общего меж ними не было.

– Несомненно, однако, что хунну (будем звать их так, как принято в научном сообществе) оказали огромное влияние на все окрестные народы. В некотором роде они стали гегемонами степного мира своей эпохи, подхватив это виртуальное знамя из рук "царских скифов" Северного Причерноморья. Хуннская империя простиралась от Кореи до Памира и Тибета и от Алтая и Байкала до северных рубежей Китая, а подражали им кочевые племена ещё дальше к Западу: от Средней Азии до Восточной Европы.

Империя хунну. Карта А. Родионова к книге Л.Гумилева "История народа хунну"

– Как я понимаю, причиной военных успехов хунну стало их новое оружие, прежде всего дальнобойные луки со свистящими стрелами, а также удобные для наездников сёдла.

– Несомненно. Однако, принимать во внимание следует весь комплекс вооружений данных кочевников, включая панцири и шлемы. Знаменитый китайский летописец Сыма Цянь (родился около 140 года – умер около 86 года до нашей эры) отмечал: "могущие владеть луком все поступают в латную конницу". Другой ханьский историк Цзя И, живший во II столетии до Рождества Христова, в меру своих сил постарался уточнить количество северных варваров: "По моим подсчётам у сюнну приблизительно 60 тысяч всадников, натягивающих лук. Поскольку один латник приходится на пять человек, численность народа составляет 300 тысяч". Впрочем, надо понимать, что хуннские всадники носили кожаные, а не металлические доспехи. Это была преимущественно лёгкая кавалерия. В том заключалась как сила, и так и слабость конных варваров. С одной стороны, регулярная китайская армия – тяжеловооружённые копьеносцы, арбалетчики и колесничие воины – ни коим образом не могли догнать в степи лёгкокрылых хуннских стрелков. С другой – прямого столкновения с вооруженными силами Поднебесной северные племена выдержать не могли. Поэтому их основной тактикой стали скоропалительные набеги на пограничные области, заканчивающиеся раньше, чем китайцы успевали подтянуть войска. Но и походы ханьской армии вглубь кочевых владений раз за разом оборачивались провалами. Посему императоры предпочитали откупаться от агрессивных соседей "подарками" – шелком и золотом, а также заключать с ними договоры "мира и родства", в результате чего китайские принцессы попадали в гаремы хуннских вождей.

Слева: реконструкция доспеха хуннского воина по Ю. Филипповичу, Новосибирск. Справа: реплика хуннского лука (2-1 век до н.э.) из Национального музея монгольской истории