Игорь Коломийцев.   В когтях Грифона

Глава двадцать девятая. Спутники двойной звезды

Мировая политика подобна дальнему космосу. Любое тело, мчащее в холодной пустоте – планета, комета, астероид или просто сгусток газов – рано или поздно находит свой центр притяжения. Для большинства космических объектов таковым становятся звёзды. Какое блаженство: не падать в мрачную бездну, а лететь по хорошо знакомой траектории, подставляя бока под живительные лучи светила! Варварские племена или даже их осколки в этом плане вполне повторяют поведение мелких небесных объектов. Они тоже всеми силами стремятся обрести свою орбиту, разыскать материнскую звезду, в роли которой всегда выступает та или иная Империя. Китай и северные кочевники, Рим и германские племена, Византия и Киевская Русь – всё это типичные примеры взаимодействия варварской периферии с той или иной великой цивилизацией. При этом даже не важно, во враждебных или дружеских отношениях будут находится отсталые окраинные народы по отношению к метрополии, всё равно они будут вечно стремиться к центру своей Вселенной. Отсюда крещение Владимира и визит Ольги, неудачные завоевательные походы Святослава и мифический щит Олега, якобы однажды прибитый им к вратам Царьграда. Притяжение могущественных Империй – вот та сила, что выводит варваров из политического Небытия на авансцену Истории. Исключений их этого правила не существует.

Правда, случаются в мировой политике и более сложные комбинации. В космосе ведь тоже подчас не всё однозначно. Иногда светила оказываются в опасной близости друг от друга, в результате чего образуют одну систему с общим гравитационным полем. Астрономы называют подобные явления "двойными" или "тройными звездами". Для спутников – планет и астероидов – такое положение дел чревато огромными рисками. Того и гляди – собьёшься с привычной орбиты и сгоришь в лучах разъярённого Солнца или будешь разорван на части силой тяготения сразу нескольких мощных объектов. В раннем Средневековье на Востоке Европы местные племена тоже получили не один центр притяжения, а целых два: Византийскую империю и Аварский каганат. Можно сказать, что в определённый момент времени тут сложилась типичная система двойной звезды. Обитатели региона, который стал колыбелью славян, были вынуждены так или иначе выстраивать отношения с обеими великими державами одновременно. Но насколько сильным было это воздействие? В чьи орбиты попадали те или иные племена? Над этими вопросами частенько ломали свои светлые головы слависты.

Проблема усложнялась ещё и тем, что практически всех здешних аборигенов учёные мужи воспринимали в качестве единого этноса. Как только историки поставили знак равенства между летописными "склавинами" и "славянами" в их современном понимании, они тут же загнали сами себя в глубокий логический тупик. Если на огромных пространствах от Балтики до Балкан жил один народ, он должен был сознавать своё единство и при случае выступать общим фронтом в борьбе против внешних сил. Не так ли? Факты, однако, беспристрастно свидетельствовали о существенных различиях в исторических судьбах тех людей, что получили от учёных общее имя. Уже Любор Нидерле, чешский археолог начала XX века, один из основоположников славистики, признавал: "Сколько бы не говорили о первоначальном единстве славян, всё же они никогда не представляли собой единого целого в полном смысле этого слова". В самом деле, обитатели региона совершенно по разному выстраивали свои отношения с двумя Империями, подчас они даже оказывались втянуты в конфликты друг с другом. Образно говоря, они вращались на абсолютно несхожих орбитах. Какое уж тут единство?!

Потому при описании конкретных событий исследователям постоянно приходится уточнять, о каких собственно частях "одного народа" идёт речь. Поневоле понадобилось  дополнительно дробить вроде бы единый этнос. "Какова же была в целом политическая организация славянских племен в левобережье Дуная? – задаётся вопросом авторитетный российский историк, академик Геннадий Литаврин – Выше уже упоминалось, что в историографии делят славян V – начала VII века на западных (в том числе – "паннонских"), "дакийских" и восточноевропейских, из которых последние были слабее связаны с Империей и лишь частично приняли участие в колонизации Балканского полуострова. Петр Петров (болгарский историк) полагает, что "дакийские" славяне и до переселения на юг от Дуная оставались независимыми, "паннонские" же входили сначала в гуннский союз, затем – в Аварский хаганат. Рассматривая вопрос в аспекте отношений славян с Восточноримской империей и даже признав верным предложенное разделение, нельзя все-таки иметь при этом в виду всех славян в рамках этих трех групп. Во-первых, несомненно, что в прямой постоянный контакт с Империей близ северо-западного черноморского побережья входили отнюдь не все анты, а только та их часть, которая населяла юго-западный пограничный ареал занятой ими территории. Во-вторых, понятие "дакийские", образованное от наименования бывшей римской провинции Дакии (задунайской), слишком широко: в тесных отношениях с Империей находились не все склавины этого региона, а лишь занимавшие пространство, ограниченное с востока Прутом и Серетом, с севера – Карпатами и с юга – Дунаем".

Как видите, в такой глубоко замаскированной форме – деления "славян" на "дакийских", "паннонских" и прочих – отечественные учёные признавали, что никакого единства славянского мира никогда не существовало. При этом "в тесных отношениях" с Византийской державой, по мнению академика Литаврина, находились лишь племена, "занимавшие пространство, ограниченное с востока Прутом и Серетом, с севера – Карпатами и с юга – Дунаем". Поскольку в указанной местности в V-VI столетиях проживали представители ипотешти-кындешской культуры, речь, конечно же, идёт о придунайских грабителях. Именно эти люди, обосновавшиеся на северных берегах Дуная, были хорошо знакомы византийцам, получили от них прозвище "склавины", и весьма досаждали грекам своими разбойничьими вылазками. К Востоку от столь беспокойных соседей цивилизованные южане замечали племена антов. Последним идеально соответствует пеньковская культура украинской Лесостепи. Опять-таки, если согласиться с Геннадием Литавриным, то "в прямой постоянный контакт" с ромеями вступали далеко не все представители пеньковского сообщества, а лишь та его часть, что обитала поближе к границам Империи, на берегах Днестра или в самых низовьях Дуная.

Археологические культуры Восточной Европы 5-7 века

Поэтому когда византийские летописцы – Иордан, Прокопий или Маврикий – сообщали своим читателям об общих корнях, нравах, языке или внешнем сходстве "склавинов и антов", надо понимать, что они имели ввиду родство между собой тех племён, что обретались в Нижнем Подунавье по разным сторонам реки Прут, неподалёку от рубежей Восточноримской державы. Не более того. Никаких иных варваров европейского Северо-востока греки попросту не знали. Как ничего не слышали они о балтах Верхнего Поднепровья или финно-угорских народах, обитавших у истоков Волги и Оки.

При этом, несмотря на отмеченное летописями сходство ипотештинцев и пеньковцев, эти этносы изначально разделились по отношению к Константинополю. Если придунайские разбойники по причине природной склонности к грабежам навсегда остались врагами Империи, то анты, напротив, легко нашли с ней общий язык и вскоре стали её союзниками. Именно это обстоятельство, по всей видимости, и вызвало войну между двумя родственными народами в сороковых годах VI века, победителями из которой вышли аборигены Нижнего Подунавья. Должно быть, после той виктории они оттеснили проигравших к Северо-востоку от имперских границ, в результате чего анты всё реже стали появляться на страницах греческих хроник. Сложилась на первый взгляд парадоксальная ситуация: жившие в непосредственной близости к византийским пределам склавины были непримиримыми противниками ромейского царства, а отдалённые, загнанные в днестро-днепровскую Лесостепь анты, напротив, числились в друзьях.

Тем не менее, в те далёкие времена Восточная Европа напоминала простейшую звёздную систему, в центре которой находилось лишь одно светило – Византия. Все варварские племена региона, включая гепидов и лангобардов, так или иначе зависели от тех благ, что щедро раздавали своим федератам божественные василевсы, или от добычи, захваченной в ходе набегов неподдающимися исправлению разбойниками. Империя ромеев, как Солнце, согревала своими лучами миллионы восточноевропейцев. Казалось, так будет всегда. Внезапное вторжение пришлых кочевников нарушило сложившееся здесь равновесие. Подобно комете, прожигающей небосклон, в регион ворвались авары, которые прошли транзитом через всю Скифию, покоряя тамошние племена и вовлекая в своё движение десятки народов. Вскоре неожиданно для всех внутри Карпатской котловины взошла новая звезда, по своей яркости и притягательной силе не уступающая блистательному Константинополю.     

Двигаясь к Дунаю, степняки успели нанести жесточайшее поражение пеньковцам: антский посол Мезамир был казнён, "архонты антов приведены в бедственное положение и утратили свои надежды". Сорок лет после этого данное племя вообще не упоминалось на страницах византийских хроник. Судьба склавинов оказалась не лучше. Утвердившись в Гепидии и Лангобардии, пришельцы, воспользовавшись любезной помощью греческого флота, атаковали земли нижнедунайских аборигенов. Но великая сила инерции: даже после столь судьбоносных потрясений отношение варварских племён к Империи ромеев ничуть не изменилось. Ипотештинские разбойники по-прежнему были её врагами, а пеньковские пахари – союзниками. По крайней мере, именно такой вывод приходит в голову при анализе событий 602 года на Нижнем Дунае. Тогда, как мы помним, после череды побед Приска над аварами, василевс Маврикий поставил во главе войска своего брата Петра и потребовал от него добить племя склавинов, для чего предполагалось перезимовать в их стране. Очевидно, придунайские аборигены в затяжной византийско-аварской войне твёрдо держали сторону кагана. По словам Симокатты, начальник греческой конницы Гудуин, "перейдя реку (Истр), погубил остриём меча полчища врагов (имеется ввиду – склавинов) и, уведя множество пленных, снискал себе великую славу. Ромеи стремились вернуться через реку восвояси, но Гудуин пока препятствовал им в этом. Со своей стороны, хаган, узнав о ромейском нападении, отправил Апсиха с войском, чтобы уничтожить племя антов, которое было союзником ромеев".

Тот факт, что авары со склавинами оказались по одну сторону военного конфликта, а византийцы с антами – по другую, подтверждают и сведения сирийского епископа Иоанна Эфесского, который сообщает: "Ромеи подкупили народ антов, и те напали на (землю) склавинов. Они подчинили её, разграбили её, вывезли добро её и выжгли её. А ведь область их на Запад от реки, именуемой Данубис. Конечно же, склавины услыхали, что захвачена область их, и зарычали, как лев на добычу. И собрались они – многие тысячи – и начали опустошение без промедления. Они не смогли подняться и захватить царственный град (Константинополь); они отправились к городу Анхиалу и к термам, которые там. И из войска, которое там (находилось), были погублены многие. В конце концов они проломили стену: (ворвались в город) и нашли там пурпурные (одеяния), те, что Анастасия, супруга императора Тиверия, прибыв в термы, посвятила тамошней церкви. Их хаган забрал и надел, говоря: "Желает этого царь ромеев или не желает, но вот, царство отдано мне".

Если допустить, что оба византийских историка рассказывают об одних и тех же событиях, то мозаика складывается следующая: византийцы, обеспокоенные натиском придунайских разбойников, призвали себе на помощь старых друзей – антские племена. Очевидно, что те к этому времени фактически уже не подчинялись аварам. Либо у степняков, обосновавшихся внутри Карпатской котловины, руки не доходили до днепровских пахарей, либо кратковременное наступление тюркской армии в степях Северного Причерноморья освободило антские племена от аварского ига. Так или иначе, независимые пеньковцы решили возобновить старый союз и напали на своих соседей-склавинов. Атакованная ими страна, по словам епископа Иоанна, располагалась "на Запад от реки, именуемой Данубис". Бросим взгляд на карту. Область жительства ипотештинцев, зажатая между Прутом, Карпатами и Дунаем, если наблюдать из сирийского города Эфесса, действительно лежит в западном направлении от великой реки. Так же, как и Паннония. Но предположить, что антские пешие отряды отправились за тысячу километров от своих земель, через высокие Карпатские горы, на разорение паннонских земель, довольно сложно. Все же прочие области, занятые горшечными племенами, ни в малейшей степени ни соответствуют заявленной характеристике. Это означает, что рассказ эфесского епископа на современный язык переводится следующим образом: пеньковцы напали на владения ипотештинцев, желая помочь византийцам, которых те грабили. Но разбойники и не подумали сворачивать свою деятельность. Стиснув зубы, они усилили натиск на ромеев. Мстителями за поруганные сёла и нивы выступили авары. По-любому выходит, что степняки к этому времени уже считали придунайских аборигенов своими подданными. Те, в свою очередь, тоже признавали над собой верховную власть кагана, поскольку, как рассказывает Иоанн, делились с аварским вождём наиболее престижной частью своей добычи.

Осталось понять, что же здесь далее произошло: был ли успешен поход Апсиха, уцелели ли анты, что сталось со склавинами? Российские историки полагают, что серьёзных подвижек в регионе не случилось. Вот, как трактует упомянутые события, к примеру, Геннадий Литаврин: "Продолжали анты оставаться союзниками Империи, возможно, вплоть до начала VII века. Только при такой трактовке представляется понятной мельком оброненная фраза Симокатты, что военачальник хагана Апсих, стоявший у Железных Ворот, был послан хаганом, "чтобы уничтожить народ (ἔϑνος) антов, который был союзником ромеев". Каким был путь Апсиха, которому предстояло преодолеть около 500 км, чем кончился поход, неизвестно. В литературе, однако, утвердилось мнение, что, поскольку с тех пор анты не упоминаются в источниках, они, видимо, потерпели поражение (намек на это содержится в слове "уничтожить"). Мы думаем, что поражение мог понести только тот дружественный империи союз антских племен и они должны были отойти от прибрежных районов Поднестровья и Подунавья или же отказаться от союзных отношений с империей. Известий о какой-либо зависимости антов от протоболгар или аваров не имеется".

Хотя анты, как народ, навсегда исчезают со страниц летописей, российский исследователь думает, что сам по себе, этот факт не может служить свидетельством успеха карательной экспедиции Апсиха. Литаврин настаивает: "известий о какой-либо зависимости антов от протоболгар или аваров не имеется". Есть, правда, в этих словах маститого российского историка изрядная доля лукавства. Не мог он не знать, что в 602 году в Империи случился солдатский бунт, в результате которого рухнула вся система государственной власти. Начались "тёмные века" византийской истории. О том, что творилось в это время в Северном Причерноморье не сообщал ни один ромейский летописец. Не потому, что там ничего интересного не происходило, а по слабости греческой науки, переживавшей в тот исторический момент очевидный упадок.

Между тем, если судить по археологическим материалам, кое-какие изменения в регионе всё же имели место. Во-первых, серьёзно ослабло ипотештинское сообщество. Вот, что пишет об этом российский историк Сергей Алексеев, считающий здешних аборигенов частью славянского мира: "Переселение славян на обширные земли к Югу от Дуная, естественно, сопровождалось постепенным запустением территорий к Северу от великой реки. Ипотештинская культура медленно, но неуклонно приходит в упадок. Уже в начале VII века прекратились захоронения на самом крупном её могильнике – Сэрату-Монтеору". Не станем спорить с отечественным исследователем по поводу причин подобного явления. Хотя военные походы авар, затем византийцев, а после и антов, как представляется, могли внести существенный вклад в опустошение северодунайских земель. В любом случае мы имеем дело с исчезновением прежней культуры. Посёлки аборигенов, и без того временные, становятся и вовсе редкими. Зато здесь возникают поселения людей, отличавшихся пеньковскими или пражскими традициями. Как-то не очень это стыкуется с мыслью о том, что в результате похода Апсиха анты "должны были отойти от прибрежных районов Поднестровья и Подунавья". Похоже, что они в это время, наоборот, как никогда приблизились к византийским рубежам.

Ещё любопытнее другое. Обломский и Гавритухин заверяют нас, что "в хронологических рамках конца VI - первой трети VII века" на Среднем Днепре возникает "политическое объединение" носителей вещей мартыновского стиля. В тамошних краях люди эти явно пришлые, но они господствуют над местными племенами: пеньковцами и колочинцами. Период, когда возник мартыновский феномен, был отмечен максимальным усилением одной Империи и ослаблением другой. Как замечает историк Сергей Алексеев: "В результате событий 602-го и последующих годов Аварский каганат на короткое время оказался в роли сильнейшего государства, как минимум, Восточной Европы". Если продолжать космические ассоциации, то придётся признать, что в системе "двойной звезды" произошли важные перемены: одно из светил уменьшилось в размерах и зачахло, второе, напротив, увеличило и массу, и блеск. Что же в этих условиях происходило с мелкими небесными телами данной системы? Продолжали ли они свой полёт в пустоту, или переходили на орбиту звезды-победительницы? Мы действительно не знаем  ничего достоверного о результатах похода Апсиха. Но даже чисто теоретически – могли ли анты сохранить свою независимость от Каганата в тот исторический миг, когда их основной союзник – Византийская империя – внезапно фактически рухнул?

Давайте ещё раз вспомним, что нам известно о мартыновском стиле, с помощью которого возникшее на Среднем Днепре "политическое объединение" подчёркивало свои отличия от соседей. По мнению исследователей, более всего эти люди похожи на какую-то часть населения Аварского каганата. Ведь именно к подобной близости апеллировал академик Седов, когда тщился доказать переселение пеньковцев внутрь Карпатской котловины. Вот, что он при этом утверждал: "Одним из ярких показателей антской миграции в Среднедунайский регион являются пальчатые фибулы с маскообразными головками и их дериваты (производные). Они в значительной степени обнаружены на поселениях и могильниках аварской культуры. О том же говорят находки серебряных зоо- и антромоморфных фигурок, по стилю и художественной манере сопоставимых с подобными предметами из Мартыновского клада Северного Причерноморья". Ныне, когда мы твёрдо знаем, что все эти вещи появились на Днепре гораздо позже, чем предполагал Седов, не отражает ли такое удивительное сходство миграцию в прямо противоположном направлении: из Карпатской котловины в украинскую Лесостепь? Впрочем, справедливости ради надо отметить, что загадочные "псевдо-анты" точно также напоминают и тех, кто в тот же самый период проник в Южный Крым, в Прибалтику и на Северный Кавказ.

Теперь о том, как выглядело мартыновское население. Начнём с того, что они, несомненно, представляли элиту. Причём, судя по боевым поясам с тамгами, находкам серебряных Р-образных скоб для крепления узкого клинка, костяным накладкам на тугой степной лук, сёдлам с высокими передними луками и стременам, мы столкнулись со всадниками аварского типа. Мужской стиль украшений определило смешение степных, восточногерманских и византийских мотивов. Женщины оказались под стать данным ратникам. Их костюм возник в результате слияния разных традиций, причём доминировали тут не местные элементы, как можно было подумать, а, в первую очередь, обыкновения восточных германцев. Это лишний раз доказывает, что перед нами пришельцы из тех краёв, где такого рода племена сохранялись вплоть до начала VII века. Характерно, что мартыновские кавалеристы появились практически одновременно в самых стратегически важных местах Восточной Европы. Как будто некто одним махом расселил свои гарнизоны повсюду от Каспия и Чёрного моря до Балтики.

Российские археологи Андрей Обломский и Игорь Гавритухин предположили, что необычный облик среднеднепровских "псевдо-антов" связан с тем, что эти люди приняли участие в аварских походах на Балканы. Но можно ли в принципе объяснить мартыновский феномен столь незамысловатым способом? Конечно, не исключено, что какая-то "группа поднепровского населения", по призыву авар пожелала отправиться в экспедицию на Балканы. В трудные времена Баян, как известно, собирал подкрепления по всей Восточной Европе. Он засылал гонцов даже к самым отдалённым и мирным племенам. Хотя анты, по сведениям летописей, слыли союзниками ромеев, некая их часть вполне могла соблазниться посулами кочевников. Однако, всё, что мы знаем о пеньковцах, показывает, что эти люди были плохо вооружёнными пехотинцами. Даже при самом великом желании анты не могли поставить в аварскую армию ничего иного, кроме толпы почти раздетых метателей дротиков. Между прочим, в мартыновских кладах найдены серебряные византийские сосуды. Не слишком ли дорогая добыча, чтобы попасть в руки днепровских оборванцев? Да и вообще: неужели здешние обитатели могли отправиться в поход пехотинцами – метателями дротиков, а вернуться из него всадниками на горячих скакунах, подпоясанными престижными ремнями? Вдобавок им надлежало пригнать с собой десятки, если не сотни, византийских мастеров, включая ювелиров, которые отныне обеспечивали всем необходимым наших героев и их жён. Не слишком ли огромная удача для незначительного варварского народа? Помимо всего прочего, даже столь смелое допущение не объясняет всю сложность мартыновского стиля. Ведь при таком подходе он становится достижением пленных греческих умельцев. В то время как новоявленная мода демонстрировала не только византийские, но и, в не меньшей степени, степные и восточногерманские корни. Откуда же взялись такие нежданные мотивы у скромных пеньковских племён?

Ещё меньше логики в прямо противоположном предположении всё тех же археологов. В ином случае "древности антов" они готовы объяснить подкупом византийцами местной племенной верхушки. Правда, картина тогда получается ещё более нелепой. Допустим, серебряную посуду, закрыв глаза, можно попробовать списать на подарки константинопольских василевсов здешним старейшинам. Но откуда при таком раскладе взялись пояса, тамги, стремена и узкие клинки? Неужели дружба с Империей так вдохновила туземцев, что они мгновенно обернулись степными джигитами? Опять-таки данная версия не в состоянии объяснить смешение разных традиций в рамках мартыновского стиля. Не говоря уже о том, что сама география расположения "антских кладов первой группы" заставляет усомниться в версии византийского подкупа. Для чего ромеям заручаться поддержкой тех антов, кто жил преимущественно к Востоку от Днепра, а, заодно, и их ещё более отдалённых соседей, обитавших в лесном Подесеньи, оставляя без какого-либо внимания племена, обретавшиеся намного ближе к границам Империи, в частности, на берегах Днестра и Южного Буга? С точки зрения византийских интересов, такие действия – верх неразумности. Если бы они и стали кого подкупать, то лишь тех, кто жил поблизости. Тем более в эпоху, когда владения ромеев на Балканском полуострове стремительно сократились, ограничившись ближайшими окрестностями Константинополя и Фессалоник. В тот исторический миг грекам явно было не до обитателей Левобережной Украины. В целом, как видите, ни та, ни другая версия российских историков не способны объяснить феномен появления "псевдо-антов".

Европа и Ближний Восток в 7 веке. Сиреневым пятном обозначено мартыновское сообщество

Пожалуй, чтобы дать ответ на эту историческую загадку нам придётся разобраться с тем, что вообще творилось на Востоке Европы в самом начале VII столетия. Ведь суть мелкой детали не разглядеть, пока не увидишь общую панораму. А она от нас, увы, всё ещё скрыта. Конечно, мы догадываемся о том, что могло происходить в системе двойной звезды, когда одно из светил стало затухать. По сути это был очередной переход к однополярному миру, где роль единственного Солнца отныне выпадала на долю Аварского каганата. Варварским племенам не оставалось ничего другого, как искать себе новые орбиты вокруг этого центра.

Хорошо бы тогда уяснить себе, где располагалось ядро данной звёздной системы. Понятно, что речь идёт о местах проживания царственных кочевников. У историков на данный счёт нет единого подхода. Одни стремятся поместить пришлое племя в междуречье Среднего Дуная и Тисы, другие видят знаменитых всадников чуть ли не повсеместно. В самом деле, если считать аварскими любые степные захоронения VII-VIII столетий с лошадьми, где обнаружены костяные накладки от сложносоставных луков, железные стремена округлых форм, узкие длинные мечи или палаши, подвешиваемые наклонно, а также детали геральдических поясов, то придётся признать, что пришельцы расселились решительно повсюду: от южных берегов Балтики до Крыма и Кавказа. Ибо подобные могильники встречаются почти по всей Восточной Европе. При этом такие воины зачастую упокоились на кладбищах аборигенов, похороненных совсем по иному обряду.

Точно такую картину мы можем заметить и в тех частях внутренней Карпатской котловины, где проживало отличное от степняков население. Австрийский археолог Петер Штадлер, называет людей из подобных одиночных могил, явно не похожих на остальные погребения, "аварскими губернаторами". Он наблюдает присутствие этих посланцев кочевой Империи на многих некрополях Паннонии. Учёный, в частности, пишет: "Во время раннеаварского периода, ориентировочно около 580 или 590 года захоронение "аварского губернатора" было единственной ниточкой, связывающей Аварию с германским сообществом Колкед Фекетекапу". Венгерский исследователь Иштван Бона отмечает точечное присутствие степных воинов на практически каждом из кладбищ Трансильванского плато. Похоже, такова была политика аваров, которые отправляли своих представителей во все зависимые от них племена.

Но как тогда расценивать практически идентичные одиночные могилы всадников в Крыму или в степях Украины? Украинский археолог Пётр Толочко, автор книги "Кочевые народы степей и Киевская Русь", в качестве примера образцовых аварских захоронений указывает находки у села Раздольное на Крымском полуострове или у села Черноморское Херсонской области. Неужели пришлые степняки могли забредать так далеко к Востоку от центра своих владений? Между тем, европейские специалисты обнаруживают схожие могилы и на Западе нашего континента: в Баварии и в Северной Италии.

Аварское погребение с конём 7 века у с. Раздольное (Крым) по П. Толочко. Детали поясного набора в геральдическом стиле: золото, серебро, бронза, гранаты, стекло

В целом непростая для археологов ситуация складывается и на коренных землях Аварского каганата, внутри Карпатской котловины. Если в ранний период, приблизительно до 626 года, исследователи ещё были в состоянии распознать здесь отдельные племена, составлявшие население степной Империи, то уже в последующий период все различия начинают сглаживаться. Бывшие германцы становятся всё более похожи на кочевников, те в свою очередь, обретают черты гепидов, лангобардов и византийцев. Как заметит по этому поводу российский историк Сергей Алексеев: "На обширных покорённых каганатом пространствах естественным образом встречались и сливались различные культуры. Поспособствовали принудительные переселения целых племён и жителей придунайских римских городов, устраивавшиеся каганами". Действительно, постоянные перемещения масс населения внутри Карпатской котловины привели к тому, что тут сложилось единое сообщество со своей яркой культурой, хотя и с некоторыми региональными особенностями.

Валентин Седов, безуспешно пытавшийся доказать массовую миграцию антов и пражан в те края, где господствовали авары, в конце концов смиряется с мыслью, что вычленить славян из здешнего конгломерата народов практически невозможно: "Сложение аварской культуры отражает начавшуюся культурную интеграцию разноплеменного населения, проживавшего на общей территории, часто на общих поселениях и хоронившего умерших на общих кладбищах. Нужно полагать, что в пределах Аварского каганата шли процессы культурной ассимиляции разных племен и этносов. Не исключено, что процессы эти были в разных регионах этой территории не однозначными. В такой ситуации всякие попытки определения этноса индивидуумов не могут считаться надежными. Правда, можно полагать, что погребения с конями и воинов с набором оружия оставлены аварской или аваро-кутригурской частью населения Аварского каганата".

Находки характерных деталей аварских геральдических поясов (псевдопряжек, накладок с грифонами) в могилах конных воинов Центральной Европы по П. Штадлеру

Впрочем, как уже отмечалось, такой подход позволяет разглядеть пришлых кочевников почти повсеместно: от Италии и Баварии до Крыма и украинских степей. Не случайно австрийский археолог Петер Штадлер принялся искать иные критерии, кроме длинных клинков, специфических луков и стрел, геральдических поясов с псевдопряжками и изображениями грифонов, а также конских скелетов в могилах, чтобы достоверно отделить этнических авар от их товарищей по оружию. Так, например, он попытался связать с царственными степняками некоторые формы горшков и кувшинов. Как видим, зона распространения подобной посуды оказалось гораздо более узкой. Но где гарантия, что аваров надо искать по горшкам и кувшинам, а не по оружию и боевым поясам?

Керамика специфически аварских форм по П. Штадлеру

Ещё более любопытные результаты австрийский учёных получил, когда проанализировал находки в мужских могилах характерных золотых серёжек (возможно, их носили, закрепив в волосы) и своеобразных приспособлений для сохранения причёсок, в просторечье именуемых "накосниками".

Находки в могилах степных воинов золотых серёг (слева) и "накосников" (справа) по П. Штадлеру

Владельцы столь необычных украшений встречались, как видим, не только по обоим берегам реки Тисы. Восточного вида всадники плотно заселили всю Паннонию, вплоть по альпийских предгорий, их много было в бывшей римской провинции Норик, особенно в районе нынешней австрийской столицы Вены. Воины с косами и серьгами попадались порой на Трансильванском плато, в междуречье Дравы и Савы, в Моравии, а также на Юго-западе нынешней Словакии. Впрочем, и подобный подход к поиску "настоящих аваров" оставляет слишком много вопросов.

Известный венгерский археолог Иштван Бона, например, считает, что многие из выявленных его австрийским коллегой артефактов принадлежат вовсе не соплеменникам Баяна I, вместе с ним появившимся в Европе около 558 года, а кочевникам последующей волны, объявившимся намного позже. Он пишет: "Некоторые восточные народы были изгнаны со своей прародины и заполонили аварскую Империю в период правления Константина IV (668-685), вероятно, миграция имела место около 670 года". По мнению венгерского специалиста, это была мощная волна, придавшая кочевой цивилизации "второе дыхание": "На протяжении ряда десятилетий эта держава занимала оборонительные позиции на западных и северных рубежах, но с появлением "новых аваров" к ней вернулся завоевательный импульс". Между тем, ни византийские, ни франкские хроники не замечают никаких пришельцев в это время. Удивительнее всего то, что традиции вновь прибывших, согласно материалам из раскопок, вскоре утвердятся повсюду. Необнаруженные летописями беглецы принесли с собой, если верить отдельным археологам, специфические виды оружия и украшений: сабли с большим изгибом, крупные симметричные луки, пресловутые зажимы для волос, те самые, что мы назвали "накосниками", поясные бляшки в азиатском стиле, чаще всего там изображали грифонов и растительные мотивы, псевдопряжки, а также стремена с плоской подставкой для ног, очевидно предназначенные для сапог с твёрдой подошвой. У женщин появятся серьги и бусы новых видов, броши в виде пары дисков. Изменения произойдут и в погребальном обряде.