Игорь Коломийцев.   В когтях Грифона

Часть седьмая. Сыновья аваров

Глава тридцать вторая. Бунт доблестных ублюдков

Последуем совету Шерлока Холмса и прекратим заранее клеить этнические ярлыки населению огромного региона в Центре Европы. Вместо этого попробуем разобраться с теми артефактами, что были здесь обнаружены. Начнём с керамики. Знаете, отчего археологи так любят использовать разные типы столовых и кухонных сосудов для определения племенной принадлежности? Всё дело в хрупкости глиняных изделий. То, что в повседневной жизни является существенным недостатком, для учёных оборачивается важнейшим достоинством. Раз горшки часто бьются, значит, никто их за три-девять земель возить не будет. Особенно в раннем Средневековье, когда в негодность пришли даже прочные римские дороги. Следовательно, лепили этих красавцев, от которых нам достались одни лишь черепки, где-либо неподалёку: гончарные мастерские обслуживали ближайшую округу. С горшками, сделанными вручную, всё ещё проще. Их лепкой и обжигом занимались в каждом хозяйстве самостоятельно, как правило, эту часть забот по дому поручали женщинам. Поэтому, когда археологи обнаруживают схожую посуду, распространившуюся на значительные расстояния, они начинают подозревать, что это следы расселения единого народа с устоявшимися традициями.

С другой стороны, далеко не все учёные согласны с подобным подходом. Историки "венской школы" в поиске этнических отметин чаще обращают внимание на комплексы вооружений, образ жизни и, особенно, украшения женского костюма. С их точки зрения, люди эпохи Великого переселения народов осознано делали выбор в пользу определённых побрякушек и способов их ношения, дабы подчеркнуть свою принадлежность к тому или иному племени. А горшки никто на показ не выставлял, поэтому использовать их в качестве этнических маркёров нельзя. Подобное мнение очень нервирует славистов. Ведь они ищут своих предков по осколкам пражской керамики, скрупулезно замеряя ширину донца или изгиб шейки, полагая их важнейшими признаками. Вдруг им со стороны говорят: "вы страдаете полной ерундой, подобные простые горшки были повсюду, ваши изыскания даже в принципе ни о чём не могут свидетельствовать". Как тут не обидеться на западных коллег?

Но забудем на время о разногласиях учёных мужей, поговорим о том, что представляло собой население северо-западной окраины Аварского каганата. С одной стороны, даже те европейские и американские исследователи, что глумятся над славистами по поводу их чрезмерного увлечения глиняной посудой, не отрицают тот факт, что горшки пражского типа действительно сюда проникали. Карта, которую составил Флорин Курта, тому  подтверждением. Но если вы внимательно к ней присмотритесь, то обнаружите, что подобные находки перекрывают далеко не весь "славянский угол" степной Империи. Пражская керамика встречается в Богемии, на Севере и в Центре Моравской долины, а также в Нитранской области Словакии. Но уже на Юге Моравии её нет, не обнаруживаются такие артефакты и в Нижней Австрии, то есть, по другую сторону Дуная. Создаётся впечатление, что носители данной керамической традиции нигде не сумели выйти на берега великой реки, не говоря уж о том, чтобы форсировать её и оказаться в Норике или в Паннонии. Иначе говоря, такая посуда была распространена отнюдь не по всей той зоне, которую Штадлер щедро отвёл славянским племенам.

Ещё важнее второй факт. Пражская керамика была здесь далеко не единственной. Намного чаще тут встречаются иные сосуды, более приземистые и аккуратные, украшенные прямыми или волнистыми линиями, а также оттисками гребней. Сначала их лепили от руки, затем стали обтачивать на медленном колесе, позже в их производстве задействовали быстрый гончарный круг. В результате появилось то, что учёные прозвали "градищенской" или "городищенской" керамикой, имея ввиду, что чаще всего такие сосуды попадаются внутри местных замков и крепостей – "славянских градов". Однако, по формам и способам украшений эти отменного качества горшки очень напоминают своих сделанных вручную предшественников. Поэтому археологи подчас объединяют такие лепные и гончарные изделия, именуя их в целом "керамикой дунайского типа". Посмотрите, как распространение данной традиции выглядит на карте Петера Штадлера.

Распространение керамики "дунайского типа" в Карпатской котловине по данным П. Штадлера

Как видим, зона широкого использования этого вида посуды лежит несколько южнее пражской. Горшки с украшениями встречаются не только к Северу от Дуная, но и на противоположной стороне реки. Небольшое их скопление обнаружилось даже в районе города Печ, что находится в Южной Паннонии. Изредка такие сосуды попадаются и на поле Асфельд, то есть в степной полосе между Дунаем и Тисой, где, по мнению многих исследователей, кочевало царственное племя Аварского каганата. Иначе говоря, "дунайская" и "пражская" зоны лишь частично налегают друг на друга, не совпадая полностью. Уже только поэтому первую нельзя считать продолжением второй традиции.

Любопытно, что всюду, куда проникает "дунайская" посуда, пражские горшки тут же выходят из употребления. Они вообще оказались весьма кратковременным явлением в здешних местах. Послушайте, что пишет об этом наш знакомец Валентин Седов: "Славянская керамика первой группы (так он именует праго-корчакскую) в Среднем Подунавье и на Эльбе бытовала сравнительно недолго. В конце VI  и начале VII века развитие этой керамики было прервано. С конца VI столетия тут получает распространение глиняная посуда иного облика, генетически не связанная с рассматриваемой (имеется ввиду "дунайская" традиция). Это обстоятельство постоянно подчёркивается исследователями. Имеются разные попытки его объяснения. Высказано даже мнение, отрицающее славянскую принадлежность керамики первой группы. Однако, славянская принадлежность керамики рассматриваемой группы доказывается её генетической связью с позднейшими славянскими древностями на материалах Польши и Припятского Полесья. Объяснение смены славянской керамики в Среднем Подунавье может быть одно. Славянские памятники с керамикой первой группы отражают первую волну славянского освоения этой территории. За ней последовала другая миграционная волна. Она шла из другого региона, расселялась иная культурно-этническая группировка славян. В результате вторая волна захлестнула первую".

Распространение нескольких типов славянской керамики по В. Седову: а - пражская традиция; б - пенковская; г - суковская; в - "дунайская". Выделены северо-западные окраины Каганата

Видите, как всё непросто. Население северо-западного угла было сформировано, если судить по керамике, двумя миграционными потоками. Зародились они в разных местах. Пражская керамика, как подозревают учёные, сложилась на Правобережье Украины. Мы догадываемся, что её можно рассматривать в качестве следа тех аборигенов Скифии, которые вместе с аварами отправились на Запад. Тем более, что Русанова засвидетельствовала влияние как пришлых кочевников, так и здешних германцев на керамику данных переселенцев. С этим потоком вроде бы всё предельно ясно. Осталось понять, откуда пришла "вторая волна, захлестнувшая первую". Впрочем, относительно места её рождения мнения большинства учёных сходятся. Все приметы указывают на Нижнюю Австрию и Верхнюю Паннонию, как на эпицентр распространения сосудов "дунайского типа". Чтобы в том убедиться, достаточно взглянуть на карту Штадлера. Но дальше начинаются разногласия. Валентин Седов посчитал, что такие изделия являются продолжением линии пеньковских горшков. Даром он что ли прилагал столько усилий чтобы доказать антское происхождение основной массы населения Аварского каганата? Теперь, когда мы выяснили, что пальчатые фибулы и мартыновские фигурки не имеют прямого отношения к пеньковцам, об этой версии даже вспоминать неловко. Жителей римских городов по южному берегу Среднего Дуная можно считать кем угодно – кельтами, нориками, венедами, иллирийцами – но только на антов они походили мало.      

Любор Нидерле на счёт истоков "второй волны" имел иную точку зрения: "Когда в археологии говорят о славянской керамике, то имеют в виду тип, называемый городищенским; название дано ему немецкими археологами, так как он, как правило, встречается в культурных слоях древних славянских городищ. Действительно, такой тип керамики всегда встречается там, где в X и XI веках обитали и строили свои городища славяне, на всем пространстве от Майна и Заале и от Савы и Дуная до Оки и Ладожского озера на севере России. Однако чрезвычайно интересно, что этот славянский тип был в сущности не чем иным, как украшенной волнистым орнаментом римской посудой, широко распространенной в северных римских провинциях от нижнего Дуная до Рейна".

Градищенская керамика как результат развития "дунайской" традиции

Мнение великого чешского слависта разделяют и многие современные исследователи. В частности, археологи Владимир Петрухин и Дмитрий Раевский полагают: "Очевидные внутренние (этнические) связи пражской культуры не отменяют естественного внешнего – позднеримского и византийского влияния. Как показал ещё Любор Нидерле, характернейшие для славянской материальной культуры предметы – горшки с волнистым орнаментом и так называемые височные кольца (S-видной формы) – восходят к провинциально римским образцам". Вот это сюрприз! Оказывается, та "вторая волна", что потеснила пражскую миграцию и распространилась внутри укреплённых пунктов по всей славянской зоне "от Майна и Заале и от Савы и Дуная до Оки и Ладожского озера" зародилась не где-нибудь, а в крепостях дунайского Лимеса. Её создатели – романоязычные гончары, потомки кельтов, иллирийцев и венедов, традиционных обитателей Центральной Европы. Им же, по всей видимости принадлежат и те характерные украшения – височные кольца с завитком в виде буквы "S", что академик Седов безуспешно пытался выдать за славянский маркёр.

Височные кольца с эсовидными окончаниями с территории Чехии

Постойте, но ведь и остальные черты, выявленные археологами у обитателей северо-западного угла указывают не на выходцев из Скифии, а скорее на традиционных обитателей здешних мест: нориков и паннонцев. Так, кремаций тут ничтожно мало, особенно в Моравии и в Нитре, зато большинство умерших покоится, со слов Гимбутас, "в деревянных конструкциях срубного типа, покрытых досками", по сути дела, в гробах. Данный обряд, благодаря христианству, широко распространился у жителей римских провинций по Среднему Дунаю уже в III-IV веках нашей эры, как раз накануне прихода гуннов и готов.

Вспомним, что ещё отличало захоронения аборигенов? Ах да, туда помещали напутственную пищу – куски мяса и яйца. Литовская исследовательница посчитала это славянским обычаем. Но тогда в "славяне" надо записывать сразу всё население Великой Степи: от Монголии до Северного Причерноморья. Кости овец, лошадей и коров, порой даже останки целой туши животного, находят практически в каждой степной могиле Евразии. Это древняя кочевая традиция. Если представить, что население северо-западного угла явилось сюда с южной стороны Дуная, то есть, с ядерной территории Аварского каганата, как намекает на то их керамика, надо ли удивляться, что в похоронном обряде этих людей обнаружились степные элементы? Ещё показательней в этом плане использование птичьих яиц. Венгерский историк Иштван Эрдели сообщает о находках яичной скорлупы во многих могилах тисо-дунайского междуречья аварского периода. Известный советский археолог Александр Бернштам так описывает кладбища Паннонии того же времени: "В женских погребениях, как правило, встречаются серьги, бусы, принадлежности туалета, кости домашних птиц и яичная скорлупа". Если так погребали обитателей центральной части Каганата, что же необычного исследователи нашли в абсолютно схожей традиции у жителей северных берегов Дуная?

Подведём итоги: что же мы тут имеем? Наряду с типичными аварскими всадниками северо-западный сектор степной Империи был заселён людьми, воевавшими при помощи западногерманского оружия, лепившими кельто-венедскую керамику, погребёнными в деревянных гробах, что было характерно для римского населения Норика и Паннонии, помещавшими в свои могилы куски туш домашних животных и птичьи яйца, что отличало обитателей Аварского каганата в целом. Спрашивается, какие же специфически славянские черты увидели в здешних жителях учёные? Почему они бьются на смерть за право считать этих поселенцев "исключительно славянами", ни с кем не смешанным этнически чистым народом?

Быть может, всё дело в том, что славян, вернее "склавов", наблюдает здесь в это время  западноевропейская летопись? Вот, что сообщает о событиях 623-624 годов на восточных границах франкской державы легендарный бургундский монах Фредегар: "На 40-м году правления Хлотаря (царь франков Хлотарь II, правил с 584 по 629) некий человек по имени Само, франк родом из Сеннонской округи (pago Sennanago), вместе с другими купцами отправился к тем склавам (sclavi), которые известны как виниды (winidi). Склавы уже подняли восстание против авар (avares), называемых также гуннами (chunos) и против их правителя-кагана. Виниды были долгое время поданными гуннов, которые использовали их как befulci (слово не имеет общепринятого перевода). Когда бы гунны не выступали против других народов, они стояли у лагеря в строю, готовые к бою, пока сражались виниды. Если виниды побеждали, то гунны бросались вперед за добычей, но если виниды терпели поражение, то гунны поворачивали их и вновь заставляли вступать в битву. Виниды звались гуннами befulci, потому, что они дважды начинали атаку в боевых порядках, и таким образом, прикрывали гуннов. Каждый год гунны зимуют со склавами, спят с их женами и дочерьми, и вдобавок склавы платят дань и терпят много других тягот. Сыновья, рожденные от гуннов склавскими женами и дочерьми однажды нашли это постыдное унижение нестерпимым, и поэтому, как я сказал, они отказались подчиняться своим господам и подняли восстание. Когда они выступили против гуннов, Само, о котором я говорил, пошел с ними, и его храбрость вызвала их восхищение: удивительно много гуннов пало от меча винидов. Признав его заслуги, виниды сделали Само своим царём, и он правил ими 35 лет. Несколько раз они, под его руководством, воевали с гуннами, и его благоразумие и храбрость всегда доставляли винидам победу. У Само было 12 винидских жен, которые родили ему 22 сына и 15 дочерей".

Чего греха таить – франкский летописец поставил славистов в крайне щекотливое положение. С одной стороны, его сведения уникальны. Учёный монах рассказал о первом самостоятельном государстве "склавов", то бишь, славян, и о героической борьбе предков против кочевых угнетателей. Это несомненный плюс его произведения. Но есть там и явные минусы. Во-первых, мало того, что пращуры оказались бывшими аварскими невольниками, так они, если верить Фредегару, подвергались изощрённому унижению – степняки использовали их жён и дочерей для сексуальных утех. Ввиду чего самих мятежников автор хроники называет уже "сыновьями гуннов". Во-вторых, даже когда эти люди подымают восстание, во главе их воинских сил оказывается чужестранец – купец из страны франков со странным именем Само. Чем не намёк на то, что самостоятельно, без помощи цивилизованных соседей, славяне государство построить не смогли бы?

Разумеется, слависты тут же кинулись спорить с бургундским летописцем. В статье, написанной в разгар Второй мировой войны, российский профессор Николай Грацианский даёт решительный отпор проискам чужестранцев: "Как видим, по Фредегару, франкский купец Само оказал огромную услугу славянам в деле освобождения их от аварского ига, которое в "Хронике" изображается самыми мрачными красками: авары будто бы гнали славян на войну и пользовались плодами их побед; авары систематически насиловали славянских женщин во время своих зимовок в славянских селениях. Известия "Хроники" об этих насилиях аваров над славянскими женщинами особенно пришлись по сердцу современным немецким фашистам, которые видят в них подтверждение своих измышлений о "порче" аварами славянской расы, первоначально будто бы приближавшейся к "благородной" северной расе. Известия "Хроники Фредегара" привлекаются также фашистами для доказательства их излюбленного положения, которое гласит, что славяне, будучи сами неспособны к созданию какой-либо государственной организации, получали всегда эту организацию со стороны, в данном случае от франкского купца Само. Вопрос об аваро-славянских отношениях, таким образом, приобретает в настоящее время актуально-политическое значение, и тем более приведенный отрывок из Фредегара заслуживает детального критического разбора".

Надо ли говорить, что объектами профессорской критики стали наиболее неприятные для национальной гордости моменты: "Прежде всего о зимовках аваров среди славян, связанных будто бы с систематическими насилиями их над славянскими женщинами. Как раз известия об этих зимовках являются наименее достоверными из всего приведённого отрывка Фредегара. Мы хорошо знаем, что, властвуя над покорёнными осёдлыми (славянскими и неславянскими) племенами, кочевники-авары не смешивались с ними и не жили среди покорённого населения ни в летнее, ни в зимнее время. Зимовка аваров с их многочисленными стадами среди славянских селений, вообще невозможная с хозяйственной точки зрения, была бы к тому же настоящим безумием со стороны этих кочевников, так как подвергала бы их опасности полного уничтожения. С аварами в любую минуту могло бы случиться то же, что случилось с изгнанными из Паннонии и получившими разрешение осесть на зимовья в Баварии болгарами. По известию той же "Хроники Фредегара", "когда, рассеянные по домам баваров, они расположились на зимовья, Дагоберт (король), по совету франков, приказал баварам, чтобы каждый в одну (условленную) ночь убил болгара с жёнами и детьми его". Это и было выполнено, причём из 9 тысяч расквартированных в Баварии болгар лишь 700 успели спастись к соседним славянам". Как видим, приём для того, чтобы опровергнуть сведения средневекового монаха используется самый простой – историческая аналогия. Раз беглые булгары, пытавшиеся скрыться на территории франкской державы, не смогли там спастись, значит и прочие кочевники без страха не смели явиться во владения земледельцев. Разве нет? Не совсем понятно, правда, какое отношение положение жалких беглецов имеет к статусу авар на территории их собственного царства, но главная цель достигнута – информация Фредегара поставлена под сомнение. Ну, не могли авары спать со славянскими женщинами – не могли и всё тут!

Хорошо бы в таком случае ещё и с Нестором-летописцем поспорить. Ведь автор "Повести временных лет", если не ошибаюсь, тоже, что-то такое досадное о взаимоотношениях аваров со славянскими дамами рассказывал. В переводе на современный язык его повесть звучит следующим образом: "В те времена существовали и обры (авары), воевавшие против царя Ираклия и чуть было его не захватившие. Эти обры воевали и против словен и притесняли дулебов – также словен, и творили насилие женам дулебским: бывало, когда поедет обрин, то не позволял запрячь коня или вола, но приказывал впрячь в телегу трех, четырех или пять жен и везти его – обрина, – и так мучили дулебов". Как вам кажется, кочевники действительно запрягали славянских женщин в телеги вместо тяглового скота, или в такой предельно стыдливой форме древний летописец намекает на половые связи степняков с женами и дочерьми пахарей? Если второе предположение верно, то отчего два хрониста, жившие в разные эпохи на противоположных концах нашего континента, не знавшие ничего о творчестве друг друга, словно сговорившись, пишут об одном и том же явлении. Неужели только лишь для того, чтобы дискредитировать славян в глазах потомков?

Обры издеваются над дулебскими женщинами. Шедевр неизвестного мастера

Грацианский сомневается и в том, что его предков могли использовать в качестве "пушечного мяса": "Не оправдывается историческими известиями и та часть рассказа Фредегара, которая повествует о своеобразной (подневольной) роли славян в аварских войнах. Известия византийских писателей VI - VII веков об аваро-славянских набегах на территорию Балканского полуострова совершенно определённо говорят о том, что славяне заинтересованы были в этих набегах не менее аваров и что они всегда играли активную, а не пассивную роль в них, то есть действовали вовсе не по принуждению и не для выгоды аваров. В походах против византийцев славяне действуют всегда скорее как союзники, а не как подчинённые аваров, и во всяком случае ни в одном из византийских известий не выступает in concreto тот военный строй, о котором сообщает "Хроника Фредегара". Возможно, что авары, подобно тому, как это делала несколько позднее болгары, выставляли перед своим конным войском пеших стрелков из лука, которые и начинали битву в открытом поле. Возможно, что именно эта практика дала повод составителю "Хроники Фредегара" так своеобразно охарактеризовать взаимоотношения славян и аваров в военное время". Итак, вывод профессора прост: никаких "бефульков" в природе никогда не существовало, склавов (они же виниды) не использовали в качестве передней линии аварского войска, а если использовали, то только как пеших стрелков, которые завязывают бой, а затем убегают за спины тяжеловооружённых воинов.

Впрочем, далеко не все российские историки стали спорить с Фредегаром. Уже Валентин Седов, хоть и в очень мягкой форме, признал его правоту. Сергей Алексеев также не  отрекается от летописных сведений: "Еще в первые годы VII века (если не ранее) авары установили более плотный контроль над славянскими землями к северу от Среднего Дуная. Эти территории – Поморавье и примыкающая к нему южная Словакия. Здесь в VII веке распространяется культура, названная археологами "аваро-славянской". Авары не только обложили данью подвластные славянские племена, но и взяли себе в обычай зимовать в славянских придунайских землях. Во время этих зимовок они брали себе на ложа и дочерей, и жен славян. Детей от этих браков каганы намеревались использовать в своих интересах". Он же, подводя итог спорам о подлинности информации бургундского монаха, пишет: "Итак, в рассказе Фредегара нет оснований сомневаться. Если считать его вымыслом, а хрониста – смелым выдумщиком – почему бы не подвергнуть сомнению и сам факт существования "державы" Само, о котором только он по сути и сообщает". Как видим, многие слависты не готовы критиковать легенду, поведанную средневековым летописцем, опасаясь вместе с водой выплеснуть и столь дорогого им ребёнка.

Среди западных учёных тоже нет единства относительно повествований Фредегара. На фоне того большинства, которое признаёт их реальность, Флорин Курта опять выступил со своей оригинальной точкой зрения: "Феликс Бирман строит свои предположения таким образом, что становится ясно: сообщения Фредегара о вендах он считает не «этногенетическим мифом», но надёжным отчётом о том, что произошло на самом деле. Это не является, конечно, новой идеей. Шестьдесят лет назад Герард Лабуда так же верил в то, что Фредегар является полностью надёжным источником, которому можно верить на слово. В соответствии с такими взглядами, "государство" Само должно было существовать где-то в Богемии, учитывая, что после восстания вендов против авар, они, как сообщается, неоднократно предпринимали рейды в Тюрингию, что заставило Дервана, герцога сербов, порвать с Меровингами, и присоединиться к повстанцам Само. Однако Фредегар даёт понять, что славяне, среди которых «гунны» зимовали каждый год, и с чьими жёнами и дочерьми они спали, жили на территории под аварским контролем, если не в самом Аварском каганате. Фредегар утверждает, что венды были подданными гуннов в течение длительного времени. Однако нет никаких доказательств, что власть авар достигала Богемии. Нет никакой необходимости верить Фредегару на слово либо пытаться толковать текст через сопоставление с археологическими свидетельствами. Но даже если мы с доверием отнесёмся к сообщениям Хроники Фредегара, мы придём к выводам, которые очень отличаются от тех, к которым приходят Надя Профантова и Феликс Бирман. Если считать, что гунны действительно спали со славянскими женщинами и что сыновья, рождённые от них действительно подняли восстание против своих отцов под руководством Само, Бирману придётся пересмотреть вопрос о роли языка для определения славянского этноса. Интересно, на каком языке у Фредегара гунны общались со славянами, у которых они зимовали или, более конкретно, с их жёнами и дочерьми, которых они выбирали в качестве сексуальных партнеров? Трудно представить себе славянских женщин, изучающих язык аваров заранее для того, чтобы угодить своим аварским господам. Но даже если предположить такое на мгновение, всё равно придётся отказаться от модели «коммуникативной зоны» Бирмана. Если серьёзно относится к сообщениям Фредегара о вендах, Бирману придётся признать, что я был прав, когда утверждал- на основе других доказательств – что славянский язык был лингва-франка в Аварском каганате.

Но есть на самом деле серьёзные основания предпочесть иное прочтение Хроники Фредегара в том, что касается сведений о вендах. В другом месте я выдвинул идею «литературного конструирования, причём политически мотивированного». Возьмём, к примеру, вопрос об отношениях авар с жёнами и дочерьми славян. Судя по истории герцога Дезидериуса и жены графа Евлалия, во франкском обществе тот, от кого сбежала жена, был объектом насмешек и презрения. Заявление о том, что «гунны» спали с жёнами славян, является банальной попыткой очернить славян, о которой сигнализирует также сообщение об их роли бефульков, из-за чего они должны были испытывать много тягот. Франки пытались представить славян не доблестными воинами, но пушечным мясом для войн, которые вели авары. Им отказано в доблести, которую можно ожидать от истинных воинов, их статус снижен до статуса ясачных подданных, славяне далее лишаются чувства собственного достоинства, будучи вынуждены предлагать своих жён и дочерей для сексуальных развлечений аварам. Имея смешанную кровь, сыновья, рождённые от этих союзов, были поэтому на самом деле не славянами. Они, а не слабые славяне, подняли восстание и под руководством Само (якобы, франка) победили аваров. Чтобы подчеркнуть эту изобретённую им разницу, Фредегар решил применить имя вендов, чтобы отметить тех, кто последовал за Само. Вообще, вопрос о законности происхождения кажется весьма занимал Фредегара. У него мы находим рассказ о жене некоего Хлодиона, матери Меровея (основателя династии Меровингов), которая родила сына от морского чудовища. Ещё одна история подобного рода касается первой ночи Хильдерика и Базины, когда вместо того, чтобы исполнить супружеский долг, Базина прочитала мужу проповедь о дегенерации династии Меровингов в течение четырёх или пяти поколений. Как показал Иан Вуд, Фредегар оспаривает право Меровингов на власть доказывая, что Меровей был якобы плодом внебрачной связи, а его отец король был рогоносцем. Точно так же, единственным способом, каким Фредегар мог уменьшить доблесть вендов, которую те показали, наголову разгромив франков под Вогастисбургом, было сказать, что они являются ублюдками, рождёнными от славянских женщин, с которыми спали их аварские господа". Иными словами, американский исследователь полагает, что бургундский монах всё же оклеветал доблестных винидов.

Европа в 7 веке. Приблизительное местоположение государства Само

Франкам действительно было за что обижаться на подданных Само. Как сообщает Фредегар: "В этом году склавы (или виниды, как они себя называют) убили и ограбили большое число франкских купцов в царстве Само, и так началась вражда между Дагобертом (царь франков, сын Хлотаря II, правил с 629 по 639 годы) и Само, царём склавов. Дагоберт отправил Сихария с посольством к Само с требованием соответствующего возмещения за ограбление купцов его людьми. Само не пожелал видеть Сихария и не допускал его к себе. Но Сихарий оделся как склав и таким образом, вместе со своей свитой, проник в покои Само и полностью прочел ему послание, которое ему было приказано вручить. Но, как это обычно бывает у язычников и у людей дурной гордости, Само не признал ничего из того зла, которое он совершил. Он просто утверждал, что у него есть намерение совершить правосудие в этом споре, также как и в других раздорах, которые возникли в это же время. При этом, посол Сихарий, поступив как глупец, говорил с Само угрозами, хотя для того эти слова не имели никакого значения. Он сказал, что Само и его народ обязаны быть верными подданными Дагоберта. Оскорбившись, Само ответил: "Земля, занимаемая нами, принадлежит Дагоберту, и мы являемся его людьми лишь при условии, что он будет поддерживать с нами дружбу". Сихарий возразил: "Невозможно для христиан и слуг Господа жить с условием дружбы с собаками". "Тогда, сказал Само, если вы божьи слуги, то мы его гончие псы, и если ты настаиваешь на оскорблении Его, то в нашем праве разорвать тебя на куски". И затем Сихарий был выгнан вон. Когда он вернулся к Дагоберту с донесением о результатах своей миссии, царь приказал тайно собрать войско со всего королевства Австразии для похода против Само и винидов. Против винидов выступило три отряда, лангобарды также помогли Дагоберту, сделав нападение на склавскую землю. Но склавы повсюду приготовились к отпору. Алеманнские войска под командованием герцога Хродоберта одержали победу в том месте, где они вступили в склавскую землю, и лангобарды также одержали победу и, как и алеманны, взяли много склавских пленных. Но, с другой стороны австразийцы Дагоберта, осадившие крепость Вогастисбург, в которой укрылось множество самых решительных винидов, были сокрушены в трехдневной битве. И поэтому они вернулись домой, оставив во время своего бегства все палатки и снаряжение. После этого виниды совершили много грабительских набегов на Тюрингию и прилегающие земли королевства франков. Помимо этого, Дерван, герцог сорбов, народа склавского происхождения, долгое время подчинявшийся франкам, перешел под власть Само вместе со всеми своими людьми. И не столько склавская храбрость винидов позволила им одержать победу над австразийцами, сколько плохое состояние духа у последних, которые видели, что их Дагоберт их ненавидит и постоянно обирает".