Игорь Коломийцев. В когтях Грифона
Глава сорок первая. Золото Перещепинского кагана
Советские и болгарские историки прошлого века свято верили в существование Великой Булгарии в Приазовье. Десятки лет на Дону и на Кубани работали совместные археологические экспедиции, задачей которых было обнаружение материальных останков легендарной державы Куврата. Казалось бы, как их не найти, если прекрасно известно, где искать. Видный отечественный археолог Светлана Плетнёва, неоднократно возглавлявшая подобные поиски, столицей данной кочевой державы признавала город Фанагорию, основанную древнегреческими колонистами на Таманском полуострове, а позже ставшую опорой азиатской части Боспорского царства.
Великая Булгария и её потенциальная столица
Но результаты раскопок как на Тамани, так и в её окрестностях скорее обескуражили учёных. Выяснилось, что знаменитые греческие города Северного Причерноморья влачили в это время жалкое существование. Болгарский историк Димитр Димитров откровенно разочарован: "В V-VI веках какого-либо населения там практически нет. Фанагория вновь возвращается к жизни во второй половине или ещё точнее – в конце VII века, то есть уже после распада Великой Булгарии и завоевания восточного побережья Азовского моря хазарами. Тот факт, что до сих пор в Фанагории не было обнаружено ни одной существенной находки, которую можно было бы отнести к протобулгарам, заставил Плетнёву предположить, что протобулгары не владели этим городом, а лишь использовали его как промежуточный пункт для торговых контактов с Византией и городами Крыма. Судьбу Фанагории разделил ещё один важный городской центр Таманского полуострова – Таманское городище (средневековая Таматарха-Тьмутаракань). В тонком культурном слое нет ничего протобулгарского".
Не менее откровенно оценивает ситуацию и отечественный археолог Виктор Чхаидзе: "Считается, что территория Великой Болгарии охватывала восточное и северо-западное Приазовье, и время господства протоболгар в Приазовье устанавливается в пределах конца VI - третьей четверти VII веков. Однако, на основе археологических данных, можно с уверенностью утверждать не только то, что Фанагория не принадлежала протоболгарам, но и вообще поставить под сомнение присутствие протоболгар на островах кубанской дельты вплоть до появления хазар". Со слов данного учёного: "возникновение "Великой Болгарии" не повлияло на политическое положение городов на Таманском полуострове". Оказывается, местные жители даже не заметили, что рядом с ними появилась могучая кочевая Империя, как её рисуют себе многие историки. Но в реальности так быть не могло. Кочевники, со времён скифов и сарматов, являлись главнейшим фактором в жизни населения Боспорского царства. Мир или война, успешная торговля или жесткая конфронтация, а, следовательно, подъём или упадок здешних городов всегда были завязаны на те процессы, что протекали в близлежащей степной полосе. На этот раз Степь поражала лишь звенящей пустотой. Возникало полное впечатление, что грозные соседи боспоритов куда-то исчезли.
Археолог Алексей Комар убеждён, что всему причиной – демографическая катастрофа, вызванная долговременной засухой. Он пишет: "Заселённость степи в это время была одной из самых низких на весь исторический период". Неблагоприятные климатические перемены сделали значительную часть причерноморских земель непригодной для разведения скота. Украинский исследователь полагает: "Пожалуй, именно засоление почв в V-VI веках, повлекшее за собой постепенное изменение растительного покрова южной, засушливой части степи в сторону полупустынного, и стало основной причиной кризиса булгарских племён". Как тут не вспомнить жалобы вождя утигуров Забергана Юстиниану Великому: "живём мы в хижинах в стране пустынной и во всех отношениях бесплодной". Похоже, союзник Византии ничуть не преувеличивал своё бедственное положение. Его соплеменники действительно выживали с огромным трудом. "Зелёная трава оставалась по берегам обводнённых балок и рек, – замечает Алексей Комар, – но её использование означало раздробление, рассеивание племени, что в условиях неспокойного периода Великого переселения народов фактически угрожало существованию племени. Только в краткие промежутки влажных годов, когда степь вновь оживала (475-485; 525-534; 547-564; 581-598; 677-687), отпадала необходимость в длительных перекочёвках. Элементарная проверка показывает, что именно на промежутки влажных лет и приходятся все (!) события истории кочевников рассматриваемого периода в Северном Причерноморье".
По данным летописей, Куврат освободился от власти авар между 634 и 640 годами, а умер не позднее 668 года. Получается, что расцвет его легендарного царства пришёлся на особо неблагоприятный климатический этап, длившийся с 598 по 677 год. Алексей Комар не преминул по этому поводу бросить камешек в огород своих коллег: "Фантазии историков заселяют регион в это время "многочисленными булгарскими племенами", но археология фиксирует следы каких-то серьёзнейших процессов, начавшихся в конце III века и обусловивших падение численности кочевого населения в Северном Причерноморье практически до нуля в первой половине VII века с его последующим нарастанием со второй половины VII столетия до XII-XIII веков". Согласитесь, ситуация более чем пикантная. Пока одни исследователи, с опорой на письменные источники, говорят о величии кочевого царства Куврата и всячески расширяют его владения, умудряясь дотянуть их от предгорий Кавказа до низовьев Днепра, а, быть может, и до Южного Буга, другие учёные, отталкиваясь от археологических находок, заявляют о том, что все приложенные усилия, по сути дела, напрасны. Ибо в это время численность здешнего степного населения всё равно опускается "практически до нуля". А посему, сколько не растягивай в территориальном плане "Великую Булгарию", сделать из неё приличную по количеству подданных державу всё равно не удаётся. Пустыня – она и есть пустыня. Неважно, сколько квадратных километров песка и солончаков тебе принадлежит.
Апокалипсис, представший взору археологов, во многом объясняет, почему гуннские племена в пору своего могущества не пожелали оставаться в Северном Причерноморье, но вместе со своими подданными перебрались в Карпатскую котловину. Стало понятно, отчего сыновья Аттилы, изгнанные из Подунавья после поражения при Недао (в промежутке 453-455 годы), не задержались надолго на берегах Днепра, но двинулись ещё дальше к Востоку, в район Средней Волги, на Северный Кавказ, или даже в Приаралье. По мнению Алексея Комара, следы поздних гуннов обнаруживаются именно там. Кто же занял место "потрясателей Вселенной" в степях Восточной Европы? Украинский исследователь считает, что это были совершенно новые люди, никак не связанные с прежними хозяевами здешних мест: "Культура данной группы кочевников практически не продолжает стиля гуннского времени в вещевом наборе... Похожая ситуация и в погребальном обряде. От погребений гуннского времени наиболее поздней группы С4 их отличает наличие кургана и полное отсутствие костей коня или сбруи, а также присутствие бытовых предметов: посуды, ножей, пряслиц".
На языке археологов сменщики гуннов получили название "горизонт Лихачёвки" или "памятники типа Лихачёвки". По всей вероятности, данные племена пожаловали из Средней Азии. По крайней мере, эту версию отстаивает Алексей Комар, на сегодняшний день ведущий специалист по восточноевропейским номадам эпохи раннего Средневековья: "Рассмотренная нами группа населения явно представляла собой новую группу кочевников, появившихся в Северном Причерноморье в конце V века из регионов, граничащих с Восточным Приаральем, и занявших оставленные гуннами степи". Получается, что потомки воинов Аттилы ушли в Среднюю Азию и вытеснили из тамошних мест аборигенов, которые в свою очередь вынуждены были отправиться в засушливое Северное Причерноморье, занимая освободившиеся края. Эдакий принудительный и неравноценный обмен.
Что ещё можно сказать об этих людях? Во-первых, их было мало, поскольку археологи отмечают, выражаясь словами Алексея Комара, "крайнюю немногочисленность комплексов". Во-вторых, эти степняки были бедны, как церковные мыши. Ни тебе дорогих украшений, ни грамма золота или серебра в большинстве могил, лошадей не приносили в жертву и не хоронили рядом с их владельцами. За одним исключением, не было и оружия. Для погребений использовались курганы предыдущего времени, в которых делали подзахоронения. В узкие прямоугольные ямы с закруглёнными углами покойников помещали головой на Север или Северо-восток. Иногда вокруг скелетов находят куски бересты или деревянную труху – следы импровизированных гробовищ. Умершие лежат вытянуто на спине, ноги, как правило, сведены, руки сложены в районе таза. У изголовья ставили сосуд – кувшин или горшок – с напутственной пищей. На простом поясе с единственной бронзовой пряжкой висел нож и мешочек с кресалом. Нехитрые украшения: браслеты, серьги, подвески делались преимущественно из бронзы, дерева и кожи. Характерно, что большинство этих людей обрело покой не в самой Степи, а либо в Лесостепи, либо на самой её границе. Некоторых похоронили даже по соседству с посёлками земледельцев.
Памятники кочевников конца 5 - первой половины 6 века (горизонт Лихачёвки) по А. Комару: а - подкурганные погребения; б - бескурганные погребения; в - разрушенные погребения; г - клады; I - полупустыни; II - южная подзона степи; III - центральная подзона степи
В тоже время нет сомнений, что перед нами кочевники. Дело тут не только в выборе курганов в качестве мест упокоения. Судя по всему, "лихачёвцы" относились к смешанному европеоидно-монголоидному антропологическому типу. Более того, некоторые из них являлись обладателями искусственно деформированных черепов. Вероятно, младенцам туго бинтовали по кругу головы, в результате чего те становились непропорционально вытянутыми. Такой способ изменения внешности был издревле популярен как у алан Северного Кавказа, так и у многих обитателей Средней Азии. Псевдо-Гиппократ писал о современных ему кочевниках: "Они считают самыми благородными тех, у кого наиболее длинные головы". Похоже, "лихачёвцы" оказались поклонниками этой старинной степной традиции.
Оружие обнаружилось в единственном могильнике на Верхнем Дону, где нашли типичный меч поздних гуннов, широко распространившийся в V веке по всей Европе, а также длинный кинжал, аналоги которому встречались у гепидов. Весьма немногое поведала археологам и лихачёвская керамика. Известен один кувшин, сделанный с применением гончарного круга в кавказских традициях и два лепных горшка, один из которых вполне оригинальной формы, второй – похож на пражские. Но глиняное тесто в обоих случаях замешивалось по степным канонам, с избытком песка и органики. Вот, собственно, и всё, что можно рассказать об этих людях. С одной стороны, они, конечно, жили в отдалении от северных берегов Азова и Чёрного моря, куда историки по инерции помещают ранних булгар. С другой, для постгуннского периода они единственные обитатели Восточной Европы, кто хоть как-то похож на степняков. Вот почему Алексей Комар считает: "Степи Северного Причерноморья и Нижнего Поволжья конца V - первой половины VI веков занимали племена кутригуров и огоров, которые и должны были оставить погребения типа Лихачёвки".
При таком подходе неясно другое – куда запропастились утигуры вождя Забергана? Летописи видят их на берегах Меотиды, но археологи наблюдают здесь лишь пугающую пустоту. К Востоку от Танаиса-Дона обнаружен лишь один-единственный могильник – Абганерово, впрочем, он скорее имеет отношение к племенам, жившим в низовьях Волги. Получается, что донские и кубанские степи оказались полностью безлюдны. Между тем, по сведениям Агафия Миринейского, утигуры неизменно побеждали своих сородичей в братоубийственном конфликте. Стало быть, их никак не могло быть меньше, чем кутригуров, которым украинский археолог поспешил отписать большую часть памятников "горизонта Лихачёвки". Впрочем, не станем придираться по мелочам, выслушаем полный вариант версии Алексея Комара.
В середине VI столетия, с появлением аварской миграционной волны и уходом её ещё дальше на Запад, ситуация в степях Восточной Европы меняется. На смену лихачёвским памятникам приходят древности типа Суханово. Сказать, что их было мало – значит слегка польстить этим людям. Как замечает Комар, если для лихачевского этапа (конец V - первая половина VI века) археологам в Северном Причерноморье известны семь достоверных могильников, то в следующий, сухановский, период (вторая половина VI - начало VII столетия) здесь найдено только пять подобных комплексов. На фоне изобилия кочевников того же времени внутри Карпатской котловины можно сказать, что понтийские степи остались практически без населения.
Древности кочевников Восточной Европы 6-7 веков по А. Комару: а - памятники типа Лихачёвки; б - памятники типа Суханово; в - погребения горизонта Сивашовки с ориентировкой на Север