ПЕРОЗ И ГУРАНДОХТ. Книга 1. Горький вкус победы
Глава двенадцатая
Вагаршапат. Резиденция католикоса Овсепа.
- Рад видеть тебя, Вардан, - поприветствовал спарапета католикос.
- Я тебя тоже, - сухо ответил Мамиконян, всем своим видом давая понять, что его слова расходятся с чувствами.
- Весь христианский мир предал несчастную Армению. Одни нас считают врагами, другие – еретиками, третьи закопались в свои норы, и боятся высунуть нос. Но я верю, что мы выстоим, если ты будешь с нами.
- Это ты довёл дело до такого состояния, - бросил упрёк Овсепу Вардан.
- Ты можешь считать и так, и иначе, и как угодно. Когда наступает момент, кто-то должен взять ответственность на себя. Наш Господь Иисус Христос ради спасения людей пошёл на Голгофу. У него был свой крест, у нас свой, - ответил католикос.
- Я тебя понимаю, - вздохнул Вардан, - но после всего того, что я слышал в Ктесифоне, христианином я уже не стану. Не верю я больше в Иисуса. Не верю.
- Ты отрёкся от своей веры, толком её не познав, и принял чужую веру, совсем её не изучив, - укоризненно сказал Овсеп, глядя в глаза Вардану.
У католикоса был большой набор методов воздействия на собеседников. Он нигде этому не учился, но сам интуитивно подбирал ключи к замкам от всех душ и обычно быстро их отпирал. Вот и теперь он пытался смотреть на спарапета как строгий авторитетный дядя на провинившегося племянника. Дескать, пошалил, и хватит. Но Вардан был не тем человеком, на которого можно было нажать и сломать. Он уступал убеждению, но не сгибался под угрозами и готов был дать решительный отпор всякому, кто попытался бы на него давить.
Вардан жёстко посмотрел на Овсепа и ответил:
- Я твою веру не принимал. Когда меня крестили, я был ещё младенцем. У меня никто не спрашивал, хочу я этого или нет. Ты упрекаешь меня в том, что я отошёл от Христа, толком не познав его. Но я ли виноват в том, что мне до поездки в Ктесифон никто не рассказал правду? Я ходил в церковь, молился, ставил свечки и ничего не знал. О христианской вере я узнал от зурванитов. Заметь: от них, а не от тебя и не от наших священников.
Любой ребёнок с детства знает, что надо уважать своих родителей. А чему учил Иисус? Он учил ненавидеть родителей. Как я могу возненавидеть своего отца, который меня воспитал? Как я могу возненавидеть свою мать, когда она меня родила и любила всем сердцем? Всякий порядочный человек знает, что деньги надо зарабатывать честно, в поте лица своего. А твой деревянный кумир учил приобретать себе друзей богатством неправедным. Да плевал я на его учение! А Заратуштра таким гадостям не учил. Его учение истинно, твоё – ложно.
Католикос вскочил с кресла и готов был чуть ли не с кулаками наброситься на спарапета. Всё в его душе клокотало и бурлило. Кто мог посметь сказать ему такое, да ещё в его резиденции?! Но Овсеп усилиями воли сдержал гнев. Он понимал, что от позиции Вардана зависело многое, почти всё.
Да, католикосу удалось воздействовать на князей, но ни один из них не был ему предан. Ни на одного из них нельзя было рассчитывать в полной мере. По большому счёту, их удалось не столько переманить, сколько просто нейтрализовать. А впереди был собор, на котором могло произойти всё что угодно.
Епископы понимали, что корень всех проблем – не Йездигерд и не Михр-Нарсе, а Овсеп. Ни шашаншах, ни великий вазург не вмешивались в дела Армении и не имели к ней никаких претензий до тех пор, пока не выявили крупные махинации католикоса.
Несколько епископов и иереев, не дожидаясь собора, решили действовать на свой страх и риск. Они поехали к Артрормизду – крупному персидскому землевладельцу, чьи угодья располагались на границе Армении с Ираном. Через него они попытались выхлопотать аудиенцию с шаханшахом и пойти на любые условия, лишь бы только не доводить дело до крайности.
Внимательно выслушав церковную делегацию, Артрормизд спросил: «В качестве кого вы собираетесь просить встречи с Йездигердом?»
Священники вопроса не поняли, и тогда Артрормизд пояснил: «Шаханшах постановил всех вас лишить сана, переодеть в обычные одежды и запретить вам проводить службы. Если вы поедете к нему в качестве епископов, то на первом же посту все вы будете арестованы за неисполнение указа верховного правителя. Каждому из вас по постановлению судьи дадут по 40 ударов палкой, опечатают шаровары и в таком виде под конвоем отправят назад». (Примечание. В те времена существовало унизительное наказание: провинившемуся завязывали шаровары на несколько дней, и человек был вынужден ходить в загаженных штанах.)
Ничего не добившись от Артрормизда, противники Овсепа поехали на собор, намереваясь там добиться низложения католикоса.
Не собрать собор в сложившейся ситуации Овсеп не мог, но и выстоять одновременно против почти всего духовенства – тоже. Поэтому спарапет был нужен католикосу независимо от того, что он думал и говорил.
Немного успокоившись, католикос спросил Вардана:
- Скажи, тебе доводилось читать кодекс зурванитов?
- Нет, - ответил Вардан.
- Мне тоже не доводилось, - честно признался Овсеп, - Этот документ сложно достать. Но мне доводилось слышать выдержки из него. Вот одна из них: «Если человек говорит правду, то это хорошо, но если он не умеет вдохновенно лгать, то это плохо».
А вот ещё цитаты оттуда же:
«У мудрого научись, с умным договорись, сильного перехитри, дурака обмани».
«Дураки созданы для того, чтобы их обманывать. Кто не обманывает дураков, тот сам дурак».
«Знания стоят дорого, но они того стоят. Незнания стоят намного дороже. Обманывать дураков – не грех. Если человек глуп от природы – значит, он не угоден Богу. А если он не глуп, но ленив и не стремится к знаниям – значит, он грешит. Обман по отношению к нему – вовсе не обман, а принудительный платный урок. Учительствовать не грешно. Наоборот. Это полезно. Знаешь – зарабатывай. Не знаешь – плати. Не будешь знать – будешь платить. Будешь знать – будешь зарабатывать»
- Ничего не могу сказать насчёт зурванитов, но, по-моему, по этим законам живут не столько они, сколько твоя церковь, - усмехнулся Вардан.
- Не богохульствуй!
- Разве я богохульствую? – удивился Вардан. – Про Господа я вообще ничего не говорил.
- Ты оскорбляешь святую церковь. К тому же я хочу поговорить с тобой о деле, а ты совершенно на это не настроен. В Константинополе тебя считают преступником. В Персии ты появиться не сможешь. Тебя выдадут Византии. У тебя только один путь – быть с нами. Поэтому не кипятись и скажи: ты с нами или нет?
- Я с вами, - после некоторой паузы ответил Вардан. – И не потому, что мне деваться некуда, а потому что я спарапет и не могу поступить иначе. Вот только как я могу быть с вами, если я принял персидскую веру?
- Отрекись от неё и снова прими веру Христову, - посоветовал католикос. – Я сказал народу, что ты и нахарары, ездившие в Ктесифон приняли веру Зардашта (армянский вариан произношения имени Заратуштры) под страхом смерти.
- Но ведь это неправда, - заметил Вардан. – Нам никто не угрожал.
- А ты хочешь, чтобы я рассказал правду? – улыбнулся католикос. – Народу не всегда надлежит её знать для его же блага. Римляне говорили: «Пусть восторжествует справедливость, даже если будет разрушен мир». Мир, как видишь, не рухнул, справедливость торжествовала далеко не всегда, а Рим не то чтобы рухнул, но он уже не тот, что раньше. Так и правда: она может быть очень разрушительной. Сохраним церковь – сохраним Армению. Утратим веру – утратим себя. Если бы церковь не была создана по воле божьей, она бы давно умерла. Но она не умирает. Римский прокуратор Понтий Пилат послал Иисуса на казнь, но Рим принял христианскую веру. Наших братьев гнали и казнили, но свет нашей истины проникал повсюду. Евангелие будет проповедано по всей вселенной, а церковь не одолеют даже врата ада, не то что Йездигерд.
- Вот если бы ты ещё объяснил это Йездигерду, - съязвил Вардан.
- Если мы все как один встанем против него, то он ничего нам не сделает.
- Скажи, Овсеп, ты когда-нибудь видел персидское войско в сражении?
- Не доводилось, - признался Овсеп. – Я человек церковный.
- А я видел, - сквозь зубы процедил Вардан. – Йездигерд – выдающийся полководец нашей эпохи. Он разогнал кушан, одержал впечатляющую победу в войне с Византией, разгромил нашу конницу и стойко противостоит эфталитам, от которых все бегут, сломя голову, бросая мечи, и от страха забывая собственные имена. Если дело дойдёт до военного противостояния, мы однозначно проиграем. Против него я смогу собрать где-то три – три с половиной тысячи воинов, да и то вряд ли. Этого мало. У нас в Армении нет ни одной крепости. Сколько раз я просил тебя дать мне денег и построить хотя бы одну. И ты мне ни разу не дал. У грузин есть хорошие крепости, у албанов есть, а у нас нет. Приходи с войском и гуляй, как по набережной в Селевкии.
- Если потребуется, мы соберём и 50 и 60 тысяч человек, - попытался обнадёжить Вардана католикос.
- Рамики и шинаканы – это не воины, возразил Вардан. - Если 10 тысяч персов увидят против себя 60 тысяч мужиков, они их просто перебьют. Без доспехов против персов воевать бессмысленно. Луки у них точные, быстрые и стреляют далеко. Стрелы летят тучами. Первые две шеренги лучников, чередуясь друг с другом, стреляют по целям, а дальние шеренги стреляют навесом по площадям. У наших воинов и у грузин к шлему обязательно пристёгиваются наплечники из кольчуги. Она надеваются поверх кожаных доспехов. Это защита от летящих навесом стрел. Персы не могут отравлять стрелы, металл не впитывает жидкости, но они обмазывают наконечники маслом и вываливают в грязи. Стоит такой стреле хотя бы рассечь кожу, и воин получает гнойную рану. Даже от неглубокого проникновения можно слечь с горячкой или вовсе помереть. А попробуй для начала вытащить наконечник. Он не намертво привязан к древку стрелы, а просто плотно сидит на нём. Одним разом стрелу из раны не вытащишь. Приходится рвать плоть. Это боль адская и нет никаких гарантий, что потом выживешь.
Так что сам подумай: что будет с мужиками, на которых посыплется град персидский стрел? А что они сделают против катафрактариев? Те их просто затопчут и нанижут на пики, как кузнечиков на иголку.
Лучники боятся конницы, катафрактарии боятся окружения. Но где взять конников с конями? На тех лошадках, на которых возят дрова, в атаку не попрёшь. Для этого нужны боевые лошади, которых объезжают годами. А лучника обучают искусству стрельбы всю жизнь. Самые ценные лучники – это воины от 35 до 50 лет. Они хорошо стреляют. Молодежь у лучников стоит в самых дальних шеренгах. Её просто приучают к сражениям. Среди у нас, армян опытных лучников человек 300, не больше, то у персов их больше 5.000. У вас, церковников, свои заповеди, а у нас, военных, свои. Одна из этих военных заповедей звучит так: если лучников много, то это большая сила, а если мало, то от них нет никакого толка. У нас лучников мало, у персов много. Так что идти в бой против персов с кольями и вилами бессмысленно.
- И всё-таки ты с нами? – решил ещё раз удостовериться Овсеп.
- С вами, - ответил Вардан и обнялся с католикосом.
************
Знатные люди – не только владельцы высоких титулов, но и заложники своего положения, в особенности, если у них есть совесть и ответственность.
Лишь высшим силам было ведомо, что творилось в душе у спарапета.
Вардан был не просто знаком с Йездигердом, но и находился с ним в прекрасных отношениях. Семь лет они вместе воевали против эфталитов, и ни разу шаханшах не предъявлял ему претензий относительно его веры.
Уровень религиозной терпимости в Иране был намного выше, чем в Византии или в Армении.
К примеру, в Александрии дело доходило до того, что на рынке продавец вместо того, чтобы просто отпустить товар, мог начать вдаваться в теологию, и спрашивать у покупателя его мнение о том или ином толковании какого-нибудь религиозного трактата. И если выяснялось, что покупатель имел мнение, отличное от мнения продавца, то между ними могла разгореться горячая перепалка и даже драка.
Таким положением дел воспользовались армяне, которые переодевались в персидские одежды и, выдавая себя за персов, торговали, не вдаваясь в дискуссии. И к ним выстраивались очереди, потому что у них можно было спокойно всё купить, не опасаясь вместо мяса или фиников получить порцию брани или кулаков.
А католикос Овсеп изгнал из Армении всех несториан. Выгнал, а потом стал рассуждать о некоем всеобщем христианском братстве и предательстве со стороны Византии.
И куда деваться изгнанным несторианам? Только в Иран. Больше некуда. Там их хоть и не любили, но и не гнали.
Для спарапета было ясно, что конфликт разгорелся именно из-за Овсепа. В течение всего периода личного знакомства Вардана с Йездигердом, тот ни разу не высказывал идею обращения армян в зороастризм. Он даже разрешал им держать в лагере священника, а в канун церковных праздников раздавал премии.
Более того, шаханшах не требовал принудительного закрытия арианских и несторианских церквей, не пытался упразднить грузинскую или албанскую церковь. Он, конечно, поощрял переход грузинских и албанских князей в зороастризм, но к христианским священникам претензий не выдвигал.
Армения совершенно не годилась на роль «пробного шара» в деле распространения персидской веры. При наличии желания разрешить вопрос силовым путём первые удары следовало бы нанести по малочисленным и незащищённым христианским общинам. Если бы персы начали травить ариан и несториан или пошли бы крушить албанскую церковь, то в Византии по этому поводу никто бы и слова не сказал. Бьют еретиков – какое счастье. Поделом!
О решительности Йездигерда Вардан тоже знал отнюдь не понаслышке. Шаханшах мог за минуту принять важное решение и приступить к действию. И если уж приступал, то доводил дело до конца.
Что было делать Вардану? Он уважал Йездигерда, принёс ему присягу на верность, но теперь жизнь требовала от него обратного. Что делать???!!! Нарушить присягу и пойти со своим народом против шаханшаха или остаться верным присяге, но пойти против своего народа? Он решил бежать. Но сбежать не получилось. Вернули. От судьбы не уйдёшь, и если Его Величество Хаос загадал загадку, то ему обязательно придётся дать свой вариант разгадки. Уклониться от ответа не получится.
А Хаос любит задавать сложные вопросы и загадки без хороших отгадок. Он может ставить человека перед жестоким выбором.
В Ктесифоне Вардан влюбился в Родогуну. Он был женат, но зороастризм допускал двоежёнство. Поэтому, приняв персидскую веру, Вардан мог на законном основании жениться ещё и на Родогуне. Теперь же его новая любовь ускользала от него. Жизнь разводила Вардана и Родогуну по разные стороны.
Как хорошо всё начиналось, и как всё закрутилось.
************
Дербент. Доверенный переговорщик марзпана Армении Васака Сюни грузинский князь Аршуша (правитель Южного Картли) прибыл с визитом к персидскому полководцу Михрану для обсуждения положения дел.
Переход Вардана Мамиконяна на сторону католикоса Овсепа озадачил Васака Сюни. Ситуация в Армении стала развиваться совсем не так, как он предполагал. Марзпан оказался между молотом и наковальней. Персидское начальство требовало от него скорейшей ликвидации церкви и перехода всего населения в зороастризм. В качестве награды ему был предложен титул царя. Обещание было дано втайне от всех нахараров (дабы никто раньше времени не позавидовал), но Васак Сюни не сомневался в том, что оно будет исполнено.
Стать армянским царём и основателем новой династии! Это был такой соблазн для самолюбия, что марзпан готов был лезть из кожи вон. Только вот ситуация с каждым днём обретала всё более и более мрачные тона.
Васаку не на кого было опереться. Персия сильна, но она далеко. Срочно звать персов на помощь – значит показать свою слабость и неумение решить вопрос на месте. Не звать их – значит самому остаться в меньшинстве и проиграть. Была смутная надежда на то, что собор выступит против Овсепа, но это принципиально ничего не меняло. Угроза-то нависла не только над католикосом, но и над всеми епископами. От смены лидера поменялось бы немногое. Церковь в любом случае стала бы защищать себя всеми методами, какие только можно было бы применить. И Васак решил лавировать: где-то прислушиваться, где-то принюхиваться, всех успокаивать и всем угождать. Он не пошёл против католикоса, но и не стал с ним сближаться.
Однако выжидательная позиция хороша тогда, когда время работает на тебя, а когда оно работает против тебя, то надо действовать. Овсеп сразу всё понял и взял быка за рога, а Васак Сюни, будучи прирождённым бюрократом, стал руководствоваться принципом «поживём – посмотрим: то ли ишак сдохнет, то ли шаханшах помрёт».
Церковь давала своим сподвижникам однозначную рекомендацию: делать всё, что способствует её благу, не считаясь с методами. Что полезно для церкви – то свято.
А у чиновников преобладали иные установки: держи нос по ветру, и поднимай паруса только тогда, когда ветер подует в нужном направлении. Поднимешь раньше времени – сдует или перевернёт, поднимешь позже – не успеешь.
Для Васака Сюни ветер судьбы всё увереннее начинал дуть против его курса. Он не знал, как его изменить, и какой порыв ловить. А потому он продолжал поиск точек опоры.
- Васак Сюни уполномочил меня передать его предложение о наборе конных воинов для персидской армии, - после приветственной речи перешёл к делу Аршуша. – Он считает, что это лишит церковь прочной военной опоры. Если воины уедут в Персию, там будет легче обратить их в вашу веру. Если же они останутся, то велика опасность того, что они примкнут к католикосу.
- Вообще-то я не уполномочен вмешиваться в армянские дела, – после некоторой паузы, пожав плечами, ответил Михран. – Я, безусловно, могу передать пожелание марзпана шаханшаху, но почему он не обратится к нему напрямую? У него есть такие полномочия.
- Ему нужно заручиться вашей поддержкой. Васак Сюни – влиятельный человек, но в военной сфере он для Йездигерда не авторитет. Вас шаханшах послушает больше, чем его.
- Замечательная армянская идея! – усмехнулся Михран. – Оказывается, я должен воспользоваться собственным авторитетом для выражения мыслей марзпана. Я должен буду пытаться убедить шаханшаха в том, что меня совершенно не волнует. Если я напишу послание Йездигерду, он наверняка спросит моего посланника о том, зачем я полез не в своё дело. Вопрос о наборе конницы решаю не я, а Йездигерд и Михр-Нарсе.
- Но, насколько мне известно, Йездигерд послушал вашего совета во время похода на кушан, и высоко оценил ваши способности, – польстил Михрану Аршуша.
- У шаханшаха есть правила, которые никто не смеет нарушать. Ему можно высказывать своё мнение только тогда, когда оно его интересует. Если он спросил – ответь, не спросил – молчи. Он разрешает только докладывать ему обстановку. Когда что-нибудь случается, нужно прийти и спокойно обо всём рассказать. Он может спросить мнение у докладчика, а может и не спросить. В Кушанском походе он спросил моё мнение, и оно ему понравилось. Он поручил мне самому реализовать предложенную идею. Я реализовал. А если бы он меня не спросил, то я бы промолчал. Как вы, грузины, так и армяне почему-то никак не поймёте, что право принимать государственные решения принадлежит шаханшаху, а не мне и не вам. И перед Господом Ахурамаздой отвечает он, а не я и не вы.
- В таком случае ему необходимо обрисовать обстановку в Армении. Там всё идёт совсем не так, как было задумано, - продолжил настаивать Аршуша. – Люди Васака Сюни доложили, что католикос Овсеп предложил Вардану Мамиконяну собрать народное ополчение и вообще повести борьбу на отделение Армении от Ирана.
- Католикос разбирается в военных вопросах не лучше, чем ишак в индийских благовониях, - резко парировал Михран. – Какой из него стратег? Он всю жизнь занимался тем, что морочил армянам головы и торговал контрабандой, которую хранил в церковных подвалах. Только сумасшедший может высказывать идею отделения Армении от Ирана. Клянусь, я не видел ни одного нахарара, который бы этого хотел. Они только и знают, что околачиваются в Персии, и чуть что не так, сразу бегут к Йездигерду или Михру-Нарсе.
- Овсепа нельзя недооценивать, – вздохнул Аршуша. – Этот человек способен из ничего сделать нечто и проявить такие способности, о которых вы даже не подозреваете. Васаку Сюни нужна поддержка. Срочно. Иначе ситуация примет очень серьёзный оборот.
- Если я или кто-то другой скажет Йездигерду слово «срочно», то он просто огреет чем-нибудь тяжёлым по голове. Он человек военный, и ни с кем церемониться не станет. А Михр-Нарсе при слове «срочно» хоть и не запустит подсвечником, но немедленно выставит вон. В Персии ничего не делается срочно. Это в Армении всё делается второпях, без всякого просчёта последствий. Что-то сделать срочно – это сделать по-армянски, а если что-то сделано по-армянски, то сам Ахурамазда потом ничего не переделает.
- У Васака Сюни почти нет сомнений в том, что Овсеп перетянет на свою сторону собор. А дальше… Дальше не знаю. Католикос непредсказуем. Он развил большую активность. Два-три месяца, и в Армении может случиться что угодно.
Михран покачал головой.
- В зурванитской школе мне с первого дня объяснили, что выражать свои мысли надо ясно и конкретно. «В Армении может случиться что угодно», «Католикос развил большую активность», «Он может проявить способности, о которых мы не подозреваем». Что здесь конкретного? Необходимо знать, что именно собирается предпринять католикос, где он контролирует ситуацию, и в чём выражается этот контроль. Собственно говоря, для меня нет ничего удивительного в том, что Овсеп пытается спасти себя и свою церковь. Возможно, у него это получается лучше, чем мы ожидали, но его крах – это всего лишь дело времени. Ближайшего времени. Я бы порекомендовал Овсепу бросить заниматься глупостями, отречься от своего сана и принять условия Йездигерда. Тогда ему будет пожалован высокий титул, большие владения и множество привилегий. Всю оставшуюся жизнь он проведёт в роскоши и даже будет погребён по армянскому обычаю.
- Он на это не пойдёт, - развёл руками Аршуша.
- Скорее всего, вы правы, - поддержал его Михран. – Свой ум в чужую голову не вставишь. Васаку Сюни, конечно, следует оказать содействие. Хорошо, я напишу Йездигерду письмо и завтра же его отправлю. Укажу, что имею проверенные данные об ухудшающемся положении в Армении, и передам, что князь Аршуша выразил мнение Васака Сюни о необходимости набора армянской конницы.
На этом деловой разговор был окончен. Михран, как и обещал, написал послание Йездигерду и отправил гонца в Нишапур.
************
Вагаршапат. Епископы прибыли на собор, чтобы обсудить ситуацию и принять важные решения. Овсеп в полной мере мог рассчитывать, пожалуй, только на епископа Багреванда Езника Кохбаци. В остальных участниках собора у него такой уверенности не было. Ему поступило немало упрёков по поводу того, что гнев Йездигерда обрушился именно из-за него. Поэтому желающих убрать Овсепа и поставить нового католикоса, который бы хоть как-то попытался договориться с шаханшахом, было предостаточно.
Овсеп это знал, и вновь прибег к хитрости. Он поручил Левонду взять крупную сумму и дать по серебряной драхме всем, кто придёт в Вагаршапат из окрестных деревень его поддержать. Католикос, конечно же, понимал, что старосты, по меньшей мере, половину денег украдут, но обеспечат и явку, и соответствующий настрой толпы.
Народа собралось много.
Первым вышел выступать Езник Кохбаци.
- Шаханшах Йездигерд велел всем армянам отречься от нашей святой веры и принять персидскую веру. А что она из себя представляет? Когда Михр-Нарсе занял должность великого вазурга, он первым делом велел разрыть все христианские могилы и выбросить тела усопших в пустыню. И во всей Персии не осталось ни одной могилы. Теперь это же самое он хочет сделать и в Армении, потому что так завещал Зардашт. Завоеватели приходят на чужую землю, чтобы убивать, грабить и угонять в рабство. Они отбирают земли и имущество. Но Михр-Нарсе хочет отобрать у армян души. Ему угодно разорить наши кладбища и выбросить из могил тела наших отцов, матерей, дедов и прадедов. Достойны ли мы будем их памяти, если позволим так поступить? Наверняка многим из вас снятся ваши предки, ушедшие в мир иной, и вы идёте в церковь помянуть их души. А персы хотят, чтобы вы этого не делали и даже лишили их тех клочков земли, где пребывают их тела.
Прокатился гул возмущения. Левонд повсюду расставил своих людей, которые по условному знаку должны были заводить толпу, но слова Езника Кохбаци и без того производили сильное впечатление.
- Собирая войска и изгоняя врага из страны, мы доказываем, что не по определению судьбы совершилось разорение, а вследствие насилия разбойника, который с жадностью разоряет страну и грабит имущество и достояние. И уж тем более каждый должен встать на защиту святой веры, дарованной нам свыше. Мы уже писали шаханшаху Йездигерду, что если он оставит нам нашу веру, то не будет у нас на земле другого владыки, кроме него. Но ему этого показалось мало, ему нужны ещё и наши души. Но не бывать этому. Армянские души он не получит.
Езнику Кохбаци и людям Левонда удалось сильно возбудить народ. Он готов был рвать, метать и крушить. Не хватало только персов, на которых можно было бы выплеснуть свои эмоции.
А тем временем слово взял Овсеп.
- Сегодня на соборе мы решим, как жить и действовать дальше. Мы снова попытаемся увещевать шаханшаха Йездигерда и подтвердим свою позицию о том, что не будет у нас иного повелителя, кроме него, если он оставит нам нашу веру. Но если он опять отвергнет волю церкви и волю народа, то у нас не останется иного выбора, кроме как защищать нашу веру с оружием в руках.
Овсеп планировал выступать долго, и заготовил большую речь, но по настрою толпы понял, что затягивать не надо. Для него было важно, чтобы народ не разбрёлся по деревням, пока он будет заседать с епископами. А потому он ограничился несколькими предложениями, всех благословил и удалился.
Левонд всё организовал как надо: всем бесплатно раздавали лепёшки, сладости и разносили горячий травяной чай. Поэтому народ не расходился и продолжал бурлить.
На соборе Овсеп тоже не стал растекаться мыслью по древу и повёл его так, словно от всех требовалось просто приехать и выразить своё согласие с позицией католикоса. Видя настрой толпы, недовольные Овсепом епископы стали переходить на его сторону и выражать такие взгляды, которые ещё вчера они собирались опровергать.
К вечеру Овсеп снова вышел к народу и, добившись тишины, огласил решение собора. Епископы единогласно постановили ещё раз обратиться к Йездигерду с требованием прекратить обращение армян в новую веру, выставить всех мобедов за пределы Армении, потушить зажжённые ими вечные огни и заново освятить те храмы, в которых они вели свои богослужения.
************
Для написания письма шаханшаху епископы пригласили персидского писца (чтоб написал без единой ошибки), использовали самый дорогой пергамент, и долго советовались по поводу подбора наиболее корректных выражений.
Письмо было составлено и запечатано в свитке, но его так и не успели отправить.
Увы. Фанатики – обоюдоострое оружие. Настроив толпу против персов, Овсеп переусердствовал. Вооружённые вилами и кольями люди в нескольких деревнях и городах напали на мобедов и погасили зажжённые ими огни. Правила зороастрийского богослужения предписывали мобедам защищать священные огни до последнего вздоха. Одних мобедов жестоко избили, а других убили рядом с огнями, которые они недавно зажгли.
Для Овсепа и всех остальных стало ясно: война с Персией стала неизбежной. Такое не прощалось. За это предстояло ответить.
************
Нишапур. Дворец шаханшаха.
Письмо от Михрана и сообщение об убийствах мобедов пришли почти одновременно.
Йездигерд собрал совещание и выслушивал мнение высокопоставленных вельмож. Все, включая Михра-Нарсе, Зурвандада и Парису Базренджи, высказались за отправку войск в Армению.
Выслушав всех присутствующих, Йездигерд выступил сам.
- Господь Ахурамазда видит, что мы сделали всё возможное для того, чтобы образумить наших младших братьев армян и направить их на путь истинной веры. Я относился к Вардану Мамиконяну, как к родному сыну. А чем он отплатил мне? Мы семь лет вместе воевали против эфталитов. Семь лет! Но сколько волка не корми, он всё равно в лес смотрит. Я уже понял: если думать так, как думают армяне, то в голову приходят интересные идеи, но если что-нибудь сделать по-армянски, то всё по-армянски и получится.
Вы правы: оставлять это безнаказанным нельзя. Овсеп и Вардан решили поиграть. Что ж, пусть поиграют. И они доиграются. Наказать их – это для меня и для всех нас – дело чести.
Близится зима. В эту пору крестьянам особо делать нечего, поэтому Овсеп и его сподручные будут иметь на них сильное воздействие. А в конце весны, перед уборкой урожая армянам будет не до священников. Все их мысли окажутся в полях. Вот тогда мы и нанесём по ним удар. Ничего не поделаешь, надо уметь ждать. Не всегда быстрый ответ бывает правильным. Пусть армяне поостынут, поуспокоятся, перебесятся, а потом придут в себя и ответят за содеянное.
Отпустив собравшихся, Йездигерд остался в зале наедине с полководцем Мушканом Нисалавуртом.
- Я хочу, чтобы походом на армян командовал ты, - обратившись к своему старому боевому товарищу, сказал Йездигерд. – Я почему-то в глубине души не верю в то, что Вардан Мамиконян меня предал. Какие-то обстоятельства заставили его так поступить. Но какие именно – не знаю.
- Сильно сомневаюсь, что на него могли надавить или принудить, - ответил Мушкан Нисалавурт. – Он сам на кого хочешь надавит и принудит.
- Так-то оно так, - вздохнул Йездигерд, - но церковники – люди хитрые и гадкие. Они могут подставить, могут обмануть. Церковь – это самая подлая организация на свете. Там одни отпетые негодяи. В телах христианских священнослужителей обитают дэвы. А с дэвами бороться сложно. Можно убить священника. Но как убить дэва? Дэвы из тел убитых церковников переселяются в тела живых церковников, подменяют собой их души и снова творят зло. Христиан убивали и убивали, а их становилось всё больше и больше. Просто наваждение какое-то. Клянусь, если бы я вдруг оказался в окружении сразу ста священников, то сразу бы сошёл с ума. Вот и Вардан явно спятил.
- Но наказать его надо, - добавил Мушкан Нисалавурт.
- Надо, но не сейчас. Подождём до весны. А пока надо объявить среди армян набор в войска и пообещать хорошие авансы.
- Зачем? – удивился Мушкан Нисалавурт. – Войны сейчас нет, а услуги конных воинов стоят немалых денег.
- Кто хочет служить, пусть приходит и служит. Мы им пообещаем хорошие заказы на будущее. Однако придут немногие. Побоятся Овсепа и друг друга. Каждый из них пришёл бы с удовольствием, а все вместе они не придут. Но им чем-то надо кормить свои семьи. Поэтому они, не сумев воспользоваться нашим предложением, пойдут донимать Овсепа, чтобы он взял их на службу. А у Овсепа казна не бездонная. Не взять конников на службу он побоится, а возьмёт – разорится. Армяне – хорошие войны, но у них мышление наёмников. Бесплатно они сражаться не станут.
Весна – самое проблемное время: все запасы съедаются, а урожай ещё не созрел. Пропадёт урожай – на следующий год будет голод. К весне Овсеп все деньги потратит на армию, которая несколько месяцев простоит без дела, а потом станет с голой задницей всех просить повоевать в долг. К тому же при весеннем походе всё оставшееся армянское воинство не станет затягивать нашу армию вглубь Армении, а предпочтёт дать бой на равнине, чтобы мы не разорили хлебные поля. Там у нас больше шансов перебить их одним разом.
- Блестяще задумано, - выразил искренний восторг Мушкан Нисалавурт.
- Эту идею подкинул Васак Сюни, - честно признался Йездигерд. – И я подумал: армянину лучше знать, как справиться с армянами. Васак хочет усидеть в кресле марзпана, поэтому будет на нашей стороне. У него вообще выбор небогат: идти с нами к победе или с Овсепом и Варданом до горького конца.
- Когда мне следует приступать к подготовке похода? – спросил Мушкан Нисалавурт.
- Завтра с утра, - ответил Йездигерд. – Подготовься основательно, без спешки. Дай указание составить подробные карты и проведи хорошую разведку. По армянам надо нанести один удар наверняка. И спесь с них слетит, как листья с осеннего дерева.