Игорь Коломийцев.   Тайны Великой Скифии

Таинственные змееборцы

Грандиозные экспедиции «белых» воинов на боевых колесницах, о которых мы узнали, на самом деле — лишь часть реального натиска северян на Юг. Большинство страниц этого колоссального наступления нам неизвестны, поскольку письменность, а с ней и традиция вести фиксированные хроники даже в полосе древних цивилизаций возникли довольно поздно. Пожалуй, первые общерегиональные летописи появились здесь только с середины III тысячелетия, вскоре после того как вождь семитов Саргон Аккадский покорил города шумеров и создал в Междуречье свою многонациональную империю. Она простиралась от берегов Средиземного моря до Персидского залива. Кстати, уже в эпических песнях, прославляющих этого великого завоевателя древности, в качестве одного из его противников называется некое «воинство манда». Если вспомнить, что слово «мандала» у праиндоевропейцев значило «страна и народ», а «уман-мандами» на Ближнем Востоке именовали белокурых пришельцев киммерийцев и мидийцев еще при Ассархаддоне, правителе Ассирии VIII века до нашей эры, то вполне можно предположить, что некоторые группы северных варваров проникали в данный регион в самые отдаленные времена.

Но даже в целом, весь этот беспрецедентный тысячелетний нажим северян на своих соседей — лишь одна сторона монеты. Другая — процессы, вершившиеся внутри самой Великой степи. О них же нам известно и того меньше, поскольку летописи здесь отсутствуют в принципе и единственным источником достоверной информации оказываются данные археологических раскопок. Кочевое общество оставляет после себя не так много следов, как оседлое, но даже то, что удалось обнаружить, убедительно свидетельствует: в этих местах происходило нечто необычное.

В западной части Степи — в пространстве от Волги до Южного Буга — в конце III тысячелетия до Рождества Христова возникает археологическая культура, получившее название катакомбной. Эти люди хоронили своих покойных под курганами, но не в центральной яме, как их предшественники, а в боковом ответвлении: пещерке или катакомбе (отсюда имя), вход в которую часто заваливался камнями и запечатывался глиняным раствором.

Позы погребенных тел тоже изменились — покойников размещали либо вытянутыми на спине (как у днепро-дончан или современных европейцев), либо скорченными на боку (подобные традиции, как мы помним, встречались у трипольцев и народов Передней Азии) [196].

Смена похоронного обряда обычно указывает на пришлый характер нового этноса. Тем более что среди предметов богатого похоронного инвентаря катакомбников часто находят изделия, вне всякого сомнения, созданные руками южных мастеров. К примеру, статуэтки жуков-скарабеев или подвески в форме цветков лотоса могли сделать только в Египте. В могильниках данной культуры обнаружены также месопотамские серебрянные бляхи и роскошное блюдо с рисунком, изображающим один из сюжетов шумерского эпоса о Гильгамеше. А ряд парадных топоров напоминает найденные при раскопках знаменитой Трои, в слоях датируемых серединой третьего тысячелетия.

Кроме того, воины-катакомбники сражались при помощи колесниц, имевших точно такие же конструктивные особенности креплений колес, как у тех, что были в распоряжении знати шумерских городов. Одна подобная колесница красовалась на так называемом «штандарте из Ура» — шедевре древнего шумерского искусства. Ранее ученые полагали, что этот вид боевого транспорта возник именно там, на юге Междуречья.


Цивилизация, созданная пришельцами в Северное Причерноморье, отличалась особой воинственностью. Об этом свидетельствует не только большое количество ритуальных копий и топоров, найденных в могилах катакомбников. Ученые обнаружили также, что многие скелеты людей того времени несут на себе следы прижизненных увечий, вероятно, полученных в сражениях с врагами. Это были отважные воины, которых часто хоронили с застрявшими в ребрах наконечниками стрел, сломанными конечностями или проломами в черепах. Множество находок катакомбного оружия встречается также на территории соседних племен. Должно быть, эти древние агрессоры наводили ужас на все окрестные народы. Себя они, очевидно, полагали змееборцами. Дело в том, что в захоронениях воинов этой культуры иногда находят кости пресмыкающихся. Они всегда лежат рядом с каменными молотами, зажатыми в руках у мертвецов. Как бы воины, уничтожающие змей. Бесспорно, таким образом в их похоронном ритуале отразился популярный у многих праиндоевропейцев миф о борьбе Героя с Драконом [105].

Впрочем, возможно, поначалу у индоевропейских народов великий Змей не был олицетворением исключительно темного, злого начала, напротив, являлся символом извечных сил Природы, и борьба с ним стала основой всей космогонии — легенды о сотворении Мира. Затем, по отношению к участникам этого мифического поединка, индоевропейцы решительно разделились на тех, кто стал на сторону Бога-Героя и поклонников Змея. Известно, что змеиный культ был распространен среди части срубных племен Поволжья и Предуралья, позже многочисленные сарматы избрали своими небесными покровителями крылатых Драконов.

Змееборцы-катакомбники были явно неравнодушны к человеческим черепам. Они не только изменяли их форму, вытягивая в длину, подобно более поздним сарматам, но также делали уникальные трепанации черепов своим вождям и воинам. Поначалу, когда археологи обнаружили в затылочной части скелетных остатков катакомбной знати аккуратные отверстия, то посчитали, что столкнулись с обычаем, известным еще египтянам. Древние строители пирамид иногда удаляли мозг своим покойникам через специальную дыру в нижней задней части головы. Однако исследования современных антропологов, в частности Светланы Круц, убедительно доказали: катакомбники пробивали черепа не мертвым, а живым своим соотечественникам. Которые после этого вполне сносно существовали еще десятки лет. Операции были такой сложности, что на них решится далеко не каждый современный хирург. А некоторые из них и вовсе недоступны нынешней медицине.

Обычно катакомбники пробивали круглое отверстие в затылочной части черепов, в районе так называемого «третьего глаза». Впрочем, с отдельными жрецами или воинами проводили и более сложные манипуляции. К примеру, обнаружен череп с тремя парами симметричных дырок на темени. Причем сверлили их с промежутками в десятки лет после заживления последствий предыдущей операции. Воистину катакомбной знати приходилось несладко. Никто из ученых не может с уверенностью сказать, зачем эти люди дырявили свои головы. Удаляли ли они при этом некоторые участки мозга или вводили через проделанные отверстия некие лекарственные или психотропные вещества? Активизировали ли они подобным образом зоны, ответственные за экстрасенсорные способности? Сплошные загадки...

Покойников эти древние эскулапы тоже не оставляли в покое. В центре катакомбного мира — на нижнем Днепре и в Приазовье — применялись особые приемы подготовки человека к встрече с Вечностью. Во-первых, как в Египте, тела покойных подчас полностью или частично бальзамировались. Однако это еще не все. Иногда с лица умершего, через две-три недели после его смерти, удаляли все мягкие ткани, уже подвергнувшиеся естественному разложению. Затем на оголенный череп наносили посмертную маску из специальной смеси глины, охры и угля. В настоящее время найдено уже более сотни подобных черепов-масок, практически все они относятся к погребениям позднего катакомбного времени. Порой подобной массой покрывали лишь отдельные участки головы — глаз, нос, подбородок, зачастую — не только лицо, но и все тело целиком. Сверху покойников посыпали охрой ярко-алого цвета [167].


Археологи практически сразу обратили внимание на то, что многие обряды катакомбников имеют параллели на Востоке. В VII тысячелетии до нашей эры на территории Ливана и Палестины жили люди, которые точно так же удлиняли свои головы. Более того, на некоторых черепах женщин из ветхозаветных городов Иерихона и Библа того же времени обнаружены похожие посмертные маски. А египетские жрецы свято верили, что если состав, содержащий красную охру, нанести на глаза и рот мумии, то покойному «открывается» мир — он обретет возможность видеть и говорить. Красный цвет при этом символизировал возрождение к новой жизни.

Итак, египетские и шумерские вещи, сложные, явно восточные по происхождению религиозные ритуалы, колесницы переднеазиатского типа. Обычно, даже малой части обнаруженных параллелей достаточно, чтобы археологи смогли сделать категорический вывод — данная общность появилась в степях Украины извне, очевидно, с Ближнего Востока. Но в случае с катакомбниками все оказалось не столь просто. Во-первых, многие их традиции, обряды, а равно и формы керамики берут начало в мире ямников. Во-вторых, явившиеся в регион катакомбники не вытеснили ямные племена и не поглотили их, как можно было предположить, а стали относительно мирно сосуществовать с позднеямным населением на одной и той же территории. То есть в определенный период на берегах Днепра проживали как люди, соблюдающие новые катакомбные обряды, так и те, кто исповедовал обычаи предыдущего времени. Правда, они старались группироваться в разных районах, но явно знали друг друга, взаимодействовали. Более того, существуют единичные могильники со смешанными катакомбно-ямными традициями [169].

Столкнувшись с подобной загадкой, отдельные археологи выдвинули теорию (отголоски ее можно услышать и сегодня), согласно которой катакомбники являются пришельцами с Ближнего Востока. Некие южные племена в конце третьего тысячелетия якобы пришли в эти края, покорили ямников и создали на территории современной Украины первое в мировой истории кастовое общество, где азиаты стали господствующим слоем, а местные индоевропейцы — рабами и слугами. Слишком уж разительно, по мнению этой группы ученых, отличается яркая и богатая похоронная традиция «новичков» от скромных обычаев ямных аборигенов. В этническом отношении катакомбники, согласно взглядам сторонников этой теории, были потомками каких-то семитских или хурритских народов Междуречья, закабаливших будущих ариев, а заодно обучивших их навыкам ведения войны на колесницах.

Но тут в обсуждение вопроса вмешались представители смежных профессий. Видный украинский антрополог Татьяна Кондукторова, изучив древние черепа, категорически заявила: «Потомками неолитических кроманьонцев на Украине были племена древнеямной и катакомбной культур» [112]. Причем, согласно выводам антропологов, если ранние катакомбники принадлежали к «нордическому» расовому типу: узко- и высоколицым североевропейцам, то сменившие их на этой территории позднекатакомбные племена (именно им принадлежит подавляющее число черепов-масок и вещей ближневосточного происхождения) отличались более широкими лицами. Иначе говоря, катакомбники в целом принадлежали к тому же антропологическому варианту, что и ямники с афанасьевцами [117]. Естественно, что ни семитами, ни хурритами они быть не могли. И вообще, подобный расовый тип среди народов Ближнего Востока не встречается. Таким образом, даже если катакомбники и были пришельцами в эти края, как на том продолжает категорически настаивать часть ученых, то это был всего лишь возврат этноса из дальних странствий в места своей древней прародины.

С высоты современных знаний, единственное, на мой взгляд, приемлемое объяснение феномену катакомбников — это предположение о том, что в середине третьего тысячелетия некая часть степных индоевропейцев, выходцев из ямного мира, отправилась в длительный южный поход, в процессе которого эти люди проникли в Междуречье, Египет, побывали в окрестностях легендарной Трои. Только там они могли приобрести изделия, найденные в их могильниках. А также выучиться многим переднеазиатским традициям и обрядам. Впрочем, надо еще разобраться с тем, кто же на самом деле кого обучил разным новинкам. Например, кем были изобретены первые колесницы? Оседлыми жителями болотистых низовий Тигра и Евфрата шумерами или пронзившими бескрайние степные просторы в ходе своей грандиозной экспедиции воинственными катакомбниками? Известно, что обитатели юга Месопотамии долгое время не знали даже о существовании лошадей. Их первые повозки запрягались обитавшими в этих краях ослами или онаграми, медлительными и упрямыми в отличие от мощных и покорных лошадей. Сомнительно, чтобы идея быстроходной боевой машины пришла в голову тем, кто никогда не видел стремительный бег степных скакунов.


Еще интересней обстоит дело с обычаем мумификации, настолько прочно связанном в нашем сознании с Египтом, что иное просто невозможно себе представить. Меж тем, древнейшие мумии появились в долине Нила относительно поздно — в середине или даже конце III тысячелетия до нашей эры. Как раз после предполагаемого нами похода катакомбников. А теперь задумаемся над вопросом, кому нужнее сберечь от тлена тела своих вождей — пришельцам, временно пребывающим на чужбине и заинтересованным в том, чтобы сохранить трупы покойных во время перевозки их на родину, или тем, кто спокойно обитает в своей стране. И отчего вдруг египетские жрецы так прониклись верой в чудесные свойства алой охры, которой днепро-донецкие племена, предшественники ямников, посыпали своих умерших еще в V тысячелетии до нашей эры, когда Египта в современном понимании просто не было?

Вернувшись из дальнего похода в Северное Причерноморье, катакомбники не смешались с родственными им ямниками и не стали с ними враждовать. Однако, если верить археологам, создали древнейшее в мире кастовое сообщество, где заняли господствующее положение и упорно избегали слияния с окружающими племенами, у которых были свои вожди, собственная знать, но в целом они, видимо, подчинялись воле пришельцев. Эти народы жили на одной территории, но практически раздельно, группируясь в разных областях причерноморской степи [168].

Согласитесь, это очень напоминает традиции более позднего Царства скифов или Аварского каганата.

Центр этой своеобразной цивилизации располагался в низовьях Днепровского Левобережья, в бассейне реки Молочной (близ Мелитополя). Приблизительно там же, где спустя тысячелетие будут кочевать царские скифы. Впрочем, в отличие от последних катакомбники, похоже, пытались перейти к оседлому образу жизни. В этих местах встречаются их укрепленные городища, а также древние святилища, своей формой напоминавшие ступенчатые храмы шумеров — зиккураты. Очевидно, именно в тех краях находился некий религиозный центр людей данной культуры.

Но откуда отправились в свой дальний поход бесстрашные воины, какая часть Великой степи породила феномен катакомбников? И кем они стали в будущем?

На последний вопрос попробовал ответить уже знакомый нам историк Лев Клейн. Вот, что он пишет: «Обилие игральных костей в катакомбных погребениях я расценил как один из аргументов преемственной связи между катакомбной культурной общностью и ариями Ригведы, известными своей страстью к игре в кости» [107]. Действительно, судя по тому, как часто игральные принадлежности помещались в могилы воинов катакомбной культуры, последние были азартнейшими из людей. Впрочем, страсть к игре в кости была характерна для многих степных индоевропейцев. Например, древние германцы, по свидетельству Тацита, отличались схожими привычками: «Они играют в кости и, что удивительно, занимаются этим как серьезным делом и трезвые, и с таким азартом и при выигрыше и при проигрыше, что когда уже ничего не осталось, при самом последнем метании костей играют на свободу и тело. Побежденный добровольно идет в рабство, и, хотя бы он был моложе и сильнее, дает себя связать и продать. Таково их упорство в дурном деле; сами же они называют это верностью» [166]. Поэтому вряд ли стоит делать далеко идущие выводы, отталкиваясь лишь от одной подмеченной привычки.

Но если мы не в состоянии пока определить, кем эти катакомбники стали в будущем, может быть, у нас есть зацепки, свидетельствующие о том, где они проживали в прошлом? В качестве подобного следа можно расценить обилие тех самых загадочных курительниц, что встретились нам поначалу на Алтае у афанасьевцев-гипербореев.

Пришельцы, создавшие на Украине кастовое общество, были большими поклонниками этих таинственных предметов религиозного культа, возможно используемых для сжигания наркотических растений и введения человека в состояние транса. Однако их курительницы не были похожи на афанасьевские и те, что синхронно с ними встречались у ямников Предкавказья [108]. Они оказались более совершенными, со специальной камеркой или перегородкой внутри сосуда.

Зато эти ритуальные приборы как две капли воды напоминали курительницы, что в то же самое время использовались за тысячи километров к востоку от Северного Причерноморья — в алтайских предгорьях и на территории Минусинской котловины, то есть на территории, которую мы признали древней Гиперборей. Это обстоятельство, казалось, могло бы стать ключом к разгадке происхождения катакомбной общности, да вот беда — в ту эпоху в этих краях европеоидных афанасьевцев уже не было. Их сменило монголоидное население. И, тем не менее, связи между Причерноморьем и Алтаем не обрываются и в этот период. Что за незримая нить постоянно натянута между двумя столь отдаленными друг от друга регионами?

Последняя загадка, заданная ученым катакомбниками, — это внезапное исчезновение этой яркой и самобытной культуры на исходе первой четверти второго тысячелетия до нашей эры. Причем, как полагают некоторые археологи, данные племена покинули регион далеко не добровольно: многие их древние городища несут на себе среды пожаров, на их территории в изобилии встречаются наконечники стрел. На всем пространстве степей Северного Причерноморья в одночасье утверждаются племена многоваликовой керамики. Это были тоже североевропейцы, причем «нордического» типа. Некоторые исследователи считают их предками германцев или фракийцев. Появились эти народы откуда-то из Подунавья, и именно они заставили катакомбников покинуть эти места.

<<Назад   Вперёд>>