– Так вы, Холмс, полагаете, что пражане-склавины тоже оказались в неволе? Но разве в их землях находят инородные могилы?

– Их там не меньше, чем у южных соседей. Послушайте, Уотсон, что пишет об этом Игорь Гавритухин: "Погребения по обряду ингумации отнюдь не являются особенностью ареала пеньковской культуры, а тем более, её характеристикой. Комплекс из Чулавки (№8) и ряд восточно-карпатских примеров происходят из ареала пражской культуры". Как видите, друг мой, без "надсмотрщиков" никто из ранних славян не обошёлся.  

– Но согласитесь, Холмс, историки не могли ни заметить странности Великого переселения славян V века, как вы назвали это явление. Они должны были обратить внимание на то, что общее направление движения славян, несомненно, было к Юго-востоку, в сторону гуннской Степи. И это в эпоху Аттилы! Учёные же в этом случае просто обязаны задаться вопросом: отчего предки, покинув леса, не отправились, к примеру, на Запад, к берегам Вислы, которые были покинуты вандалами, зачем им стремиться в опасные южные широты?

– Единственное внятное объяснение всем этим "аномалиям" первых славянских миграций предложил академик Валентин Седов. Вот что он пишет: "С конца IV века в Европе наступает резкое похолодание, особенно холодным было V столетие. Это был период максимального похолодания не только для I тысячелетия нашей эры, в это время наблюдались самые низкие температуры за последние 2000 лет. Резко повышается увлажнённость почвы, что было обусловлено как увеличением выпадения осадков, так и трансгрессией Балтийского моря. Заметно повышаются уровни рек и озёр, поднимаются грунтовые воды, разрастаются болота. В результате многие поселения римского времени оказались затопленными или сильно подтопленными, а пашни – непригодными для сельскохозяйственной деятельности... В результате тевтонами были оставлены земли Ютландии и смежных регионов материковой Германии. От наводнений и переувлажнённости серьёзно пострадало и Среднее Повисленье, отличающееся низменным рельефом".

– Зрелище, предъявленное академиком, впечатляет. Почти апокалипсис! Тогда понятно, отчего славяне вынуждены были покинуть свои леса и болота, почему они на Вислу не отправились...

– Вы слишком впечатлительны, Уотсон. Для сыщика это большой недостаток. Нельзя сходу всё принимать на веру. Валентин Седов был известен как горячий сторонник теории рождения славян на берегах Вислы. Гипотеза о резком похолодании в Европе V столетия с затоплением Ютландии, Польши и прочих мест, очень удачно, с его точки зрения, объясняла весь дальнейший ход событий. Однако, труды современных климатологов факт континентальной климатической катастрофы гуннской эпохи отчего-то не подтверждают. Да и исторические хроники того периода отнюдь не переполнены сообщениями о "переувлажнённости" многих стран. Так, за весь V век на территории Германии было зафиксировано всего одно наводнение, хотя обычно их бывает от двух до пяти. В Италии того же столетия случились лишь две засухи и не было ни одного бедствия, вызванного избытком влаги. Дело в том, что и в целом I тысячелетие после рождения Христа отличалось скорее некоторым повышением температур и склонностью к засухам, нежели похолоданием и подтоплениями. А уж эпоха с V по VIII столетия и вовсе получила в геоботанике наименования "второго ксеротермического периода", что в переводе с научного на простой язык означает "жара и засуха". Вот так-то, Уотсон!

– Не может быть!? Как-то даже за академика Седова неудобно... А не могло случиться так, что везде по континенту свирепствовала засуха, а в бассейне Днепра, напротив, происходило похолодание и многочисленные подтопления?

– Боюсь, что и здесь мне придётся вас разочаровать, Уотсон. Никакого особого "днепровского климатического района" в тот период времени не складывается. Вот что пишет к примеру археолог Алексей Комар, ссылаясь на данные климатологов, изучивших колебания уровня Днепра: "В Северном Причерноморье ксеротермальная фаза охватила весь период 100-650 годов, но собственно промежуток низкого увлажнения продолжался с ІV века до начала VIII. В период с 297 года по 396 год, то есть целое столетие, сток Днепра держался на отметке 0.89 от нормы (с коротким влажным промежутком 339 - 347 годов). В гуннский период ситуация не улучшилась – за период 396 - 475 годов засушливых лет наблюдается в два раза больше, чем влажных". Можно сказать, что гуннам изумительно повезло, Уотсон. У них для возвышения над прочими кочевниками был сравнительно короткий период – восемь тучных лет. Именно тогда (339-347 годы) Приазовье превращается в страну болот и лиманов, а без того затопленное Припятское Полесье становиться и вовсе замкнутым островом. Зазеленевшие луга позволили равнинным кочевникам взять верх над жителями предгорий Северного Кавказа. Затем этот краткий миг степного изобилия завершился и без меры размножившиеся обитатели страны, зажатой между Доном, Волгой и стеной Кавказских гор должны были или умереть, или найти себе иное применение. Но благодаря падению уровня воды в Приазовье, открылась лазейка в Скифию, и изголодавшие орды во главе с гуннами в 375 году хлынули в благодатные европейские лесостепи. Засуха помогла свирепым кентаврам и в 406 году, когда восточные германцы и аланы бежали от них на Запад. Площадь лесов и болот к тому времени сжалась, как шангреневая кожа мсье де Бальзака, что позволило кочевникам проникнуть в укромные уголки Восточной Европы и пригнать оттуда массу рабов. Кто-то должен был обслуживать Аттилу, его двор и его грозных всадников. Кстати, вероятно, сухие степи как раз и заставили гуннскую орду вскорости уйти в Подунавье. Так что, как видите, Уотсон, климатические данные скорее льют воду на мою мельницу, чем подтверждают теорию академика Седова.

– И всё же, Шерлок, согласитесь, что прямыми данными о том, что склавины и анты находились в рабстве у кочевников историческая наука не располагает.

– Смотря, что считать в качестве таковых. Конечно, можно упрямо требовать непосредственных свидетельств средневековых хронистов, но вы не хуже меня знаете, что в пятом столетии летописи вообще не упоминают антов и склавинов. Ни в каком качестве. Ни как рабов, ни как свободные народы. И само по себе это серьёзный факт, над которым стоило бы задуматься учёным. В самом деле, археологи уверяют нас, что всё V столетие проходит под эгидой наступающих славян. Они в это время занимают огромные пространства европейского континента, вплотную приблизившись к границам Восточно-римской империи. Меж тем, единственное упоминание об этом периоде истории славян заключено в рассказе Иордана о войне Винитария с антами Боза, записанном в следующем столетии по мотивам готских легенд. Не густо. Меж тем, нельзя обвинить летописцев гуннского периода в лени или отсутствии интереса к жизни варваров. Вы не хуже меня знаете, Уотсон, что они замечают даже такие, казалось бы, удалённые племена, как эстов с берегов Балтийского моря, их соседей – акациров, или поставщиков пушнины – хунугуров, в коих подозревают зауральских угров – предков венгерских племён. Почему же древние хронисты, как в рот воды набрав, молчат о тех, кто всё столетие "наступает", причём делает это у самых границ Империи? Мне представляется, на этот счёт есть лишь одно разумное объяснение – ни анты, ни их собратья-склавины до поры до времени не воспринимались римлянами и византийцами в качестве самостоятельных народов, а описывать жалкую жизнь гуннских рабов средневековым авторам просто не приходило в голову.

– Это всё по большей части эмоции, Холмс, а мне бы хотелось, чтобы вы предъявили "железные" факты.

– Извольте, доктор. Будут вам и факты. Причём, как вы точно выразились, именно "железные". Как вам, кажется, друг мой, что стало главным занятием для склавинов и антов на протяжении всего гуннского периода, если не считать, конечно, традиционного для них земледелия?

– Ну не знаю, Шерлок. Торговали там или скот разводили. Разве это имеет какое-то значение?

– Имеет и большое. Я, кстати, полагал, что вы легко дадите ответ на этот вопрос, поскольку самым подробнейшим образом поведал вам о расположении ранних славянских "пятен". Вам их география ничего не напомнила, нет? Тогда подсказываю: одним из главных занятий склавинов и антов стала металлургия. Железо, Уотсон, железо! "Люди гибнут за металл" – кажется так звучит одна известная ария? Плавка сырцовой стали в ту эпоху была занятием рабов-каторжников, поскольку выдержать у печи человек мог от силы несколько лет, затем он умирал. И его приходилось менять новым рабом. Я думал вы сами обо всём догадаетесь, Уотсон, когда предложил вам взглянуть на карту ранних славянских поселений. Ведь это практически калька с мест "лютежского пленения" поздних зарубинцев. Видимо, в те времена для плавки сырцовой стали требовались особые условия, залежи богатых руд, или, к примеру, древесина твёрдых пород дерева. Словом, абы где горн не поставишь. Поэтому появление первых славянских посёлков в тех же самых местах, где плавили железо для кочевников пленные венеды, вряд ли можно считать случайным совпадением, не так ли, доктор? Впрочем, российские и украинские историки, похоже даже гордятся тем, что анты и склавины оказались металлургами. По крайней мере, они выставляют это обстоятельство, как достижение ранних славян. Вот что пишет всё тот же академик Седов: "В ареале пеньковской культуры открыты железоделательные центры (Гайворон, Семенки, Самчинцы). Они свидетельствуют о становлении территориальной специализации в черной металлургии". Он же рассказывает нам об одном из таких центров: "На территории пеньковской культуры исследован Гайворонский железоделательный комплекс, располагавшийся на острове Южного Буга. На площади 3000 квадратных метров раскопками вскрыто 25 производственных печей, из которых 4 были агломерационными (для обогащения железной руды), в остальных осуществлялась плавка железа". А знаете, Уотсон, отчего всё это размещено на острове? Чтобы никто не мог сбежать. Ибо если был в то время на Земле ад, то располагался он посредине реки Южный Буг на острове Солгутове.

– Мне кажется, Шерлок, вы слегка сгущаете краски. Да, Тацит полагал металлургию занятием зависимых племён, он, в частности, писал об одном из древних народов следующее: "Часть податей на них, как на иноплеменников, налагают сарматы, часть квады, а племя котинов, что ещё унизительней, добывает к тому же железо". Но где доказательства того, что на этом острове и в других местах трудились именно рабы? Вдруг это был город свободных металлургов, богатых и процветающих, работающих во вполне приемлемых условиях?

– Вы случаем не стали социалистом, Уотсон? Так печётесь об охране труда древних железодобытчиков. Бог с ними, с условиями, пусть они будут самыми распрекрасными! Вы лучше задайтесь иным вопросом, друг мой: а куда же делась продукция из этих металлургических центров? Отчего её так ничтожно мало среди антских и склавинских полуземлянок и практически нет на их могильниках? Если чуть ли не каждое пятое поселение ранних славян – специализированный металлургический центр, то куда исчезли тонны выработанного там железа? И напротив, если славяне в своём быту привыкли обходиться минимумом вещей, к чему им такое изобилие печей и горнов? Уж не хотите ли вы сказать, друг мой, что их возводили исключительно в эстетических целях – для красоты.

– Не знаю что и сказать, Шерлок, вы загоняете меня в тупик. Может славяне готовили железные изделия на продажу?

– Тогда они должны хоть что-то получать взамен. Любые материальные ценности. А ведь вы, Уотсон, не хуже меня знаете, что у ранних славян не было вообще ничего импортного. Оружия практически не найдено, что само по себе явный признак несвободы, из посуды – самодельные лепные горшки, украшений ровно никаких.

– Постойте, Холмс, а как же знаменитые пальчатые фибулы антов.

– Боюсь в очередной раз разочаровать вас, Уотсон, но, похоже, к славянам данные украшения прямого отношения не имеют.

– Не может быть, Холмс, ведь историки говорили о том, что эти готские по происхождению застёжки антские девушки носили особым образом – по одной, а не по две, как германские дамы!?

 

– Видите ли, друг мой, в пятидесятые годы прошлого века добряк-профессор Йоахим Вернер из Мюнхена по щедрости душевной посчитал, что пальчатые фибулы некоторых видов, в ту пору чаще всего встречавшиеся в Поднепровье и в Подунавье, принадлежат ранним славянам. Он допустил, что славянский женский костюм предполагал ношение одного украшения. Уже Валентин Седов увязал эти фибулы с древностями антов. Возник довольно стойкий научный миф. Затем выяснилось, что в ареале колочинской культуры таких застёжек не меньше, а, возможно, даже больше, чем у пеньковцев. Но это было не так страшно, как ни крути, это соседи и даже родственники. Однако, затем выяснилось, что самое большое число таких украшений найдено в Крыму, особенно, в его южной части. Немало их отыскали и на Юго-востоке Прибалтике, в зоне Мазурских озёр. Ни там, ни там, славяне в Средневековье не то что ни жили, даже случайно появиться не могли. Стали объяснять, что эти фибулы изобрели, конечно, готы, но поскольку часть славян – бывшие жители державы Германариха, они могли там эту яркую вещь подсмотреть и позаимствовать. Затем обратили внимание на то обстоятельство, что в Подунавье данные украшения попадаются в землях, которые занимали кочевники-авары, а в собственно славянских пределах их не так уж много. Стали выходить из положения следующим образом: дескать, авары брали в жёны славянских девушек, а те в качестве приданного приносили с собой эти дорогие их сердцу застёжки, в своё время унаследованные антами от готов. Потом уточнили датировки. Выяснилось, что знаменитые "антские" фибулы возникли не ранее начала VII века, а значит, они никак не могут быть готским наследством славянских выходцев из державы Германариха. Да и производили их не в Поднепровье, а в Южном Крыму. Вот что пишет по этому поводу археолог Алексей Фурасьев: "Пальчатые фибулы днепровской подгруппы – один из ярких элементов раннесредневековой культуры населения Среднего Поднепровья и Подесенья  (колочинская и пеньковская культуры).  Время появления данного типа украшений в Восточной Европе – вопрос дискуссионный.  Большинство закрытых узко датируемых комплексов с днепровскими пальчатыми фибулами сосредоточено в могильниках Южного Крыма.  Там они датируются в рамках второй и третьей четверти VII века нашей эры". Видимо, последний гвоздь в гроб этого стойкого научного мифа вбил американский славист Флорин Курта, который сообщил: "Носить только одну фибулу, как считал Йоахим Вернер, однако, не характерно для славян. Ни в одном из погребений с трупоположениями, исследованных в Венгрии, в которых обнаружена одна фибула, не содержится в качестве инвентаря предметов в корне отличающихся от погребального инвентаря, характерного для женских могил раннеаварской эпохи". Проще говоря: эти украшения носили отнюдь не славянки. Ни к антам, ни к деснинцам эти фибулы прямого отношения не имеют.

– Получается, Холмс, что для V века нет ни одной достоверно славянской ценной вещи? И всё чем могут похвастать склавины и анты этого времени – это убогие горшки, "пластилиновые" ножи, редкие серпы и единичные топоры? Не считая, конечно, мощных металлургических центров, продукции которых мы фактически не видим.

– Я рад, что к вам вернулось чувство юмора, друг мой. Вы, кажется, требовали представить неопровержимые факты в доказательство рабского положения ранних славян? Поговорим тогда об "упрощении". Этот термин ведущие российские археологи Обломский и Гавритухин применили к сообществу антов, очевидно, в качестве деликатного синонима слова "деградация". Они пишут про "известное огрубление, упрощение пеньковской культуры не только по сравнению с черняховской, но и с различными группами лесостепной киевской". То есть анты "упростились" не только соотносительно германцев, но и по отношению к самим себе предыдущей эпохи. Понятно, что у склавинов данное явление не могло проявиться в полной мере. По той вполне очевидной причине, что обитатели "Острова Припять" и без того уже "упростились" дальше некуда. Но в чём же причины деградации антов? Казалось бы, люди заняли обширные и благодатные земли, понастроили металлургических центров, чего ранее у их предков не водилось, откуда тогда взялось "известное огрубление" их жизни. Кстати, как вы понимаете этот термин, Уотсон?

– Думаю, речь идёт о том, что в культуре пеньковцев исчез "черняховский блеск". Утрачены оказались некоторые технические приёмы и новшества, забыт гончарный круг, не стало красивой готской керамики, изделий из стекла, великолепных украшений. Но это всё легко объяснимо – на Запад вслед за Радагайсом ушли и германские мастера: гончары, ювелиры, кузнецы. Все вещи стали проще.

– Хорошо, Уотсон. К примеру, стекло дуть стало некому, про гончарный круг все позабыли, изготовление ручных мельниц тоже не простое ремесло. Но объясните мне, пожалуйста, доктор: отчего исчезло готское рало? Почему анты, знавшие это не слишком сложное изобретение, выплавившие тонны металла, отныне довольствуются примитивной сохой? И потом, "лояльные" венеды – предки антов пользовались черняховскими мисками, кувшинами, кубками и так далее. Некому стало их делать. Отчего их не налепить самим? Чем миска в изготовлении сложнее горшка? Наконец, надеюсь вы не думаете, что лепную посуду делали для венедов готские мастера? Тогда, Бога ради, объясните мне, Уотсон, отчего горшки антов "упростились" даже по сравнению с горшками их предков? Отчего они стали кривыми и кособокими, сделанными по принципу "тяп-ляп" и толком не обожжёнными? Что заставило занявших украинские чернозёмы антов настолько деградировать?

– Археологи подозревают, что на них плохо повлияли "северяне" – венеды с верховьев Днепра, селившиеся среди южан.

– Начнём с того, что на многих поселениях эти дикари, видимо, проживали инкогнито, поскольку следов их не обнаружено. И потом, давайте рассуждать здраво. К примеру, Уотсон, вы – бедны, я – богат. У вас минимум вещей, у меня много больше. Почему не вы должны до меня подтягиваться, а я – опускаться на ваш уровень? И ведь заметьте, "упрощение" прошло не в течение какого-то долгого времени: за век или за два. А случилось практически мгновенно. И охватывает оно не какой-либо отдельный посёлок или очаг, а решительно всю венедскую зону.

– Не знаю, что и сказать, Холмс. Я не понимаю, почему в материальном плане этим племенам понадобилось опускаться на самый нижний уровень.

– Это явление я назвал "зубрицким феноменом". Вспомните, коллега, как в рамках одного невольничьего центра на Западной Украине оказались объединены самые разные народы: вандалы, фракийцы, бастарны и полесские венеды. Прошло совсем немного времени и на кого стали похожи все члены этого сообщества?

– На венедов. Но почему – не понимаю.

– По той простой причине, что это был самый минимум – простейшая из попавших в рабство культур. В материальном плане – нижний предел условий выживания человека, конечное "дно" жизни. Значит, владельцам каторжников содержание рабов из числа венедов обходилось дешевле всего. А далее срабатывает элементарный мотив из области психологии рабовладельцев – если эти так живут, почему другие не могут? Не баре – и из горшка поедите, к чему вам миска. Не князья – и в землянке проживёте. И так далее. Стандарты венедского существования уже вскоре были распространены на всех их товарищей по несчастью. Вот почему, когда учёные говорят "упрощение", я произношу другое слово – "рабство".