Игорь Коломийцев.   В когтях Грифона

Глава пятьдесят вторая. Гадание по звону колокольчиков

– Неужели, Холмс, мы проделали такой внушительный крюк в нашем расследовании только лишь для того, чтобы убедиться в правоте большинства историков, которые и без нас благополучно признавали аваров беглыми жужанями?!

– Разве мы зря потратили время, Уотсон? Вспомните, как вы себе представляли аваров перед началом нашего путешествия на Восток? Наверняка они виделись вам эдакими протомонголами со всеми признаками центрально-азиатской расы. Теперь же вы знаете, что на Дунай в середине VI века пожаловал народ скифо-сарматского круга, самые восточные из всех европеоидов, когда-либо занимавших степные пространства. Лишь после аварского исхода северокитайские степи окончательно стали вотчиной монголоидных племён, поначалу – тюрков, впоследствии – соплеменников Чингисхана. Даже кудыргинцы Алтая, так походившие на обитателей Карпатской котловины элементами материальной культуры, оказались, по данным антропологов, потомками племён плиточных могил.

– Признаюсь, Шерлок, меня смущает столь резкая смена населения на Востоке Великой Степи, а равно – незначительное число монголоидов среди европейских аваров. Возникает стойкое впечатление, что на Запад бежали исключительно те племена, что отличались по внешнему виду от дальневосточных аборигенов. На этом основании подозреваю, что война между жужанями и телесцами, которых чуть позже возглавят тюрки, носила не столько этнический, сколько расовый характер – потомки тех, кто оставлял после себя плиточные могилы, поднялись против скифо-сарматского населения, заставив последнее покинуть родные края.

– Не исключаю, что так всё и было. Расовые признаки в древности часто приобретали решающее значение для размежевания на "своих" и "чужих". В этом свете мирное сосуществование монголоидов и европеоидов в монгольских степях на протяжении тысячи лет – скорее удивительное исключение из общих правил. Противоположным примерам нет числа. Когда в середине IV века в Поднебесной, переживавшей эпоху Шестнадцати варварских царств, трон в одном из государств захватил этнический китаец Жань Минь, он приказал своим сторонникам уничтожить чужаков. Речь в первую очередь шла о народах цзе и хунну, давно обосновавшихся в китайских пределах. Было перебито около 200 тысяч человек, в их числе – чистокровные ханьцы, отличающихся такими чертами внешности как "возвышенные носы" или "густые бороды". Расовые признаки, считавшиеся "варварскими", стали тогда причиной гибели многих ни в чём не повинных людей. Стоит ли после этого удивляться, если затяжная война в Степи двух разных по внешнему облику племён тоже постепенно переросла в ненависть ко всем представителям иного антропологического типа. Для нашего расследования, впрочем, намного важнее другие обстоятельства, напрямую связанные с тем, как выглядели пришельцы в Европу.

– Какие же?

– Во-первых, становится понятно, как остаткам аваров, сразу после их разгрома франками, удалось бесследно раствориться среди славян, венгров и прочих обитателей нашего региона. Слиться с аборигенами оказалось им тем легче, что внешне они не слишком отличались от прочих европейцев. Подобное к подобному. Во-вторых, следует обратить внимание на замкнутость корпорации пришельцев. Задумайтесь, Уотсон, над вопросом: каким образом предкам этих людей, прожившим тысячи лет в окружении монголоидных народов, удалось сохранить свой первоначальный облик? Очевидно, что они практически не смешивались не только с туземцами Монголии и Забайкалья, но даже между собой. Конечно, среди пришельцев были монголоиды – около двух процентов, а также метисы – порядка пяти-шести процентов, но согласитесь, доктор, это всего лишь капли в море европеоидных элементов. К тому же последние тоже чётко делились внутри себя на отдельные антропологические кластеры: нордиды, кроманоиды, средиземноморцы индо-иранского типа и так далее. Иначе говоря, в данном сообществе многие века сохранялись нерушимые установки, препятствующие межклановым бракам, ставящие преграды не только сближению с монголоидными народами, но даже слиянию родовых групп европейского облика. Ближайшая аналогия, которая приходит на ум – это кастовая структура населения Индии.

– Вы хотите сказать, что люди определённого антропологического типа внутри аварского сообщества являли собой замкнутые касты, наподобие индийских?

– Не так уж важно, касты перед нами или родовые кланы. Просто надо иметь в виду, что мы столкнулись с весьма необычным сообществом. Замкнутость была его визитной карточкой на протяжении тысячелетий.

– Признаться, Шерлок, по ходу нашего расследования у меня неоднократно возникало чувство, что авары мне кого-то напоминают. Теперь я понял, чей образ всё время неотступно стоял перед моими глазами. Царские скифы Геродота! Смотрите, Холмс, сколько у них общего. Пришельцы из монгольских степей поселились в Карпатской котловине отдельно от покорённых ими народов и не смешивались с ними. Точно также вели себя строители первой кочевой империи в Северном Причерноморье. Это раз. Беженцы из Азии предпочитали вести дистанционную войну, полагаясь прежде всего на свои луки и стрелы. Но это, вне всяких сомнений, скифский способ ведения боевых действий. Это два. Любимое своё оружие авары держали в специальных чехлах, совмещающих функции налуча и колчана – в горитах. Меж тем, это скифское изобретение. Причём даже среди степных народов далеко не все пользовались им. Стало быть, это уже третий признак сходства. Но более всего авары походят на скифов своим Звериным стилем. В эпоху Раннего Средневековья это яркое искусство, порождение степных народов, фактически умирает. Всё меньше становится сюжетов с изображениями животных, уходят в прошлое сцены терзаний, забывается причудливый мир фантастических существ. И только внутри Аварского каганата Звериный стиль продолжает буйно цвести. Более того, хорошо известно, что разные степные народы предпочитали изображать самых разнообразных Зверей. У царских скифов в любимчиках ходили Олени и Грифоны. Земледельческие племена Алтая поклонялись горным Козлам. Сяньбийцы почитали крылатого Коня-единорога. Тюрки полагали себя потомками Волков. Надо ли напоминать вам, что авары чтили Грифонов? Пожалуй, не было на нашей планете другого народа, так полюбившего эти сказочные создания. Их изображали решительно повсюду. Подчас по классическим скифским канонам – с раскрытым клювом, высунутым языком, звериным ухом на орлиной голове. Когда я увидел один из сюжетов на золотом сосуде Надь-Сент-Миклошского клада, где грифон терзает оленя, сложившего ноги в жертвенной позе, то вздрогнул. Это было как подпись – "царские скифы".

Грифон терзающий Оленя. Рисунок на медальоне золотого сосуда из Надь-Сент-Миклош

– В копилку обнаруженных вами, коллега, параллелей я бы добавил ещё парочку фактов. Известно, что царские скифы Северного Причерноморья с особой тщательностью подходили к наборам посуды в погребениях своих царей. Туда помещали исключительно золотые изделия, при этом старались соблюдать полную комплектность. У аваров мы наблюдаем всё тоже самое, вплоть до золотых ложечек. С одним лишь различием – эти кочевники прятали сопроводительные дары в тайниках. Но это несходство легко объяснимо: скифы сооружали над могилами своих царей высокие курганы, и эти грандиозные насыпи сами по себе служили надёжной защитой от грабителей. Аварам пришлось изобретать иной способ охраны погребальных сокровищ. Кстати, коллега, обратите внимание на аварские ритоны – кубки для вина, выполненные в форме бычьего рога. Вероятно, их использовали не только на пирах, но и в ритуальных целях, совершая жертвоприношения богам. В любом случае, такие оригинальные сосуды непременно попадаются практически во всех аварских тайниках. Сами ритоны с незапамятных времён встречались у скифов, а также у греков и народов Передней Азии. Но лишь скифские и аварские кубки отличались необычной коленчатой формой. Взгляните, доктор, на эти прекрасные экземпляры!

Слева: серебряный скифский ритон из кургана близ села Дуровка Воронежской области. Справа: золотой скифский ритон из кургана близ аула Уляп, Адыгея

Слева: золотой аварский ритон из Надь-Сент-Миклош. Справа: золотой ритон из Малой Перещепины

– Сдаётся мне, что это одна и та же вещица. Трудно не заметить глубокого внутреннего сходства аварских сосудов со скифскими. Пусть за ту тысячу лет, что разделяет между собой два кочевых народа, ритоны стали чуть более длинными и узкими. Их коленчатая форма вполне сохранилась. Воронкообразное расширение типа раструба в верхней части кубка тоже осталось неизменным. Даже ажурный поясок в районе колена находится на прежнем месте. Удивительная верность традициям!

– Завершая тему возможного родства двух этносов, подарю вам, Уотсон, ещё один факт, который я бы уподобил вишенке на торте. По Геродоту царские скифы верили, что основателем их племени был человек по имени Таргитай (TAPXITAOS). Меж тем, ближайшего сподвижника кагана Баяна звали Таргитием (TAPXITIOS). Насколько мне известно, имя скифского прародителя не всплывало ни у одного другого народа нашей планеты, за исключением, разумеется, аваров.

– Так может наши герои – это и есть царские скифы, некогда покинувшие Северное Причерноморье и ушедшие в неизвестном направлении? Теперь под именем аваров они вернулись в Европу! Насколько я понимаю, легенда о Таргитае была в ходу только у тех скифов, что обитали на берегах Чёрного моря. Согласно мифологическим сведениям, скифский родоначальник появился на свет у дочери Борисфена, то есть, он сын днепровской нимфы. Родственные скифам племена Алтая не могли чтить память данного отца-основателя, поскольку проживали слишком далеко от места сложения легенды.

– Ваше дерзкое предположение увлекает нас в мир безудержных фантазий, Уотсон. Мне же предпочтительней твёрдая почва научных фактов. Они указывают нам на то, что аварская волна принесла из глубин Азии самых восточных из европеоидных этносов. Поскольку сформировался миграционный вал в регионе Алтая и китайского Западного края, можно смело утверждать, что среди беглецов были поздние скифские племена. Ограничимся этим выводом. Не так уж важно, были ли это бывшие причерноморские скифы или те родственные им племена, что всегда обитали в Алтайском регионе. Зато теперь, когда мы знаем, кто был предками европейских аваров, имеет смысл взглянуть на пришельцев под иным углом зрения. Вместо непонятно откуда взявшихся кочевых дикарей, мы обрели древний народ, к тому же испытавший колоссальное воздействие со стороны китайской цивилизации. Элита Жужанского царства накануне его гибели годами проживала на территории Поднебесной, как это случилось с каганом Анагуем и группой его ближайших сподвижников. На территорию степной державы, вне всякого сомнения, проникали буддистские монахи и даосские проповедники. Китайские принцессы приносили в гаремы жужанских владык свои обыкновения и привычки. Вероятно, поздние жужане включали в свой состав уже не только кочевников, но и оседлое население, поскольку "История династии Лянь" сообщает о появлении в их стране городов, укреплённых "внешними и внутренними стенами".

– Вы хотите убедить меня в том, что эти люди оказались достаточно развиты ещё до своего бегства на Запад? Но об этом можно было догадаться и без знаний исторических судеб Жужанского царства. Пришельцев в этом плане выдавал необычно высокий уровень материальной культуры. Недаром некоторые историки отказывались считать аваров заурядными кочевниками и искали их корни среди оседлых народов.

– Тогда задумайтесь, Уотсон, над тем, каким был опыт государственного строительства у восточных беглецов? Накануне катастрофы жужаням удалось создать одну из самых мощных степных империй своего времени. К тому же у них перед глазами разворачивалась драма родственного кочевого народа табгачей, некогда захватившего северные китайские земли и создавшего там царство Тоба Вэй. За несметные сокровища высокой китайской цивилизации непобедимые степняки заплатили немалую цену – вынуждены были отказаться от своих обычаев, собственного имени, языка и привычного уклада жизни. Как вам кажется, Уотсон, мог данный негативный пример повлиять на мировоззрение будущих аваров?

– Вы намекаете на то, что пришельцы сознательно избегали селиться среди европейских земледельцев, желая во чтобы то ни стало сберечь свои древние кочевые традиции?

– По крайней мере, это объясняет, почему захватив целиком всю Карпатскую котловину, авары обосновались на поле Асфельд – в пустынном междуречье Дуная и Тисы, пренебрегая такими благоустроенными провинциями, как Паннония или Трансильвания. Учёные зачастую истолковывают данный выбор проявлением извечной дикости степняков. Мне же представляется, что это был осознанный шаг, основанный на желании избежать судьбы их табгачских сородичей. Как если бы тоба соорудили посреди Поднебесной обширную степную зону и продолжили кочевать там, попутно надзирая за расселёнными вокруг земледельцами. Надо отметить, что эксперимент аваров почти удался. Два с половиной века они управляли восточноевропейцами, не слезая с конского седла. Для сравнения: тоба уже через столетие после завоевания земель Срединного государства подверглись мощной китаизации и утратили свою прежнюю идентичность.

– Холмс, мне кажется, мы упустили из вида ещё одно очень важное для нашего расследования обстоятельство – языковую принадлежность пришельцев из Азии. Если славянский Левиафан сложился внутри Аварского каганата, как о том свидетельствуют все факты, он очевидно должен был испытать серьёзное влияние со стороны наречия кочевников. Однако, насколько мне известно, в праславянском языке чрезвычайно мало тюркских или монгольских терминов, если они там вообще имеются.

– А почему вы, собственно, решили, что авары изъяснялись по-тюркски или по-монгольски?

– Разве эти люди – не потомки жужан, длительное время обитавших на Востоке Великой степи?

– Простите, Уотсон, а вы считаете, что между регионом и языком существует прямая связь? Дескать, все кто вышел из Монголии, неважно в каком тысячелетии это произошло, должны непременно говорить на монгольских наречиях? В крайнем случае, по-тюркски? Действительно, когда учёные делали свои первые шаги в изучении тех мест, они искренне полагали, что тамошние народы всегда изъяснялись на одном из двух упомянутых вами языков. Выдающийся русский востоковед конца XIX - начала XX века Константин Иностранцев бесхитростно заметил по этому поводу: "Если мы обратим внимание на ожесточённую вражду Жуань-жуани (жужани) с Ту-гю (тюрками), то можно опять таки думать, что первые были монголы, так как выдающуюся роль в Средней Азии могли играть только или Турки, или Монголы". Сам он, впрочем, осмелился отнести аваров к енисейцам, почти вымершей языковой семье. С тех пор утекло немало воды. Уже в конце позапрошлого столетия в оазисах Восточного Туркестана были обнаружены документы VI-VIII века, написанные на неизвестном индоевропейском языке. Последний получил в науке название тохарского, хотя не факт, что памятники на самом деле принадлежали народу, носившему данное имя. Выяснилось, что в языковом плане жители оазисов китайского Западного края весьма отличались от иранцев, сближаясь по ряду признаков с народами Северной Европы: германцами, балтами и славянами. Тохарские языки, их оказалось, как минимум, два, представляли собой древнюю ветвь, рано отделившуюся от общего индоевропейского древа. Надо ли говорить, что это открытие стало научной сенсацией. Никто из учёных и представить не мог, что индоевропейские народы могли продвинуться так далеко на Восток. Кроме того, среди историков безраздельно господствовало мнение, что все степные индоевропейцы непременно являлись лингвистическими родственниками иранцам и знаменитым индийским ариям. Казалось, что новые находки заставят, наконец, учёных мужей пересмотреть старые взгляды и признать, что в прошлом языковая картина в северокитайских степях была куда более пёстрой, чем полагалось ранее. Кто знает, сколько ещё наречий, когда-то звучавших на просторах Евразии, бесследно кануло в Лету? Ныне популярные в регионе языки тоже не сразу стали таковыми. Тюрки поначалу были маленьким безвестным племенем, прятавшимся в отрогах Тянь-Шаня. Лишь в середине VI века, в рамках внезапно возникшей обширной степной империи, их речь, подобно урагану, стремительно разнеслась по всей округе, стирая с лица Земли прежние средства общения. Монголы проявили себя и того позже – в XII столетии, уже при Чингисхане. К сожалению, лингвисты часто забывают об этих исторических перипетиях. Языки древних народов они пытаются вывести из более поздних, но широко распространившихся в Центральной Азии наречий, а, значит, постоянно возвращаются к убогому выбору между тюрками и монголами, лишь изредка припоминая иные этносы.

– Ну, и куда же они определили наших героев?

– Похоже, в данном случае специалисты затрудняются с окончательным ответом. Если открыть англоязычную Википедию, то в разделе "аварский язык" можно прочесть буквально следующее: "Этнолингвистическая принадлежность аваров остаётся неопределённой. Хотя наши знания об аварском языке фрагментарны, учёные предполагают, что авары могли говорить на иранском, монгольском, тунгусском и тюркском".

– Такое впечатление, что лингвисты просто перечислили все языки, которые, с их точки зрения, когда-либо звучали в северокитайском регионе. Странно, что они ещё тохаров не упомянули. Похоже, учёные откровенно гадают, надеясь, что хоть какая-то из версий в итоге окажется правильной.

– Между тем, в их распоряжении имеется неплохая зацепка – надпись греческими буквами на аварском языке, сделанная на одном из сосудов Надь-Сент-Миклошского клада: ΒΟΥΗΛΑ - ΣΟΑΠΑΝ - ΤΕCΗ - ΔΥΓΕΤΟΙΓΗ - ΒΟΥΤΑΟΥΛ - ΣΩΑΠΑΝ - ΤΑΓΡΟΓΗ - ΗΤΖΙΓΗ - ΤΑΙCΗ. По крайнеё мере, такую разбивку предложил ювелир, оставивший гравировку на дне чаши. Казалось бы, вот он ключ к расшифровке языка пришельцев.

– Только не говорите мне, Холмс, что аварскую надпись так и не смогли перевести. Не лишайте меня последней надежды!

– Что вы, Уотсон! Её успешно переводили. Причём неоднократно. Чем заставили вспомнить незабвенный афоризм Марка Твена: "Бросить курить очень легко, я сам делал это много раз". Впрочем, судите сами. Датский лингвист Вильгельм Томсен (1842-1927), опираясь на тюркскую и монгольскую лексику, предложил следующий вариант расшифровки текста: "Зоапан Буйла приобрёл чашу, эта чаша для питья, которая была приспособлена зоапаном Буйла для подвешивания".

– Коротко и внятно. "Зоапан" – это, видимо, должность у аваров. По крайней мере, у южных славян и болгар известны "жупаны" – князья или старейшины – в качестве аварского наследия. Надо заметить, что смысл послания на чаше оказался ничуть не романтичным, напротив, весьма практического свойства.

– Погодите, Уотсон, это была лишь первая попытка осмыслить текст. Болгарский учёный Стефан Младенов, используя знание древнетюркского языка, сделал иной перевод: "Зоапан Буйла выгравировал битву, зоапан Буйла выгравировал внутренний крест". Как видим, персонаж по имени "зоапан Буйла" при этом остался, но действия он совершает принципиально иные.

– Признаюсь, данный вариант мне даже больше понравился. Тут вам и героическая "битва" и "крест", видимо, свидетельствующий о принятии поздними аварами христианства. Всё это как-то вдохновляет!

– Прослушайте, доктор, и оставшиеся варианты. Потом уже выберете на свой вкус лучший из них. Дьюла Немет, венгерский лингвист, ярый сторонник идеи о тюркоязычии аваров, представил на суд общественности такую версию: "Чаша Бойла Чабана, она сделана по его заказу. Бутаул Чабан приказал приделать к ней пряжку, она есть питейная чаша". Как понимаете, доктор, тут главный действующий персонаж сменил профессию. Вместо жупана стал чабаном. Приятно, что простой пастух смог заказать себе золотую чашу для повседневных возлияний, а его коллега догадался её усовершенствовать. Впрочем, может быть, речь идёт о родовом имени – некой династии Чабанов? Можно было бы со всем этим согласиться, однако Марсель Эрдаль из университета Гёте во Франкфурте в работе "Тюркская надпись греческими буквами в Надь-Сент-Миклош" отстаивает совсем иной вариант перевода: "Это Буйла Жоапан, тот кто принёс чашу. Питьевую чашу, сделанную Бут Аулом Жоапаном". Буйла вроде вернулся к исполнению прежних обязанностей, но наряду с ним появился ещё и некто Бут Аул. Который тоже "жоапан", но не гнушается тем, чтобы лично изваять данную золотую чашу. Один смастерил, другой принёс, и оба написали об этом на дне сосуда.

– Похоже, Шерлок, вас забавляют все предложенные расшифровки. Согласен, смысл переводов подчас оставляет в недоумении. Кто бы стал заказывать ювелиру гравировку, лишь только для того, чтоб сообщить, что он к посудине приделал пряжку?! Или ценная информация, что данный предмет является "питейной чашей", как будто по внешнему виду о том никак нельзя догадаться. А что значит выражение – "тот, кто принёс чашу"? Уж не официанта ли имеют в виду?! Однако, более всего меня смущает иное. Практически все специалисты сделали свои заключения, основываясь на данных древнетюркского языка. Почему же на выходе у них получились столь разные результаты: другие герои, принципиально иные действия?

– Этот вопрос вам лучше задать самим лингвистам. А я тем временем продолжу свой рассказ о расшифровках аварской надписи. Карачаевский тюрколог Сосланбек Байчоров отстаивал, между прочим, следующее прочтение того же текста: "Чаша Бойла Зоапана, сделана она Ботаулом, чаша для питья для окружающих Зоапана". Заметьте, доктор, герои почти те же, и действия они совершают похожие, а веры в точность перевода почему-то с каждым новым вариантом становится всё меньше и меньше.

– Не могли специалисты по тюркским языкам сговориться между собой и выдвинуть общую версию! Теперь ломай голову, чей вариант ближе к истине.

– Тем временем известный нам языковед Евгений Хелимский предложил расшифровать надпись с привлечением уже тунгусо-маньчжурской этимологии. Получилась почти трагическая сага: "Базилевс сместил Буйла с (должности) жупана, Базилевс признал и надзирает за Бутаулом, как новым жупаном". Несмотря на перемену языка перевода, наш добрый знакомец Буйла по-прежнему жив-здоров, хоть и утратил право считаться жупаном. Остался в строю и Бутаул, он же Бут Аул. Только вместо чаши, с которой носились данные персонажи, возник из небытия грозный базилевс, отчего-то самолично назначающий и снимающий аварских начальников. Причём информацию о верховном правителе, носящем греческий титул, и о затеянных им перестановках в управленческих структурах аваров решили поместить на дно золотого сосуда для питья вина. Напомню, это был, так сказать, тунгусо-маньчжурский вариант перевода. Другой, ещё более универсальный подход предложил болгарский исследователь Живко Войников, использовавший по своему усмотрению почти любые аналогии: тюркские, маньчжурские, монгольские, эвенкские и прочие. Вышло у него тоже нечто усреднённое: "Бойла жупан сделал надпись, согласно обычаю, для употребления Бойтаула жупана чашу, соответственно для удовольствия". И, наконец, российский лингвист Олег Мудрак, раскритиковав в пух и прах всех своих предшественников, предположил, что язык аваров должен быть близок к наречию дунайских булгар. На этом основании он перевёл злосчастную надпись, опираясь не только на древнетюркскую лексику, но и на словарный запас чувашского языка, стоящего несколько особняком от прочих тюркских наречий. Считается, что в Поволжье его занесли булгары. В результате у Мудрака зазвучала здравница: "Если князь, то в таком случае, прославься! А вот чаша, то в таком случае, опрокинь и выпей, как говорится!" Куда в этой версии делись Буйла с Бутаулом, с которыми я успел сродниться, ума не приложу. Исчезает и титул "жупан", хорошо известный историкам. Лексему "зо-апан" предложено воспринимать как два отдельных слова со значением "в таком случае". С одной стороны, версия российского лингвиста кажется логичной -- какой ещё текст следует помещать на чашу, если не здравницу? С другой, его вариант перевода откровенно перегружен лишними словами и загромождён ненужными, лишенными какого-либо смысла выражениями. Такое впечатление, что ювелиру платили за каждую букву в отдельности, вот он и постарался вместо простого короткого тоста "если князь – прославься, вот чаша – выпей" начертать на дне сосуда длинное и заковыристое предложение.

– Вам бы только посмеиваться над усилиями учёных, Холмс. Меж тем, я пребываю в полном недоумении. Просто не знаю, кому из них верить...

– Уотсон, вы же сыщик. Разве вам не приходилось сталкиваться с подобной ситуацией в нашей практике? Если у нас есть десять версий, значит на самом деле их у нас нет ни одной. Каждый из вариантов начисто опровергает предыдущие, поэтому все их следует признать недостоверными.

– Как же нам в таком случае определиться с аварским языком?

– Попробуем зайти с азиатской стороны. Прощупаем жужаней. Вряд ли за те несколько лет, что провели беглецы в пути из Монголии в Европу, они успели забыть родную речь. Стало быть, европейские авары должны были изъясняться на жужанском наречии. От этих кочевников остались, в основном, тронные имена их каганов. Шэлунь получил прозвище "цюдоуфа кэхань". Летопись "Вэй шу" даёт китайский перевод этого титула – "цзяюй кайчжан кэхань". При этом "цзяюй" буквально означает "запрячь повозку и править лошадьми", откуда предполагается переносное значение термина – "управлять", "руководить"; "кайчжан" значило "расширять", "развернуть". В целом тронное имя Шэлуня можно перевести, как "император, правление которого привело к расширению". Поскольку в начале прошлого века считалось, что жужане – это протомонголы, специалисты кинулись расшифровывать жужанские титулы, исходя из лексики монгольского языка. Японский историк Куракити Сиратори связал термин "цюдоу" с монгольским "kütele" – "вести", "руководить", а "фа" принял за сокращенную форму монгольского "badara" – "расширять", "развивать". Между тем, его коллега, ещё один японский исследователь – Фудзита Тоёхати – посчитал, что подобное сокращение неправдоподобно. Он предположил, что "цюдоуфа" является транскрипцией монгольского "küteleburi", где "kü" соответствует "цю", "tele" – "доу", а "buri" – "фа". По его мнению, слово "küteleburi" было образовано от глагольной основы "kütele" – "вести", "руководить" при помощи суффикса "-buri", что порождало существительное "узда", "поводья", "управление". В какой-то степени значение данного слова можно связать не только с понятием "управлять", но и с глаголом "расширять", что идеально соответствует китайским иероглифам.

– Простите меня, Холмс. Я ничего не понимаю в древнемонгольском языке, не силён и в китайской грамоте. Но уж очень ситуация напоминает тот случай, когда ученик-двоечник, заглянув в конец учебника и подсмотрев правильный ответ, начинает всеми правдами и неправдами подгонять решение задачи под заранее ему известный результат. Из "цю" при великом старании ещё можно сотворить "кю", но как из "теле" сделать "доу", а из "бури" – "фа"? Равно "фа" из "бадара". Тут без жесткого насилия над лексемами не обойтись.

– Прибавьте к этому ещё несколько хорошо известных нам обстоятельств. Китайские слова являли собой кальку с жужанских титулов. Степняки, к примеру, говорили – "всё-до-уха-каган", а писцы Поднебесной передавали это иероглифами, которые в начале XX века читались как "цюдоуфа кэхань". Не исключено, что в вэйскую эпоху они звучали несколько иначе. После чего на арену выходят японские учёные, заранее убеждённые, что жужани говорили по-монгольски. Им известен перевод. Разумеется, они пытаются найти в монгольской лексике нечто хотя бы отдалённо похожее на звучание китайских иероглифов (не факт, что последнее верное) с тем же смыслом. В результате один уверяет нас, что "цюдоуфа" – это два монгольских слова "кютеле" и "бадара", а второй бьётся об заклад, что это один сложный термин "кютелебури".

– Холмс, но если так насиловать слова, можно доказать, всё что угодно.

– Разумеется, друг мой, при таком гибком подходе я берусь перевести жужанские титулы хоть с эскимосского, хоть с русского, хоть с суахили. Вот ещё несколько примеров "творчества" японских исследователей. Жужанский вождь Хулюй носил прозвище "айкугай кэхань", что означало "каган с прекрасными качествами". Сиратори связывает "айку" с монгольским словом "djang" – "нрав", "привычка" или, если кому не нравится этот вариант, с бурятским термином "зан" – "характер". Поскольку в реальности ни то, ни другое на "айку" ничуть не похоже, учёный предположил, что в древности "djang" могло звучать, как "yag" или "yak", что позволяло хоть как-то подтянуть слова друг к другу. Его оппонент Фудзита зашёл с другой стороны. Он не стал насиловать монгольские выражения, а "поработал" с китайскими иероглифами, выдвинув версию, что в вэйскую эпоху "ай" читался как "юй", а "ку" как "кан". Получалось, что титул звучал иначе – "юйкангай кэхань". Для его объяснения японский учёный представил одно монгольское слово, вместо двух, а именно – "ukhagan" со значением "разумный".

– Похоже, эти два японца сделали всё возможное, чтобы я окончательно потерял доверие к лингвистам и их методам. Во-первых, они начисто опровергают версии друг друга. Во-вторых, сооружаемые ими конструкции насколько несхожи с оригиналом, что принять их просто невозможно.

– Продолжаю баловать вас, Уотсон, шедеврами лингвистов. Вождь жужаней Юйчен записан китайцами как "шоулобучжень кэхань" – "милостливый каган". Сиратори связывает первую часть его титула с маньчжурским словом "djilakan" – "жалостливый", "сострадательный" или, на выбор, с тункинским термином "дуралха" – "любить". При этом вторую часть титула – "бучжень" он вообще никак не поясняет. Фудзита принимает "шоуло" за монгольское "zol", "zul" – "счастье", "успех", "удача", а вторую половинку прозвища "бучжень" пытается вывести из монгольского "bujin" – "добродетель", "благотворительность", либо объясняет как суффикс "-bči", приставленный к корню "zol", что в итоге дает "zulubči". Японский исследователь высказал мнение, что в древности этот термин мог означать "милостивого человека". Правда, ныне у монголов он значит иное – "крюки у одра", и по значению как-то не слишком стыкуется с титулом кагана.

– Похоже, что без натяжек, подгонок и прочих хитрых манипуляций вывести жужанские названия из монгольского языка не удаётся.

– Следует учесть, что исследователи не отказывались в трудных случаях прибегать к лексике соседних народов, тех же маньчжуров, к примеру. Но даже при столь широком подходе результаты трудов Сиратори и Фудзиты попросту удручают. Впрочем, иных попыток расшифровать титулы загадочных степняков не предпринималось. Потому многие историки приняли на веру выводы японских специалистов о родстве монгольской и жужанской речи. Самое смешное при этом заключается в том, что науке достоверно не известно ни одного слова из лексики самих жужан.

– Как же так?! Ведь исследователи работали с титулами их каганов?!

– Всё верно. Только в китайских летописях было сказано, что они даются "на языке династии Вэй", то есть, на табгачском.

– Но разве это не означает, что жужани изъяснялись на одном наречии с тоба?

– Ничуть. Иногда язык народа, в прошлом достигшего величия, может какое-то время употребляться в торжественных случаях теми племенами, которые в быту на нём уже не говорят. Подобную роль играла латынь в средневековой Европе. Римская империя давно канула в Лету, но её язык по-прежнему считался престижным, использовался правителями в делопроизводстве, церковниками в богослужении, летописцами для сочинения хроник. Впрочем, даже если бы мы признали жужаней языковыми родственниками табгачей, такое допущение не слишком бы продвинуло наше расследование, поскольку о речи последних науке мало что ведомо. Лев Гумилёв признаёт: "Спор о языке табгачей имеет длинную историю и большую литературу. В настоящее время бытует две точки зрения: тюркская и монгольская". Как видите, опять мы попадаем в область гаданий и предположений. Хотя большинство исследователей разделяет одну из двух общепризнанных версий, находятся смельчаки, отстаивающие особое мнение, что тоба могли говорить на уникальном вымершем наречии. Однако, точка в этих спорах ещё не поставлена.

– Такое впечатление, что мы бродим по какому-то заколдованному кругу, который каждый раз приводит нас назад – к разбитому корыту. Точнее – к тому же скудному выбору между тюрками и монголами.

– Поскольку изучение жужанских титулов, составленных на языке династии Вэй, не приблизило нас к пониманию природы северокитайских кочевников, предлагаю предпринять ещё одну попытку в том же направлении, а, конкретно, обратить свой взор на хунну. Мы знаем, что бежавшие в Европу авары были выходцами из западной половины Жужанского каганата, где сильные позиции удерживали бывшие хуннские племена. Недаром одним из имён беглецов стало прозвище "уар и хунни". Наверняка язык хунну повлиял на речь жужаней, а следовательно, и аваров.

– Какие же мнения на счёт хуннской речи высказывают лингвисты?