Игорь Коломийцев.   Тайны Великой Скифии

Возвращение лысых всадников

Принято считать, что всякий раб мечтает о свободе. На самом деле это не совсем так. Раб хочет не свободы — он жаждет мести. Он спит и видит себя хозяином, а своего бывшего владыку — падшим ниц рабом. Вся история Великого тюркского каганата есть ярчайшая иллюстрация тайных желаний вчерашних «униженных и оскорбленных».


Но сначала несколько слов о самом этнониме «тюрк». Так называл себя тот самый род Ашина («благородных волков»), которого жужаньский каган обнаружил в степях Средней Азии и поселил в горах Алтая в качестве своих плавильщиков. В переводе «тюрк» означает «сильный, крепкий» [56]. Древние племена частенько выбирали себе лестные наименования. Сравните: славяне — «славные», эллины — «светлые», франки — «свободные». Словом, ничего удивительного в подобном, гордо звучавшем, этнониме нет. Позже тюрками станут именоваться и другие народы, попавшие под власть потомков благородной волчицы. Например, те же телесцы — предки современных уйгуров. Арабы, столкнувшись с тюркским государством во время своих завоевательных походов в Иран и Среднюю Азию, тюрками назовут всех северо-восточных кочевников, используя этот термин столь же широко, как европейцы употребляли название «скифы».

Настоящие этнические тюрки просуществовали лишь до конца VIII — начала IX веков нашей эры, но это племя дало имя целой лингвистической семье народов Азии и Европы. Некоторые из современных тюркских народов в расово-генетическом плане абсолютно никакого отношения к потомкам волчицы не имеют, и даже язык этих этносов сложился до появления тех в степях Евразии. Таковы, например, чуваши. Их речь восходит, скорее всего, к гуннам державы Аттилы и пребывает лишь в отдаленном родстве с наречиями других поволжских народов. Замечу, однако, что и прочие «тюрки» переняли лексику не самих тюркютов, а позднейших татаро-монголов.

Современные турки, несмотря на схожесть своего этнонима, также практически ничего общего (кроме отдаленного языкового родства) с родом Ашина не имеют. Жители нынешней Турции — типичные южные европеоиды, происходящие от османского племени, называемого тюрками только в самом широком (арабском) смысле слова. Но они приняли это самоназвание в память о том народе, который прославился в VI—VII веках.

Что касается древних тюрок, то в антропологическом плане они оказались ярко выраженными монголоидами. Вот как описывает их внешность, например, армянский историк Моисей Каганкатваци: «При виде страшной опасности со стороны безобразной, гнусной, широколицей, безресничной толпы, которая в образе женщин с распущенными волосами устремилась на них, содрогание овладело жителями (города Дербента)» [148].

А грузины, издеваясь над тюрками, осаждавшими Тбилиси, следующим образом высмеивали внешний вид своих врагов. «Принесли огромную тыкву, нарисовали на ней изображение царя гуннов (здесь — тюрок) — аршин в ширину и аршин в длину: вместо ресниц нарисовали несколько отрезанных ветвей, которые никто не мог видеть, место бороды оставили безобразно голым; место ноздрей — шириной в один локоть, редкие волосы на усах...» [56].

Грубо говоря, перед нами тот же самый гуннский антропологический тип — круглоголовый, широколицый, узкоглазый, темнокожий, склонный к лысине, с мягкими, почти женскими чертами лица. Возможно, что легенда о происхождении древних тюрок от последнего царевича рода Аттилы действительно имела под собой некие основания. Находки наскальных рисунков тюркских всадников и каменных изваяний на могилах прославленных воинов, изображенных с редкими волосами и типично монголоидным разрезом глаз, лишь подтверждают письменные сведения о внешнем облике «новых гуннов».


Разбив жужаней, бывшие плавильщики и кузнецы внезапно оказались единоличными хозяевами восточной части Великой Степи, которой до сих пор полновластно распоряжались их свергнутые властители. Тюрки не замедлили занять освободившееся место. Телеские племена, так стремившиеся на волю, мало что выиграли, попав из одного ярма в другое. Разница лишь в том, что жуань-жуани, будучи племенем многочисленным, гордым и воинственным, предпочитали заниматься боевым искусством сами, тюрки же, покорив другие племена, заставляли их сражаться за свои интересы и расширять границы своей империи во все стороны света. Как отметил мусульманский писатель Абуль-Гази в своей книге «Родословная история о татарах»: «Тюрки более ста лет владели племенем телесцев, и их силами геройствовали в пустынях Севера» [1].

Способ организации своего государства, в науке называемого Тюркским каганатом (сами тюрки его именовали Эль), победители скопировали, скорее всего, у разгромленных жужаней. То же деление на две орды: Западную и Восточную, одну из которых возглавлял наследник престола. Вспомним государственное образование телесцев Гаогюй — «Высокая телега», созданное в долинах Иртыша еще одними подданными жужаней. Разница лишь, что там деление было на Север и Юг.

Большинство титулов своих властителей и знати тюрки также заимствовали у покоренных народов — тех же жужаней или, чуть позже, эфталитов. Единственное замечательное исключение — титул «каган», который понимался всеми в Степи как император, властитель многих кочевых племен [195]. Первые вожди тюрок предпочли от этого звания отказаться, вполне возможно, по причине ненависти к жуань-жуаньским владыкам и всему, что с ними было связано.

Так победитель Бумын провозгласил себя Ильханом («Иль» или «Эль» — государство у тюрок, «хан» — господин). Его младший брат Истеми стал зваться багадур-джабгу, что означало богатырь, наследник престола, а имя Кара-Иссык-хана, как нам уже известно, переводилось как Черный горячий господин. Потом тоже были только ханы, шады и джабгу. Тем не менее, китайцы продолжали по традиции именовать вождей тюрок кэ-хань, то есть каганами. И тюркам пришлось смириться. В официальных международных документах (в частности, в переписке с византийскими императорами) они тоже стали называть себя каганами [201].

Уйгуры (телесцы), разрушившие в VIII веке государство древних тюрок, присвоили своим царям титул «тенгри хакан» — небесный каган. У монголов державы Чингисхана верховные властители звались кааны, то есть те же каганы. Марко Поло ошибочно перевел этот титул как «великий хан», чем сбил европейцев с толку [156].

Что касается титула «хан», то он не менее древний. И ведет свое начало, возможно, от тех же жужаней. Одним из предшественников кагана Шелуня у жуань-жуаньцев был убитый в 385 году Хото-хан. Титул «хан» был позднее принят у половцев, в Золотой Орде и у крымских татар.

Турецкие султаны, видимо для солидности, приняли оба почетных звания, и хан, и хаган. Государи Индии времен Великих Моголов тоже именовались «пресветлыми ханами, верховными хаканами».

Несмотря на мнимое тюркоязычие этих титулов, похоже, что все они имеют глубокие арийские корни. У древних иранцев «ан» переводилось как «страна» или «область». Айран — страна ариев, Туран — область кочевых турских племен. Поэтому, хан, очевидно, означало правитель страны. А каган, возможно, правитель правителей — император.

Как бы то ни было, но, едва освободившись от рабства, тюркские каганы (будем называть их так для простоты) тут же устремились в завоевательные походы и экспедиции. Мугань-хан — властитель Восточного каганата и верховный владыка тюрок — уже на следующий год после победы над жужанями покорил на севере государство Цигу, скорее всего, орду енисейских кыргызов. Вскоре ему присягнули на верность и протомонгольские племена, обитающие в Маньчжурии. Тюркское государство распространило свое влияние на всю северокитайскую Степь, вплоть до побережья Желтого моря.

А в северном Китае тем временем продолжали враждовать два государства: Чжоу (то самое, что заключило договор с Бумыном, чему так по-детски радовались тогда еще зависимые тюрки) и друзья их бывших врагов — Ци. В 561 году оба китайских правителя отправили послов с богатыми подарками к Мугань-хану, который, как переборчивая невеста, выбирал, кому отдать свои «руку и сердце». В конце концов, решил остаться верным старой дружбе. Тому способствовали 100 тысяч кусков шелка, ежегодно выплачиваемых китайскими союзниками. Еще через пару лет тюрки совместно с державой Чжоу осадили город Цзиньянь, но взять его не смогли и, ограбив окрестности, кочевники удалились в Степь.

После смерти Мугань-хана в 572 году его наследник Тобо-хан слегка сменил приоритеты и «уравнял в правах» оба северокитайских государства, получая дань и от тех, и от других. «Только бы на юге два мальчика (Чжоу и Ци) были покорны нам, — любил говаривать тюркский каган, — тогда не нужно бояться бедности» [56].

Но китайский Дракон уже начал свое очередное перевоплощение. Сначала в 576 году державе Чжоу удалось разгромить армию Ци и взять штурмом их столицу. После чего на захваченных территориях развернулась партизанская война, а в самом государстве-победителе вспыхнули восстания пограничных войск. Этим обстоятельством не преминули воспользоваться тюрки. В 578 году Тобо-хан наголову разбил чжоуские отряды и принялся грабить северо-западные земли. Ушел он в Степь лишь после заключения выгодного для себя мирного договора. Но это было чуть ли не последним проявлением слабости со стороны Поднебесной по отношению к тюркскому Элю.

Через три года Тобо-хан умер, а в Китае, совершив переворот и отстранив последних представителей загнившей династии Чжоу, пришел к власти грозный боевой генерал Ян Цзянь. Современники утверждали, что он был «гневлив, недоверчив и, не любя книг, действовал хитростью, умел заставить бояться себя, и его приказы исполнялись быстро и точно, государственными делами занимался с утра и до вечера, без признаков усталости». Новая династия Суй заняла ультранационалистические позиции, ее лозунгом можно было считать девиз: «Никаких уступок северным варварам». Генерал Ян Цзянь оказался упрям и самоуверен. О кочевниках-соседях он заявил буквально следующее: «Тюркские воины пренебрегают и наградами, и наказаниями, мало уважают начальников и, по большей части, не соблюдают порядка. Управиться с ними нетрудно...» [56].

В переводе на тюркский это означало — подарков больше не будет.

На самом деле тюркская армия была достаточна сильна, и китайским императорам династии Суй, несмотря на их высокомерное отношение к соседям, очень повезло. Ибо с самого начала создания нового степного государства, сразу после победы над жужанями, большая часть тяжеловооруженной панцирной конницы кочевников ушла на Запад. Не случись этого похода, история и Китая, и Тюркского каганата могла бы сложиться иначе. И отнюдь не в пользу Поднебесной.

На волне изобретения стремян и новой техники конного боя древним тюркам удалось создать самую совершенную армию своего времени. Конечно же, это была тяжелая кавалерия. Пехоты у этого племени не было. Вооружение всадника-воина составляли длинная легкая пика, так называемая камышина, прямой узкий меч-палаш или сабля с небольшим изгибом и достаточно широким клинком (своего рода переходный вариант от меча к сабле), а также сложный, сборный из дерева и роговых пластин лук гуннского типа.


Впрочем, лук как вид оружия тюрки не очень жаловали. Очевидно потому, что древнее искусство владения им, требующее многолетней тренировки, было во многом утрачено алтайскими кузнецами. По крайней мере, о своей державе тюркские каганы заявляли, что она создана «длинным копьем и острой саблей». Именно эти виды оружия вознесли данный народ к всемирной славе и сделали его основателем великого государства, превосходящего по своим размерам все ранее известные империи: Римскую, Александра Македонского или даже державу Аттилы.

Тюркский каганат в пору своего наивысшего могущества простирался от Желтого моря до черноморского побережья Кавказа и берегов Днепра, и от сибирской тайги до тропической Индии. Половина народов огромного азиатского континента признала власть наследников гуннов и преклонила головы перед черным знаменем с золотой волчьей головой.

<<Назад   Вперёд>>