Игорь Коломийцев.   В когтях Грифона

Глава девятнадцатая. Гибель титанов (продолжение)

Сербские историки Бугарски и Иванишевич удивляются тому обстоятельству, что византийцы затеяли переправу на северный берег Дуная в районе Виминация, который для этой цели никогда ранее не использовался. Традиционно римская армия в данной провинции предпочитала форсировать Истр вблизи Ледераты и Маргия, где на противоположной стороне имелись соответствующие укрепления. Исследователи пишут: "Виминаций, по сути, не был обычным местом переправы через реку. В позднеантичной системе стратегической обороны он, как уже было сказано выше, вероятно, не имел противоположной крепости на левом берегу Дуная. Нам кажется, что наученные действиями Приска в 596 году авары в это время уже овладели Новой Ледератой и удерживали Контра Маргий. Ромеи по этой причине были вынуждены атаковать из Виминация, для аналогичных целей ранее не использовавшегося".

Ostrovo в окрестностях села Костолац (Сербия), напротив крепости Виминациум в наши дни

Думается, однако, что положение византийских войск в регионе Верхняя Мезия было ещё более сложным. Обратите внимание, в тексте Симокатты в качестве оплота имперских позиций говорится лишь об острове Виминакий, но нигде не сказано ни об одной из крепостей знаменитого Лимеса западнее Катаракт. А ведь эти укрепления всегда выступали пристанищами для греческой армии в ходе прежних военных кампаний. Теперь же нет ни единого слова о Сингидуне, о Ледерате, о Маргии, о Верхних Новах, и даже о самом Виминации, который располагался в непосредственной близости от арены боевых действий. Создаётся полное впечатление, что к концу VI столетия упомянутых цитаделей не существовало в принципе. Видимо, их уничтожили авары, дабы затруднить ведение войны своим южным соседям. Вот почему тем пришлось ютится на сыром острове посреди Дуная. Что касается странного поведения византийских стратегов, то оно объясняется предельно просто: выполняя прямой приказ василевса, они развязали агрессию против кочевников, но, многократно битые теми прежде, не верили в победу на грозным врагом. Вот почему один вскрыл себе вены, другой до последнего не решался переправиться на северный берег, где уже находилась вверенная ему армия.

Тем не менее, греческое войско готовилось к битве даже оставшись без командиров: "Когда ромеи переправились через Истр и выстроили там укрепленный лагерь, Приск не покидал острова: он не хотел без Коментиола вступать в решительное сражение. Так как ромеи остались без командования, варвары налетели на их лагерь со всех сторон. Ромеи отправили послов в Виминакий к стратигам и указали им на свое опасное положение. Хотя Приск и отказывался приступить к военным операциям без Коментиола, но так как натиск варваров был очень сильным, удалось убедить Приска оставить Коментиола и самому приняться за заботы об этих опасностях. Таким образом, Приск покинул остров и явился в ромейский лагерь. На другой день он приказал, чтобы суда, покинув берега Истра, были отправлены в Виминакий. Приск боялся, как бы ромеи, если эти суденышки будут у них стоять около берега реки, не стали часто переезжать на остров и вследствие ухода таких маленьких групп ромейские силы постепенно не становились бы все малочисленнее, а укрепления ромейского лагеря не остались без достаточной охраны. Так как варвары настойчиво стремились к бою, то на четвертый день ранним утром Приск приказал ромеям вооружиться и, выстроив насколько было возможно, свои войска тремя фалангами, принял первые нападения врагов. Не имея луков, ромеи вступили с неприятелями в бой копьями с близкого расстояния. Авары поставили свои войска пятнадцатью отдельными отрядами; ромеи же, боясь за свой лагерь, стояли сплошной линией, готовые принять бой со всех сторон, и тем самым обеспечивали лагерю большую безопасность. Битва вначале шла очень вяло. Когда же солнце стало склоняться к закату, наметился и исход боя, и чаша весов этого сражения склонилась на сторону ромеев; в то время как ромеев было убито только триста человек, из аваров погибло четыре тысячи. С наступлением ночи ромеи вернулись в лагерь".

Так, неожиданно даже для самих себя византийцы сумели победить в прибрежной баталии. Осталось лишь развить успех: "На третий день варвары вторично стали готовиться к бою. С своей стороны Приск, насколько был в состоянии, выстроил в боевой порядок свое войско и с утра вышел на сражение. Он построил силы ромеев самым лучшим образом, разделив их на три отделения; он побуждал их сражаться как можно храбрее, затем, постепенно вытягивая фланги, окружить аваров так, чтобы варварское войско оказалось словно в какой-то котловине, и варвары, попав в середину, подверглись неожиданному уничтожению. Таким-то образом варвары попали в эту засаду, и силы стоящих против них врагов истребили из них девять тысяч. С заходом солнца победоносное войско вернулось в лагерь. На десятый день стратиг услыхал, что варварское войско вновь пошло в наступление. Среди дня, вооружив и построив как следует ромейское войско, Приск двинулся в бой. Он вновь построил свое войско тремя фалангами, варвар же, выстроив одну фалангу, двинулся на Приска. Приск, выбрав на этой местности самое удобное расположение и используя себе в помощь направление ветра, с возвышенности ворвался в ряды аваров, а двумя своими фалангами нанес врагам решительный удар. В этих местах находилось озеро – в его воду он и загнал варваров. Поэтому варвары, оттесненные к бушующим его волнам и на свое несчастие видя его перед собой, позорно в нем потонули. Множество их, в том числе и сыновья кагана, погибли в этом озере, а Приск одержал одну из самых блестящих своих побед. В этом сражении погибло пятнадцать тысяч варваров. Сам каган, спасшись с великой для себя опасностью, направился к реке Тиссу".

Но злоключения Баяна и его подданных на этом не закончились: "На тридцатый день варвар собрал войско. Он стал в четвертый раз готовиться к наступлению. Услыхав об этом, стратиг ромеев Приск отправился походом к реке Тиссу. Таким образом, определился день битвы и для той и для другой стороны. Когда наступил назначенный срок, на самом рассвете Приск выстроил свое войско, но переменил места его частей: левый фланг фаланги он сделал правым, а отряд центра он поставил на левом крыле. Варвар же вооружил и поставил свое войско двенадцатью отрядами. Ромеи вели битву с большой доблестью и победили варваров в этой борьбе; в том сражении погибло много врагов. Эта победа принесла ромейскому войску еще большую славу. Отобрав из своего войска четыре тысячи, Приск велел им переправиться через Тисс и выследить движения неприятелей. Посланные полководцем, они переправились через реку. Там они напали на три местечка гепидов. Эти варвары, ничего не зная заранее, устроили пир и справляли какой-то местный праздник. Сосредоточив все свои помыслы на пьянстве, они всю ночь провели пируя. В этот день, еще в предрассветной тьме, когда шли последние часы ночи, ромеи напали на опьяневших варваров и произвели страшную резню: они уничтожили тридцать тысяч варваров. Овладев множеством пленных, они вновь переплыли через реку и в неприкосновенности передали Приску свою добычу. На двадцатый день варвар вновь собрал силы у этой реки. Поэтому Приску пришлось снова вернуться сюда. И в этом месте произошла самая большая и замечательная битва. Варвары, разбитые, можно сказать, наголову, в этот день были потоплены в волнах реки. Вместе с ними погиб и очень большой отряд склавинов. После поражения варварское войско было взято в плен, из них аваров было захвачено три тысячи, остальных варваров – шесть тысяч двести и склавинов восемь тысяч. На этих пленных были надеты оковы, и стратиг послал захваченных варваров в качестве добычи в город Томис".

Итак, давайте разбираться с тем, что нам стало известно. Сербские историки Бугарски и Иванишевич, ссылаясь на мнение своей коллеги, пишут о местоположении византийско-аварских сражений 600 года следующее: "Эти события детально рассмотрены Д. Дмитриевич. В ее интерпретации первое столкновение, в котором авары в течение короткого времени потерпели три поражения, произошло на территории Южного Баната между рекой Тамиш (Тимиш), двумя линиями так называемых Римских рвов и Алибунарским болотом. Затем ромеи продвинулись на Тису, где у холма Титель нанесли сокрушительное поражение аварам".

Предположительный маршрут похода Приска 600 года

В чём можно согласиться с сербскими историками? Действительно, первые три сражения, судя по всему, случились в треугольнике, ограниченном с Юга Дунаем, с Востока – линиями Римских валов, с Севера и Запада – течением реки Тимиш. Этот регион сейчас называется Южный Банат. Там даже ныне существуют не до конца осушенные болота. В древности же он являл собой одну сплошную трясину. Как ни парадоксально, именно это обстоятельство и стало одной из причин череды византийских побед.

Аварам очень не хотелось пускать ромеев на свою территорию, они во чтобы то ни стало стремились разбить их сразу, как только те высадятся на северном берегу Дуная. Это и стало главной стратегической ошибкой Баяна. Вместо того, чтобы сосредоточить своё войско в одном месте, каган решил при помощи основной части армии "опустошить ромейскую землю", то есть покарать греков за нарушение договора. Недооценив противника, он поручил охрану переправ своим четырём сыновьям со вспомогательными отрядами. Возможно, такая тактика и сработала бы, если б византийцы воспользовались одним из традиционных мест для перехода через великую реку. Их было не так много и кочевниками все они тщательно охранялись. Но на этот раз имперская армия воспользовалась транзитом через остров Виминакий (ныне Острово). Эта полоска суши сама по себе вытянута в длину на двадцать километров. Предугадать, где именно высадятся ромеи оказалось невозможно и противник поневоле растянул свои силы по всему побережью. Чем и воспользовались греки. Они сначала разгромили тех, кто ждал их в месте высадки, а затем нанесли поражение и подтянувшимся отрядам.

Вероятно, поспособствовал успеху византийцев и сырой климат данных мест. Из-за дождей и туманов, а также болотных испарений резко снижаются боевые свойства луков, меж тем, Симокатта специально подчеркнул, что не имея этого вида оружия "ромеи вступили с неприятелями в бой копьями с близкого расстояния". На изрезанных бесчисленными речушками топких берегах Дуная степняки оказались лишены своего основного преимущества – манёвренности и возможности вести перестрелку, не сближаясь с врагом. При этом уже во втором сражении, случившемся "на третий день" Приску удалось зажать силы кочевников "словно в какой-то котловине". Видимо, там были разгромлены те аварские отряды, что держали оборону на переправах. На десятый день, осознав всю серьёзность положения подтянулся с основной армией и сам каган. Но ромеи уже почувствовали вкус общей победы. Они поняли, как надо воевать с ранее непобедимыми степняками. Приск расположил свою армию на возвышенности, учёл силу ветра, мешавшего аварам вести прицельную стрельбу, сумел окружить их со всех сторон и загнать в воды близлежащего озера. Это была уже полная и безоговорочная победа византийцев.

Далее, по мнению сербских историков, на которых мы выше ссылались, боевые действия отчего-то переместились на правобережье Тисы. По крайней мере, холм Титель расположен именно в тех местах, невдалеке от заброшенной римской крепости Contra Acumincum. Этот малолюдный регион, долгое время игравший роль пограничной полосы между гепидами и лангобардами, получил у германцев прозвище "поле Асфельд". Но с чего сербские исследователи вообразили, что боевые действия Приска против армии Баяна переместились именно туда? Ведь у Симокатты нет ни слова об этом. Говорится лишь, что после четвёртой одержанной победы ромеи высадили десант через Тису, который обнаружил три гепидских поселения, жители которых праздновали и не ждали беды. Видимо, этот факт и навёл историков из Сербии на мысль о холме Титель в качестве места очередного сражения. Логика их, видимо, такова: большинство гепидов в своё время проживало по левому берегу Тисы. Чтобы добраться до них византийцам пришлось форсировать эту реку. Значит, они находились по другую её сторону.

Но мы то с вами знаем, что в эти расчёты закралась существенная ошибка. Авары уже в начальный период строительства своего Каганата переселили большинство бывших обитателей центральной части Гепидии в земли, освободившиеся после ухода лангобардов в Италию. Следовательно, ориентироваться на то, где именно находилось большинство гепидских деревень в пору могущества восточногерманского царства, никоим образом нельзя. Тем более, что некоторое количество поселений данного народа повстречалось археологам как на правобережье Тисы, так и на территории Сирмийского острова. Следовательно, вполне могла возникнуть ситуация, при которой греки громили аваров на левом берегу Тисы, а грабили гепидов – на правом, что намного ближе к описанию Феофилакта Симокатты.

Впрочем, эти мелкие детали не заслоняют суть событий 600 года. Византийцам впервые в своей истории удалось сокрушить силы неудержимых пришельцев и даже перенести военные действия в их земли – внутрь Карпатской котловины. Положение Баяна при этом оказалось поистине катастрофическим. Если допустить, что цифры константинопольского летописца близки к истине, и согласиться с тем, что в четвёртом и пятом сражении кочевники потеряли примерно столько же воинов, как в третьем, то получится, что в ходе одной неудачной для авар кампании было убито почти 60 тысяч воинов кагана, вырезано 30 тысяч мирных жителей и ещё 17 с лишним тысяч ратников захвачено в плен. Степной император в одночасье лишился и армии, и четырёх из остававшихся у него сыновей, и громкой славы непобедимого полководца. Это был удар, чьи последствия грозили разрушить с таким трудом созданную восточноевропейскую державу.

Сербские историки Иванишевич и Бугарски, наряду с другими исследователями, скептически относятся к возможности столь грандиозных потерь среди кочевников: "численность пленных, вероятно, преувеличена. Трудно на самом деле поверить, что ромеям во время наступления, которое длилось около месяца, удалось сократить численность аварской военной силы на 75 тысяч 200 человек". Похвальна последовательность логики славистов – уж если они не верят в шестидесятитысячный экспедиционный корпус всадников Баяна времён "великого похода" на склавинов 579 года, то как убедить их принять в полтора раза большие цифры потерь рубежа веков? Ведь если учесть, что каган вскорости сумел собрать новое войско, придётся признать, что изначально степная армия состояла, самое меньшее, из ста тысяч воинов. Невероятное полчище, вполне сравнимое с вооружёнными силами самой Византии. Но давайте задумаемся – а могла ли быть меньше армия Каганата, в течение десяти лет в одиночку противостоящего потугам Восточно-римской империи его разрушить. Попутно замечу, что полководцам Маврикия не было никакого резона преувеличивать число пленных и трофеев, ведь жадный василевс завёл такие порядки, при которых воины вынуждены были делиться добычей с царём и его родственниками.

Хотя поражение действительно было ужасным, Баяну ценой дипломатических усилий  удалось вызволить из плена своих соплеменников. Как пишет об этом Симокатта: "Тогда каган, прежде чем император узнал о чем-либо случившемся, отправил послов к Маврикию, пытаясь получить назад пленников. Маврикий, пораженный угрозами варвара и обманутый их словами, приказал Приску возвратить кагану взятых в плен аваров. Таким образом, варвары были выданы из Томиса кагану". Похоже, что речь идёт о трёх тысячах аварских всадниках, в то время как остальные его подданные остались в неволе у греков. Правда, Феофан, описывавший те же события и знакомый с трудами своего предшественника, понял данный отрывок по-другому: этот летописец полагает, что отпустили иных варваров, авары же продолжали пребывать в кандалах. Впрочем, это всего лишь детали, не меняющие смысл исторических событий.

Казалось – ещё одно усилие и Империя окончательно разрушит враждебный ей Каганат, этого мрачного монстра, нависшего над ней с Севера. Но все дальнейшие шаги ромеев только предоставляли аварскому вождю столь необходимую тому передышку. Началось всё с того, что трусливый Коментиол наконец решил хоть что-то предпринять. Опасаясь зимовать на берегах Дуная, он направил свою часть армии вглубь родной страны. Однако, так спешил, что решил воспользоваться давно заброшенной "военной дорогой Траяна", вероятно, речь идёт о тропе, соединявшей Северную и Южную Болгарию через перевалы хребта Стара-Планина. В результате непогоды и рано ударивших холодов незадачливый стратег угробил немалое число солдат и почти весь обоз: "многие из ромейского войска погибли, погибла и большая часть вьючный животных".

После чего в военных действиях наступила пауза. Похоже, обе стороны зализывали раны. "На девятнадцатом году царствования императора Маврикия (601 год от Рождества Христова) у ромеев и варваров не произошло ничего значительного" – пишет Симокатта. Затем василевс полностью меняет командование и во главе действующей на Дунае армии снова ставит своего родного брата Петра. Трудно сказать, чем руководствовался император. Скорее всего, он постоянно ревновал к успехам Приска, опасался роста его авторитета среди ратников и всячески желал задвинуть данного полководца. Даже в победоносной кампании рубежа веков этот удачливый военачальник должен был действовать не один, но в паре с Коментиолом. Только беспредельная трусость последнего сделала Приска единственным триумфатором войны с Баяном. Но в таковом качестве он показался Маврикию опасным конкурентом, отчего греческий властитель поспешил передать армию в руки своего брата. 

О том, что случилось далее, повествует Феофилакт Симокатта: "Стратиг же Петр, собрав войска, двинулся к Истру. Он прибыл в Паластол и, построив лагерь, там провел всю летнюю пору. С наступлением осени стратиг передвинулся к холмам Дардании. Слышал он, что у так называемых Катаракт собрались силы аваров и что туда направляется с войском Апсих (аварский полководец). Когда туда прибыли ромеи, стратиг Петр вступил во взаимные переговоры с Апсихом, ипостратигом аварских войск. Апсих пытался получить в свою власть от ромеев так называемые Катаракты. Так как стратиг отказывался от заключения мира на этих условиях, войска той и другой стороны разошлись и каган удалился к так называемой Константиоле, ромеи же вернулись, собираясь остаться во Фракии. С наступлением лета до императора Маврикия дошел слух, что каган умышленно затягивает войну, чтобы, когда разойдутся ромейские войска, каким-либо быстрым движением напасть на Византию. Поэтому он приказал стратигу оставить Адрианополь и перейти через Истр. Тогда Петр стал готовить поход против склавинов и написал Воносу. Это был один из телохранителей императора, человек очень видный, которого обычно в народе называют скрибоном. Он в это время должен был помогать стратигу Петру. В этом письме было требование, чтобы он приготовил суда для перевозки ромейских войск через реку. Ипостратигом боевых сил Петр назначил Гудуина. Гудуин, переправившись через реку, острием меча погубил множество врагов и захватил большое количество пленных, чем приобрел великую славу. Ромеи старались вновь переправиться через реку на свою сторону, но Гудуин некоторое время препятствовал им в этом. Тем временем каган, получив известие о набегах ромеев, направил сюда Апсиха с войском и приказал истребить племя антов, которые были союзниками ромеев. При таких обстоятельствах авары в большом числе отпали и спешно, как перебежчики, перешли на сторону императора. Слухи об этом привели кагана в замешательство; его охватил страх, он и упрашивал их и придумывал много различных средств, чтобы вернуть себе назад отпавшие силы". 

По уже сложившейся традиции попытаемся разобраться в том, что нам поведал византийский летописец. Парастол, куда прибыл Пётр – это небольшой городишко, расположенный на территории современной Болгарии, на южном берегу Дуная, приблизительно напротив впадения в него Олта. Оттуда брат императора подался "к холмам Дардании", то есть в горный район, примыкающий к Югу к Катарактам. По всей видимости, именно там проходила граница Византии и Аварии, причём наглые кочевники, не смотря на прошлые неудачи, претендовали на расширение своих владений: они требовали передать им местность, примыкающую к Железным Воротам.

Некоторые историки полагают, что в это время Баян умирает. Иванишевич и Бугарски, к примеру, пишут: "после поражения аваров в 600 году в Каганате произошла смена власти. Каганом стал младший сын Баяна". Между тем, византийские хроники молчат о таком, несомненно, важном для них событии, как перемена властителей в степной Империи. Не странно ли это? С чего исследователи в таком случае заговорили о смерти прежнего владыки кочевников? Почему они посчитали, что у него был сын с тем же именем Баян, хотя в греческих хрониках об этом наследнике легендарного вождя мы не найдём ни строки? Вероятно, учёных смутило то обстоятельство, что каган более ни разу не упоминается в трудах Симокатты и его последователей в качестве полководца. Отныне степной император не возглавляет лично силы пришельцев, как это было свойственно прославленному царю. К примеру, международные переговоры с Петром ведёт некто Апсих, который волен самостоятельно заключать мир на тех или иных условиях. Однако, не всё так просто. Симокатта называет Апсиха всего лишь "ипостратигом", то есть начальником конницы, одновременно упоминая и кагана, отступившего к Константиоле (крепость на северном берегу Дуная, напротив впадения в него реки Велика Морава), и вынашивающего планы нового нападения на Византию. Более того, из текста следует, что каган и "направляет", и "приказывает" Апсиху. Стало быть, данный полководец хоть и получил в своё полное распоряжение степную армию, тем не менее, подчиняется законному монарху, самолично на власть не претендуя.

Если ли у нас основания думать, что к этому времени на троне сидит новый предводитель, скажем, сын прежнего вождя, Баян II, как об этом сказано в Википедии? Честно говоря, ни малейших. Симокатта много пишет о деятельности первого аварского кагана, зачастую отзываясь о нём в превосходных выражениях. Смерть столь блистательного и прославленного врага, героя многих повествований, наверняка удостоилась хотя бы пары строчек в его сочинении. Но их там нет. Кроме того, новый правитель, как правило, приводит и собственную плеяду полководцев. Апсих же – человек из ближнего круга Баяна I, он проявил себя ещё при осаде Сирмия 581 года, позже командовал аварским отрядом, отправленным в помощь византийцам против персов, его следует признать давним и верным сподвижником самого знаменитого аварского предводителя. То, что Баян, изменив своим правилам, не возглавляет войско лично, а поручает командование одному из преданных ему людей, не должно нас вводить в заблуждение. В конце концов, давайте учитывать и вполне почтенный возраст степного императора, правящего, как минимум, с 558 года, и гибель его сыновей, и психологический слом после череды тяжких поражений.

Остаётся подивиться невероятной устойчивости аварского царства. Уже через год после сокрушительного разгрома, учинённого греками, пришельцы сформировали новую армию и даже претендуют на очередные имперские земли, требуя передать им район Катаракты. Если верить летописцу лангобардов Павлу Диакону, кочевники, несмотря на череду поражений от Приска, сохранили и высокий международный престиж, и способность вести наступательные боевые действия. Вот, как этот древний историк описывает события 601 года: "В это время послы Агилульфа (лангобардского царя), вернувшиеся от Кагана, провозгласили вечный мир с аварами. Также, вместе с ними, прибыли послы от Кагана и отправились в Галлию, чтобы потребовать от королей франков, чтобы те держали мир с лангобардами, также как и с аварами. Тем временем лангобарды, вместе с аварами, вторглись в земли истрийцев (жителей полуострова Истрия, подчинявшихся Византии) и опустошили всё огнём и грабежом". К этому же периоду относится и знаменитое письмо Папы Григория к Максиму, епископу Салоны, в котором римский первосвященник сетует: "Что же касается народа склавинов, который вам угрожает, то я подавлен и взволнован. Подавлен тем, что случилось с вами, взволнован же тем, что они через Истрию стали уже вторгаться и в Италию". Получается, что буквально через год после разгрома в Южном Банате аварский каган выступает гарантом безопасности соседней страны, защищая её от покушений со стороны франков, и совместно с италийскими германцами и подвластными ему склавинами разоряет византийские владения на Адриатике. Впору вспомнить легенду о сказочной птице Феникс, каждый раз возрождавшейся из пепла.

Конечно, на самом деле тяжелейший удар не прошёл бесследно, чему свидетельством и поведение антов, переметнувшихся на сторону византийцев, и появление неких перебежчиков из числа авар, то есть из кочевых родов, имеющих прямое отношение к  ядру степной империи. Понятно замешательство кагана – он видит, что великая держава, плод его многолетних усилий, грозит развалиться на части и изыскивает средства "вернуть себе назад отпавшие силы". Неизвестно, сумел бы Баян спасти своё детище или нет, но его выручил кризис, охвативший Византийское государство. Похоже, что в затянувшейся борьбе с северными соседями Константинополь основательно истощил свои ресурсы и сам находился на грани полного краха. Не замечал подкрадывающейся катастрофы, наверное, только один человек в Империи – василевс Маврикий, который настоятельно требовал от своих полководцев продолжить натиск на земли аваров. По плану императора его войско должно было пересечь Дунай и зазимовать, наконец, в пределах варваров, существенно облегчив положение казны. Феофан пишет о жалобах Петра, получившего прямое указание брата на этот счёт: "слишком тяжелы для меня царские приказы отвесть римское войско в чужую страну: и не послушаться трудно; а ещё опаснее послушаться; сребролюбие ничего доброго не производит, но всегда было матерью всех зол. Заражённый им император сам подвергает римлян величайшим бедствиям".

О том, к чему привело упрямство василевса, рассказывает далее Симокатта: "Когда наступила осень, император Маврикий настойчиво требовал от Петра, чтобы ромейские войска провели зиму во владениях склавинов. Но сами войска были очень недовольны таким планом императора как из-за малой надежды на добычу, так и из-за недостатка лошадей. Кроме того, их пугало бесчисленное множество варваров, которые, как волны, заливали всю страну на той стороне Истра. Так как стратиг признавал власть императорского приказа над своими действиями, среди войск вспыхнул сильный мятеж". Феофан уточняет детали: "Маврикий приказал Петру провести зиму в земле склавинов, но воины восстали и не хотели исполнять этого, по слабости лошадей, по великому опустошению той страны и потому, что варвары в огромном множестве наводнили ту землю". Бунтовщиков возглавил гекатонтарх (сотник) Фока, один из младших командиров, ранее уже выступавший солдатским делегатом и подвергшийся за то глумлениям при царском дворе. Ему выдрали бороду за непочтительное поведение перед лицом Маврикия. Ныне мятежный командир припомнил все обиды разом.

Византийская статуя из Британского музея. Вероятно, изображение Фоки

Восстание развивалось стремительно. Перепуганный Маврикий умудрился оттолкнуть всех, кто ещё мог стать на его сторону. Когда войско подошло к столице, выяснилось, что защищать скупого императора никто не желает. Василевс пытался бежать в Персию, к своему названному "сыну" Хосрову, но был схвачен вместе со всей роднёй. Как замечает Симокатта: "невоспитанная толпа, обезумев при переворотах, проявляет худшие свои стороны, не поддаётся увещеваниям и совершенно не понимает, что будет ей на пользу". Узурпатор Фока приказал убить Маврикия, но вначале монарха заставили наблюдать за казнью его пятерых сыновей. Вскоре был уничтожен незадачливый полководец Пётр, убит неудачник Коментиол, погибло ещё множество людей из окружения императора. "Тиран, обезумев от своих безбожных деяний, как бешенный стремился к другим убийствам" – констатирует летописец.

Золотой солид императора Фоки

Действительно, безродный узурпатор, некогда служивший у Приска конюхом, пытаясь удержать в своих руках случайно доставшуюся ему власть, принялся целенаправленно истреблять видных государственных деятелей, включая собственных сподвижников. Феофан пишет: "Суждено было, чтобы Фока погубил всех, кто содействовал захвату им власти, и всех своих союзников по совершению преступлений погубил кровавой гибелью – не может совместное участие в преступлении создать твёрдой дружбы между злоумышленниками". Империя соскользнула в пучину внутренних смут и гражданских войн. Хуже всего было то, что персидский царь Хосров объявил себя мстителем за Маврикия и война на Востоке, это извечное проклятие Константинополя, вспыхнула с новой силой. "С этого времени не превращались различные бедствия и чрезвычайные несчастья в римском царстве" – заключает Феофан. Наступили "тёмные века" византийской истории. Фактически, держава, созданная Юстинианом Великим, канула в Лету.