Игорь Коломийцев.   В когтях Грифона

Глава пятнадцатая. Призрачная Империя (продолжение)

Меж тем, если вдуматься, само появление на Балканах так называемых южных славян представляет собой огромную научную загадку. Откуда они могли взяться, если все земли севернее Дуная и Савы принадлежали исключительно Аварскому каганату? Здесь пролегла его граница с Византийской империей, тщательно охранявшаяся с обеих сторон. Более того, наиболее удобные переправы через Дунай, как в районе Железных ворот, так и в окрестностях Сирмийского острова, занимали непосредственно представители господствующего кочевого племени. Археологи находят в этих краях типичные могильники аваров. Значит, степняки здесь постоянно жили. Как же могли через головы бдительных всадников форсировать Дунай пришельцы из лесной зоны Поднепровья или эльбо-моравские бунтари? Тут уж одно из двух. Либо Каганат был слабым и маленьким, и практически не имел влияние на окружающие его со всех сторон независимые славянские племена, которые в своих действиях не слишком считались с интересами кочевников. Либо, напротив, это было намного более мощное государство, чем обычно представляют себе историки, и в орбиту его влияния входили даже народы, живущие на большом отдалении от берегов Дуная: на Балтике или в верховьях Днепра. Тогда появление "двойников" в названиях народов, разбросанных друг от друга на гигантские расстояния, легко объяснятся миграциями подданных внутри великой степной Империи.

Аварский каганат (версия В. Носевича) и повторы этнонимов в Восточной Европе

Не пора ли разобраться с тем, что такое Аварский каганат? Где он располагался и какие отношения связывали царственных кочевников с подвластными им племенами, большинство из которых в будущем станет славянами? Со времён Любора Нидерле с его знаменитой фразой о "противниках-союзниках" историки так и не определились в характере этих связей. В самом деле, кем были пришлые степняки для местных земледельцев? Врагами и угнетателями? Но тогда почему этносы, попавшие под иго авар, внезапно расцвели? До прихода "насильников" они занимали весьма ограниченную территорию, после – отхватили себе половину Европы. Особенно рельефно проявился странный характер отношений кочевников и пахарей на Балканах, где авары и славяне совместными усилиями отняли у Византии почти весь полуостров. По крайней мере, его внутреннюю часть, вплоть до Пелопоннеса.

Византийская империя около 600 года. Зелёным цветом отмечены территориальные потери на Балканах

С одной стороны, было бы верхом неблагодарности не замечать тех благ, что обрушились на предков с приходом восточных беглецов, с другой – трудно забыть о тех жутких издевательствах, которым, если верить летописям, подвергали пришельцы европейских аборигенов. Вот и мучаются историки, вслед за Нидерле, теряясь, как обозначит эти непростые отношения. Георгий Вернадский после некоторых колебаний выдавил из себя следующую фразу: "Авары не вытесняли славянского населения из занимаемых им областей, а подчиняли славян своей власти. Славяне разных колен сделались данниками или союзниками авар". Тут – что ни слово, то вопрос. Позвольте, уважаемый мэтр, как же мы можем говорить о "не вытеснении" туземцев, если именно в этот период они распространяются повсюду? Причём уже после того, как становятся подвластными кочевникам. Тогда уже речь надо вести о банальном расселении невольников в пределах Каганата. И потом, что означает "сделались данниками или союзниками авар"? Вы имели ввиду, что отдельные племена попали в неволю, а другие заключили с пришельцами более-менее равноправный договор? Или в вашем понимании народ может одновременно и дань платить и претендовать на звание "союзника"? Тогда придётся вас разочаровать – психология кочевых народов Великой степи такой вариант полностью исключает. Любой побеждённый степняками этнос автоматически попадает в категорию "рабов". Он живёт лишь по милости победителя и всё, что у него есть – земля, имущество, жёны, дети – является собственностью триумфаторов. Даже степные племена, оказавшиеся под властью авар, те же кутригуры, полагались теми людьми второго сорта, которыми можно было без сожаления пожертвовать. Что же говорить тогда о положении земледельцев, если  обитатели Степи традиционно смотрели на пахарей, как на собственный скот: с точки зрения кочевников эти люди были чуть ценнее овец, но намного дешевле лошадей. Как можно поверить в то, что победители множества народов посчитали презираемых ими аграриев себе ровней?

Тем не менее, слависты, поколение за поколением, упрямо отстаивают внутренне глубоко противоречивую концепцию "противных союзников" или "союзных противников" по Нидерле. Вот что, к примеру, пишет Мария Гимбутас: "Только со временем авары и славяне стали союзниками во множестве балканских кампаний. В более поздних источниках славяне нередко отождествляются с аварами, что видно по упоминаниям "славяне, или авары", "славяне, называемые аварами". Можно ли, однако, на основании того замечания, что византийцы подчас путали этнонимы "авары" и "склавины", делать выводы о союзнических отношений между ними? В истории нашего континента зачастую данный факт свидетельствовал совсем о другом. Как только один народ покорял прочие, его имя немедленно распространялось на побеждённых. Этноним победителей накрывал собой ранее применявшиеся прозвища. Так, "франками" в раннем Средневековье именовали всех жителей бывшей Галлии, хотя многие из них происходили отнюдь не из германцев. "Лангобардами" звали обитателей западной части Среднедунайской равнины, "гепидами" – восточной, хотя за этими общими наименованиями, как мы не раз убеждались, скрывались самые разные племена. Что же в таком случае удивительного в том, что подвластные кочевникам народы через некоторый период получают их имя? Неужели мысль о том, что предки могли просто попасть в неволю, без какого-то мифического союзного договора с завоевателями, настолько противна славистам, что не рассматривается ими даже как один из вариантов объяснения феномена аваро-славянских отношений?

Удивительно порой, насколько в сознании современных исследователей отношения зависимости и союзничества перепутались самым причудливым и невообразимым образом. Послушайте, что пишет сербский историк Сима Чиркович о том, как его предки овладели Балканами: "Славяне, находившиеся тогда в основном в подчинении у аваров из Подунавья, сопровождали их в набегах, а в серьезных военных операциях обеспечивали армии аваров массовость. Славяне хорошо владели искусством ведения боя на воде и нападали на крепостные стены византийских городов с моря, в то время как на суше в бой вступала ударная сила – отличавшаяся прекрасной маневренностью аварская конница. После победы авары обычно возвращались с добычей в паннонские степи, а славяне оставались на завоеванной территории и обосновывались там". Можно ли поверить в эту версию? Представьте, что вы – древний царь, который ведёт войну с соседней державой за смежные территории. Но когда вам всё же удаётся их захватить, там отчего-то поселятся ваши бывшие подданные на правах вполне самостоятельных народов. Как вам подобная перспектива? Биться с соседом, чтобы в результате победы потерять своих людей. Но именно так трактуют историки взаимоотношения аваров и будущих южных славян. Кочевники получаются на подхвате у своих подневольных пахарей, исполнителями грязной работы, не то что помощниками, а подлинными благодетелями. Главное, почти бескорыстными. Сражались бок о бок, а основную добычу – новые земли – безропотно отдавали "союзникам". Впрочем, принципиально эта концепция не слишком отличается от теории Марии Гимбутас, при помощи которой она объясняла широкую славянскую колонизацию в Европе. Вся разница в том, что на Балканы предки приходят не после кочевников, а вместе с ними, держа оружие в руках. Но и здесь степняки, по мнению учёных, таскают для "счастливчиков" каштаны из огня.

В последнее время, однако, появились отдельные историки, поставившие под сомнение столь невыгодные для пришельцев отношения с пращурами. Автор книги "Славяне: от Эльбы до Волги" Юрий Денисов подозревает, что всё складывалось несколько иначе: "В состав образовавшегося Аварского каганата вошли и бывшие рабы гуннов, известные под именем склавинов и антов. Именно склавинов аварский каган, или хаган, стал расселять вдоль границы с Византийской империей, создавая тем самым буферные полусамостоятельные государства, которые, когда было выгодно для аваров, могли совершать грабительские набеги на византийские провинции, как бы без нарушения аварами мира с империей". По крайней мере, данный исследователь обнаружил в действиях степняков хоть какую-то логику. По его мнению, пришельцы стремились создать из подвластных им племён некую прослойку между собой и константинопольской державой, причём они сознательно не всегда признавали переселенцев своими подданными, поскольку это давало им возможность наносить соседям существенный урон без формального объявления войны. Денисов, впрочем, полагает, что роль подобного "буфера" поручили склавинам. Под последними он, наравне с прочими коллегами, понимает представителей праго-корчакской культуры. Проблема в том, что на прилегающих к Дунаю землях следы этого сообщества почти незаметны. Южных славян сложно свести к какой-либо одной культуре, будь-то корчакская, пеньковская или ипотештинская, а равно к простому смешению этих трёх народов. Всё оказалось намного сложней.

Ещё более смелую идею образования не только южных, но и всех прочих славянских племён предложил другой российский историк Михаил Тушинский: "Славяне – не "расселившийся" народ, от которого пошли сербы, хорваты, болгары и так далее. Подобно другим варварским племенам, славяне возникли из амальгамы того, что греческие и латинские авторы определяли как скифское, сарматское, германское население обширных территорий к востоку от Эльбы... Этногенез славян стоит в прямой связи с наступлением Аварского каганата... Волна этнической консолидации, давшая славян, разворачивается как форма включения в систему власти и подчинения, воплощённую в аварском каганате. Славяне возникли в симбиозе с аварами. Своеобразие славян в рамках каганата сопряжено с их политической несамостоятельностью, оседлостью и крестьянским трудом. Латинские и греческие авторы описывают славян как зависимых союзников авар, которых используют как пехоту, стоят у них на зимних квартирах, кормятся и спят с их женщинами". Проще говоря, славянами данный исследователь предлагает считать зависимое от кочевников население Аварского каганата, низы кочевого сообщества, собранные из покорённых пришельцами восточноевропейских аборигенов. При этом научные фразы "о симбиозе" кочевников и пахарей выглядят как фиговый лист, коим учёный пытается прикрыть неприглядную истину. Ибо для определения статуса "зависимых союзников",  жёны и дочери которых сексуально обслуживают своих господ, у социологов есть более конкретный термин – "рабы".

Ясно, что мнения учёных мужей относительно того, что есть Аварский каганат, какие земли в него входили, и отчего славяне в итоге оказались его наследниками, решительно разделились. От тех, кто увидел в степняках благородных помощников нашим свободным предкам, до тех кто признал пращуров невольниками пришлых степняков, сложившимися в рамках кочевой Империи. Похоже, при таком разбросе идей нам не избежать более близкого знакомства с данной державой и её обитателями. Есть несколько вопросов, без ответов на которые мы не сможем двинутся дальше. Что собой представлял Аварский каганат и каковы его пределы? Существовали ли славянские племена, от него независимые, или все они сформировались внутри данного государства? Как сложились народы, объявившиеся на руинах степного царства, и почему они говорили на одном языке? Действительно ли мы – потомки людей, сначала побывавших в гуннском рабстве, а после угодивших в аварскую неволю? Кто же такие, в конце концов, славяне? За мной, мой читатель, не отставай! Похоже, истина уже где-то рядом.