Игорь Коломийцев.   В когтях Грифона

Часть девятая. Птенцы грифона

Глава сорок шестая. Серебряный шлейф кометы

Может показаться, что пойдя по булгарскому следу, мы с вами уклонились в сторону от основной линии повествования. В конце концов, нас ведь интересуют корни славян, а не каких-то там безродных причерноморских кочевников. Зачем же уделять последним так много времени? Но давайте вспомним, как мы наткнулись на пресловутых булгар. Разыскивая неуловимый народ-невидимку, наши проводники – Холмс и Уотсон – забрели на территорию Аварского каганата. Знаменитые сыщики предположили, что летописные склавины, в которых учёные всегда подозревали славянских предков, первоначально представляли собой сравнительно небольшое сообщество, состоявшее из осколков фракийских, германских, кельтских и сарматских племён, а также угнанных в плен римских граждан. Этот конгломерат сложился на северных берегах Нижнего Дуная после ухода из региона могущественных гуннов. Как выяснилось, к современным славянам данные люди имели весьма косвенное отношение, скорее их можно считать пращурами нынешних румын и молдаван. Лишь в рамках степной Империи, построенной аварами в конце VI столетия, этноним "склавины" передался всем прочим земледельческим племенам, покорившимся пришлым кочевникам. Каковых оказалось немало, поскольку в зависимость от азиатских беглецов в некий момент времени попало большинство обитателей восточной части нашего континента.

Согласитесь, версия революционная. До сих пор историки отстаивали принципиально иную модель славянского этногенеза. Они пытались отыскать одно маленькое племя, тысячи лет находившееся в тени других народов, которое в начале раннего Средневековья внезапно усилилось, размножилось и вытеснило всех соперников в пространстве от Эльбы до Волги и от Балтики до Эгеиды. По крайней мере – заставило тех усвоить новый язык. Немудрено, что найти подобного монстра среди отсталых и безоружных "горшечных" культур постгуннского периода учёным не удавалось. Точнее, они предлагали самые разные варианты, но никак не могли объяснить сам феномен "славянизации" Европы: отчего небольшой и практически лишённый оружия этнос внезапно стал хозяином доброй половины нашего континента. Подход, предложенный знаменитыми сыщиками, самым элементарным образом объяснял скоропостижное занятие славянами европейских просторов. Ибо речь в данном случае идёт не о бурном размножении и последующем расселении одного-единственного народа, как полагали их предшественники, а о появлении общего прозвища и единого языка у множества прежних обитателей континента, до того звавшихся фракийцами, готами, гепидами, лангобардами, венедами и бесконечным количеством иных имён, изъяснявшимися ранее на десятках разных диалектов.

Если допустить, что славянское наречие стало lingua franca внутри Аварского каганата, нетрудно объяснить его невероятную популярность у обитателей раннесредневековой Европы, а равно сам взрывной характер распространения данного феномена. Латынь в пределах Римской империи и греческое койне в рамках державы Александра Македонского – вот ближайшие примеры почти мгновенного по историческим меркам перехода на общее средство общения сотен народов, оказавшихся в пределах единого государства. Примерно в тоже самое время, когда славянская речь победоносно шествовала по лесам и полям нашего континента, схожие процессы протекали в Центральной Азии, чьи обитатели в кратчайший срок усвоили язык древних тюрков. Разница лишь в том, что относительно азиатских стран историки отлично сознают первопричину такого явления – образование там обширного Тюркского каганата. Меж тем как в области будущего проживания славян связь между переходом восточноевропейцев на общее наречие и появлением здесь влиятельного Аварского царства ученые пока никак уловить не сподобились. Что, впрочем, немудрено. Долгие годы слависты всеми правдами и неправдами принижали значение державы, созданной в регионе беглыми азиатскими кочевниками. Её рамки подчас сужали до территорий в центре Карпатской котловины, занятых непосредственно степняками. Исследователи как будто соревновались в том, кто скромнее изобразит кочевую Империю на карте.

Авары и славяне на карте Европы глазами современных историков

При таком подходе взору учёных мужей открывалось бескрайнее славянское море, омывающее со всех сторон убогий островок оккупированных кочевниками земель. Историкам невдомёк, что это маленькое невзрачное пятнышко могло быть причастно к рождению безбрежного этнического океана, истоки которого они так долго искали и не находили. К счастью, наши проводники не удовлетворились представленной картиной. Следуя своему принципу "не принимать всё на веру", они попытались самостоятельно разобраться с пределами влияния Аварского каганата. В первую очередь их интересовал следующий вопрос: существовали ли в природе славянские племена, возникшие вне зоны воздействия Империи кочевников. Если бы нашёлся хоть один подобный народ, действительно не контактировавший с пришлыми всадниками при своём рождении, версию о том, что славяне сложились в рамках степного царства пришлось бы отбросить.

Ландшафт Восточной Европы. В центре – Карпатская котловина

Сыщики не преминули заглянуть внутрь пресловутой Котловины. Памятники, которые оставили после себя тамошние обитатели, отечественные специалисты относят к славяно-аварской культуре. Предполагается, что данную местность заселили преимущественно восточноевропейские племена, то ли самостоятельно хлынувшие сюда, то ли завоёванные аварами по дороге на Запад и принудительно перемещённые степняками за стену Карпатских гор. Между тем, Холмс и Уотсон обнаружили на берегах Среднего Дуная куда более любопытный расклад. Большинство здешних обитателей оказались прямыми потомками подданных двух германских царств: Лангобардии и Гепидии. Проще говоря, основную массу населения Паннонии и Трансильвании составили правнуки оказавшихся здесь ещё в гуннский период восточных и западных германцев, перемешавшихся тут с обитателями римских пограничных крепостей и массой угнанных в ставку Аттилы имперских военнопленных. Из недавних пришельцев выделялись лишь сами авары и их степные союзники. Кочевники заняли обширную равнину в центре Котловины, вполне пригодную для традиционного образа жизни номадов. Царственные всадники расположились между Дунаем и Тисой, а к Востоку от этой реки начинались владения их сателлитов. Что касается восточноевропейских земледельцев, то они лишь изредка встречались внутри Котловины. По большей части это были женщины из аварских гаремов или домашние рабы степняков. Малочисленность выходцев с Днепра и Днестра стала полной неожиданностью для наших проводников.

Кроме того, сыщики выявили ещё один любопытный нюанс: в рамках Каганата зависимое население постоянно перемещалось, в результате чего оно тщательным образом перемешивалось, утрачивало прежние этнические черты и приобретало вид одного народа. Карпатская котловина представляла собой как бы гигантский плавильный котёл, где пришлые кочевники, северяне-германцы и южане-ромеи постепенно образовывали единый этнический сплав, чья материальная культура получила у археологов прозвище "мартыновской". Именно её отечественные специалисты пытались выдать за славяно-аварскую. Показательно, что даже те окраины Среднедунайской равнины, которые историки безоговорочно признавали оплотом дальнейшей славянской экспансии в Европу – такие области, как Моравия, Нитра или Карантания – в реальности осваивались отнюдь не пришельцами с Востока Европы, а прежними обитателями Паннонии – бывшими римлянами, кельтами, иллирийцами и германцами. Получалось, что потомки хорошо всем знакомых центральноевропейских аборигенов уже через век превратятся в славян. При отсутствии масштабных миграций сюда с Припяти или с Днепра.

Карпатская котловина как географический центр области распространения ранних славян

Не менее тщательно изучили наши следопыты края, провозглашённые историками прародиной всех славянских племён. Речь, конечно же, идёт о бескрайних просторах к Северо-востоку от Карпатского хребта. Впрочем, если отбросить засушливую причерноморскую степь и покрытое непроходимыми лесными дебрями Верхнее Поднепровье, то пригодная для занятия земледелием лесостепная полоса Скифии оказывается не такой уж и обширной. Исследователи выделили здесь всего три археологические культуры: праго-корчакскую на Западе Украины, пеньковскую на Среднем Днепре и колочинскую в бассейнах Десны и Сейма. Большинство отечественных специалистов изначальными славянами признаёт праго-корчакцев. Пеньковцев считают их родственниками – летописными антами. Относительно колочинцев мнения разделились. Одни учёные относят их к миру лесных балтов, другие считают неким безымянным славянским народом, третьи и вовсе полагают венедами, упомянутыми в тексте Иордана.

Как бы то не было, именно из днепро-днестровской Лесостепи, по уверениям славистов, орды наших предков хлынули на Запад и на Юг европейского континента. Только вот одна незадача – следы этой легендарной миграции на большинстве территорий просматриваются с превеликим трудом. Кое-где, как, к примеру, на Балканах, их нет совсем. Зато в регионе потенциальной прародины славян заметен обратный импульс. Некие выходцы из Карпатской котловины, вероятнее всего, с территории бывшей Гепидии, в самом начале VII столетия пришли на Средний Днепр и оставили здесь множество кладов с пальчатыми фибулами и накладками в виде невиданных зверей. По месту обнаружения одной из подобных находок материальная культура этих людей получила название "мартыновской". Как вы уже, наверняка, догадались – она аналогична той, что сложилась в Паннонии и в Трансильвании у подвластного аварам населения. Пришельцы с берегов Дуная селились в пеньковских и колочинских пределах, представляя собой элиту, господствующую над местными земледельцами.

Не менее странная картина складывалась к Северо-западу от подковы Карпатских гор. В гуннскую эпоху долины Одера и Вислы превратились в заросшие лесом пустоши и только на берегах Эльбы встречались немногочисленные германские племена, да в устье Вислы ютились некие видиварии – всё, что осталось от прежних обитателей региона. Авары не сразу овладели заветной Котловиной в Центре Европы. Поначалу они пытались обосноваться на Средней Эльбе, отняв у франков земли бывшего Тюрингского царства – нынешнюю Тюрингию, Богемию и Силезию. Археологи обнаружили в этих местах следы выходцев из Скифии. Поток переселенцев шёл вдоль северных склонов Карпатских гор вплоть до тех мест, где пришлые кочевники собирались строить свою державу. Это позволило нашим сыщикам предположить, что авары, уходя от преследования тюрков, угнали на Запад часть покорных им восточноевропейцев. Данных людей, как правило, ученые относят к праго-корчакской культуре, в результате чего последняя изображается на карте с неестественно длинным, вытянутым в сторону Средней Эльбы отростком, похожим на толстый хобот слона.

Археологические культуры постгуннского периода. Стрелками указано направление миграций

Пражане, однако, оказались далеко не единственными, кто принялся осваивать пустующие земли на равнине между Эльбой и Вислой. Севернее пражского потока, в глухих дебрях нынешней Польши и Восточной Германии селились народы, приписанные археологами к суково-дзедзицкой культуре. Эти люди строили лесные городища и всем своим обликом напоминали отсталые балтские племена Верхнего Поднепровья. Выходило, что в низовья Эльбы, Одера и Вислы проникали и те, кто напрямую не был связан с миром славян. По крайней мере, в той его трактовке, которую отстаивают отечественные историки, ищущие истоки данного сообщества на Припяти и на Среднем Днепре или у истоков Днестра.

Характерно, что в начале VII века через весь эльбо-одерский регион вплоть до Балтики прокатилась ещё одна волна. Точнее, это была целая серия отдельных импульсов, зародившихся на Юге, в западной части Карпатской котловины, там, где в римские времена располагалась провинция Паннония, а позже возникло Лангобардское царство. Южные переселенцы несли с собой более совершенную дунайскую (градищенскую) керамику, а также новые технологии, включая умение строить каменные крепости по всем правилам фортификационного искусства. Пришельцы были воинственны, неплохо вооружены, жили в небольших, но хорошо укреплённых замках и, несомненно, господствовали над теми племенами, что просочились сюда чуть ранее. Если пражане и суковцы осваивали данные края двумя параллельными потоками, почти не пересекавшимися друг с другом, то выходцы из Паннонии покрыли собой обе эти зоны. Они проникли даже на острова Южной Балтики, такие, как Рюген, куда мигранты с Востока Европы явно не добрались. В целом представители новой "дунайской" волны весьма походили на здешних аборигенов – германские племена балтийского побережья – решившихся после долгих странствий вернуться на свою историческую родину. Спрашивается, кто же на самом деле распространил славянский язык в регионе: скромные пражские племена, дикие и отсталые суково-дзедзицкие лесники или куда более развитые и могущественные пришельцы из Карпатской котловины?

Но самая удивительная ситуация складывалась на Балканах, к Югу от условного рубежа Сава-Дунай. Византийские летописи указывают, что эти места уже к началу VII столетия оказались захвачены "склавинами". Между тем, археологические и антропологические данные однозначно свидетельствуют о том, что резкой смены населения здесь не произошло. Миграционные волны с Востока Европы фактически не достигли балканских пределов. Следы праго-корчакцев и пеньковцев заметны лишь на территории Молдовы и Валахии, в области обитания ипотешти-кындештских племен. Южнее, на правом берегу Дуная, в землях римской провинции Мезия (нынешняя Северная Болгария), они чрезвычайно редки. На остальной части полуострова памятники восточноевропейцев обнаружить вообще не удаётся. Получается, что о какой-либо значимой миграции сюда с берегов Днепра и Днестра говорить не приходится. Зато в начале VII века на Балканы переселилась некая толика прежних обитателей Карпатской котловины. Эти люди принесли с собой как дунайскую керамику, так и пальчатые фибулы, а равно – полюбившиеся мартыновцами фигурки фантастических животных. Опять-таки, речь идёт о не слишком многочисленных представителях элиты, которым, тем не менее, удалось оказать существенное влияние на обычаи балканских аборигенов.

Фигурка "льва" из Велестинского клада (Фессалия, Северная Греция)

Как видим, единственное, что объединило народы, проживавшие на просторах от Балтики до Эгеиды и от Восточных Альп до днепровских степей – это импульсы, испускавшиеся с территории Карпатской котловины. Да, они подчас различались. Возможно, эти волны зародились в разное время и по различным поводам. За одними из них стояли народы, взбунтовавшиеся против власти авар и принявшие участие в создании мятежного царства Само, за другими – группировки, вполне лояльные пришлым кочевникам и выполнявшие их задания. Но все они возникли в рамках одного государственного образования – Аварского каганата, непосредственно сложились в его центре. По сути, у будущих славян, широко расселившихся по восточной половине Европы, общим оказалось только это обстоятельство. Во всех областях, занятых данными племенами, в определённый момент времени появляются выходцы из сердцевины могущественной степной Империи, созданной Баяном. Факт, который учёные не захотели принять во внимание.

Бесспорно, само имя "склавины", ставшее с определённого периода общим прозвищем многих народов нашего континента, появилось ещё до прихода аваров в Европу. Изначально греки так прозвали ипотешти-кындештских разбойников, обосновавшихся по северным берегам Нижнего Дуная. Позже этот вполне привычный им ярлык ромеи распространили на все земледельческие племена, подвластные аварским каганам. В тот самый момент, когда Холмс и Уотсон окончательно осознали, каким путём осуществлялась "славянизация" нашего континента, они споткнулись о булгарский феномен. Удивительно, насколько судьба  причерноморских кочевников перекликалась с ранней историей склавинов! Ведь с чем мы сталкиваемся в обоих случаях? Существует небольшой народец, переживающий не самые лучшие времена, фактически находящийся на грани гибели. Его покоряют пришельцы из Азии. Вместо того, чтобы растворится в среде завоевателей, он внезапно бурно "размножается". Причём этот процесс идёт настолько интенсивно, что опровергает все законы демографии. Далее представители "возродившегося племени" расселяются вокруг ядра Аварского каганата. Возникает стойкое впечатление, что сценарии этногенеза славян и булгар писались буквально под копирку, причём одним автором. Разница лишь в том, что будущие славяне плотным коконом окружили Карпатскую котловину. В то время как булгары разлетелись отдельными пятнами поверх этого чехла, нежданно объявляясь то в Баварии, то в Италии, то в Македонии, а ещё в Северном Причерноморье, на Волге и на Кавказе. Тем не менее, сходство сюжетных линий поразительно. Один случай, как известно, может быть исключением. Два – уже намекают на систему. Вот почему наши проводники уделили столько времени истории ранних булгар. Им хотелось доказать, что этногенез кочевников протекал по тем же самым лекалам, что и знаменитая "славянизация" Европы.

Впрочем, судите сами. Термин "булгары" появился в Европе ещё до пришествия авар, почти одновременно с исчезновением гуннов. Хотя в текстах Иордана новые кочевники предстают как бы современниками последних, однако, они при этом, в отличие от алан и готов, не упомянуты среди участников знаменитых битв той эпохи. Вообще,  фразы о "булгарах" строятся у готского епископа таким образом, что из них решительно неясно, считает ли он данных степняков подданными гуннов, одной из частей данной орды или сменщиками свирепых завоевателей, расселившимися в тех же самых местах. Остальные авторы замечают "булгар" только после ухода грозных соплеменников Аттилы. Большинство историков полагают, что это было имя одного конкретного кочевого племени. Некоторые археологи настаивают на том, что эти люди пришли сюда из далёкого Приаралья, фактически вытесненные оттуда гуннами и вынужденные занять брошенные теми земли. При этом исследователи отмечают резкое ухудшение климата и общее запустение степей Украины в данный период. Получается, что откуда бы не пришёл новый народ, он никак не мог конкурировать с прежними хозяевами понтийских степей в силе и могуществе.

С другой стороны нельзя исключить и того варианта, что опустевшие причерноморские просторы заполнялась вовсе не одним этносом, как показалось археологам, а осколками самых разных кочевых племён. Некие отступники из числа гуннов, алан и акациров вполне могли пренебречь волей сыновей Аттилы и остаться на родине. Редко бывает так, чтобы в переселении участвовали все, без исключения, члены общины. Обычно за любым миграционным потоком тянется длинный шлейф из разного рода смутьянов и отщепенцев, воспользовавшихся подходящей ситуацией, чтобы окончательно выйти из под власти непопулярных вождей. Вряд ли предводители гуннов, потерпевшие целый ряд обидных поражений и поставленные перед необходимостью отступить на Восток, рассчитывали на безоговорочную лояльность всех своих подданных. Как бы то ни было, какая-то часть бывшей гуннской орды вполне могла остаться в Северном Причерноморье. Возможно, что к этим всадникам действительно присоединились выходцы из Приаралья.

Теперь поставим себя на место цивилизованных греков. Как они должны были называть это маловразумительное скопище оборванцев на лошадях, занявших место свирепых всадников Аттилы. Гуннами? Но это же курам на смех – какие из сменщиков грозные завоеватели?! Скифами? Слишком общо. Так звали всех восточноевропейцев, включая земледельческие племена. Именно тогда появляется новый термин – "булгары". Видный российский востоковед Михаил Федотов полагал, что он происходит от древнетюркского глагола "булга" в значении "перемешивать, смешивать" или "мутить", "вредить", "обижать", в переносном смысле – "возбуждать недовольство, сеять смуту". Если учёный прав, то новоявленный этноним был, безусловно, самоназванием обитателей Северного Причерноморья постгуннского времени и нёс в себе, как минимум, два смысловых оттенка: "смешанные люди" и "смутьяны". Согласитесь, оба значения как нельзя лучше подходили тем, кто остался кочевать в степях Украины после ухода сыновей Аттилы. Характерно, что в первое своё пришествие термин "булгары" просуществовал сравнительно недолго. Как только византийские авторы познакомились с этими степняками поближе, то отбросили новое прозвище, видимо, за ненадобностью, и принялись называть своих соседей "кутригурами" и "утигурами" по отдельным их племенным образованиям или, обобщённо, снова "гуннами". Возможно, странный ярлык "булгары" так бы и канул в забытье. Но дальнейший ход событий не позволил этому случиться.

Появились авары и подчинили себе всех кочевников степной полосы от Волги до Дуная. Затем орда беглецов стала пробиваться на Запад, для начала отняв у франков земли на берегах Эльбы. Чуть позже пришельцы заняли обширную Карпатскую котловину. Потянулась полоса непрерывных конфликтов с Византийской империей, когда грекам волей-неволей пришлось присматриваться к своим грозным недругам. Именно в этот период возрождается полузабытый термин "булгары". Первым, кто, после долгого перерыва, возобновил его применение, стал наш знакомец Феофилакт Симокатта. Он трудился в начале VII столетия, последнее описанное им событие относится к 628 году. Война с арабами, начавшаяся шестью годами позже, уже не попала в поле зрения летописца. Вероятно, не дожил он и до периода смуты в Каганате, когда интересующие нас кочевники выступили против своих повелителей.

В любом случае, у Симокатты булгары – верные и преданные союзники авар. Они соблюдают договорённости, заключённые ромеями с Баяном, отважно сражаются, не уступая в воинской доблести имперской коннице при численном равенстве подразделений, безоговорочно исполняют все приказы кагана. Любопытно, что наряду с булгарами в качестве аварских сателлитов византийский летописец упоминает только кутригуров. Последние появляются в тексте греческого писателя лишь один раз – во время карательного рейда в Далмацию. В дальнейшем о судьбах этого племени ничего не говорится. Зато булгары с этого времени уже не сходят со страниц византийских хроник. Наряду с аварами и склавинами, они становятся третьей силой, разорявшей Балканы под знамёнами обосновавшихся в Карпатской котловине каганов.

Какой вывод сделали современные историки из писаний своих предшественников? Они посчитали, что булгары – это древний кочевой этнос, некогда обитавший в Средней Азии, а затем сменивший гуннов в степях Северного Причерноморья. Позже он поделился на два племени: кутригуров и утигуров. Ведь было сказано, что это родственники и говорят они на одном языке. По версии учёных, на Запад вместе с аварами ушли одни только кутригуры. Утигуры, как им представляется, остались кочевать в степях Северного Причерноморья. В дальнейшем кутригурская часть булгарского племени подымет восстание внутри Карпатской котловины, будет подавлена, бежит в Баварию, затем – в Италию, впоследствии возглавит исход "сирмисианцев" в Македонию. Оставшиеся в понтийских степях утигурские их собратья переживут нашествие тюркской армии, потом выйдут из подчинения авар и создадут в Приазовье собственное государство – Великую Булгарию. На правителей этой мифической державы списывают археологи найденные на Днепре перещепинские сокровища. Именно перещепинцы, как потомки утигуров, станут, по мнению многих исследователей, родоначальниками дунайских и волжских булгар, а ещё так называемых "чёрных булгар", обосновавшихся на Северном Кавказе. Такова общепринятая на сегодняшний день версия булгарского этногенеза.

Схема расселения булгарских племён из Великой Старой Булгарии

Но разве это единственный вариант трактовки летописных событий? К середине VI столетия в степях между Волгой и Дунаем, согласно сведениям византийцев, проживали далеко не одни только кутригуры с утигурами. В Поволжье греки заметили залов или барсельт, на Северном Кавказе – многочисленные племена савиров, а также аланов. Всё это были осколки могущественной гуннской орды, причём наиболее крупные из них обретались на востоке данной зоны, в кавказских предгорьях и на волжских равнинах. Что касается непосредственно кутригуров с утигурами, то они показали себя довольно слабыми племенами. Вдобавок, буквально накануне прихода аваров причерноморские кочевники почти истребили друг друга в затяжной братоубийственной войне.  Археологи в свою очередь обнаруживают практически полное запустение днепровских, донских и кубанских степей в ту эпоху. С созданием Аварского каганата эти места становятся ещё более безлюдны, зато внутри Карпатской котловины, в основном к Востоку от Тисы, появляется множество могильников с самыми разнообразными похоронными обрядами, ранее встречавшимися у кочевых народов. Тут вам и простые ямы, и подбои, и катакомбы, есть памятники с конской шкурой, другие – с передней частью лошади. Складывается стойкое впечатление, что в данных местах располагалось вовсе не одно племя, а некий причудливый степной винегрет, собранный аварами по пути на Запад.

Вполне можно предположить, что судьбоносные пришельцы, триумфально пройдя через все восточноевропейские земли, увлекли за собой в Карпатскую котловину множество осколков гуннской орды, а не одних лишь кутригуров. Любой удачливый кочевой вождь после череды громких побед обрастает новыми отрядами покорённых им и присягнувших ему на верность степняков. Это негласный степной закон. Здесь триумфатор всегда похож на ядро кометы, притягивающей из космоса рассеянные там метеориты и облака газа. Кто сказал, что авары явились исключением из общего правила? Тем не менее, если мы взглянем на расположение памятников за стеной Карпатских гор, то обнаружим, что полного слияния победителей и побеждённых не случилось. Кочевники, ушедшие с соплеменниками Баяна на Запад, так и не воссоединились со своими повелителями. Они сохраняли собственные обычаи и были поселены рядом, но отдельно от царского племени.

Зададимся резонным вопросом – как должны были именовать греки это вассальное аварам объединение степняков? Вероятно, над данной проблемой немало поломал себе голову Симокатта. Конечно, можно было бы назвать этих людей "гуннами", не особенно погрешив против исторической истины. Но в глазах раннесредневековых европейцев на это имя скорее претендовали сами авары – наиболее грозные из степных воинов. К тому же термин давно уже стал синонимом любого кочевника. Очень может быть, что поначалу Феофилакт пытался обозвать подвластных восточным пришельцам степняков "кутригурами", в память о наиболее досаждавшем ромеям в недавнем прошлом племени. Но давайте вспомним, что авары переодели и перевооружили своих союзников, постепенно выучили их воевать по-новому. Вместо оборванцев в звериных шкурах с одними лишь луками в руках византийцы в лице подвластных кагану сателлитов столкнулись с хорошо обученным и экипированным войском. Причём собраны эти люди были из самых разных мест – из степей Причерноморья, Поволжья, Северного Кавказа, частично, вероятно, даже из Средней Азии и с просторов Южной Сибири. Разумеется, этноним конкретного племени к ним мало подходил. Он проиграл конкуренцию более общему названию "булгары". То были осколки, буквально ошмётки различных племён, преимущественно гуннских, и более подходящей этикетки, чем "смешанные люди", придумать для них было невозможно. Так полузабытый термин неожиданно обрёл новую жизнь.

Взглянем под данным углом на важнейшие летописные события второго пришествия "булгар" в Европу. Полулегендарный франкский летописец Фредегар рассказал о баталиях лета 631 от Рождества Христова на восточных границах своего государства: "В этом году разгорелась бурная распря в Паннонском царстве аваров или гуннов. Предметом спора стало наследование престола: должен ли он быть аварским или булгарским. Армии обеих сторон сошлись вместе и произошла битва. В конце концов, авары победили булгар, которых было 9 тысяч, и те были изгнаны из Паннонии вместе со своими женами и детьми". Далее, как нам хорошо известно, хроника повествует об истреблении беглых булгар в Баварии по приказу коварных местных правителей и о спасении Альциока с горсткой своих людей у гостеприимных винидов. В подтверждение реальности данной истории археологи демонстрируют нам массовое захоронение в районе города Линц, на самой границе Франкского царства с державой аваров.

Меж тем, патриарх Никифор, следивший за тем, что происходило на берегах Дуная из Константинополя, по сути – с другого конца континента, сообщал приблизительно о том же периоде (634-640 годы) следующее: "В это время Куврат, племянник Органы, государь уногундуров, восстал против хагана аваров и, подвергая оскорблениям, изгнал из своих земель бывший при нём от хагана народ". При этом, где бы не проживал наш загадочный Куврат со своим племенем, он успел, согласно летописным сведениям, до 641 года заключить мир с василевсом Ираклием и получить от щедрот последнего титул патрикия. Любопытно, что серединой VII столетия датируется клад, найденный на левом берегу Днепра, в районе Полтавы, у села Малая Перещепина, равных которому раннее европейское Средневековье не знает. Набор золотых и серебряных вещей, оружие и инвентарь, а также сам обряд весьма напоминает захоронения аварских каганов, с их непременными тайниками. Среди перещепинских драгоценностей имелись легкие солиды – монеты, специально выпущенные византийцами для расчетов с наследниками Баяна – они относились к периоду с 637 по 646 год. Характерно, что внутри Карпатской котловины деньги данной чеканки не встречаются вовсе. Поскольку никакого иного влиятельного кочевого вождя для середины указанного века византийские летописи не знают, археологам ничего не оставалось, как приписать обнаруженные богатства всё тому же Куврату.

Но тогда сам собой возник целый ряд резонных вопросов. Где проживали летописные "уногундуры" в тот момент времени, когда их правитель поднял мятеж против наследников Баяна? Отчего данный вождь, предположительно обитавший на периферии кочевой империи, оказался так сказочно богат? Почему ритуал его похорон не отличим от принятого у аварских каганов? С чего вдруг византийцы стали отсылать Куврату дань, ранее предназначавшуюся для властителей Карпатской котловины? Интересно также понять, кто такие "паннонские булгары" из летописи Фредегара? Если их было всего 9 тысяч всадников, как могли они противостоять основным силам каганата, а тем более, рассчитывать на захват верховного трона? И, наконец, главный вопрос: имеем ли мы дело с единым периодом смуты внутри державы Баяна, фрагменты которого византийцы и франки наблюдали с двух  противоположных сторон или бегство булгар Альциока и мятеж вождя Куврата – два совершенно разных исторических события, никак не связанные между собой? 

Разберёмся во всём по порядку. Кем бы не были племена, оставившие перещепинские сокровища, вполне очевидно, что они пришельцы на левом берегу Днепра. Ведь в начале VII века в тех краях господствовали мартыновцы, любители пальчатых фибул и поклонники "невиданных зверей". Вероятно, новички оказались достаточно сильны, чтобы при помощи военной силы, чему свидетельством выпадение целой серии "антских" кладов, изгнать прежних хозяев здешних мест. На могущество вновь прибывших намекает также изобилие легких византийских солидов – абы кому греки свои дары, а, по сути, дань, не высылали. Но откуда же в таком случае явились эти влиятельные и богатые всадники? Они не могли прийти с территории так называемой "Великой Булгарии" – из донских и кубанских степей – по той простой причине, что последние тогда лежали в запустении. Попытку некоторых археологов вывести этих людей с Востока, посчитав их беженцами из Тюркского каганата, при ближайшем рассмотрении также следует признать провальной. Тогда у нас остаётся единственный вариант, по которому новоявленные степняки оказываются выходцами из Карпатской котловины, восточную часть которой занимали кочевые союзники авар. В пространстве от реки Тисы до Карпатских гор нашлось немало древностей, сходных с перещепинскими.

Признание летописных булгар Куврата, они же уногундуры, никем иными как выходцами из Каганата, потомками гуннов, бывшими аварскими сателлитами, поднявшими бунт против своих хозяев, расставляет все точки над "и". В самом деле, отчего не предположить, что Фредегар и Никифор сообщали об одном и том же мятеже внутри царства Баяна, только каждый из летописцев видел свою толику событий? Девять тысяч "паннонских булгар", замеченных франкским хронистом, никак не могли рассчитывать осуществить переворот в степной империи, для этого их было слишком мало. Но они вполне могли оказаться той частью мятежников, что после поражения восстания бежала на Запад. Тем более, что Фредегар, заявив, что целью бунта был трон кагана, отнюдь не называет Альциока, предводителя беглецов, на него претендентом. Зато правитель, погребенный в Малой Перещепине, вполне на такового похож. Он сказочно богат, признан византийцами в качестве наследника Баяна, захоронен по обряду аварских царей. Если там действительно упокоился летописный Куврат, в чём вроде бы у историков нет сомнений, то его дядя Орган, мельком упомянутый патриархом Никифором, видимо, был последним общепризнанным аварским владыкой, после смерти которого в кочевом царстве вспыхнула гражданская война.