Игорь Коломийцев.   Тайны Великой Скифии

Возвращение в Гиперборею

Чуть лучше обстоят дела с изучением памятников, пожалуй, самого загадочного региона Азии — горного Алтая и прилегающей к нему Минусинской котловины — таинственной страны Гипербореи. Впрочем, и здесь вопросов пока больше, чем ответов.

Афанасьевцы, как мы уже знаем, обитали в этих краях с рубежа IV—III тысячелетий и покинули приютивший их уголок Земли спустя много веков. На смену им пришли племена окуневской культуры. Большинство ученых видят истоки этой общности в среде полудиких сибирских неолитических племен. Археологи при этом указывают на сходство керамики окуневцев с посудой, которой пользовалось население каменного века, жившее на территории Прибайкалья, Западной и Восточной Сибири (района Красноярска) в предшествующую эпоху. Антропологи со своей стороны отмечают преимущественно сибиридный монголоидный тип внешности новых обитателей здешних мест [6]. Казалось бы, все просто: европеоидные афанасьевцы покинули Гиперборею, им на смену пришли те, кто до того безраздельно царствовал на просторах Северной Азии и лишь под давлением цивилизованных пришельцев отступил в дебри бескрайней тайги — низкорослые, темнокожие и узкоглазые потомки местных неолитических охотников и рыболовов.


Но вот что при этом кажется странным: как правило, после появления иноэтнических пришельцев, тем более радикально отличающихся и в расовом отношении и в уровне развития, происходит решительная ломка всех культурных и религиозных приоритетов, новые жильцы приносят с собой иных богов, меняют обычаи и обряды. В долинах Енисея и на Алтае III тысячелетия до нашей эры ничего подобного не произошло. Окуневцы в целом безусловно продолжали следовать в фарватере афанасьевских традиций.

Новые хозяева региона не только стали поклоняться знаменитым гиперборейским каменным стелам с изображениями трехглазых божеств, но и соорудили подобные им, правда, чуть более примитивные. Все оставленные афанасьевцами святилища пользуются безусловным почитанием в окуневскую эпоху [142].

Сибирские монголоидные охотничьи племена эпохи позднего камня хоронили своих покойников в скромных грунтовых могильниках или использовали ритуалы, вовсе не оставляющие после себя следов. Окуневцы же, как и их предшественники по Гиперборее, предпочитают сооружать над гробницами величественные земляные насыпи — курганы [126]. Данный обряд никак не мог возникнуть в тайге. Курган — очевидный элемент степной культуры, где возвышающиеся над ровной линией горизонта, видные издалека искусственные холмы должны были увековечить память о подвигах воинов далекого прошлого. Среди поросших деревьями сопок дремучей тайги курган лишается своей важнейшей роли, ничем не выделяется на фоне местного ландшафта, а значит, теряет всякий смысл.

Несложно предположить, таким образом, что вновь явившиеся вместе с религией давнишних обитателей восприняли и их похоронные обряды. Равно как элементы поклонения Солнцу, быку и хищной птице, известные в этих краях с афанасьевских времен. Многочисленные «солнцеголовые», «быкоголовые» и «птицеголовые» существа стали появляться в качестве причудливых рисунков на каменных стелах окуневского периода. Итак, население новое, а культовые традиции — старые. Но так не бывает. Дабы принять веру аборигенов, необходимо, чтобы пришельцы застали на месте кого-то из прежних обитателей. Причем этот кто-то должен быть столь могущественен и влиятелен, чтобы навязать многочисленным новичкам свое мировоззрение.


Похоже, единственное объяснение такому феномену заключается в том, что, возможно, далеко не все афанасьевцы покинули прародину, часть их осталась в здешних местах и, смешавшись с сибирскими монголоидами, вызвала к жизни новую цивилизацию. Эта версия вполне разделяется и антропологами, которые считают, что население, породившее окуневцев, изначально было европеоидным. Затем в результате интенсивных брачных связей с аборигенами тайги приобрело значительный монголоидный окрас [6, 70]. Стало быть, окуневцы — потомки тех гипербореев, что не покинули родину и смешались с желтокожими сибиряками.

Удивительно при этом то, что отдельные элементы окуневской культуры не имеют афанасьевских аналогов, зато встречаются у не менее загадочных катакомбников. Например, характерный для окуневской культуры погребальный обряд — ямы с заплечиками и катакомбы под курганом — не зафиксирован нигде более на территории Сибири, Казахстана, Урала или Центральной Азии, зато известен в землях к востоку от Дона, у тех племен, которые выступают предками поздних катакомбников Северного Причерноморья. Там же встречаются и сложные курительницы окуневского типа с внутренней перегородкой. Их используют только катакомбники и жители Гипербореи. В других местах Великой степи эти приборы не найдены [125].

Воинственные причерноморские кочевники европеоидного расового типа и мирные восточносибирские монголоидные охотники на оленей одновременно и независимо друг от друга создали одинаковые ритуалы и похожие культовые принадлежности? Конечно же, нет. Значит, вне всякого сомнения, между ними была какая-то связь. Но в чем она выражалась? Кто кого и чему научил?

Отдельные ученые полагают, что в раннеокуневское время в Минусинскую долину и на Алтай пришли кочевники из Северного Причерноморья, носители катакомбных традиций [125]. Но какая-то странная миграционная волна у нас при этом получается: не успев появиться, она тут же почти бесследно растворяется в среде таежных охотников, лишь незначительно изменив их расовый облик, но радикально повлияв на религиозное сознание.

А может быть, уважаемые археологи просто перепутали вектор движения? Не с Запада на Восток, а, напротив, на закат, вслед за солнцем шли европеоидные народы, хоронившие своих покойников в катакомбах и пользующиеся курительницами во время религиозных ритуалов? Хотя это предположение и непривычно (традиционная наука полагает, что «белые» племена путешествовали исключительно в противоположном направлении), но оно все расставляет по местам.

Афанасьевцы в конце III тысячелетия внезапно покидают Алтай и Минусинскую котловину. В скором времени в степях Причерноморья, поблизости от их древнейшей прародины, появляются загадочные катакомбники — люди схожего антропологического типа, безусловно, выходцы из ямного мира, однако, существенно отличавшиеся от окружавших их родственных племен более высоким уровнем развития.

Общество афанасьевцев было чрезвычайно сакральным, то есть насквозь пропитано сложными религиозными традициями. Покидая Гиперборею, эти люди должны были позаботиться о святилищах и культовых памятниках, просуществовавших почти тысячу лет. Видимо, часть жрецов и воинов была оставлена охранять эти вечные ценности. Только этим, наличием сравнительно небольшого по численности, но чрезвычайно влиятельного европеоидного субстрата, сумевшего навязать свою культуру окружающим примитивным таежным монголоидам, можно объяснить передачу обрядов и навыков предыдущего времени новопришедшим племенам сибирских охотников и рыболовов.

Интересно, что именно в окуневский период в Хакасии возникают уникальные крепости-святилища, именуемые в здешних краях «све». Поначалу ученые считали их оборонительными укреплениями уйгуров, то есть относили к гораздо более поздней эпохе и не сомневались в военном характере сооружений. Выяснилось, однако, что создавались эти комплексы в эпоху бронзы и многие из них не могли использоваться для обороны, поскольку не имели источников воды. Некоторые стены на наиболее уязвимых участках делались легко преодолеваемыми, высотой один-два метра, другие — на неприступных обрывах и кручах, напротив, были неоправданно высоки.


Исследователь све Андрей Готлиб сообщает: «Для строительства часто выбирались вершины гор, которые по внешнему виду обладают особой выразительностью. Подобные горы, вне зависимости от их высоты являются естественными природными доминантами в окружающем ландшафте». При этом выбор места для сооружения «подобных памятников велся целенаправленно, зачастую в ущерб их обороноспособности» [41].

Представьте себе народ, который создает целую систему грандиозных крепостей на самых красивых вершинах своей горной страны вовсе не для того, чтобы в них прятаться или воевать с соседями, а исключительно с эстетической целью — для красоты ландшафта. Если вы сможете вообразить подобное — вы поймете, что такое алтайские све.

Очень часто на территории этих каменных комплексов находят пещеры, гроты и жертвенники для заклания, животных. В культурных слоях много керамики и предметов афанасьевско-окуневской эпохи. В изобилии встречаются таинственные курительницы, точно такие, как у катакомбников. Население, которое жило на территории подобных святилищ, было уверено в том, что наводит неодолимый ужас на все окружающие племена. Нет ни одного случая, когда какое-либо из све подверглось бы нападению, ни малейших следов войны или пожарищ.

«Сакральный характер архитектурной композиции этих сооружений не вызывает сомнений», — отмечает Андрей Готлиб. Он же пытается отыскать какие-либо аналогии подобным памятникам в иных краях: «В Восточной Европе эпохи бронзы известны горные святилища, огороженные стеной или валом. Определенное сходство в архитектуре све Чебаки прослеживается с такими памятниками как Ливенцовская крепость катакомбного времени в низовьях Дона» [42].

Как видим, все дороги афанасьевцев привели нас в Северное Причерноморье. Если мы вспомним, что катакомбники к тому же отличались подобно древним обитателям Алтая очень сложными и развитыми религиозными традициями, то, пожалуй, должны будем сделать вполне очевидный вывод: катакомбные племена Южной Украины, скорее всего, являются прямыми потомками гипербореев-афанасьевцев, вернувшимися после многолетних скитаний по Ближнему Востоку на территорию одной из древнейших своих прародин — на земли днепро-донцев и среднестоговцев.

Конечно, за период скитаний по дальним странам они многое потеряли и многому научились, поэтому между алтайской и причерноморской культурами, разумеется, есть различия. Но тесная связь катакомбников с Минусинской котловиной, где в их время проживают в значительной степени монголоизированные наследники афанасьевских жрецов-хранителей, указывает нам на происхождение таинственных воинов украинской степи.

Между тем практически одновременно с исчезновением из Европы загадочных катакомбников, то есть в XVII—XV веках до нашей эры, на территорию древней Гипербореи вновь возвращаются европеоидные племена. Ученые относят их к уже знакомому нам андроновскому сообществу. Очаг образования андроновцев лежал, как известно, в степях Казахстана и на Южном Урале, неподалеку от синташтинской Страны городов. Однако андроновские племена восточной части Великой степи, проникшие в Минусинскую котловину, весьма отличались в расовом отношении от прочих своих сородичей. Как вы уже наверняка догадались, в антропологическом плане они были, безусловно, прямыми потомками древних афанасьевцев, поскольку тоже обладали очень широкими и низкими лицами, массивными черепами. Похоже, что это вернулись на родину все те же хозяева этих мест — легендарные гипербореи. К тому же пришельцы вполне разделяли трепетное отношение к традициям Алтае-Минусинского края. Святилища, сохранившиеся еще с афанасьевского времени, продолжают принимать дары от верующих и жрецы ныне забытых богов неторопливо вершат свои тысячелетние ритуалы. Примечательно, что европеоидное население Гипербореи этого периода, по свидетельству профессора Леонида Кызласова, носит косы, при этом мужчины оставляют заплетенные длинные волосы лишь на макушке, остальные сбривают, женщины — укладывают их на затылке в сложные прически [124]. Откуда взялся этот обычай, науке неизвестно, но, похоже, это первое упоминание косы в мировой истории.

Как бы то ни было, андроновцы недолго в одиночку владели сказочной страной каменных рогатых исполинов и необычных горных крепостей. Уже в XIV—XII столетиях до Рождества Христова здесь появляются новые племена, принадлежавшие культуре, названной археологами карасукской.

Кто же такие карасукцы и откуда они взялись? Ученые по данному вопросу проявляют завидное единодушие. Вот что, например, полагает историк Лев Гумилев: «Около 1200 года до нашей эры в Минусинских степях андроновскую культуру вытеснила новая, карасукская, принесенная переселенцами с Юга, из Северного Китая, с берегов Желтой реки. Впервые в Западную Сибирь проникает китайский стиль. Это не просто заимствование. Вместе с новой культурой в могильниках появляется новый расовый тип — смесь монголоидов с европеоидами, причем европеоиды брахикранны (то есть, круглоголовы), а монголоиды узколицы и принадлежат к "дальневосточной расе азиатского ствола ". Такая раса сложилась в Северном Китае в эпоху Яншао...» [57]

Практически то же утверждает и востоковед Сергей Кисилев: «Значительные массы населения карасукского времени являются новопришельцами в Минусинскую котловину. Если судить по их физическим особенностям, то следует считать Северный Китай той областью, откуда они направились к Енисею. На новых местах карасукцы встретились со сравнительно редким андроновским населением, по-видимому, быстро объединившимся с ними в культурном отношении. Параллельно шло и этническое скрещивание — об этом говорят метисные типы. Вместе с тем, сохранились и древние коренные группы» [102]. Кисилев указал на явное сходство характерных карасукских кинжалов с так называемыми монетными ножами эпохи Чжоу.

Таким образом, становится ясно, что перед нами не кто иные, как потомки тех европеоидных завоевателей, которые в середине II тысячелетия до нашей эры покорили Китай при помощи боевых колесниц. Это они создали государство Чжоу, где смешались с этническими китайцами, образовав новый, метисный антропологический тип. Это их черноволосые жители Поднебесной именовали «ди», «динлинами» или просто — «рыжими дьяволами», а современные лингвисты ошибочно называют тохарами.

Общество, созданное пришельцами с Юга, оказалось преимущественно кочевым и достаточно развитым. Историк Эльга Вадецкая указала на имущественное и социальное неравенство у карасукцев, выделяя захоронения жрецов и жриц, а также знатных воинов — колесничих. Служителей культа и знать хоронили раздельно, и тех и других под высокими курганами. У первых на груди находят полированные медные диски, размером до десяти сантиметров в диаметре. Эти своеобразные зеркала, возможно, служили амулетами-оберегами. В могильниках вождей и воинов, кроме традиционных наборов колесничих, встречаются «массивные поясные пряжки, наподобие ярма. Пряжки всегда лежат возле пояса, рядом с ножом» [27]. Очевидно, этот атрибут колесничего крепили к широкому поясу, чтобы в бою с его помощью управлять лошадьми, оставляя свободными руки ратника.

Если вы еще не забыли — отдельные ученые выводят этих европеоидных круглоголовых «китайцев» с территории нынешней России, указывая на фатьяновскую культуру боевых топоров как возможную прародительницу данного этноса. На этом, в частности, настаивает историк Лев Клейн: «Фатьяновская культура сопоставима с карасукской по археологическим данным. Круглая бомбовидная с отчлененной невысокой вертикальной шейкой карасукская керамика не имеет местных корней в Сибири, выглядит там чуждой и появляется внезапно, а для фатьяновской те же формы и та же выделка в предшествующий период были обычны. Есть стилистическое сходство и в вещах. Грибовидные формы карасукских кинжалов и ножей повторяют грибовидный обушок фатьяновских боевых топоров, а в одном случае на фатьяновском топоре обушок оформлен в виде головы медведя — можно усмотреть в этом истоки традиции скульптурных наверший в виде голов животных на рукоятках карасукских кинжалов» [106].

Действительно, «фирменным стилем» карасукских мастеров были необычные формы рукояток, в первую очередь, кинжалов и ножей. Они оканчивались изящно выделанными головками животных: горных козлов, лошадей, баранов, оленей. Ничего подобного не встречалось до того у других народов Азии и даже Европы [213]. По сути дела, карасукцы оказались первым этносом, принесшим традиции художественной обработки металлов в Алтайский регион. Их предшественники — афанасьевцы и андроновцы выплавляли из меди и бронзы лишь самые простые, порой примитивные вещи, лишенные какого бы то ни было украшательства. Именно в искусстве карасукской эпохи некоторые ученые видят истоки знаменитого скифского «звериного стиля» [93].


Вместе с тем карасукцы, внесшие немалый вклад в культуру будущих скифов и сарматов, никак не могут претендовать на звание их прямых предков, в первую очередь ввиду особенностей своего антропологического типа. Очевидно, в данном случае они, скорее, «учителя», а не «пращуры». Но тогда возникает вполне резонный вопрос — куда исчезли потомки столь яркой и самобытной культуры? Какой исторический народ стал наследником европеоидных завоевателей Китая?

<<Назад   Вперёд>>