Игорь Коломийцев.   В когтях Грифона

Глава третья. Родина склавинов

Может показаться странным, но всезнающие византийские историки, эти прямые наследники античной традиции, оказались не в состоянии разобраться в происхождении народа "склавиной". Это тем более подозрительно, если учесть, что обнаружилось данное племя буквально на границах Восточно-римской империи и уже вскоре после своего внезапного появления доставило южным соседям массу неприятностей. Как могли цивилизованные южане с их хвалённой разведкой не узреть явной угрозы, возникшей на ближних подступах к Византии? Отчего они вовремя не обратили на неё внимания? Почему не увидели, где зародилась данная волна и каким образом она докатилась до берегов Дуная? Как вообще получилось, что выход нового этноса на рубежи Империи прошёл незамеченным для её подданных, хотя великая река давно уже стала для римской державы чем-то вроде основной линии обороны? Со времён Траяна по обоим её сторонам вознеслись мощные крепости, в крайнем случае – отдельные башни, где несли службу бдительные гарнизоны. Почему же недремлющая пограничная стража не отследила перемещения чужаков в непосредственной от неё близости?

Вероятно, всё дело в том, что в гуннскую эпоху Рим впервые в своей истории оказался отброшен от Дуная или Истра, как прозвали эту реку в нижнем течении. Неприступная оборонительная линия – Лимес, протянувшаяся вдоль её русла к самому устью, состоявшая из сотен больших и малых цитаделей, о которые в предыдущую эпоху неизменно разбивались волны варварских агрессий, теперь была полностью разрушена. Послушайте, что сообщает по этому поводу хорошо знакомый нам летописец Прокопий: "Но спустя некоторое время Аттила, напав с большим войском, уничтожил до основания эти укрепления и на большое пространство опустошил пределы Римской империи, ни от кого не встречая сопротивления". Взломав римскую оборону, гунны совершали походы даже на территорию Галлии и Италии, за малым не взяли сам Вечный город. Восточная половина Империи – Византия – тоже основательно от них пострадала. Она лишилась своей доли крепостей дунайского Лимеса и откатились вглубь Балканского полуострова. Для цивилизованных южан, привыкших опираться на мощь пограничных твердынь, эта потеря обернулась грандиозной военной катастрофой. Византийцев разбили на поле боя, унизили и поставили на колени. Победители постоянно шантажировали константинопольских правителей, выжимая из них дань, угрожая в случае отказа очередными вторжениями на беззащитную территорию. Должно быть, греки ощущали себя в это время в положении опытного воина, с которого перед битвой содрали защитные доспехи, обрекая на смертельный поединок с до зубов вооружённым врагом без шлема, щита и панциря. Сербский историк Иван Бугарски отмечает обезоруженность Константинополя перед наступающими с Севера гуннами: "Империя была вынуждена пойти на уступки. Граница в 447 году была перенесена с Дуная на линию, которая проходит через Наис (ныне город Ниш, Сербия), а пространство между старой и новой границей должно было стать безлюдной зоной, шириной в пять дней пути. Дунай на длительный срок был потерян для Римской империи, города разрушены или опустошены, а население обращено в рабство или бежало".

Гуннская империя при Аттиле и её приблизительные границы

Северная часть Балканского полуострова в полосе на сотни километров к Югу от Дуная превратилась в обезлюдевший пограничный край. Всё здешнее население, не успевшее заблаговременно отступить, варвары угнали за Истр. Там, на равнинах нынешней Венгрии и в долинах румынской Трансильвании, ограждённых от прочего мира полукольцом Карпатских гор, располагалось ядро гуннских орд и находилась ставка верховных вождей кочевой державы. Вместе с победоносными гуннами во внутреннюю Карпатскую котловину устремилось множество их вассалов из числа германских племён: остготов, гепидов, бургундов, вандалов, скиров, ругов, свевов, герулов и прочих. Тут можно было наблюдать и сармато-аланских кочевников, присягнувших на верность царю Аттиле, сюда же сгоняли массу невольников с Балканского полуострова и иных областей бескрайней Восточной Европы, попавшей под пяту пришлых степняков. Перемещение на Средний Дунай чуть ли не половины всего восточноевропейского населения той поры ознаменовало собой апогей Великого переселения народов – смутной эпохи, когда обитатели региона оказались сорваны со своих привычных мест, переброшены за тысячи километров от прежней родины, вынуждены искать для себя иное место под солнцем.

К Северу от Дуная, в пределах степной Империи шли сложные процессы складывания нового этноса на базе конгломерата здешних племён. Гунны при этом обретали черты германцев, готы и их сородичи становились похожи на степняков. Вероятно, век-другой и население Восточной Европы, по крайней мере, та его часть, что оказалась внутри Карпатской котловины, превратилась бы в единый народ, именовавший себя гуннами и говоривший на языке пришлых завоевателей. Но формирование столь необычного этнического новообразования внезапно было прервано, причём ещё в самом зародыше. На брачном ложе после обильного свадебного пира умирает ненасытный Аттила. Его сыновья тут же устраивают грызню за отцовское наследство и два лета спустя, в 455 году, объединённая коалиция германских племён наносит сокрушительное поражение гуннам и их союзникам на берегах реки Недао. Остатки кочевников и верные им народы бегут из Карпатской котловины. Поначалу наследники Аттилы с оставшимися преданными им подданными пытались закрепиться в низовьях Дуная и на Среднем Днепре. Здесь они ещё предприняли ряд попыток восстановить былую мощь распавшейся кочевой империи. Но потерпев очередные поражения от остготов и византийцев, степняки предпочли навсегда покинуть опасный для них регион, перебравшись на Волгу, в предгорья Северного Кавказа и в приаральские степи Средней Азии.

Впрочем, уход прежних владык отнюдь не умиротворил беспокойную Восточную Европу. Победители из числа германских племён тут же затеяли кровавую междоусобицу, последствием которой стало переселение остготов от греха подальше в Италию и делёж погрязшего в войнах Среднего Подунавья двумя сильнейшими из обитавших здесь народов – гепидами и лангобардами. В этом хаосе бесконечного братоубийственного конфликта возникали, как призраки из тумана, и почти тут же рушились царства ругов, скиров, герулов, сарматов и прочих. Появлялись толпы людей, которых историки той поры зовут "praedones" ("грабители"), "abactores" ("конокрады"), "latrones" ("разбойники") или "scamarae" ("скамары", термин не переводится). Это были некие варварские банды, не входящие в систему тогдашних королевств, явно никому не подчинявшиеся. Они оказались настолько сильны, что порой захватывали отдельные римские города или целые провинции.

Так Иордан в своей книге "Гетика" описывает ситуацию, когда свергнутый сын гепидского короля по имени Мунд, личность весьма примечательная, объединил вокруг себя на территории Нижней Паннонии и Верхней Мезии, то есть, в провинциях к Югу от Дуная, в нынешних сербских землях, множество "конокрадов", "разбойников" и "скамаров" и провозгласил себя их царём. Относительно того, кто такие "scamarae" или "scamere" – отдельный этнос или толпы грабителей, исследователи спорят до сих пор. Думаю, ближе всех к истине подошёл баварский историк середины прошлого века Фриц Капхан, когда охарактеризовал их следующим образом: "греческие искатели приключений и сбившиеся с правого пути римляне, обломки былых римских легионов и ветераны Аттилы, беглые рабы и германские воины-одиночки, даже дети германских королей, дружины которых были истреблены, короче – пёстрое сообщество, которое всегда возникает в постоянно меняющемся составе всякой долго длящейся войны". Вот такие необычные этнические конгломераты складывались в бывших гуннских владениях в эпоху, прозванную в науке Великим переселением народов.

Что касается Византийской империи, то она, воспользовавшись ослаблением северных варваров, к началу VI столетия не преминула опять выйти к берегам Дуная, постепенно прибирая к рукам прежние свои владения к Югу от великой реки. Именно в этот момент "ромеи" и познакомились со "склавинами" – новыми обитателями противоположной стороны Истра. Кем же были эти люди: отдельным самостоятельным народом, именовавшим себя "славенами", как полагают отечественные учёные, или невообразимым смешением племён, этническим осадком по типу "скамаров", выпавшим в здешних местах после ухода гуннов, имя которому дали соседи-греки, как подозреваем мы? Попробуем детальней разобраться в этом вопросе. Заметим, однако, что, летописцы той поры к Северу от Дуная чаще всего наблюдали не одних лишь наших героев, а тройственный союз "гуннов, склавинов и антов", воспринимая данное сообщество, как нечто целое. Но поскольку современные историки чаще интересуются лишь одним из элементов этой поначалу неразрывной триады, а именно "склавинами", полагая конкретно их предками славян, попытаемся понять, когда возник данный термин и какой народ первоначально им обозначался.

Пожалуй, самое раннее упоминание нового племени обнаруживается в небольшом фрагменте из трудов Прокопия Кесарийского, где говорится об уходе германцев-герулов из Подунавья. По всей видимости речь идёт о событиях 512 года нашей эры. Вот что сообщил об этом византийский летописец:  "Когда эрулы были побеждены в бою лангобардами и должны были уйти, покинув места жительства отцов, то одни из них, как я выше рассказывал, поселились в странах Иллирии, остальные же не пожелали нигде переходить через реку Истр, но обосновались на самом краю обитаемой земли. Предводительствуемые многими вождями царской крови, они прежде всего последовательно прошли через все склавинские племена, а затем, пройдя через огромную пустынную область, достигли страны так называемых варнов. После них они прошли через племена данов, причем живущие здесь варвары не оказывали им никакого противодействия. Отсюда они прибыли к Океану, сели на корабли, пристали к острову Фуле и там остались".

О чём тут идёт речь? Понятно, что герулы, ранее обитавшие в Среднем Подунавье, после поражения от лангобардов должны были покинуть ставшие для них негостеприимными земли. Часть из них приняла покровительство византийцев и поселилась на противоположной стороне реки, рядом с городом Сингидумом (нынешним Белградом). Другие же решили навсегда оставить Карпатскую котловину. Но выбраться из этих краёв, равно как и проникнуть туда, не так-то легко. Корона высоких гор, из космоса похожая на гигантскую подкову, лежит таким образом, что её разомкнутые рога упираются в обрывистые берега Истра-Дуная. Попасть в эту самой природой защищённую область можно лишь через считанное число горных перевалов, часть которых в то время контролировали лангобарды. Вот почему герулы, как полагают специалисты, отступали из Среднего Подунавья по течению великой реки, обходя Карпаты по внешнему периметру, вдоль юго-восточных склонов хребта. Именно тут им, видимо, и пришлось проходить сквозь земли склавинских племён. Посмотрите, как эта миграция выглядит на карте известного белорусского историка Вячеслава Носевича.

Славянские племена в эпоху Великого переселения народов по В. Носевичу (с дополнениями автора)

Предполагаемый путь переселенцев лежал поначалу вдоль Нижнего Дуная, затем по долине реки Прут к её истокам, после по Верхнему Поднестровью и уже далее через земли Висло-Одерского междуречья, где в тот период располагалась "обширная пустынная область", на Эльбу к варнам и в Ютландию к данам. Для нас в этом отрывке важны несколько моментов. Склавины предстают в летописи совокупностью племён, занимавших довольно протяжённую страну, поскольку герулы "последовательно" проходили через целый ряд их владений. При этом, судя по наиболее логичному маршруту исхода, область жительства склавинов должна была представлять собой некую полосу земли вдоль внешних склонов Карпатских гор. Кроме того, сама формулировка "прошли через все склавинские племена" предполагает, что никаких других склавинов, живущих в отдалении от этого горного массива, тогда ещё не существовало. Немаловажно и то обстоятельство, что на Севере или Северо-западе страна склавинов граничила с огромной безлюдной пустыней.

Прочие указания на место жительства этого народа так или иначе связаны с Дунаем. Например, всё тот же Прокопий замечает, что совместно с антами они "имеют жилища по ту сторону реки Истр, недалеко от тамошнего берега". В другом месте у него читаем: "вблизи реки Истр, где они обретаются". И, наконец, в рассказе о склавинах и антах, византийский летописец таким образом уточняет географическое положение их страны: "именно поэтому они и занимают неимоверно обширную землю: ведь они обретаются на большей части другого берега Истра". В римской традиции Истр рождался там, где Дунай принимал в своё лоно наиболее полноводные притоки: Драву, Тису и Саву. Стало быть, в представлении Прокопия тот отрезок северного побережья великой реки, который начинался напротив города Сингидума (современный Белград) и заканчивался впадением в Чёрное море, преимущественно был населён "склавинами и антами", причём эти варвары жили "недалеко от тамошнего берега". Проще говоря, греческий историк отводил данным племенам практически всё Нижнее Подунавье. И последнее обстоятельство чрезвычайно важно для дальнейшего розыска склавинов.

Автор военного трактата "Стратегикон", его обычно приписывают перу императора Маврикия, подтверждает сведения Прокопия, поскольку замечает относительно области антов и склавинов: "их реки впадают в Дунай". Кроме того, он рекомендует византийцам воевать с этими варварами, оставляя резервы на той стороне данной реки, что  принадлежит Империи, а запасы продовольствия и снаряжения складывать непосредственно на кораблях дунайской речной флотилии. Подобная диспозиция свидетельствует, что искомые племена не только заселяли Нижнее Подунавье, но и обитали в непосредственной близости к берегам Истра. В противном случае вести боевые действия против них, опираясь на советы Маврикия, было бы в принципе невозможно.

Однако, самые точные координаты склавинской области указал нам готский летописец Иордан, который сообщал буквально следующее: "Склавины живут от города Новиетуна и озера, которое называется Мурсианским, вплоть до Данастра и на севере до Висклы; болота и леса заменяют им города". Куда только не пытались задвинуть эти географические объекты отечественные историки, лишь бы не признавать очевидное: Новиетун – это кельтский город, располагавшийся чуть дальше впадения в Дунай реки Прут, неподалёку от озера Исакча. Мурса – это известный римский город, лежавший у слияния Дравы с Дунаем, а, следовательно, озеро Мурсианское, надлежит искать где-то в тех же краях.

Мурса и Новиедунум на карте Римской империи

Что касается Вислы, то в римской традиции её истоком считалась река Сан, берущая своё начало невдалеке от верховьев Днестра. Получалось, что Иордан тоже отводил склавинам для жизни земли Нижнего Подунавья и восточные склоны Карпатских гор, то есть, видел их там же, где их наблюдают Прокопий с Маврикием. В представлении античных летописцев эти люди оказываются жителями Прикарпатья, фактически горцами, расселившимися по внешнему периметру данного хребта, в промежутке между ним, Прутом и Дунаем. Ныне эти области называются Валахия и Молдова и включены в состав государства Румыния. Склавины, как ни покажется это кому-то удивительным, обитали преимущественно в румынских пределах. Их страна напоминает полумесяц, обхвативший изгиб Карпатских гор с Юга и Востока.

Предполагаемая страна склавинов (покрыта штриховкой), согласно сведениям греко-римских летописцев

Теперь давайте взглянем на регион глазами археологов. Быть может, их подходы помогут нам разобраться с происхождением загадочных склавинов? Надо заметить, что у той отрасли исторической науки, что занимается извлечением из земли артефактов ушедших эпох, свои оригинальные методы установления истины. В идеале археологи вообще должны стремиться восстановить исторические реалии, отталкиваясь лишь от собственных находок, и не обращая никакого внимания на выводы лингвистов или сведения письменных источников. Однако, все мы живые люди, и данным специалистам тоже трудно удержаться от соблазна сопоставить найденное при раскопках с тем, о чём писали древние летописцы, а равно с подсказками языковедов. Впрочем, если обычные историки повествуют о царях и племенах, то исследователи земных недр предпочитают говорить об "археологических культурах", под которыми понимают совокупность памятников, обладающих сходными чертами. Почти всегда под этим термином разумеют материальные следы конкретного народа или созданного им государства. Как пошутил по этому поводу российский историк Игорь Каменецкий: "большинство археологов думает, что культура соответствует этносу. И уж во всяком случае все исходят из этого допущения в своей практической работе, даже те, кто выступал и выступает против этого допущения".

Проблема заключается в том, что мы порой не в состоянии отличить подлинный народ от воображаемого. Что такое, к примеру, те же самые фракийцы или иллирийцы, а равно германцы или сарматы – совокупность действительно родственных этносов или всего лишь удобные этикетки, за которыми скрываются очень разные по происхождению и по языкам племена? Профессор Николай Крадин, видный отечественный специалист по кочевым народам, точно подметил: "Люди начинают принимать за реальность схемы, которые были созданы для описания реальности. Отсюда следует важный вывод, который необходимо помнить в ходе любого археологического и/или исторического исследования. Любые этнонимы представляют собой конструкты. Эти конструкты были созданы современниками для описания народов в соответствии с их собственными представлениями". Иначе говоря, благодаря трудам летописцев прежних эпох, археологи как бы заранее получают соответствующую установку на будущие раскопки. Они, к примеру, уже перед началом экспедиции знают, что в такой-то местности должны в определённый период жить германцы, рядом – балты, ещё дальше – финны.

А вот о том, что все эти ярлыки весьма условны, специалисты подчас даже не задумываются. Когда же из-под земли извлекают древности, частенько оказывается, что все они очень похожи на памятники соседей. Условные "германцы" как бы плавно и незаметно переходят в условных "балтов", те в свою очередь в условных "финнов". И где меж ними пролегали рубежи (да и существовали ли они на самом деле!), решительно неясно. Пределы таких сообществ каждый раз устанавливают сами учёные, причём делают это почти всегда весьма произвольно. Как честно признает профессор Крадин: "Археолог не столько выделяет границы археологической культуры (АК), сколько создает их. После этого он сам и его коллеги начинают верить в реальность, объективность выделенной культуры. Следующим шагом обычно является наделение АК чертами этнической группы. Границы наносятся на карты. Так создаются народы. Среди археологов широко распространено мнение, что каждый настоящий археолог в своей жизни должен открыть АК. Для некоторых открытые (точнее созданные) АК становятся знаменем всей жизни. Если с течением времени накапливается новый материал, позволяющий сконструировать другие, более корректные на данный момент аналитические категории, они ревностно встают на стражу утвержденных раз и навсегда принципов".

Выходит, что с помощью одной условности, именуемой специалистами "археологической культурой", мы пытаемся доказать наличие другой условности – древнего этноса, который на поверку вполне мог быть стопроцентной выдумкой античного летописца. Но раз при определении границ и характера ископаемого сообщества учёные уже держат в голове сведения письменных источников, получается замкнутый круг. Археологи невольно подгоняют извлекаемые из земли материалы под картинку, которая заранее сложилась в их голове. Так, представление античных авторов, подчас наше мнение о нём или даже сложившееся заблуждение на этот счёт, самым неожиданным образом начинает влиять на результаты археологических раскопок. Будем помнить об этой слабости людей науки, когда дойдёт дело до конкретных культур.

Вернёмся, однако, к археологическим поискам склавинов. Поскольку гуннская эпоха прошла в серьёзных потрясениях и перемещении на значительные расстояния огромных масс людей, историкам важно было понять, что являла собой Восточная Европа в стабильный период, то есть, до появления здесь свирепых кочевников. Обычно переломной датой считается 375 год нашей эры. На этом пути искателей предков поджидал неприятный сюрприз. Выяснилось, что подавляющая часть региона до прихода степняков была занята восточногерманскими племенами. Отечественные археологи долго пытались это положение оспорить, но в итоге, под давлением фактов, сдались. Посмотрите на карту, составленную известным белорусским археологом Вадимом Белявцом. На землях Польши, Украины, Молдовы и Румынии почти безраздельно царствуют всего три культуры: вельбарская к Югу от Балтики и по правому берегу Вислы; пшеворская в Центральной и Южной Польше; черняховская в долинах Днепра, Южного Буга, Днестра, Прута, в Трансильвании и в низовьях Дуная по его северным берегам.

При этом, как установили учёные, вельбарское сообщество отражает начальный этап истории всех готских племён; пшеворцы соответствуют летописному народу вандалов (лугиев); а черняховцы являются археологическими остатками великого Готского царства, объединившего регион под властью вождя Германариха. Иначе говоря, все эти три сообщества неразрывно связаны с пребыванием на Востоке Европы множества восточногерманских народов: вандалов, бургундов, гепидов, остготов, визиготов, герулов и прочих. Самым неудобным обстоятельством для ищущих корни славян, было то, что эти непостижимые германские пришельцы по-хозяйски расположились в тех землях, где учёные мужи твёрдо рассчитывали обнаружить прародину пращуров.

Надо ли говорить о том, что материальные следы данных народов резко отличались от славянских древностей? Наши предки жили весьма скромно – в тесных землянках. Из посуды у них были практически одни лепные горшки. Оружие и ценные вещи в их владениях почти не встречаются. Не было здесь даже фибул, то есть традиционных для прочих народов металлических застёжек на верхнюю одежду, типа плащей и хитонов. Восточные германцы, напротив, отличались разнообразием ценных вещей и высоким уровнем жизни.

Послушайте, что пишет об этом известнейший отечественный археолог Марк Щукин: "С одной стороны, мы видим эффектные и яркие черняховскую и пшеворскую культуры с богатейшим ассортиментом разнообразнейших форм посуды: серой гончарной в черняховской, чернолощеной лепной в пшеворской (миски, кувшины, вазы, причем миски составляют значительный процент). С другой – славянские культуры с их исключительно лепной грубой керамикой, представленной лишь высокими слабопрофилированными горшками да иногда сковородками. Мисок, ваз и кувшинов практически нет вовсе. Большие черняховские могильники почти всегда биритуальные, есть и трупоположения, и трупосожжения, во многих из них обилие разнообразных вещей: фибулы, пряжки, подвески, ожерелья, нередки стеклянные кубки. В трупосожжениях пшеворской культуры, кроме тех же фибул и пряжек, – масса оружия, ритуально согнутые мечи, копья, шпоры, умбоны щитов. Есть такие же находки и на поселениях, тоже, как правило, больших, долговременных. Черняховцы к тому же строили, наряду с обычными общеевропейскими небольшими полуземлянкам, длинные наземные дома. Всего этого нет в славянских культурах: ни длинных домов, ни трупоположений, ни оружия и других вещей в погребениях; находки фибул, как и прочих металлических изделий, – большая редкость. Поселения и могильники, за редкими исключениями, невелики, кратковременны. Различна сама структура этих культур, "мисочных" и "фибульных" в первом случае, "горшечных" и "бесфибульных" – во втором".

Можно было бы, конечно, отнести разницу в облике "мисочных" культур Восточной Европы III-IV веков со сменившими их на той же территории "горшечными" сообществами за счёт бесчинства гуннов. Дескать, вторжение свирепых кочевников и разрушение ими государственных структур, типа царства Германариха, привело к общей деградации населения региона. Тем более, что все элементы, обнаруженные археологами у ранних славян: лепные горшки, землянки и прочее встречаются в некотором количестве у готских и вандальских племён. Видимо, именно так жили самые бедные члены германской общины: рабы, чужаки и тому подобные. Заманчиво сказать: пришли гунны и местные жители все разом обнищали. Но в том-то и дело, что не все, и не разом. Внутри Карпатской котловины, а также на Юге Крымского полуострова и в Прибалтике к Востоку от Вислы археологам и в V-VII столетиях попадаются типично восточногерманские, "мисочные" и "фибульные" древности. Там явно продолжали жить потомки готов и вандалов, поскольку встречаются все свойственными им элементы: и трупоположения; и "длинные дома" наземной конструкции; и оружие, включая мечи, боевые топоры, шлемы; и фибулы; и прочие украшения. Вот почему Марк Щукин считает: "Столь резкая трансформация культурного облика населения мало реальна, а ссылка на общую деградацию культуры после крушения Империи не помогает, так как в тех местах Европы, куда славяне не проникли, преемственность культурной структуры сохранилась". Славян этот археолог, таким образом, считает принципиально новым населением, никак не связанным с прежними обитателями здешних мест.

Взглянем теперь на то, что являет собой "горшечный"-"бесфибульный" мир Восточной Европы V-VII веков, в недрах которого археологи ищут истоки ранних славян. С теми или иными оговорками к нему относят семь различных культур в пространстве от Эльбы до Дона и от Балтики до Дуная. Правда, как показывают новейшие радиоуглеродные или дендрохронологические датировки, те сообщества, что расположены западнее Вислы: суковское в долине Одера, пражские памятники в Чехии и Восточной Германии, а также древности типа поселения Могила в Южной Польше, появились позже остальных – со второй половины VI века, если не в следующем столетии. Позднее происхождение этих древностей признавали ещё советские историки. Академик Валентин Седов, к примеру, писал: "Многие археологи (И. Вернер, Х. Прайдель и другие) полагают, что славяне расселились на Среднем Дунае и в бассейне Эльбы после ухода оттуда германских племён, то есть не ранее второй половины VI века. Действительно, в области Эльбы славяне начали расселяться только в VI столетии. Крупные изыскания, проведённые в Бржезно (Чехия), Дессау-Мозигкау, Лютьенберге (Германия) и иных местах, говорят об этом со всей очевидностью". Получается, что на звание исходных праславянских те горшечные сообщества, что расположены западнее Вислы, претендовать никак не могут.

"Бесфибульные", "горшечные" археологические культуры Восточной Европы 5 - 7 веков нашей эры

Круг "подозреваемых" тем самым существенно сужается. В него попадают лишь четыре  наиболее восточные культуры: колочинская бассейна Десны, пеньковская из днепровско-днестровских лесостепей, корчакская, лежащая между Припятью и Верхним Поднестровьем, и, наконец, ипотешти-кындештская, расположенная в низовьях Дуная. Ибо только они возникают ещё в эпоху господства гуннов, чем не могут похвастать их западные собратья.  Какое же из этих сообществ в наибольшей степени соответствует описанию склавинов в римско-византийской традиции? Давайте отсекать лишнее. Живущие в дебрях Десны колочинцы никак не могли быть известны грекам. Слишком далеко их страна находится от рубежей Византии. Пеньковцы уверенно увязываются всеми, без исключения, историками, отечественными и зарубежными, с ближайшими соседями склавинов – антами. Действительно, описание Иорданом местоположения антских племён: "распространяются от Данастра до Данапра, там где Понтийское море образует излучину", как нельзя лучше подходит для характеристики пеньковского ареала. Особенно, если учесть, что смотрели на него византийцы как бы "снизу", со стороны Дуная. Но если пеньковцы – это и есть анты, в чём сейчас уже практически никто из исследователей не сомневается, то кто же тогда у нас склавины? Список претендентов сократился буквально до двух соискателей. Склавинами могли быть либо ипотештинцы, расселившиеся между Карпатами и дунайскими низовьями, либо корчакцы, разместившиеся от северо-восточных склонов Карпатских гор до Припяти и Днепра.

Первая область непосредственно лежит на берегах Истра, вторая – за сотни километров от течения этой реки. Ипотештинцев можно считать ближними соседями Империи, корчакцев – только очень дальними. Владения первых племён захватывают и определённую часть внутренней Карпатской котловины, они тянутся в ту сторону, где в представлениях античных писателей рождался Истр, и лежал римский город Мурса. Ареал распространения вторых народов, напротив, за Карпатским хребтом не прослеживается. В ипотештинских землях находят множество византийских монет, в том числе выпущенных в VI столетии, когда хроники повествуют о бесконечных набегах склавинов на балканские провинции Империи. У их северо-восточных соседей не найдено ни одной подобной монетки. Как вы думаете, какую из двух археологических культур отечественные учёные признали склавинской? Вы будете сильно удивлены – корчакскую.