Игорь Коломийцев. В когтях Грифона
Глава сорок четвертая. Тюрки и бритва Оккама
Иногда может показаться, что наши проводники – Холмс и Уотсон – сознательно забавляются тем, что шокируют почтеннейшую публику. Похоже, они получают удовольствие от того, что регулярно крушат привычные всем представления о происхождении тех или иных народов. Вот теперь добрались до несчастных болгар. Какую милую и по-домашнему уютную картинку нарисовали нам учёные. Существовала себе Великая Булгария в Приазовье, никого не трогала. Родил тамошний царь пятерых сыновей. Не пожелали они жить дружно на прежнем месте, разбрелись на все четыре стороны. Чем не объяснение, отчего так много булгарских племён разбросано по разным странам? Летописи видят их и в Баварии, и в Италии, причём как в Южной, так и в Северной, и в Македонии, и в дунайских низовьях, где, собственно, сложилось болгарское государство, и на Волге в районе слияния её с Камой, где возникла ещё одна одноимённая держава, и даже на Северном Кавказе. Все эти образования полагаются в научных кругах наследием приазовского царства Куврата, которое создано кутригурами и утигурами, занимавшими понтийские степи ещё при Юстиниане Великом. Данные кочевые племена пришли сюда из Средней Азии сразу после бегства гуннов на Восток. Такова, в двух словах, самая распространённая ныне концепция происхождения болгар, с теми или иными оговорками принятая большинством историков.
Конечно, кое-какие сомнения по поводу популярной версии возникали уже давно. Начнём с того, что археологи так и не сумели обнаружить в степях Северного Причерноморья и Приазовья конца VI - начала VII столетия сколько-нибудь значительного населения. С точки зрения специалистов указанные места ещё до прихода аваров были малонаселенны, а уж после перемещения пришельцев на Запад они и вовсе превратились в пустыню. Потенциальные прародители всех средневековых булгар – племена утигуров и кутригуров – даже в лучшие для себя времена в археологическом плане выглядят откровенно жалко. Вдобавок, по сведениям летописей они вступили в борьбу друг с другом и оказались на грани полного уничтожения. В довершение их бед сюда явились авары и покорили местных кочевников. Часть аборигенов разделила судьбу пришельцев и переселилась в Карпатскую котловину. Другая – осталась кочевать на прежних местах. Народ, который и без того находился на грани истребления, оказался ещё и разорван на две половинки. По логике исторических событий такой этнос должен был исчезнуть, полностью растворившись в своих более могучих соседях. Однако, в нашем случае всё сложилось иначе.
Предположительно, вместе с аварами на Дунай ушли кутригуры, а в степной полосе от Днестра до Дона остались обитать их утригурские собратья. Однако в начале VII века оба племени одновременно переживают внезапный демографический бум. Внутри Аварского каганата к 631 году булгары размножились настолько, что смогли потягаться с царственными степняками за трон великого Баяна. И хотя на этом пути они не преуспели, было их в любом случае немало. Чему свидетельством булгарские орды, бежавшие в Баварию и в Италию. В свою очередь родственники этих бунтовщиков, обитавшие в азово-причерноморских степях, тоже окрепли до такой степени, что подняли оружие на своих повелителей. Им повезло – удалось свергнуть аварскую власть и создать независимую державу. Основателю нового царства – Куврату – принадлежат сокровища Малой Перещепины. Такова общая канва событий в изложении ведущих историков.
В чём уязвимые места данной версии? Если считать булгар потомками двух слабых племён – кутригуров и утигуров – то в первой половине VII века этих людей оказывается подозрительно много. С булгарским этносом происходит тоже самое, что и с летописными склавинами – внезапное размножение и появление буквально повсюду. Возвышение одного из кочевых народов ещё можно попробовать списать на счастливое стечение обстоятельств. Но ведь учёные настаивают на синхронном демографическом взрыве сразу у двух родственных племён. Причём эти кочевые народы пребывали в совершенно несхожих условиях: одни жили внутри Котловины, под крылом аваров, другие, якобы, обретались на просторах Северного Причерноморья, по большей части перебиваясь на вольных хлебах. Одновременный успех обоих булгарских этносов чертовски подозрителен. Главная проблема, однако, заключается в следующем. Полтавское сокровище сторонники булгарского варианта приписывают бунтовщику Куврату. Но как справедливо заметил Алексей Комар: "стоимость перещепинского комплекса однозначно указывает на его принадлежность одной из самых богатых семей Европы VII века". Как правитель только что освободившихся причерноморских степняков мог оказаться состоятельнее своих бывших повелителей? Сказочное богатство здешнего кагана ничуть не стыкуется с довольно скромной ролью, отводимой историками вождю окраинного племени, поднявшему мятеж против своих аварских господ.
Некоторые исследователи, обнаружив упомянутые нестыковки, посчитали перещепинцев авангардом тюркских племён, явившимся сюда вслед за аварами. Западные тюрки, прозванные в некоторых летописях хазарами, как известно, помогали Ираклию в кампании против персов 627-630 годов. Им вполне могла перепасть часть добытых греками сокровищ иранского царя. Кроме того, летописцы описали пиршество, в ходе которого византийский василевс подарил союзным кочевникам посуду со своего стола. Таким образом, перещепинские ценности вполне органично смотрятся в руках западных тюрков. Немного смущает, конечно, блюдо епископа Патерна, затесавшееся в данный комплект. Ясно, что церковную утварь Ираклий поднести своим кочевым друзьям не мог. Алексей Комару пришлось выдумывать длинную и путанную историю о том, как епархия города Томи поделилась серебряным прибором с православной общиной Грузии, которую затем ограбили северяне, чтобы хоть как-то связать концы с концами.
Впрочем, раз уж зашёл у нас разговор о тюрках, давайте ненадолго отвлечёмся от основной линии повествования и проверим, могли ли эти люди в принципе соорудить тайник на берегах реки Ворсклы. Для начала задумаемся – что нам вообще известно об этом прославленном племени? Оказывается, весьма немногое. Китайская хроника "Тан шу" ("История династии Тан"), переведённая на русский язык отцом Иакинфом (в миру – Никита Бичурин), повествует о злоключениях отца-основателя данного народа по имени Ашина. После очередной степной смуты он "вместе с пятьюстами семействами бежал к жужаням и, поселившись по южную сторону Алтайских гор, добывал железо для жужанцев". В русских переводах китайской летописи местожительством данных плавильщиков указан Алтай, пусть и с намёком на южные его склоны. Меж тем, в первоисточнике говорится о хребте Цзинь-Шань ("Золотая гора"), под которым жители Поднебесной подразумевали то ли восточные отроги Тянь-Шаня, то ли Монгольский Алтай, но в любом случае, конечно, не российскую часть данного горного массива. Посему проживали тюркские предки, по всей вероятности, либо в нынешней Джунгарии, либо на территории Юго-западной Монголии, на границе с Северным Китаем.
Центральная Азия. Область предположительной прародины тюркских племён
Что касается жужанцев, или по-другому жуань-жуани, то этот кочевой народ, начиная с IV века владел всей восточной частью Великой степи: от Кореи до Средней Азии. Правда, проживавшие в Семиречье и в Джунгарии племена теле, или телесцы, время от времени подымали восстание против своих владык. Но каждый раз неудачно. Около 545 года эти закоренелые бунтовщики возмутились вновь, но на этот раз их усмирили тюрки, действовавшие вроде бы от имени жужанцев. После этого успеха правитель тюрков из рода Ашина по имени Бумын установил прямые дипломатические отношения с китайским царством Западная Вэй (Си Вэй), что само по себе означало прямой вызов его господам. Мало того, в 552 году тюркское войско, опираясь на мощь покорённых телесцев, разгромило армию своих повелителей, и жужанский каган Анагуй покончил с собой. Тюрки же в результате этой славной победы становятся хозяевами здешних мест.
В 554 году начинается завоевательный поход тюркской армии. Многотысячное панцирное конное войско во главе с Истеми, младшим братом Бумыня, устремляется на Запад. К 561 году грозные всадники достигли Средней Азии. Здесь они столкнулись с эфталитским царством, владевшим территориями Афганистана, Северной Индии и Согдианы. Бесстрашные тюрки заключили союз с персами и устремились на новых врагов. В 565 году им удалось занять Согдиану, а двумя годами позже под Бухарой они наносят решительное поражение царю эфталитов Гатфару, подданные которого свергают своего незадачливого правителя. Так под копытами тюркских коней пала уже вторая великая держава. Казалось, о чём ещё можно мечтать вчерашним плавильщикам металла – у их ног лежало почти полмира.
Центральная Азия накануне создания Тюркского каганата
Неугомонные всадники, однако, не остановились на достигнутом. В начале семидесятых годов VI столетия они форсируют Волгу и появляются уже на Северном Кавказе. Придя в ярость от того, что византийцы заключили мир с аварами, тюрки разрывают союз с Константинополем и начинают военные действия против греков. В 576 году взят Боспор (ныне Керчь), вскоре осаждён Херсонес (современный Севастополь). Лишь смута, разразившаяся в первом Тюркском каганате в 581 году, заставила захватчиков свернуть осаду и уйти на Восток. О том, что происходило далее, рассказывает российский историк Сергей Кляшторный: "Междоусобная война в Тюркском каганате, раздираемом сепаратистскими тенденциями и борьбой за уделы внутри правящего рода, длилась более двадцати лет и завершилась в 603 году окончательным распадом на два государства – Западнотюркский каганат в Средней Азии, включая Джунгарию и часть Восточного Туркестана и Восточнотюркский каганат в Монголии. Кратковременный расцвет Западнотюркского каганата при каганах Шегуе (правил в 611-618 годах) и Тон-ябгу (правил в 618-630 годах) стал временем максимальной экспансии нового государства".
Итак, первый Тюркский каганат фактически распался на две самостоятельных державы. Власть в обоих степных Империях, тем не менее, продолжала находится в руках представителей рода Ашина, причём элита и того, и другого царства считала себя полноценными тюрками. Однако, восточная часть бывшего единого государства так и не сумела полностью оправиться от смуты. Вскоре тамошние степняки впали в такое бедствие, что вынуждены были покориться китайскому императору. Потому основные надежды потомков грозных завоевателей отныне оказались связаны с правителями западной половины ранее завоёванных земель. Эти владыки продолжали вести свой народ к новым победам. Вот, что об этом пишет Кляшторный: "Уже Шегуй сделал Алтай восточной границей Каганата и распространил свою власть на весь бассейн Тарима и Восточное Припамирье. Его ставка располагалась в "Белых горах" севернее Кучи (китайское Бэй Шань, у Менандра – Эктаг). Тон-ябгу возродил активную прозападную политику каганата и перенёс зимнюю резиденцию в Суяб – крупный торгово-ремесленный центр в долине реки Чу (ныне городище Ак-бешим близ города Токмак, между Бишкеком и Алмааты, на границе Киргизии и Казахстана), а летнюю ставку – в Минг-булак близ Исфиджаба (невдалеке от современного города Туркестан, Южный Казахстан, к северу от Ташкента). Новые походы раздвинули границы каганата до верховий Амударьи и Гиндукуша. Управление югом (Тохаристаном) Тон-ябгу передал своему сыну, Тарду-шаду, ставка которого находилась в Кундузе (Северный Афганистан)".
Центральная Азия в период господства тюрков
Похоже, что перед нами то самое семейство, один из представителей которого, по мнению Алексея Комара, упокоился в районе Малой Перещепины. Однако интересующие нас цари – Тон-ябгу и сын его Тарду-шад – отчего-то пока действуют очень далеко от берегов Днепра. Ставка первого располагалась в Чуйской долине, второго – на севере нынешнего Афганистана. Надо заметить, что подчинённые западным тюркам племена в это время были разделены на две половины, по принятой у этих кочевников системе "десяти стрел". Вот, что об этом пишет Кляшторный: "Восточная сторона называлась пять племён дулу, во главе которых были поставлены пять великих чоров. Западная сторона называлась пять племён нушиби. Во главе их стояли пять великих иркинов. Пять племён дулу обитали к востоку от Суяба, пять племён нушиби обитали к западу от Суяба". Понятно, что речь идёт не о традиционных племенах, а о военно-административных единицах, искусственно нарезанных пришлыми завоевателями. Что характерно: и нушиби, и дулу, безусловно, находились в Средней Азии. Видный британский востоковед Эдуард Паркер сообщает, что нушиби "считались самыми западными из западных тюрков. Они жили к Востоку от реки Яксарт (Сырдарьи)". Получается, что к Западу от Аральского моря тюрков уже не было. Вот почему Алексею Комару для обоснования "подарочной" версии понадобились согдийские купцы в качестве знатоков материальной культуры нушибийских племён.
Два тюркских правителя, отец и сын, поучаствовали в знаменитом кавказском походе византийцев на персов. Вот, что об этом сообщает Кляшторный: "Апофеозом успехов Тон-ябгу-кагана была его встреча с Ираклием под стенами Тбилиси, во время которой византийский император возложил на голову тюркского хана свою корону и пообещал выдать за него свою дочь, принцессу Евдокию". Что ни говори – эффектная сцена. Однако, завершилась так красиво начавшаяся кампания весьма трагично для кочевников. Тон-ябгу, оставив в помощь византийцам своего сына с частью войска, сам отправился домой. Но там его поджидал неприятный сюрприз. Сошлёмся на Кляшторного: "Деспотический характер власти Тон-ябгу, который, "полагаясь на своё могущество и богатство, стал немилостив к подданным", скоро оказался в противоречии с возросшим сепаратизмом разбогатевшей в ходе победоносных войн племенной знати. Пытаясь предотвратить междоусобицу, дядя Тон-ябгу, Кюль-багатур, убил племянника и провозгласил себя Кюль Эльбильге-каганом. Однако часть племён поддержала другого претендента, и межплеменная война началась. Уже в 630-634 годам каганат утратил все свои среднеазиатские владения к западу от Сырдарьи. Государство вступило в полосу затяжного политического кризиса, главной причиной которого была борьба за власть между знатью двух конфедераций, составлявших западнотюркский племенной союз, – дулу и нушиби".
Вот как об этих же событиях повествует армянский хронист Мовсес Каланкатуаци: "Господь великое совершил дело, восстав за нас, однако мы того не видели. Двинулись они (тюрки) по ущельям трёх стран: Армении, Иверии (Западная Грузия) и Алуанка (область на территории нынешнего Азербайджана), куда пришла печальная весть от северного льва рыкающего, от самого Джебу-хакана, львёнку хищному его – Шату: "Напали на меня грабители и (ты) не увидишь лица моего, ибо вместо того, чтобы оставаться в безопасности, я рвался к царствованию неосуществимому, чего делать не следовало мне. Именно из-за надменности этой я и низвергнут с высоты. Теперь же не медли ты истребить всех, кто сейчас вместе с тобой и спасайся от них. Ибо если они узнают о случившемся здесь прежде, чем ты это сделаешь, то они сделают с тобой то же. Тогда я погибну без наследника".
По версии армянского летописца, Тон-ябгу-каган ("Джебу-хакан") весьма сожалел, что проводил авантюрную внешнюю политику, и советовал своему сыну поскорее скрыться от тех людей, которыми тот командовал. Мы не знаем, удалось ли Тарду-шаду уцелеть, но на престол своего отца он не претендовал. Следовательно, верховную власть в Каганате представители данной династии утратили навсегда. Спрашивается: отчего мы должны верить Алексею Комару на слово, что у "Джебу-хакана" имелся внук, и, главное, зачем этому мифическому наследнику отправляться на берега Днепра? Судя по археологическим материалам там в это время проживали мартыновские всадники – выходцы из Аварского каганата, а, следовательно, злейшие враги тюрков.
Вообще, кто бы не был похоронен под Малой Перещепиной, менее всего он похож на беглеца. Жалкий изгнанник по определению не мог быть удостоен подобных почестей. Ради свергнутого царя не меняют русла рек и не закапывают в землю несметные сокровища. Кроме того, какие бы ценности тюркские правители не добыли в походе, они наверняка их тут же отправляли в свою ставку, расположенную в Средней Азии. Кто же будет возить золотые сосуды в армейском обозе, памятуя о переменчивости военной фортуны? Тем более, сам Тон-ябгу успел вернуться домой с основной частью армии. Следовательно, вероятность того, что сокровища оставались у его сына и после попали к внуку, ничтожно мала. Но быть может, Алексей Комар погорячился, приписывая полтавские богатства представителям данного семейства. Вдруг тайник оставили другие тюркские цари иных династических линий?
Заглянем при помощи Сергея Кляшторного внутрь их хвалёного Каганата, посмотрим, что там творилось: "В 634 году к власти пришел Ышбара Эльтериш Шир-каган, опиравшийся на нушиби. Он сделал попытку возродить действенность военно-административной системы "десяти стрел". Новые реформы превратили племенных вождей (иркинов и чоров) в назначаемых или утверждаемых каганом "управляющих", зависимых лично от него. Кроме того, для осуществления действенного контроля в каждую "стрелу" был направлен член каганского рода – шад, никак не связанный с племенной знатью и руководствовавшийся интересами центральной власти. Тем самым политическая инициатива местных вождей была резко ограничена. Однако военно-политические ресурсы каганской власти оказались недостаточны для удержания племён в повиновении. Уже в 638 году племена дулу провозгласили каганом одного из посланных к ним шадов. После кровопролитной и тяжелой войны между дулу и нушиби каганат распался на два царства, граница между которыми проходила по реке Или. Ышбара-каган был низложен и бежал в Фергану. Межплеменная война и династийная борьба, продолжавшиеся последующие 17 лет (640-657 годы), привели в конце концов к вторжению в Семиречье китайских войск. Ополчение "десяти стрел" потерпело поражение, а их последний независимый правитель, Нивар Ышбара-ябгу-каган (Ашина Хэлу китайских источников), был захвачен в плен, где и умер через два года, в 659 году".
Известно, что перещепинское сокровище попало в песчаные дюны около 650 года. Ранее 643 года оно там не могло оказаться, поскольку в тайнике имеются монеты Константа II, но и переносить дату полтавского клада позже периода 660-670 годов нет ни малейших оснований. Между тем, начиная с 640 года в Западно-тюркском каганате воцарился полный хаос. Держава сначала распалась на части. Племена, разделившиеся на восточных дулу и западных нушиби, с азартом истребляли друг друга. Не спасало положение даже то, что и те, и другие имели на престоле представителей династии Ашина. В мельтешении "каганов на час" и правителей, признаваемых одним лишь племенем, нам в пределах данного злосчастного периода известно только двое значимых вождей. Но первый из них – Ышбара-каган – потерял власть около 640 года и сгинул где-то в районе Ферганы, а второй – Ашина Хелу – умер на китайской территории в 659 году. После чего западные тюрки окончательно попали в зависимость от Поднебесной и освободились не ранее конца VII столетия. Спрашивается, кого они могли с каганскими почестями похоронить на берегу Ворсклы, если все тюркские племена в это время, подобно стае голодных волков, рвали на части Среднюю Азию, сначала сражаясь меж собой, а затем воюя и против китайцев? Причём происходило данное безобразие за тысячи километров к Востоку от Днепра.
Хорошо, попытаемся тогда глянуть на тюрков глазами археологов. Упоминавшаяся уже китайская летопись "Тан шу" сообщает об их погребальном обряде следующее: "В избранный день берут лошадь, на которой покойник ездил, и вещи, которые он употреблял, вместе с покойником сжигают; собирают пепел и зарывают в определённое время года... В здании, построенном при могиле, ставят нарисованный облик покойного и описание сражений, в которых он находился в продолжении жизни. Обыкновенно, если он убил одного человека, то ставят один камень. У иных число таких камней простирается до ста или даже до тысячи". Известно, что могильники – это подчас единственные памятники, которые оставляют после себя кочевники. В таком случае с тюрками историкам несказанно повезло. Благодаря китайской хронике у них появилась предельно чёткое описание тюркских захоронений. О чём ещё можно мечтать археологу? Берись за лопату и на поиски подходящих древностей!
Но вот, что по данному поводу пишет известный питерский востоковед Дмитрий Савинов: "Из этого описания, неоднократно привлекавшего к себе внимание исследователей, можно вынести заключение об основных элементах погребального обряда: трупосожжение вместе с конём и предметами сопроводительного инвентаря, определённый промежуток между моментом смерти и захоронения, устройство около могилы (но не над могилой) культового сооружения покойного и какого-то мемориального памятника с описанием событий его жизни, а также вертикально вкопанных камней по количеству убитых им врагов. Ни одного археологического памятника, полностью соответствующего этому описанию, ни в Южной Сибири, ни в Центральной Азии до сих пор не обнаружено".
Как вам такой разворот?! Поистине, сложилась нелепая ситуация. Все основные памятники на Востоке Степи, которые археологи приписывают тюркским каганам, оставлены по обряду трупоположения. Хотя летописи утверждают, что тюрки сжигали тела своих покойников почти весь период существования их первого Каганата (552-630 годы). Свидетельства об отказе от древнего ритуала приходятся лишь на эпоху распада степной Империи на два царства, впрочем, даже тогда далеко не все правители сразу отреклись от веры отцов. Вот, что об этом сообщает Савинов: "Так, в 628 году император Тайцзун (китайский правитель династии Тан, считавшийся также степным каганом) обвинял тюрков в нарушении традиции, выразившемся в том, что они, вопреки обычаям предков, перестали сжигать своих покойников, а стали хоронить их в земле, что явилось, по его мнению, одной из причин гибели Первого Тюркского каганата. Однако известно также, что в 634 году последний каган Первого Тюркского каганата Хьели и в 639 году его племянник Хэлоху были "по кочевому обычаю сожжены" (Бичурин, 1950)". Но почему учёные в таком случае не смогли обнаружить тюркские кремации периода их наивысшего могущества? Вопрос остаётся без ответа.
Дабы выйти из тупика, Дмитрий Савинов предложил сменить критерии поисков данного племени. По аналогии со скифской, он сформулировал "тюркскую триаду". По мнению питерского историка, отличительными признаками памятников, оставленных тюрками, являлись, во-первых, погребения с конём; во-вторых, вертикально торчащие каменные стелы-балбалы; а, в-третьих, петроглифы – изображения на камне, среди которых исследователь особо выделяет рисунки горных баранов. Учёного не смутило, что большинство особенностей, приписанных им тюркам, либо присуще почти всем евразийским кочевникам, либо является ярко выраженной региональной чертой. Так, каменные стелы известны у народов Северного Алтая ещё со скифского времени, а изображения на камнях, в том числе упомянутых животных, встречаются здесь начиная с Неолита.
Алтайские петроглифы тюркского времени из долины реки Елангаш. Образцы рисунков разных эпох
В любом случае, использование элементов "триады" для поиска древнейших тюрков неизбежно приводило историков на территорию российской части горного массива: в Хакасию, в Туву, на плато Укок или в Горный Алтай. Ибо большинство рисунков по камню скопилось в тех местах. Складывалась та же самая, почти анекдотическая, ситуация, как и со склавинами, которых летописи видели на Дунае, в то время как археологи упорно копали их древности на Днепре и Припяти. Начальные тюрки, которых в науке иногда называют тюгю или тюркюты, должны были проживать где-то к Северо-востоку от Турфанской котловины: либо в отрогах Тянь-Шаня, либо по южным склонам Монгольского или Гобийского Алтая. Между тем российские специалисты неизменно находили их там, где им удобней было вести свои раскопки – на своей территории, в северной части этого длинного горного хребта, а то и вовсе в Саянах.
Алтайский регион на границе России, Казахстана, Китая и Монголии
Далеко не все учёные приняли на веру все элементы "тюркской триады". Известный отечественный востоковед Леонид Кызласов рекомендовал в поисках загадочного племени обращать внимание на следующие признаки: "погребения по обряду положения с конём под каменными насыпями" и поминальные сооружения в виде "квадратной оградки, от которой на Восток отходит ряд, состоящий из изваяния умершего и предстоящих каменных столбиков – балбалов". Действительно, такого рода памятники широко распространились в Центральной Азии, от Монголии до Восточного Казахстана, как раз в эпоху Тюркских каганатов, и не исключено, что именно они отмечают нашествие грозных алтайских завоевателей.
Балбалы с территории Северного Казахстана
С другой стороны, поскольку как выглядели изначальные тюрки-тюгю в археологическом плане осталось загадкой, и до конца не было ясно, где именно их надлежало искать, то для многих учёных они стали джокером – счастливой картой, которую по собственному усмотрению можно приравнять к тузу, к даме или к королю, причём любой масти. Стоило исследователю, к примеру, найти необычные степные древности, не имеющие аналогов по соседству, он их тут же объявлял "тюркскими". Благо некогда это племя завоевало пол-Евразии, при этом как смотрятся оставленные им следы, никто точно не знал.
Сибирский историк Юлий Худяков смущённо признаёт: "Значительные трудности для изучения культуры древних тюрок представляет широкий территориальный ареал распространения тюркских памятников в разных районах и сосредоточение центров древнетюркской государственности и культуры в недостаточно исследованных в археологическом отношении территориях Монголии и Восточного Туркестана. Определённые затруднения для анализа доступных материалов создаёт расширенное толкование термина "тюрк". Уже в эпоху раннего Средневековья этот термин приобрёл значения политонима (то есть названия жителей определённого государства), им именовались не только древние тюрки, но и тюркоязычные кочевники, подданные тюркских каганов, а иногда – и вообще все номады, обитавшие в степях Евразии, на территории, сопредельной мусульманским странам. Эта расширенная трактовка термина "тюрк" во многом унаследована современной исторической наукой, в том числе археологией, в силу чего, на разных территориях к культуре древних тюрок археологи относят совершенно разные типы памятников". Проще говоря, кого захотели – того в тюрки и записали. Легендарное племя в руках учёных мужей превратилось в эдакий пластичный материал, с помощью которого затыкались любые дырки в научных концепциях.
Возьмите, к примеру, ситуацию с перещепинцами. Казалось бы, что может связывать этих людей с далёким восточным народом, сложившимся на южных склонах Монгольского или Гобийского Алтая? Если исходить из пресловутой "тюркской триады", то окажется, что на Днепре нет ни вертикально стоящих балбалов, ни наскальных рисунков в окрестностях. Нет там ни каменных курганов, ни поминальных оградок, на которые советовал обращать внимание Кызласов. Тем не менее, Алексей Комар сходство всё же узрел: на трёх перещепинских памятниках он обнаружил обожжённые человеческие кости. Правда, на одном из них – в Глодосах, как признаёт сам украинский археолог, заметно "явное небрежение костями". Возможно, там в погребальный костёр бросили раба или пленника. В целом, однако, Комар настаивает: "Глодосы, Геленовка и могила I из Новогригорьевки объединяются в одну группу по наличию костных останков трупосожжения человека. Данный обряд напоминает известный из письменных источников обряд кремации тюрок-тюгю, которые практиковали его до первой трети VII века, но к сожалению, достоверных археологических данных о ранних тюркютских трупосожжениях пока что практически нет".
Обратите внимание: кремации самих тюрков до настоящего дня не найдены, а значит, детали этого ритуала нам неведомы. Более того, известно, что племя алтайских завоевателей в тридцатые-сороковые годы VII века даже на своей коренной территории – на Востоке Великой степи – отказывается от данного обряда, за что им пенял китайский император Тайцзун. Перещепинцы появились на Среднем Днепре в середине указанного столетия. Нам предлагают поверить в то, что они – тюрки, странным образом сохранившие архаичные привычки. Нигде в Евразии их не сберегли, а здесь, чуть ли не на противоположной стороне материка, остались верны отеческим традициям. Ибо в качестве доказательств сходства днепровских степняков с алтайскими аборигенами нам демонстрируют горстку пережжённых человеческих костей, собранную из трёх могил. Алексея Комара не смутило, что кремаций на Украине оказалось ничтожно мало, считанные проценты от общего числа захоронений. Не остановило и то обстоятельство, что данный обряд практиковали многие из предыдущих обитателей Восточной Европы. В частности, поздние гунны, на которых, как мы знаем, перещепинцы весьма похожи. Кстати, близость обрядов соплеменников Аттилы и летописных тюрков не ускользнула от взора украинского исследователя: "Это позволяет высказать предположение, что европейские гунны (или по крайней мере та их часть, что практиковала обряд трупосожжения) были родственны ранним тюгю". Спрашивается: зачем же в таком случае огород городить? К чему объяснять перещепинские кремации тысячекилометровым рейдом неуловимых тюрков через весь Евразийский континент, если на данной территории буквально век назад проживали всадники, практиковавшие трупосожжения?
В XIII веке в Южной Англии жил монах и философ Уильям Оккам. Ему приписывают изобретение научного принципа, известного как "бритва Оккама". Формулируется он так: "Не следует привлекать новые сущности без крайней на то необходимости". О чём идёт речь? Допустим, у вас на столе лежала свежая рыба. Самым непостижимым образом она исчезла. Какие могут быть у этого феномена объяснения? Рыбу мог стащить ваш кот, разбойник и плут. Рыба могла научиться летать, расправить плавники и упорхнуть. Её могли похитить инопланетяне, прибывшие к вашему дому из соседней галактики с целью дегустации необычной пищи. Стоит взмахнуть "бритвой Оккама" и летающая рыба отпадёт вместе с голодными инопланетянами, а виновником переполоха будет объявлен домашний любимец. Поскольку согласно данного принципа, если есть несколько внутренне непротиворечивых версий, выбирать из них надо самую простую, не требующую появления невиданных существ и необычных явлений. Применительно к нашему случаю острый инструмент монаха отсекает тюркскую миграцию с южных склонов Монгольского Алтая на берега Ворсклы, отдавая предпочтение местным степнякам-гуннам, часть из которых вполне могла влиться в состав днепровской орды.