Игорь Коломийцев. В когтях Грифона
Глава двадцать четвертая. Народ или ярлык? (продолжение)
– Получается, что некоторое время византийские авторы просто не знали, как им теперь величать отличных от кочевников жителей Карпатской котловины?
– Что вы хотите от раннесредневековых писателей, Уотсон, если даже современные историки подчас затрудняются с наименованием данных людей. Впрочем, вернёмся к тому населению, которое византийские историки однозначно полагали "склавинами", а мы с вами отнесли к ипотешти-кындешской культуре. Как выясняется, часть этого этноса после похода Баяна осталась жить на византийском берегу Дуная. Хотел бы обратить ваше внимание, коллега, ещё на один немаловажный момент. В результате аварского нашествия у придунайских разбойников меняется вождь. Куда-то исчезает бравый Даврит, отдавший приказ расправиться со степными послами, а вместо него появились совсем иные предводители, никоим образом с предыдущим правителем не связанные.
– С чего вы взяли, Шерлок, что новые лидеры не происходили из давритовой династии?
– Видите ли, Уотсон, античные авторы очень уважали своих читателей. Они понимали, что их соотечественникам сложно разобраться в хитросплетениях внутренней политики малознакомых им варваров и даже не просто запомнить сложные имена чужестранцев. Поэтому византийские историки, упоминая того или иного предводителя соседнего племени, при малейшей возможности стремились указать его родственные связи. То есть, как бы обозначить, кто он и откуда. Вспомните для примера Мезамира из сочинения Менандра. На что уж, казалось, проходная фигура: антский посланник, даже не вождь племени, а просто выбранный представитель, который почти сразу, в ходе исполнения дипломатической миссии, был убит аварами. Тем не менее, греческий писатель не преминул ввернуть в текст, что имя отца дерзкого анта было Идариз, а его брата звали Келагастом. При этом мы ничего не знаем о данных деятелях, возможно, сам Менандр был слабо о них осведомлён, но летописцу показалось нужным максимально сориентировать читателей в мире неведомых тем варваров. С преемниками Даврита картина принципиально иная. Начнём с того, что таковых оказывается сразу несколько. Боевыми действиями склавинов на византийской территории руководит некто Ардагаст. Заметьте: человек с откровенно германским прозвищем, причём первая часть его имени заставляет припомнить знаменитого Ардариха, основателя Гепидского царства. Сей предводитель возглавил полчища склавинов, которые в 584-585 году разорили земли Фракии, дойдя до Длинных стен. Дважды этот воевода был разгромлен Коментиолом, в результате чего он и его соплеменники оказались вытеснены из Астики, то есть, из южной части современной Болгарии. Затем, при описании событий 593 года, мы обнаруживаем данного вождя уже на другой, румынской, стороне Дуная, где он пытается, пусть и не слишком удачно, организовать сопротивление вторгнувшейся туда армии Приска. По ходу той же военной кампании обнаруживает себя ещё один предводитель склавинов, человек по имени Мусокий (Мусок). Он назван "риксом", то бишь, царьком, что позволило отдельным историкам предположить, что он верховодил в том числе и над Ардагастом. Впрочем, последнее весьма сомнительно. По крайней мере, мы ничего не слышали о Мусоке в предыдущий период, когда склавины разоряли Фракию. Будь он верховным правителем, отчего не участвовал в военных действиях на византийских землях? У племён, находящихся на стадии военной демократии, что характерно для придунайских аборигенов, функции вождя преимущественно сводились к командованию армией. Царь непременно должен подтверждать свои полномочия на поле боя. В свою очередь удачливый военачальник имел все шансы прибрать к своим рукам верховный пост. Здесь же мы замечаем весьма странную картину: у склавинов единовременно действуют два почти равноценных вождя. Я уже не говорю о том, что ни для одного из них не указано родство с Давритом.
– Как понимаю, у вас, Шерлок, имеются догадки по поводу склавинских предводителей, правивших синхронно?
– Выскажу наиболее логичную версию. Для начала, однако, совсем небольшое отступление. Современные историки представляют себе славянскую колонизацию Балкан в виде единовременного акта. Дескать, пришли северяне в эти края, выгнали отсюда византийцев и сразу зажили счастливо. На самом деле освоение здешних мест задунайскими варварами напоминало череду морских приливов и отливов. Возьмите, к примеру, положение дел в Северной Болгарии, или Мезии, как её называли в античности. Первая мощная волна из-за Дуная хлынула сюда около 581 года. Впрочем, тогда же часть мигрантов двинулась ещё южнее, перевалив через хребет Стара-Планина, они пытались обосноваться даже во Фракии. Однако, после побед Коментиола склавины вынуждены были отступить на равнины Мезии. Тут некоторое время они чувствовали себя в полной безопасности. Но их относительное благополучие продлилось недолго – ровно до 591 года. Тогда василевсу Маврикию удалось посадить на персидский трон своего ставленника, освободить силы, ранее связанные на Востоке, и затеять здесь своего рода Реконкисту – первую попытку освободить Балканы от засилья варваров. Ко времени экспедиции Приска за Дунай (приблизительно 594 год) большая часть Мезии была очищена от непрошенных захватчиков.
– Вы хотите сказать, что склавины то появлялись на территории нынешней Болгарии, то вынуждены были под давлением византийцев оттуда бежать?
– Совершенно верно, Уотсон. С учётом такого положения дел, предельно ясной становится роль Ардагаста. Мне он представляется вождём тех склавинов, что попытали счастье к Югу от Дуная. Поначалу мы наблюдаем его отряды в окрестностях Длинных стен, то есть, на подходах к самому Константинополю. Затем он терпит поражение под Адрианополем и покидает Астику. Приск находит этого славного воина уже на северном берегу Истра, где тот, застигнутый врасплох, показывает себя отважным рубакой, но слабым стратегом. После чего о данном предводителе нет никаких известий. Что касается Мусока, то его судьба была ещё более печальной. Поскольку никто не писал о походах данного "рикса" на византийскую территорию, есть все основания считать его вождём тех склавинов, что остались жить в румынских пределах. В первом же столкновении данный царёк попадает в руки греческих солдат. Скорее всего, вместе с прочими пленными он был выдан Баяну при обратной переправе византийцев через Истр. Поскольку на этом сведения о незадачливом правителе исчерпываются, велика вероятность того, что его царствованию пришёл конец. Обратите внимание, Уотсон, как скоропостижно канут в Лету вожди склавинов в данный период. Ни одному из них, начиная с Даврита, не удалось усидеть на троне больше десяти лет. Никто из них не оставил наследников. Мы ничего не знаем о потомках Даврита, Ардагаста или Мусокия. Или их просто не было, или они не делали попыток вернуть утраченную корону. В любом случае, у придунайских аборигенов в этот период не возникает устойчивых правящих династий. Последний известный нам склавинский предводитель – Пирагаст (Пейрагаст) – в тексте у Симокатты назван "филархом", а в ином случае, даже "таксикархом". Получается, что он был командиром небольшого отряда, что-то вроде нашего полковника, и не претендовал на верховную власть над всем племенем. После его гибели о каких-либо значимых вождях у аборигенов Нижнего Дуная уже ничего не слышно.
– Вы полагаете, что склавинское объединение просто рухнуло под ударами сначала аваров, а затем и византийцев?
– Все приметы однозначно указывают на подобный разворот событий. Судите сами. Сначала ипотештинский племенной союз распадается на две части, одна из которых оказывается на другой стороне Истра. Затем переселенцы терпят поражение от византийцев и перебираются обратно в Валахию. Позже их и там настигает карающий греческий меч. Не забудьте, Уотсон, что имперская армия неоднократно разоряла земли к Северу от великой реки. Характерно, что при каждом новом походе сопротивление аборигенов слабело. Дошло до того, что ромейские войска стали шествовать по Олтении совсем не боясь нападений туземцев. Одной из главных причин восстания имперской армии против Маврикия, потребовавшего зазимовать во вражеских пределах, стала невозможность для солдат прокормиться на противоположной стороне Дуная. Ратники говорили о "малой надежде на добычу", а полководцы о "великом опустошении той страны". И всё это на фоне явного измельчания варварских вождей, а затем и их полного исчезновения. Как видите, Уотсон, все факты говорят о гибели придунайского союза племён. Но прозвище этих людей не пропало бесследно, отныне греки именовали "склавинами" уже почти всех обитателей противоположного берега Дуная.